***
Цзюнь У терзался невыносимой болью. Поначалу он предположил, что острые импульсы, пронзавшие его мозг, были проявлением его «преданнейших» вассалов, что на сей раз разошлись не на шутку в своих устремлениях всенепременно отравить ему жизнь своим злокозненным присутствием. Но Цзюнь У, уже привыкнув к подобному с их стороны, больше не испытывал даже зуда на своем испещрённом отметинами лице. Сейчас же всё ощущалось… иначе, будто бы шло вовсе не изнутри. Цзюнь У сцепил руки перед собой и посмотрел на небо. Некоторое время назад он буквально сбежал самым недостойным образом из императорской усыпальницы Сяньлэ в отчаянной попытке сыскать себе укромное местечко, где он смог бы хоть на краткий миг свернуться калачиком и перевести дух. Однако, когда боль превысила все допустимые пределы, ему скрепя сердце пришлось довольствоваться обширным участком пустоши неподалёку. Он мог бы, конечно, надеть маску и, терзаемый болью, настрадаться под ней всласть, корча безмолвные гримасы, только вот совершенно не испытывал он потребности вновь надеть на себя эту ужасную вещь. Образ Сяньлэ, снедаемого страхом, больше не доставлял ему особого наслаждения. Именно это он и имел возможность наблюдать в том разрушенном храме — вспышку ужаса, промелькнувшую на мгновение в его тёплых глазах, когда тот мельком взглянул на улыбающуюся маску. Это… было совсем уже не так сладостно, как раньше. Цзюнь У тихо выдохнул через нос и постарался не рухнуть наземь под тяжестью этих измышлений. Ах, ну что за омерзительное злоключение выпало вновь на его скорбную долю! На ум так некстати пришли недавние обращённые к нему слова звездочёта, тихие и пропечатавшиеся у него на коже неумолимым постулатом: злейшим врагом Вашего Высочества всегда были вы сами. Цзюнь У полагал, что слова эти не так уж далеки от истины — и сейчас был уверен в этом как никогда раньше. Потому-то его прямой обязанностью было исправить весь этот нелепый беспорядок, который навязал ему его двойник, чтобы он мог поскорее вернуться домой, в тихое небытие пространства под Тунлу, где он нашёл совсем не заслуженное отпущение грехов в объятиях своего последнего вассала. Цзюнь У питал надежды, что Сяньлэ и его демоническое отродье приостановят свою оголтелую погоню на срок, достаточный для того, чтобы он смог взять под контроль безжалостно терзающую его мигрень. Он тяжело опустился на траву и вздохнул. Сяньлэ, судя по всему, проходил через схожие муки. Возможно, подобные физические проявления были следствием того, что они оба нежданно-негаданно очутились в совершенно неправильном для себя периоде времени. Цзюнь У попытался поразмышлять в этом направлении, но по мере того, как он втягивал и выдыхал носом прохладный воздух, мир, закачавшись, начал уплывать у него из-под ног. Окружающее пространство враз утратило чёткость своих очертаний и исказилось, а следом он обнаружил себя сидящим вовсе не на влажной подмёрзшей земле, а на мягкой постели в комнате, погружённой в приятный полумрак. Совсем рядом, на полу, стояло разбитое вдребезги зеркало с бронзовым окаймлением; по его поверхности стекали капли крови, собираясь на полу в неаккуратную лужу. Однако несмотря на то, что Цзюнь У находился совсем рядом, в ноздри его не проникало ни намёка на знакомый металлический запах. Сердце Цзюнь У учащённо забилось, грозясь ненароком проломить грудную клетку. Он оказался в своих старых покоях — ещё тех ветхих времён, когда государство Уюн не подверглось уничтожению. Тех самых месяцев и лет, когда он ещё непоколебимо цеплялся за последнее чаяние, что его народ ещё можно спасти. Должно быть, это был сон, и не более того. Не только потому, что ему было доподлинно известно: Уюн давно канул в лету, вовсе нет. Дело было в том, что, подняв взгляд, Цзюнь У заметил своего двойника, беззаботно прислонившегося к противоположной стене. И, в отличие от Цзюнь У, этот человек носил белую маску. Склонив голову, Безликий Бай глянул на него, сверкнув до боли знакомой плачущей улыбкой. — Теряешь хватку, старик. — Прошу прощения? — Цзюнь У моргнул в притворном замешательстве и обаятельно улыбнулся в ответ, — где это видано — так непочтительно обращаться к старшим? — Ха, — Безликий Бай неспешно оттолкнулся от стены, прежде чем внезапно броситься на Цзюнь У и прижать его к кровати. Он обвил рукой его шею, оказывая минимальное давление. Всего лишь предупреждение. — Полагаю, ты не в праве меня порицать. Цзюнь У поднял на него взгляд. — Как знать. «О небеса, ну что за стыд», — не мог не подумать Цзюнь У. Он сглотнул, и его дёрнувшийся кадык оцарапал ладонь Безликого Бая. — Я прав, полагая, что за всем этим стоишь именно ты? Безликий Бай рассмеялся. — Неужто будущий «я» не только потерял свой внутренний стержень, но и рассудка лишился? — О, я потерял нечто куда более весомое, — согласился Цзюнь У, — поведай же мне, преследуя какую великую цель, ты заставил нас поменяться местами? — Почему ты так уверен, что это был я? — Мы одинаковые. — Это не так, — пальцы Безликого Бая сжались крепче. Цзюнь У старательно сохранял нейтральное выражение лица, несмотря на испытываемое неудобство. — Так кто же из нас лишился рассудка? —… — Я спрошу тебя ещё раз. Что ты получил, поменяв нас местами? Безликий Бай долго молчал. — По всей вероятности, любовника. Зрачки Цзюнь У сузились, и он резко поднялся, чтобы схватить Безликого Бая за грудки, с лёгкостью вырвавшись из его показушной хватки, и швырнул свою младшую версию на пол. Под его спиной тотчас же захрустели осколки зеркала, но это существо лишь злобно сощурилось. — Что такое? Думаешь, не причинил ли я ему, драгоценному, вред? Этому твоему Мэй… как он там сейчас себя величает… а, Мэй Няньцину? — А ты причинил? — тон голоса Цзюнь У был ледяным. — Грешен, каюсь, — сладко растянул губы в улыбке Безликий Бай, — но ты, конечно же, должен и сам об этом помнить. Каково же было мое удивление, когда, проснувшись, я увидел, что вассал, к которому я испытывал такие… непередаваемые чувства, вновь на моей стороне, несмотря на всё, что я успел натворить. Признаться честно, известие это согревает мне душу. — Невозможно согреть то, чего у тебя отродясь не бывало. Лающий смех Безликого Бая стал громче. — Как знать, как знать… А затем он исчез без следа. Цзюнь У резко подался вперёд, лишившись равновесия из-за внезапной потери точки опоры. Одной рукой он смачно ударился о поверхность пола, и в ладонь вонзился осколок разбитого зеркала. Вид себя прежнего вызывал у Цзюнь У чувства… занятной природы. Он был не в силах в точности их охарактеризовать, но приятного, положа руку на сердце, было не так уж и много. Он обхватил пальцами осколок и покрепче сжал руку в кулак. В таком положении, неподвижном и медитативном, Цзюнь У оставался до тех самых пор, пока не проснулся.***
Не то чтобы Се Лянь мог позволить себе просто бродить вокруг в своё удовольствие, не заботясь о том, кому имел неосторожность попасться на глаза. Пребывая в том теле и в том времени, куда его так безжалостно отправили, он понимал: здесь слава духа поветрия опережала его на тысячи ли. Сама мысль о том, что лишь возможность попросту находиться среди смертных, которых он таким вопиющим образом подвёл, вновь предусматривала необходимость скрывать своё лицо, была попросту невыносима. К тому же Цзюнь У самолично предрёк им скорую встречу. Так Се Лянь на пару с Умином и вернулись в залив Лан-Эр, чтобы вновь укрыться от ненастий в убогом храме наследного принца. Негодующие духи в очередной раз взвились от беспокойства, и, чтобы заглушить их яростные вопли, Се Лянь уселся прямо на пол, спиной к разбитой статуе самого себя, в тщетной попытке предаться медитации. Он и забыл, сколь невыносимо трудно было сосредоточиться, когда вокруг него вилось столько неупокоенных душ. Стоило отметить, конечно, что в те безрадостные дни, когда Се Лянь впервые переживал эти муки — более чем по собственному выбору — его не отвлекало присутствие его будущего супруга. Безымянный призрак был для него явлением незначительным — лишь ступенькой на пути к его великой цели. Теперь Умин стоял возле него на коленях, безмолвный и преданный, и Се Лянь как никогда остро ощущал его близость. Приоткрыв один глаз, он увидел, что лицо Умина в маске уже было обращено в его сторону. Щёки Се Ляня предательски заалели, но вместо того, чтобы вернуться к своей бесплодной борьбе с собой, он повернулся к своему спутнику лицом. — Спасибо тебе. — За что Его Высочество благодарит меня? — Просто… за всё? — Се Лянь, стушевавшись, неловко потёр точку между бровями, — уверен, ты не часто это слышишь, и я прекрасно знаю, что со мной не так-то просто иметь дело, но всё же… — Это неправда. Находиться подле Вашего Высочества проще всего на свете, — руки Умина, лежащие на бёдрах, сжались в кулаки, — это величайшая честь, что вы позволяете кому-то вроде меня следовать за собой. — Мне больше по душе, чтобы ты не следовал за мной, а шёл со мной рука об руку, — мотнул головой Се Лянь. Очередное проявление донельзя уничижительного отношения Умина к своей собственной персоне не могло остаться им незамеченным. Услышав такое, Се Лянь почувствовал, будто кто-то взял в руку его трепыхающееся сердце и от души его сжал. — Этому жалкому подобию бога очень повезло, что у него есть ты. — Ваше Высочество… — Нам обоим повезло. Каждый миг, проведённый с тобой, лучше предыдущего, так что можешь проглотить все свои глупые доводы, которые ты собирался привести, чтобы убедить меня в обратном. — Как пожелаете, — костяшки пальцев Умина ощутимо побелели — он явственно силился скрыть свои истинные чувства. — Ах, Умин, — вздохнул Се Лянь, — ты вовсе не обязан во всём и всегда со мной соглашаться. Если есть, что сказать, говори. Умин кивнул в знак признательности, и Се Лянь отчаянно возжелал увидеть лицо под этой вечно улыбающейся маской. Ему до боли не хватало возможности сжать в ладонях бледные щёки Хуа Чэна. В этот момент его череп словно бы пронзили раскалённым добела железным прутом. Мышца на челюсти Се Ляня дёрнулась, но он никоим образом не выдал сковавшую его боль. Возможно, он бы и вовсе оставил свои ощущения без внимания, если бы не находился в компании Умина. — Это духи, Ваше Высочество? — слова призрака сквозили неприкрытым отчаянием, словно они разделили одну невыносимую муку на двоих, — они причиняют вам боль? Се Лянь хотел было отмахнуться, беспечно бросить, что всё это пустяки, но вместо этого со слабой улыбкой признал: — Хоть на стенку лезь. — Есть ли у меня возможность разделить с вами это бремя? Или забрать всё себе? Просто скажите мне, как, и я всё сделаю. Улыбка медленно сползла с лица Се Ляня. Он невольно вспомнил ту самую роковую ночь, когда душа Умина рассеялась, приняв на себя праведный гнев тех самых духов, забрать которых он намеревался в данный момент. Се Ляню до сих пор время от времени снились кошмары: он вскакивал по ночам весь в холодном липком поту, дрожащими слабыми руками цепляясь за ворот ночных одежд Хуа Чэна, и долго не мог прийти в себя, как бы ни обволакивали его утешающие объятия мужа. — Нет, — голос Се Ляня был тихим, почти на грани шёпота. Он протянул руку, чтобы взять ладони Умина в свои, — ничего тут не поделать. Умин несмело сжал его пальцы в ответ, будто опасаясь, что Се Лянь, чего доброго, сочтёт его ледяные руки недостойными нахождения в своих собственных. — Ваше Высочество… а как же… — Хм? — А как же ваш возлюбленный? Нам не следует… как бы он себя почувствовал… — Умин оборвал себя на полуслове и ослабил хватку. — Ты об этом? — Се Лянь вновь сжал его пальцы, — я знаю наверняка, что он бы совсем не возражал. Плечи Умина ссутулились. — Вот как… — Хочешь знать, почему я так в этом уверен? — Вашему Высочеству нет необходимости говорить. Этот призрак уже понял, кто ваш возлюбленный. — В самом деле? — моргнул Се Лянь. «А это имеет смысл», — подумал он. Его Сань Лан всегда отличался невиданной сообразительностью, да и не то чтобы правда была тайной за семью печатями. — И что ты об этом думаешь? Долгое время Умин хранил скорбное молчание. — Его Высочество достоин большего. Се Лянь не знал, плакать ему или смеяться! Его Сань Лану всегда было свойственно принижать себя в его присутствии, но что это за невиданные доселе высоты самоуничижения! — Умин, ах… — начал было Се Лянь — как раз в тот момент, когда его уши уловили стремительные шаги. — Проклятье можно обратить вспять, — без предисловий заявил Цзюнь У, входя в храм. Се Лянь, подняв голову, почти ожидал увидеть на лице его белую маску Безликого. — Между нами и нашими двойниками существует открытый канал связи. Не составит особого труда чуть расширить, так сказать, эту дверцу и вернуть всё на круги своя. Се Лянь недоумённо моргнул. — Как вы это обнаружили? — Раньше я вёл дневники, — невозмутимо отозвался Цзюнь У, — всё подробно задокументировал в своих секретных злодейских заметках. —… — Шутка. Во сне я повстречал своего двойника из прошлого. Юмор Цзюнь У всегда был слишком специфическим, чтобы Се Лянь мог тотчас же его уловить. К тому моменту, когда он переварил услышанное, Цзюнь У уже двинулся в своём повествовании дальше. — Сказать по правде, исключительно досаждающий персонаж, — скривился Цзюнь У, оправляя широкие рукава своих одеяний, — всё равно, что иметь неудовольствие лицезреть свою неумело сваянную статую, — он указал на жалкую фигуру каменного наследного принца, выставленного рядом, — ничего личного. — Никаких обид, — у Се Ляня за спиной имелись сотни лет, научивших его не роптать при виде изображений самого себя в свете столь неприглядном, что любой уважающий себя гордец возопил бы от ужаса и принялся рвать на себе волосы клочьями. — Знакомое чувство. Я и сам счёл своего младшего двойника очаровательным, однако же… в некоторой степени… неловким? Плечи Умина неестественно напряглись, а его холодные руки, всё ещё удерживаемые Се Лянем, слегка дёрнулись. И Се Лянь уже открыл было рот, чтобы поинтересоваться о причинах таких реакций, но присутствие Цзюнь У заставило его замолчать. — И каковы же наши дальнейшие шаги? — спросил он вместо этого. — Нам необходимо раздобыть больше духовной силы. Глупо было бы подражать методам моего прошлого «я» и использовать души — этот источник энергии крайне нестабилен, да и нам нет особой нужды получать её сверх меры: вся грязная тяжёлая работа уже сделана за нас. Я счёл разумным попросту одолжить немного духовной энергии в Небесной Столице. С них не убудет. Се Лянь рассеянно потянулся пальцами вверх, чтобы потереть многострадальную шею, и коснулся чёрных проклятых оков. — Ты остаёшься здесь, — лицо бывшего небесного владыки вновь приобрело отстранённое выражение, — надо полагать, это не займёт много времени. — О, нет, всё в порядке, — Се Лянь заставил себя прекратить ёрзать на месте и поднялся, — не каждый день выпадает возможность побывать в Небесных чертогах за восемьсот лет до их уничтожения. — Тебе придется держаться в тени — мы не можем позволить кому-либо тебя увидеть. Это чревато фатальными изменениями прошлого, что напрямую отразится на нашем собственном будущем. Се Лянь был настолько захвачен горестными размышлениями о своём непреднамеренном перемещении во времени, что мысль о подобной угрозе даже не приходила ему в голову. Неловко. Но проявлять разумную осторожность и правда имело смысл. — Хорошо, — легко согласился Се Лянь, — но только если Умин сможет отправиться с нами. Цзюнь У пожал плечами. — Мне всё равно. — В самом деле? — признаться честно, Се Лянь ожидал жарких споров. — Сяньлэ, откровенно говоря, даже будь у меня желание опротестовать твое решение… ты всегда и во всём очертя голову действуешь по своему усмотрению. Нет никого во всех трёх мирах, кому было бы под силу остудить твой неуёмный запал. — Что насчёт вас? —… — Цзюнь У повернулся спиной, чтобы начать сооружать портал, — предпочту невмешательство.***
Цзюнь У перенёс их прямо в свои личные покои за Большим залом собраний, чтобы избежать любого возможного взаимодействия с другими небожителями. На всякий случай Се Лянь прикрыл нижнюю половину лица Жое, но не было никакой возможности обмануть подобной уловкой тех, кому его облик был отлично знаком. Едва ступив на Небеса, Се Лянь почувствовал знакомый прилив духовной энергии. Надолго бы её не хватило, конечно, принимая во внимание проклятые оковы на шее, но ощутить её неудержимый поток вновь — хоть на мгновение — было до боли приятно. — Что теперь? — нетерпеливо уточнил он. — Теперь, — отозвался Цзюнь У, — я погружусь в медитацию. И с этими словами он вышел в главный зал, направляясь к своему трону. Едва только Цзюнь У откинулся назад, прикрыв глаза, как тут же он резко выпрямил спину, досадливо вздохнув про себя. Се Лянь в это время находился у фрески, благоразумно заключив, что лучше не покидать её пределов, так что угол обзора, которым он располагал, был отнюдь не большим. И всё же удивлённое движение Цзюнь У он заметил с полной ясностью. — Кажется, у меня посетитель, — прозвучал в голове Се Ляня голос Цзюнь У, — и крайне важно, чтобы ты оставался незамеченным. Се Лянь не располагал паролем к личному каналу сети духовного общения Цзюнь У. Он открыл было рот, чтобы ответить ему вслух, но… — Вы можете войти, — голос Цзюнь У звучал на удивление безмятежно, — но только на этот раз, поскольку вы выглядите весьма обеспокоенным. — Благодарю, владыка, — поклонился Му Цин, — я более чем осознаю, что служащим Нижних небес не позволено сюда входить, однако… О нет. Се Лянь поспешно отступил назад, дальше в тень, и едва не столкнулся с Умином. Юный демон последовал за ним и протянул руку, чтобы поддержать. Му Цин продолжил: — Владыка всё ещё тепло относится к Его Вы… к Се Ляню, не так ли? Уголок губ Цзюнь У изогнулся. — Верно. — Он… пребывает в добром здравии? — Му Цин запнулся, — у меня нет другого способа узнать, и я… — Ты переживаешь. — …Да. Пальцы Се Ляня сжались в кулаки. Он не был уверен, какую эмоцию испытывает в настоящий момент. Душевную боль? Или, быть может, лишённые сути отголоски былых терзаний? — Его жизнь далеко не проста, но рано или поздно всё образуется. Коль ты того желаешь, я могу предоставить тебе разрешение навестить его. — Нет! — тут же выпалил Му Цин, — я… нет, благодарю. Тронный зал погрузился в напряжённую тишину. Се Лянь поймал себя на том, что неосознанно задерживает дыхание, и заставил себя медленно и размеренно выдохнуть. — Это всё? — нетерпеливо подсказал Цзюнь У. — Я… — Му Цин явно колебался, — да. Прошу прощения, что отнял у вас время. Му Цин повернулся, чтобы покинуть дворец, но не успел Се Лянь как следует обдумать всколыхнувший всё его естество импульс, как черты его лица претерпели изменения, и он сделал решительный шаг вперёд, чтобы остановить своего друга. — Ах, молодой господин! — позвал Се Лянь, — пожалуйста, постойте. Простите этого ничтожного слугу, но я краем уха услышал, как вы расспрашивали о наследном принце Сяньлэ. Дело в том, что не так давно я имел возможность видеть его лично. Этот Му Цин ещё не вознёсся, однако же тонкими чертами лица и горделивой статью он ничем не отличался от человека, с которым день назад Се Лянь лакомился булочками в святилище Водяных каштанов. Правда, губы его были сжаты в тонкую линию, а глаза взволнованно расширились. Се Лянь знал, что Му Цину нелегко давалось проявлять свои чувства. Должно быть, ему стоило колоссального мужества даже подумать о том, чтобы осведомиться о благополучии Се Ляня — особенно принимая во внимание обстоятельства их расставания. Эти воспоминания отпечатались в сознании Се Ляня размытыми кляксами — рассыпанный по земле рис и такие искренние, но столь решительно отвергнутые извинения. — В самом деле? — Му Цин тотчас же обернулся. Се Лянь кивнул. — И что же? Се Лянь практически чувствовал, как глаза Цзюнь У прожигают дыру в его затылке. Ах, ему следовало просто заткнуть себе рот, держаться тише воды, ниже травы и совершенно точно не говорить ничего, что могло бы порушить будущее, но… — Он ел рис. Му Цин вздрогнул всем телом. — Правда? — Правда, — улыбка Се Ляня была искренней, хотя и преисполненной лёгкой тоски, — думаю, с ним всё будет в порядке. Му Цин несколько раз моргнул, не находя слов, и только потом с благодарностью сложил перед собой руки. Скорость, с которой он, развернувшись, вылетел из дворца Шэньу прочь, была поистине впечатляющей. Се Лянь, дождавшись, пока Му Цин уйдёт прочь, рассеянно потёр точку между бровей. — Почему вы предложили ему навестить меня? — Потому что я знал наверняка, что он этого не сделает, — откликнулся Цзюнь У. Он уже снова откинулся назад, прикрывая глаза. — Но ему было в достаточной степени не всё равно, чтобы явиться сюда и спросить. — Отчего же Сяньлэ удивлен? — Я… я не знаю. — Хм, — Цзюнь У приоткрыл один глаз, — когда я закончу, нам нужно зайти ещё в одно место, прежде чем вернуться в твой храм. Я считаю, что тебе стоит кое-что увидеть.***
— Зачем мы здесь? — Се Лянь перевёл на Цзюнь У настороженный взгляд. Они оказались в лесу неподалёку от неприглядной лачуги, которую Се Лянь и его семья стоически силились именовать домом в годы его первого низвержения. Прислонившись плечом к дереву, Се Лянь отгонял от себя против воли нахлынувшие воспоминания. Прямо за ним стоял Умин — безмолвный, надёжный и недвижимый, как и окружавшие их деревья. Цзюнь У мотнул головой в сторону дома. А следом у Се Ляня перехватило дыхание, потому как он увидел, что дверь со скрипом отворилась, демонстрируя… Фэн Синя? Но к этому моменту бывший телохранитель уже покинул его, не так ли? Так зачем же ему сюда возвращаться? Фэн Синь тяжело опустился на землю. Он резко почесал затылок и разочарованно вздохнул. Се Лянь не мог смотреть на его муки и сделал шаг из тени, но Цзюнь У оттащил его назад за воротник. Смысл бессловесного взгляда, которым он его наградил, был предельно ясен: не стоит слишком сильно вмешиваться в прошлое, чтобы не изменить ненароком и будущее. Но Се Лянь всегда сам творил свою судьбу, ведь так? И не то чтобы он намеревался сказать что-то нелепое, он просто… Что ж. На самом деле он и сам не знал, чего в действительности желает. Се Лянь стряхнул руку Цзюнь У со своего плеча и медленно подошёл к своему бывшему телохранителю. — Что ты здесь делаешь? — тихие слова испугали Фэн Синя, и он моментально вскочил на ноги. — Ваше Высочество! — глаза Фэн Синя расширились от облегчения, — хвала Небесам, вы в порядке! — Ты вернулся. — У меня возникло нехорошее предчувствие, потому я хотел проверить тебя и твоих родителей. Знаю, мне нужно было просто уйти, но… — Спасибо, — тихо произнёс Се Лянь. Он даже не подозревал, что Фэн Синь возвращался — пусть даже на короткий миг. — Но тебе не стоит обо мне тревожиться. Живи своей жизнью. — Ваше Высочество, я… — Фэн Синь, — у Се Ляня перехватило дыхание, — всё правда в порядке. Уходи. Я больше не твоя проблема. Придёт время, и мы… мы сможем поговорить. Обо всём. Но сейчас, пожалуйста, постарайся забыть обо мне. Брови Фэн Синя нахмурились. — Что? — Я больше здесь не останусь. Больше не возвращайся, хорошо? — и Се Лянь повернулся, чтобы уйти. — Постой! — широкая ладонь Фэн Синя сжала Се Ляня за плечо, — да, мы расстались на плохой ноте, но я не могу попросту забыть тебя! Сделав глубокий неровный вдох, Се Лянь отстранился. — Может, хотя бы попытаешься? Не навсегда, только на время. Думаю, тебе будет лучше, если ты хотя бы попробуешь. Се Лянь уже был на полпути к месту укрытия Цзюнь У и Умина, когда Фэн Синь закричал ему в спину: — Хотя бы скажи мне, где ты сейчас живёшь! Се Лянь, с улыбкой покачав головой, ускорил свой шаг. Фэн Синь за ним не последовал. Что ж, это было к лучшему. Когда он вернулся в безопасное место в тени деревьев, уголки глаз Се Ляня едва заметно покраснели. Он встретил бесстрастный взгляд Цзюнь У. — Я полагал, мы преодолели стадию моих пыток. — Я… не рассчитывал, что это причинит тебе боль, — хмыкнул Цзюнь У. Его пальцы едва заметно дёрнулись, во всём же остальном он напоминал неподвижную статую. — Вы никогда не знали меня по-настоящему, не так ли? Втроём они молча вернулись в разрушенный храм.