Между светом и тьмой

Судьба никогда не баловала Джейсона Колчека подарками. Грязный, депрессивный городок, который ему не посчастливилось называть родным, был словно создан для деградации. Воспоминания о нем были безрадостны: убогие дома и квартиры, свидетельствовавшие о бедности их владельцев; заваленные мусором улицы, выходя на которые нужно быть начеку, если не хочешь остаться без кошелька или получить заточку в печень; полуголодные дети, которые норовят обчистить твои карманы, стоит только зазеваться. Он и сам был одним из таких детей. Став постарше, он начал долгий период саморазрушения в наркотическом угаре. В таких городках нечем заняться, кроме как туманить разум всякой дрянью. Лишь бы забыться на пару часов и не видеть всего того, что происходит вокруг. Затем был второй шанс, который он выгрыз у этой гребаной жизни. Все началось с башен-близнецов. Страна много дней пребывала в ужасе и трауре, пока Джейсон едва не сдох от очередной дозы. Зато потом, как горные реки, потекли призывы обрушить гнев на виновных в гибели простых американцев. Колчеку плевать было на этих американцев. Он приполз неделю спустя на кухню родного дома, едва стоя на ногах, и увидел смятую газету в руках матери, которую та робко придвинула поближе к нему. "ВСТУПАЙ В РЯДЫ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ США!". Он долго рассматривал объявление. Мозг едва соображал, не в силах осознать масштаб произошедшей катастрофы. Но сильней по сердцу резануло понимание - мать намекает, что ему стоило бы записаться в армию. Она настолько отчаялась видеть, как он рушит свое будущее, что готова была отправить его на смерть. Джейсон не винил ее. Она просто надеялась, что хотя бы в армии ему вправят мозги. Она была тихой женщиной, но очень стойкой. И в глубине души, видимо, верила в сына, украдкой вытирая слезы по ночам. Они жили вдвоем с тех пор, как Джейсон повзрослел достаточно, чтобы избить и выкинуть за порог отца, годами терроризировавшего их семью. Обычная история. Этот робкий жест со стороны матери матери будто отрезвил Джейсона. Впервые в жизни ему стало так стыдно и тошно за себя. Он поклялся себе, что все исправит. Пойдет в армию и сделает карьеру, чего бы ему этого не стоило. А затем заберет мать из этого треклятого места. И сначала все, действительно, шло хорошо. Он быстро шел вверх, за пару лет дослужившись до лейтенанта. Этому способствовал жёсткий свод правил, которые он сам для себя установил и которым неукоснительно следовал. Будто калёным железом он выжег его в совсем сознании. Только так он мог держать себя в узде, только не давая спуску. Все это разрушили черные, душные коридоры древнего шумерского храма. События отрывками отложились в памяти. Монстры, кровь, бесконечный ужас. В какой-то момент Джейсон смирился с тем, что останется в этой тьме навсегда. Но затем случилось нежданное уже спасение, подарившее мимолетную надежду, что все ещё наладится. Эта надежда снова была разрушена слепящим светом белоснежных лабораторий, в которых он чувствовал себя как крыса в лабиринте. Он был настолько неудачлив, что умудрился надышаться какой-то инопланетной херью, что сделало его желанной добычей для учёных. Все его права, как гражданина Соединённых штатов, были наглым образом похерены, когда его, не спрашивая, вывезли непонятно куда на долгие годы. Шесть лет. Шесть гребаных лет он не видел солнечного света, только холодные светодиодные лампы на потолке своей камеры. Шесть лет в подвешенном состоянии, когда никто не мог и не хотел сказать, выживет ли он вообще. Наверно, так чувствуют себя заключённые в камере смертников. Все эти годы смерть была прямо за его спиной, заставляя вздрагивать каждый раз, когда рядом с камерой раздавались тяжелые шаги. Или когда он заходился в очередном приступе кашля, с болью отхаркивая зелёную слизь из лёгких. На удивление, он снова выжил. Болезнь испарилась в одночасье, будто ее и не было. Никто не мог объяснить, что произошло, даже эти гребаные снобы в костюмах химзащиты, которые изучали его как крысу. Из лабораторий его выкинули, сломленного и дезориентированного, едва убедившись, что он бесполезен. Так Джейсон снова получил шанс вернуться к нормальной жизни. Чтобы тут же лицом к лицу столкнуться со своим малодушием - он не смог заставить себя показаться на глаза матери. Только не таким, каким он стал. Она так и не узнала, что случилось с сыном. Ей сообщили только, что он пропал без вести в Ираке. Наверняка она винила себя в этом, Джейсон знал, что винила. Он понимал, что должен хотя бы дать знать, что жив. Даже приехал однажды, почти набравшись решимости. Тогда он долго стоял перед дверью родного дома, а потом молча положил букет цветов на порог, развернулся и ушел. Дойдя до вокзала, он сел на первый попавшийся поезд и уехал в Бостон. Вот, собственно, и вся его жизнь. Блевануть можно. Его настоящее было наполнено только бесконечной усталостью. Все, чего он добивался годами упорного труда, пошло прахом. Путь обратно в армию был ему заказан, да Джейсон и сам не вернулся бы туда. Никто из тех, кто выбрался их шумерского ада, не вернулся. А значит, снова нужно начинать с нуля. Снова делать выбор. Откровенно говоря, он рассматривал вариант вернуться к прошлому. Не армейскому, разумеется, а тому, что было до него. Прошлому, события которого он теперь едва мог воспроизвести в памяти. Едва помнил свои ощущения внутри бесконечных трипов. Лишь одна мысль впечаталась в разум - как охренительно было, пока не начинало отпускать. Этот путь был бы очень коротким и привел бы его к бесславному концу, в этом Джейсон полностью отдавал себе отчёт. Зато гораздо проще, чем снова тащить себя со дна. - Что ты выберешь, Джееейссссон? Черная тень, крадучись, приближалась к лежащему в своей кровати Колчеку. Длинные, когтистые лапы тянулись к нему, отбрасывая искривлённым тени на стене. Растянутые в плотоядной улыбке губы вот уже год являлись ему в кошмарах. Джейсон снова, как и всегда, пытался кричать, но не мог издать ни звука. Пытался бежать, но ноги будто увязли в болотной тине, а руки налились свинцовой тяжестью. Мерзкая тварь, издающая знакомый, стрекочущий звук, медленно подкрадывалась к нему, роняя на пол липкую слюну. Черные когти коснулись голой спины, сначала мягко, почти нежно, но в следующую секунду в ушах застыл треск рвущейся кожи, а в горле - собственный крик. - Ты умрёшь, Джееееейсон, - горячее зловонное дыхание скользнуло по шее. Оно здесь. Оно убьет его. Он зажмурился... Громкий и противный звук будильника разорвал тишину, заставляя Джейсона Колчека с криком вскочить на кровати. Он тяжело дышал и держался за грудь, пытаясь унять громко стучащее сердце. С трудом выпутавшись из одеяла, он бросился в ванную комнату. Там опёрся руками о раковину и посмотрел на свое отражение в зеркале. Глубокие черные тени залегли под глазами, капилляры на белках полопались, со лба стекали капли липкого, холодного пота, теряясь в отросшей щетине. Умывшись и смочив волосы ледяной водой, Джейсон прошел на кухню и заварил крепкий черный кофе. Затем тяжело сел на диван и бездумно уставился перед собой. Маленькая симпатичная квартирка, которую он приобрел на средства, полученные в качестве компенсации за события в Ираке, постепенно приходила в запустение. На мебели копились слои пыли, холодильник почти всегда пустовал, а лучи июньского солнца едва пробивались сквозь грязные окна. Освещение в квартире было тусклое и моргающее. Когда мир стал таким тусклым? Колчек тряхнул головой. Так дело не пойдет. Нельзя расклеиваться, с каждым разом всё сложнее вытаскивать себя со дна. Если и дальше давать слабину, сил может не хватить. Ещё проклятая тварь мучает его почти каждую ночь, лишая отдыха даже во сне... Он залпом выпил остывший кофе и взял в руки газету, уже пару дней валявшуюся на журнальном столике. Он совсем забросил поиски работы, это не дело. Джейсон медленно перелистнул пару страниц, просматривая заголовки. Реклама, расписание телепередач, интервью с какой-то звездой, о которой он никогда не слышал. Покрасневшие, воспалённые глаза ухватили короткую заметку. "Летний лагерь Хэкеттс Куорри готов принять в свою дружную семью ночного сторожа. Проживание и питание гарантируются". Заметку сопровождала чёрно-белая фотография с милым видом на озеро и лодочный домик. Судя по всему, это редкостная глушь. Однако Джейсон задумался. Обязанности наверняка несложные, но надо же с чего-то начинать. Да и природа, возможно, пойдет ему на пользу. После Ирака у него развилась агорафобия, а там не будет больших скоплений людей, только свежий воздух и всякие Бэмби, бегающие по округе. Колчек представил свежесть и тишину вечернего воздуха, пропитанного запахом сирени. Пожалуй, звучит неплохо. То, что нужно для его безнадежно расшатанных нервов. С этими мыслями Джейсон набирал номер телефона, указанный в заметке. К его удивлению, трудоустройство прошло более, чем гладко. Начальник лагеря - Крис Хэккет - оказался весьма любезным, хоть и несколько рассеяным. Задав буквально пару формальных пару вопросов, он заверил Джейсона, что тот полностью соответствует вакансии и может отправляться к месту нового трудоустройства. Его смена должна была длиться месяц, для начала. Но Крис намекнул, что если все будет хорошо, он готов будет предложить Колчеку остаться в лагере до конца лета. Положив трубку, Джейсон сразу же отправился собирать вещи. Сам факт того, что он сделал шаг к нормальной жизни, будто прибавил сил. Голова немного прояснилась, пока он мысленно прикидывал список вещей и вспоминал, куда закинул старую спортивную сумку и ключи от машины. Спустя два дня Джейсон Колчек прибыл в летний лагерь Хэкеттс Куорри.