Medicine for the soul

Пьер приоткрывает глаза - сквозь ресницы сочится лунный свет, причудливыми узорами отражаясь на сетчатке. Товарищи по пансиону спят, посапывая в своих постелях. Юноша открывает глаза, нервно выдыхая - это случится сегодня. Сегодня станет, наконец, известно, кто является его родственной душой... Сегодня, в день его рождения, на левом предплечье появится надпись с инициалами его соулмейта. Того, с кем его совместимость будет составлять почти девяносто девять процентов... Петру исполнялось семнадцать - необходимое условие для проявления метки соулмейтов. Верховенский встаёт с постели, подходя к окну - полная луна огромным желтоватым шаром нависала над бледными облаками, иногда прячась за их курчавой белизной. Где-то в коридоре через открытую дверь их спальни донёсся едва слышный перезвон часов - пробило двенадцать. Пьер закрыл глаза, чувствуя, как кожу на предплечье обдало жаром. Постоял так несколько минут, немного страшась того, что увидит. Н. С. Две аккуратные буквы, выведенные каллиграфическим почерком. И больше ничего. Никакой подсказки. Юноша стал мысленно перебирать варианты имён, подходившие под эти инициалы. Надежда Сульцева? Перед глазами возник образ девушки из женской академии - полноватая розовощёкая гимназистка с толстой чёрной, как смоль, косой. Скривившись, Пётр продолжил подбирать. Нина Сахарова? Миловидная блондинка, его знакомая и давний друг. Покачал головой - не то, не то всё!... Н. С. И понимай, как хочешь. Юноша вздрогнул от еле слышного шума - кто-то из соседей по комнате откинул одеяло и зашлёпал босыми ногами в его сторону. - Пьер? Ты чего не спишь? - шёпотом поинтересовался темноволосый юноша, подходя к другу. - Да вот... - протянул Верховенский, показывая предплечье. - Метка. Сколь голову не ломал, а не могу придумать, кто это может быть... Ставрогин как-то очень поспешно склонился к его руке, вглядываясь в аккуратные буквы - Н. С. Изумлённо выдохнул, запуская руку в отросшие тёмные волосы. Всё сходилось. Ему исполнилось семнадцать ещё несколько месяцев назад, но показать свою метку другу он так и не решился. Всё отшучивался да переводил тему. Боялся, что... Просто боялся. Того, что начинает влюбляться в светловолосого и весёлого Петрушу. А метка с инициалами П. В. дарила призрачную надежду... А теперь... - Николя? О чём задумался? - вырвал его из волнительных раздумий голос друга. - Как ты думаешь, кто это может быть? Вместо ответа Ставрогин закатал рукав ночной рубашки, обнажая предплечье с идеальными П. В. Верховенский озадаченно перебегал глазами с надписи на лицо друга. "Не может быть..." - стучало в голове. Вот оно. То идеальное решение, о котором он не раз молил Судьбу, хотя и страшился своих непривычных чувств к другу. - Коля... - Петруша... Выдохнули они одновременно и смущённо замолчали. Брюнет смотрел на светловолосого друга с нескончаемой нежностью, плескавшейся на дне его тёмно-карих глаз. Он рассматривал каждую чёрточку улыбчивого лица, стараясь запомнить его таким - чуть смущённым, с едва порозовевшими щеками и блеском радости в ярких изумрудных глазах. Ставрогин обнял Верховенского, прижимая его к себе со всей силой. Уткнулся носом в светлую макушку, пахнувшую сеновалом и земляникой... Почему-то ни у кого из них не возникло сомнений, что они предназначены друг другу. Словно оба этого ждали и одновременно боялись, что этого не произойдёт. Пьер поднял голову, со счастливой улыбкой заглядывая в тёмные омуты напротив. Его Ставрогин. Его Николя. Николаша... Темноволосый нежно обхватил его за шею, утягивая в трепетный поцелуй. Его Пьер. Петруша... Его лекарство. Пластырь для кровоточащего сердца, обезбаливающее для сжимавшейся в муках души. Его родная душа посреди холодного и враждебного мира. Его счастье... Оторвавшись от Пьера, Николай мысленно поблагодарил Судьбу за этого невероятного человека, которого отныне он мог официально называть своим...