Инсмут меняет людей...

Интерлюдия: Заброшенный дом. Все двери сняты с петель, широкие окна наглухо заколоченны досками. Тьма властвует над этим домом даже днем. Очень-очень давно тут жила одна хорошая семья. соседи положительно отзывались о них, часто в гости ходили, ни разу ни творили ничего противозаконного. Разве что, пару крыс у них видели. Не очень чистоплотными были те люди, так что крысы все время кормились у них... Но потом случился пожар. Вся семейка погибла. Сразу же это место стало пользоваться мрачной славой. Все Аркхэмские суицидники и последняя местная молодежь, в подавляющем большинстве пьяницы или наркоманы, искали среди заброшек Инсмута тихие уголки. Но в этом доме еще не было ни одного передоза, ни одного убийства... по всем канонам, то была самое спокойное из здешних домов, ставших адским приютом для рыбоподобных чудовищ. Но дело было не в ангелах, хранивших это место. во всем городе не было даже следа веры в Бога! Тут обитало зло, которое отстаивало границы значительно отважнее других. Двое их нарушителей забились в угол подвала. Со всех сторон их окружала вязкая темнота, где сновали бессчетные чудища. на полу одиноко догорал огарок свечи. Парень положил руку на плече девушке. с трудом сдерживая слезы страха (когда его спутница рыдала, чуть ли не взахлеб), он посмотрел во тьму. Как и до этого, оттуда за ними наблюдала стая кроваво-красных глаз. а вместе с ними можно было различить мохнатую горячую щетину, из которой, иногда, торчала арматура. Эти бешеные взгляды никогда не покинут их разумы, а полученные от острых клыков тварей шрамы не сойдут с тел. Они все перепробовали. Молиться, идти напролом, поджигать собственную одежду, наматывая на арматурины. Но монстры не боялись огня. а они боялись боли, что доставляли жуткие укусы. Паренек как-то слышал, как урчит желудок одной из тварей. Почему же они их не съели? Этот вопрос оставался без ответа. Вдали заслушались шаги. Не уж-то люди? Девушка утерла слезы. Сердца обоих опросила слабая надежда. Но на что? На спасение? Тогда как же он смог пройти мимо монстров? Но логика мигом оставила их, ведь надежда всегда умирает последней. "Может, хоть с ним удастся договориться?" - Подумал парень. Отец всегда его учил, что именно договариваясь, можно выбраться из абсолютно любой ситуации. вдобавок к этому отец вдохновлял сына на личном примере, так как вечно разъезжал по каким-то там встречам. Все-таки крупный бизнесмен. значит, что за себя парнишка было, что предлагать похитителю. Тьма испуганно отшатнулась назад от тусклого света фонаря. Наконец-то герои увидели монстров. Уродливые, непропорциональные тела, которыми было бы в пору обладать мутантам из Чернобыля, были покрыты коротеньким мехом, больше напоминающим колючую щетину. Все лапы были разной длинны. Изгибаясь, горбатые и кособокие крысы, ростом каждая с человека, резво двигались в темноте. Длинные усы и угольно-черные носы шевелились. От морд этих крыс расходились уродливые вздувшиеся вены. Из пастей тварей омерзительно смердело гнилым мясом. А позади красноглазых чудовищ ковылял уродливый мужчина в поношенной рясе священника. Одежда была рваная, вся в заплатах и швах, с, уже, сложившейся, слоями, пылью. Хромая нога была развернута на 90 градусов, относительно направления движения. А лицо неизвестного скрывала металлическая маска. Из-под черного капюшона показалась крыса, и резво сбежала вниз по протянутой вперед руке. Цокот ее коготков показался парнишке знакомым. Цок-цок-цок. Цок-цок-цок. - Ты уже слышал нашу песню в своих снах? - Спросил скрипучим голосом священник. - Это... вы? Я с самого приезда в Инсмут уснуть не мог! - Но ты ничего не сделал. Не потянулся к шептанию крыс, не бежал от него... А любое действие лучше бездействия. Так что ты сам выбрал худший сценарий. - Но я могу переиграть... Мой отец - очень богатый бизнесмен. Он может вам заплатить. Сколько вы хотели бы за наши с ней шкуры? - Пацан не выдал страха, но священник рассмеялся. - У нас, в Инсмуте, другие деньги. - Он вытащил из кармана связку увесистых золотых монет. Похожие на дублоны, они несли изображение звезды с какой-то многоногой тварью в центре. - Ну ладно. Но Сару-то зачем? - Он кивнул в сторону девушки. - Надо. Нужна кровь мужчины и женщины, чтобы ритуал сработал. Мои мышки очень хотят получить свободу от рыб и кота. А тот камень обязан раскрыться в жертвенной крови... Но хотя зачем вам объяснять? - Священник все приближался. От него несло крысятиной и мужским потом. По его рясп начали ползать любопытные крысы. несколько смогли оказаться под ней, несколько - занырнуть в капюшон. Крысы-гиганты уменьшались на глазах. Кто-то превратился в крысу, а кто-то - в тощего, обнаженного человека. и все плотным кругом обступили пленников. Мужской запах смешался с крысиным. Их холодные ловкие лапки сновали повсюду, их острые зубки грызли плоть, пили кровь... а холодные руки крыс-оборотней заставляли обоих зыбко ежиться. Вместе с приходом священника пришел наисильнейший страх, сковавший мышцы. Сара с Джонатаном чувствовали боль, пытались скинуть с себя крыс, пошевелиться... но гипноз этого гада был сильнее. А священник смеялся крысятническим смехом. - Достаточно лишь капли крови от каждого. Но важно, чтоб капли были последними. А грех не дать моим детям до ритуала подкрепиться человечинкой. Вы не умрете. Но жизнь после этого вам покажется адом. Мужчина взмахнул руками, и тысячи тысяч черных крыс живой рекой ринулись на ту парочку. Они закричали за миг перед тем, как упали на пол. Хихикая, священник удалился. У входа в подвал его ждал некто во фраке, столь же потряпанном, как ряса, с тростью-черепом и высоким цилиндром. Лицо скрывала всеобъемлющая тьма. Неизвестный поклонился священнику в пояс, как кланяются верному другу. - В музей? - Спросил он. - Да, в музей. - Проскрипел священник. - Кот съел много крыс. С камнем мы сможем отпугнуть и крыс, и кота. - Они двинулись прочь и луч света упал на расчерченное широченной улыбкой лицо неизвестного. Макияж клоуна выдавал в этом мужчине сумасшедшего. На веках глаз были вышиты кресты, от чего тот держал глаза чуть призакрытыми. А длинные симметричные шрамы-швы, начинающиеся от виска и заканчивающиеся на прикрытом волосами затылке окончательно довершали образ полного психопата. Но, впрочем, только такие и остались в этом городе. Конец Интерлюдии. * * * Я у музея. в полночь. Интересно, придёт ли посланец Магдалены? Море сегодня не спокойно. оно плещется туда-сюда, ветра гоняют тучи волн, на небе пасмурно... море в волнении. оно предвкушает великое зрелище. Значит, посланец обязательно придет! Я оказался прав. это стало понятно, когда из-за угла здания бесшумно выпорхнул некто в потрепанном зеленом плаще с золотистой фибулой-застежкой. Черные волосы и золотые глаза делали его очень красивым, в руках блестели револьвер и трость. Но одна деталь заставила меня перепугаться - помимо лица на нем полностью отсутствовала плоть! Я отшатнулся назад, и наткнулся спиной на двух таджиков-рыбоголовых. хотя меня тянет назвать их по-солиднее - Глубоководные. Мертвец сделал им знак рукой, и они, откланявшись, ушли. - Рад знать, что я не один тут по поручению Магдалены. Доктор Терренс. - Сказал он начистом английском и протянул мне костлявую руку. Я подал ее. - Ал-алистер. - Кроули? - Нет, Армстронг. - Очень хорошо. Надо признать, чувством юмора он меня чуть успокоил. Хотя запах мертвечины от него был ужасный. но приятные нотки свежевзрытой земли компенсировали это. Я оглянуться не успел, как появилась наша третья напарница. И я ее знал! Это Моника! Ведь с самого начала чуял! Но в ней многое изменилось. Во-первых, пришла она в нижнем белье. да-да, в одном купальнике, хотя на улице было холодно. Но простое черное пляжное бикини идеально подчеркивало ее тонкую талию, сочные бедра, прекрасную грудь, где-то 2,5, и такую нежную шейку, в обрамлении густых черных волос что мммммм... Но об этом потом. Сейчас главное - дело. Следующее, что я в ней заметил - невероятно бледная кожа. как будто весь мелатонин из нее выкачали. И у нее на щеках и на шее появились какие-то отметины, вроде жабр. но жабрами это не было. Периодически, под этими отметинами что-то шевелилось и ворочалось. - Ну, как тебе новая Моника, напарник? - Самодовольно сказал доктор и положил девушке костлявую руку на талию, притягивая к себе. на ее бесстрастном лице даже мускул не дрогнул. Позже она повернула голову к доктору. Я увидел у нее на затылке, под покровом волос, светящийся голубым имплант. - Моника, ты ведь меня помнишь? - Да, помню. - Механически ответила она. ни лицо, ни голос ничего не выдавали. Ни одной эмоции... - Эта кукла для Глубоководных не так открыта и гибка, как ты. Обычная крикливая трусиха. Ей в тот день просто повезло, так что не стоит относиться к ней, как той Монике, что ты знал пару недель назад. Не удивительно, что она стала рабыней Глубоководных. - Терренс широко улыбнулся. - И, кстати, подчиняется она не только Глубоководным. Смотри. Моника, на колени. - Да, господин. - Девушка встала на колени. - Не зови меня господином. И встань на одну руку. - Девушка встала на одну руку, вдобавок раскинув ноги на шпагат. Я смотрел и не мог оторваться. - Моника, встань на кулак. - Она оттолкнулась от земли и встала на кулак. Я сам не мог и двух секунд простоять на руке, а она, блин, на кулак встала. Доктор взял ее за ногу и начал крутить, как волчок. мне он сделал останавливающий жест рукой. Когда девушка остановилась, он приказал ей встать на ноги и показать мне кулак. Стертые в кровь костяшки заросли на глазах! - Моника, сколько будет 9 в четвертой степени? - 6561. - Спасибо, Моника. - Рада стараться для великих господ Доктора Терренса и Аласта. - Только лишь в этой фразе я услышал теплоту. А потом Моника улыбнулась. Все это выглядело странно. но, признаюсь, эта версия девушки нравилась мне значительно больше. - Я надеюсь, тебе понравилась эта игрушка. - Услышал я уже знакомый женский голос. Через мгновение предо мною, в черной робе, возникла та беловолосая девушка. вроде бы, Магдалена ван Аиросс. - Мы с доктором специально прибавляли ей различные модификации для выполнения боевых действий. Уже оценил ее регенерацию? Я собрала вас здесь по одному делу. Нам нужен ритуальный кинжал, что хранится на втором этаже музея. Третий коридор. Это здание защищено сильнейшей магией. Мне, Глубоководным и всем порождениям Вод туда путь заказан. Но вы можете! Принесите мне этот кинжал! Вытащите из музея и, если меня рядом не будет, бросьте в море. - Мы с доктором кивнули головами и бросились перелезать через забор... Элис Вайлайнс В этом городе все было не по-человечески. ведь человек никогда бы не мог сделать что-то настолько ужастно-прекрасное! Это величественный город! Величайший! Я не знаю, почему мне выпала честь лицезреть саму Каркосу. но этот город застыл между жизнь, смертью и истинным мраком. Высокие башни возносились на километры вверх. нет, на десятки километров. Бесконечные дома поражали своими размерами. Бетонные и каменные махины нависали над самыми головами, почти закрывая свет золотистого неба. Всюду шатались призраки, полусгнившие трупы и абсолютно не потдающиеся описанию массы плоти и татуировок. как будто из человеческих тел вынули кости и перестроили весь скелет, а потом забили плоть безумными татуировками. На многих жителях Каркосы были больничные халаты, у многих выколоты глаза - на их месте красовались осколки стекла. Не было ни одного обычного человека! Многие просто сидели на лавочках, глядя вдаль и пошатываясь. Кто-то прямо на улице резал вены и, когда вся кровь вытекала из тела, истошно вопил, ибо не мог умереть. Прямо передо мной с башни сбросился человек, но даже после многочасового полета с верхней башни продолжил вопить. его останки разлетелись на сотни метров вокруг, от он не умер! В стороне девушка в маске шута рухнула наземь и забилась в припадке. С ужастнейшим шумом с небес предо мной опустился дракон! В одной лапе он держал того парня, вскрывавшего вены на улице, а другой зачерпнул агонизирующую часть трупа и снова унесся куда-то вдаль. Солнца-близнецы уже клонились к закату. Я шла, шла и шла, даже не понимая, куда иду... В небесах стали чаще летать драконоподобные твари. Наконец, лабиринты широких улиц закончились, и я вышла к берегу черного-черного озера. хотя по объему оно больше всего напоминало море. Туда драконы скидывали все трупы. Над черным зеркалом расстилался туман, изредка, нарушаемый булками новых тел. Я взглянула в то озеро, и из воды на меня смотрела я сама. Правда - мертвая и полусгнившая, но в глазах горели тьма и огонь. девушка из воды широко улыбалась. Два солнца уже окончательно закатились во тьму. Ледяные ветра погнали туман с озера на город. Серебристая дымка, подобная тысячам призраков, заполнила все вокруг. Зеркало озера было недвижно. Бульканье прекратилось, однако в жуткой и звенящей тишине мне услышался вой. а потом плач, и шепот. И тысячи тысяч самых разных голосов вопили и плакали по прекрасному городу, где детей ели отцы, люди от радости резали вены и кидались с крыш, а смерть никогда не могла утихомирить боль. Тени человеческих мыслей значительно удлинялись в мгновение заката. Казалось, что в этих живых и шевелящихся тенях утопает весь город. в них плач призраков обретал очертания слов. Они плакали по Каркосе, затерянному и прекрасному городу. и с благоговением повторяли одно и то же слово: "Хали". Только лишь очертания двух огненных солнц исчезли во мраке, безудержный плач захлестнул все вокруг. Ледяные ветра дули со всех сторон. плети тумана хлестали наотмашь. И всюду царствовала атмосфера вселенской печали. По стенам домов вдали бежали тонкие дорожки слез. А недвижная гладь черного озера была спокойна, как никогда раньше. Она манила своей бесконечной, истинно-вселенской пустотой. безграничная бездна покоя... Со стороны города раздавались многочисленные крики, что переходили в громкий смех и оглушительные визги. Я не могла противиться озеру. Оно звало меня, как зовет море, как звал этот город, как звал нас сам Бог в этот мир! Я зашла в черную воду по грудь. мое отражение улыбалось. НО Я НЕ УЛЫБАЛАСЬ! - Ты прошла испытание. - Сказало отражение и схватило за плечи. Оно толкнуло меня в воду. В этой черноте не было ничего видно, однако держали меня со всех сторон. Я чувствовала эту боль. и если кто-то думает, что умирать легко - это вообще не так! Легкие, а за ними и грудь, все горели. Перед глазами мельтишили миллионы черных точек, пока тело горело и стрясалось, от новых порций боли. Мозг вытягивал кислород абсолютно изо всех запасов в организме, и последнее, что я ощутила - смирение. Против смерти не попрешь, даже собственной. Я осознала это. и, значит, смирилась. Но всё-таки что-то было внутри этого озера. Что-то большое и черное. что-то голодное и вкрай ассоциальное. Оно видело мир по-другому, и как-то увидело там меня... Только что там? такое большое...