***
— Я не хочу, чтобы ты смотрел как я рожаю. — Почему? — Я буду выглядеть ужасно. Хёнджин не знает плакать ему или смеяться. Переживания омеги были такими… детскими? В любом случае он не мог винить своего мужа в этом. Поэтому он лишь вздохнул и поцеловал Сынмина в макушку. — Маленький, мне все равно как ты будешь выглядеть. Во-первых, напоминаю, что ты всегда для меня прекрасен. А во-вторых, я хочу быть рядом и хоть как-то поддержать. Ты не должен справляться с этим в одиночку. — Ну а вдруг ты увидишь все это, тебе станет противно и ты меня разлюбишь. — Я никогда тебя не разлюблю. Даже не думай об этом. Сынмин улыбается и не без труда меняет свое положение так, чтобы оказаться головой на груди альфы. Хёнджин тут же запускает руку в его волосы и начинает массировать голову. — Ты хорошо себя чувствуешь? — Да, только устал лежать. — Осталось совсем немного. Как только родишь и оправишься, мы обязательно пойдем с тобой гулять. Будем долго-долго ходить по саду и целоваться. Щеки омеги алеют от смущения и Хёнджин по-доброму над ним смеется. Сынмин несильно ударяет его по ноге и надувает губы. — Как же сильно я тебя люблю. — Я рад, что все сложилось именно так, правда. Хёнджин бы и рад сказать тоже самое, вот только он не может. Как он может радоваться тому, что самовольно обрек омегу на такую жизнь? — Я уже так хочу посмотреть на наших малышей. Альфа нежно улыбается и целует Сынмина в висок, шепча «я тоже». На самом деле ему просто хотелось, чтобы все это поскорее закончилось. Потому что самое сложное было еще впереди. Он постоянно боялся, что во время родов что-то могло пойти не так. Пару раз ему даже снился момент, как омега умирает после того, как дети рождаются. К счастью, во сне он больше не кричал. Незачем было тревожить сынмина. — как думаешь, на кого они будут похожи? — надеюсь на тебе. Хочу, чтобы они были такими же добрыми и любознательными. Сынмин смущается от этих слов и прячет лицо в шее альфы. — а я хочу, чтобы они были как ты. Смелыми и… красивыми. — Сынмин, ты тоже красивый. У нас будут прекрасные дети, независимо от того, на кого будут похожи. Омега лишь вздыхает, но больше ничего не говорит.***
Хёнджину было необходимо поговорить с Чаном и заодно развеяться. Поэтому он направился к старшему. Он планировал провести у альфы всего лишь пару часов. А по итогу вернулся лишь к ночи. И стоило ему переступить порог, как на него сразу налетели служанки. — У его высочества начались схватки. Сердце Хёнджина замирает. Ну почему именно сегодня? Почему именно тогда, когда его не было рядом? Он тут же сорвался с места и уже через минуту был у входа в покои. Альфа собирался войти, но стража преградила ему путь. — Её величество приказала вас не пускать. — Там мой муж, вы не имеете права. Но стража была непреклонна, как бы Хёнджин им не угрожал. В конце концов ему пришлось сдаться. Минхо, который тоже стоял снаружи сочувствующе произнес: — Мне жаль. — А вдруг они его убьют, что если меня поэтому не хотят пускать? Чтобы я не смог защитить сынмина? А если… — Ваше высочество, успокойтесь. Там Феликс. Он не позволит навредить его высочеству. Минхо кладет руку на плечо альфы, что было делать категорически запрещено. Но Хёнджину сейчас было все равно. Его охватило такое сильное беспокойство, что он не мог думать ни о каких правилах. — Как давно? — Почти сразу, как вы ушли. — Почему мне никто не сообщил? — Я отправил к вам одну из служанок как только это произошло. — Мне никто ничего не сообщал. Разбираться в том, кто был виноват, сейчас не было смысла. Он мог подумать об этом и потом. Сейчас его волновало другое. — Королева тоже там? — Да. Хёнджин поморщился. Он представил, толпу людей, которая сейчас находилась в их спальне и с интересом наблюдала за его мужем. От собственного бессилия хотелось биться головой об стену. Когда Хёнджин слышит крик Сынмина, то его сердце обливается кровью. Голос омеги был буквально пронизан болью. Чем больше проходит времени, тем громче и отчаяние становятся его крики. Хёнджину было больно от мысли, что его омеге сейчас плохо и страшно. А он даже никак не может помочь. Он не был Рядом, хотя обещал. — Почему так долго? — Я не знаю, ваше высочество. Всю ночь Хёнджин проводит сидя на полу у их спальни, слушая то, как мучается Сынмин. Крики стихают лишь под утро и после этого наступает гробовая тишина. В этот момент альфе кажется, что его сердце остановится. Проходит еще час в неведении, прежде чем раздаётся плач ребёнка. Хёнджин подрывается с места. — Пустите меня. Конечно же Хёнджина никто никуда не пускает. Ему хочется возмутиться, что он, вообще-то, принц и при желании может отрубить им головы, но он этого не делает. Крик второго ребёнка раздается не так уж скоро. И к этому моменту альфе кажется, что еще несколько минут ожидания точно сведут его с ума. Хёнджину не терпится увидеть своих детей, но еще больше ему не терпится увидеть Сынмина. Поэтому, когда из покоев выходит королева и слуги, которые не позволяют ему даже взглянуть на детей, он решает, что разберётся с этим позже. После того, как убедится, что с его мужем все в порядке. Из их спальни выходит по меньшей мере два десятка людей, и Хёнджину остаётся лишь гадать, как тяжело наверное было омеге. Вот только когда все наконец-то уходят, то перед его носом вновь закрывают дверь. Джихё сообщает, что альфе нужно подождать еще немного. Ему разрешают войти лишь спустя еще час. На ватных ногах альфа подходит к кровати и смотрит на Сынмина. Тот лежал в постели, бледный, как простыня и, кажется не дышал. На секунду Хёнджину показалось, что омега мертв. Но, приглядевшись, он все же заметил слабое дыхание. — Маленький… Хёнджин осторожно садится на постель и берет омегу за руку. Это не вызывает никакой реакции. — Роды были очень тяжелыми, — сообщает Феликс. Один ребёнок так и не перевернулся и родился ножками вперед. Альфа смотрит на него с отчаянием в глазах и едва слышимо спрашивает: — Он ведь поправится? — Простите, ваше высочество, я не знаю. Он очень слаб. Хёнджин зажмуривается, чтобы не дать пролиться своим слезам. Он не может потерять Сынмина. На его плечо опускается теплая рука. — У вас родились мальчик и девочка. Чуть позже я проведу процедуру, чтобы узнать их вторичный пол. Эти слова не приносят совершенно никакого облегчения. Хёнджин не может позволить себе радоваться, когда его муж в таком состоянии. — Я буду здесь все время, чтобы следить за его состоянием. Хёнджин кивает. Он и сам не собирается оставлять Сынмина ни на секунду. Он обязан быть рядом, не смотря ни на что. На улице уже начало светать, и чтобы солнце не мешало омеге отдыхать, он закрыл окна шторами. Часы шли, но Хёнджин не Отводил взгляд от возлюбленного ни на секунду.***
— Ваше высочество, вам нужно поспать. Хотя бы немного. — Нет. Прошло два дня, а Сынмин так и не приходил в себя. Но, к счастью, Феликс обнадежил его тем, что раз омега пережил первые сутки, то скорее всего его жизни больше ничего не угрожает. Сейчас нужно было лишь ждать, пока его силы восстановятся хоть немного. — Если вы тоже сляжете то никому от этого лучше не станет. Тем более вашему мужу. Вы нужны ему сильным и здоровым. — Я все равно не смогу уснуть. Феликс приносит отвар из трав, который по его словам поможет альфе уснуть. Хёнджин сомневался в том, что имеет право на отдых, но оказалось, что омега мог быть очень строгим и настойчивым. Поэтому отвар все же оказался выпит, и уже спустя десять минут Хёнджин спал беспробудным сном. Он проснулся спустя пятнадцать часов, когда на дворе уже была глубокая ночь. Феликс сидел в кресле и читал книгу. А Сынмин все так же лежал, нисколько не изменив свое положение. — Ты тоже иди отдохни. Ты не спал еще дольше, чем я. — Я в порядке. — Ты ведь сказал, что Сынмину ничего сейчас не угрожает. Я в любом случае буду здесь, так что, в случае чего, сразу позову. Это приказ. — Хорошо. Я подремлю пару часиков и вернусь. Феликс уходит и впервые за несколько дней Хёнджин остается наедине с Сынмином. Он двигается ближе к омеге и берет его за холодную руку. — Маленький, вернись ко мне. Как же я без тебя буду? Сынмин никак на это не реагирует. Хёнджин поджимает губы. Ему было так чертовски страшно. Одна мысль о том, что омега мог уйти из его жизни вызывала слезы. Хотелось спрятаться в какое-нибудь укромное местечко и дождаться момента, когда все будет хорошо. К сожалению или счастью это было невозможно. Он поцеловал сынмина в сухие безжизненные губы и уронил голову на постель. Феликс действительно возвращается спустя два часа. Он выглядит ничуть не отдохнувшим, но Хёнджин никак это не комментирует. Сидеть в тишине было невыносимо, поэтому он решил сказать хоть что-нибудь. — Знаешь, наверное плохо так думать, но мне сейчас все равно на то, как там дети. Я имею ввиду, что им никто не причинит вреда, так ведь? А о Сынмине можем позаботиться лишь мы. Я лишь хочу, чтобы он поправился. — Это нормально. Я имею в виду, что у вас нет связи с детьми. У альф почти всегда так. А к своему мужу вы привязаны и, конечно, вы волнуетесь сейчас о нем. — Я не хочу думать о жизни без него. — Я думаю, он совсем скоро поправится. Стоит омеге это произнести, и Сынмин издает слабое мычание, а после открывает глаза. Феликс тут же подрывается со своего места и оказывается рядом. — Не напрягайся, хорошо? Если что-то болит просто кивни. Сынмин едва заметно кивает в подтверждение слов Феликса. Омега достаёт из своей сумки какой-то бутылек и капает из него несколько капель в стакан с водой. — Будет горько, но тебе станет лучше. ваше высочество, помогите мне. Хёнджин приподнимает мужа так, чтобы он смог выпить содержимое стакана, а затем укладывает его обратно. Сынмин все еще был ужасно слаб, но самое страшное точно было позади. — Что с моими детьми? Омега становится взволнованным и Феликс тут же спешит его успокоить. — Они в порядке. Когда поправишься, то увидишься с ними. В этот момент Хёнджин в ужасе смотрит на Феликса. Тот просто не имел права давать такие обещания. Но говорить об этом сейчас и при Сынмине было бы просто ужасной идеей, поэтому он молчит. Лишь сжимает губы в тонкую полоску и хмурит брови. Это была его вина, это он забыл рассказать о том, что омеге детей увидеть вряд ли позволят. — Постарайся сейчас уснуть. Тебе нужно восстанавливать силы. — Не уходи. Сынмин с невероятным трудом произносит эти слова и смотрит на Хёнджина. Сердце альфы сжимается. — Я никуда не уйду, маленький. Я буду рядом все время до тех пор, пока ты не наберешься сил. Омега едва заметно улыбается, а в следующую секунду проваливается в сон. Хёнджин выжидает несколько минут, чтобы точно убедиться в том, что его муж уснул, а затем усталым и совершенно безэмоциональным голосом произносит: — Ему не позволят увидеть детей. Я не виню тебя в том, что ты пообещал ему, ты не знал. Это полностью моя вина. — Но это... это же ужасно. И несправедливо. Так нельзя. — Не я так решил. И я ничего не могу с этим сделать. Хёнджин бросает виноватый взгляд на Сынмина и вздыхает. Он даже не мог представить, что тот испытает, когда узнает ужасную правду. Возможно стоило ему сказать об этом сразу, как он узнал. У него бы было время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. С другой стороны, омега чувствовал себя далеко не лучшим образом и от переживаний ему могло стать еще хуже. Казалось, что правильного решения просто не было. — Как я скажу ему правду? — Не поймите меня неправильно, но, наверное это даже к лучшему, что он думает, что скоро встретится с детьми. Ему сейчас нельзя нервничать, он слишком слаб. Феликс грустно улыбается после чего говорит не самые приятные слова: — Думаю его высочество пережил достаточно, чтобы справиться и с этим. — Я не хочу чтобы ему приходилось справляться с этим. Я хочу чтобы он был счастлив. Чтобы у него было право самому распоряжаться жизнью. — Когда вы станете королем у него обязательно появится это право, я уверен. Хёнджин лишь кивает и обещает самому себе, что после того, как станет королем, обязательно сделает все, чтобы Сынмин был счастлив. До тех же пор он продолжит делать то, что в его силах.