Плач полуночной флейты

Плохо спалось. Всю ночь Антон ворочался с боку на бок, и уснуть смог только под самое утро. Выйдя, пошатываясь, на кухню, он облокотился о холодильник, и заварил кофе. - Доброе утро. Парень вздрогнул, рассыпал на себя сахар, и обернулся. Оля стояла в дверях, держа в руках портфель. Он криво улыбнулся, заметив про себя, что синяки под глазами у нее даже побольше, чем у него, и достал с полки вторую кружку. Девочка тихо подошла к столу, и с ногами уселась на табуретку. - Доброе. – ответил Антон, ставя две кружки на стол, и садясь напротив сестры. – Ты сегодня в школу идешь? - Да. Мама сказала, что я могу делать что хочу. Я думаю, что лучше пойти. - Ты уверена? Ведь твоя подруга… - Мелания не одобрила бы долгого уныния. – девочка схватила кофе, и случайно обожгла губы, отпив немного. Антон решил не продолжать разговор. Оля медленно поставила локти на стол, подняла глаза на брата. – Ты выглядишь не выспавшимся. - Ты тоже. Я думал обо всем, что происходит. - И я. Мы вместе пойдем сегодня? - Да, пожалуй. Допивай, и выходим, – предложил парень, быстро допивая напиток, и удаляясь наверх, чтобы собраться. Надев первую попавшуюся мятую рубашку и джинсы, он захватил портфель, закинул в него пару учебников наугад, и спустился к сестре. Оля вяло улыбнулась ему, а затем вернулась к завязыванию шнурков. Парень хотел было сказать, что зимой нельзя ходить в кедах, но посмотрел на свою обувь, и решил, что от него это прозвучит неубедительно. Достав обе куртки из шкафа, он подал одну сестре, а вторую накинул на плечи сам, быстро обулся, и пошарил в портфеле рукой, в поисках телефона. - А это?.. – поинтересовалась девочка, когда он выудил из недр портфеля какую-то яркую бумажку. - О. Держи. – Антон протянул ей конфету, отданную ему Кириллом в первые дни их знакомства. Оля недоверчиво приняла подарок. - Это в честь чего? – она развернула фантик, недоверчиво разглядывая брата. Тот наконец нашарил телефон среди книг, успокоился, и выудил из кармана ключи. - Просто так. – он распахнул дверь, и обернулся к все еще колебавшейся сестре. – Без фруктов, не бойся. – сказал он не очень-то уверенно, и пропустил ее вперед себя, а затем закрыл за собой на два оборота дверь. На улице было светло, что очень их удивило. Нет, разумеется, еще была почти ночь, но луна сияла так ярко, что все вокруг было залито голубым светом. Они двинулись по уже почти исчезнувшему льду к лесу. Замерев на пару секунд перед громадными деревьями, Антон вспомнил, что в портфеле лежит заячья маска, и сердце перестало бешено колотиться, и страх абсолютно исчез. Он просто двинулся вперед, а сестра последовала за ним. Дорога до школы прошла очень быстро, как показалось. Всюду Антона будто окружали невидимые защитники, прогоняя остатки страха, появлявшегося обычно по утрам. Оля жалась к брату, и чувствовала, будто рядом страж, который если что спасет ее от всего, чего угодно. Но при виде школы ее сердце сжалось. Казалось, что в этом месте защитные чары спали. - Чего это вы так рано? – вахтерша удивленно взглянула на Петровых, синхронно пожавших плечами в ответ на ее вопрос. – Удивили. Даже учителя не пришли еще, разве что пара человек. Она позволила им пройти в холл, и они разошлись по разным раздевалкам, чтобы вскоре встретиться возле кабинета физкультуры. Встав у стены, брат с сестрой молча взирали на бегающую туда-сюда по каким-то непонятным вопросам завуча. В какой-то момент завуч врезалась в подошедшего учителя физкультуры, и больше здесь не появлялась. - Какой класс? Чего рано так? – физрук отпер двери спортзала, пропуская Петровых внутрь. - Я – 11 «б», она – 5 «а». – Антон прошел в мужскую раздевалку, сестра – в женскую. - А что, совмещенка что-ли? – раздраженно уточнил мужчина, но, не получив ответа, просто удалился в зал, натягивать сетку для волейбола. Быстро раскопав среди книг максимально мятую серую кофту, которая, кажется, вообще была не его, Антон сменил рубашку на нее, и спокойно выудил из портфеля блокнот для рисования. В телефоне, кажется, была парочка интересных фото, которые он и собирался воплотить в жизнь. - Привет, - произнес какой-то одноклассник, возможно его звали Влад, или может быть, нет, проходя. Следом раздевалка достаточно быстро стала шумным местом, так что Антон даже решил, что в жизни не слышал такого гула. Упрятав блокнот назад, вместе с карандашом и телефоном, парень просто облокотился о стену, глядя на дверь. И вот, наконец, появился человек, которого он ждал. Отодвинувшись, Антон дал Кириллу место на скамейке, и тот сразу упал туда. - Как себя чувствуешь? – без приветствия уточнил Петров, напряженно всматриваясь в лицо друга. Тот кинул сумку на пол рядом с собой, и пожал плечами. - Да нормально. – поймав афигевший взгляд, он заулыбался. – Ну что? Как я по-твоему должен себя чувствовать? - У тебя было разрезано веко. Веко, Кир. Ты думаешь, что после такого будет чем-то обычным, если ты просто скажешь: «Да нормально», вместо «Максимально хуево»? - Ну да. Глаз же не задет, значит все хорошо. – он продемонстрировал другу свой совершенно обычный глаз. Разве что на веках, если хоть чуть-чуть присмотреться, были заметны швы. - Мне казалось, что задет. Ну ладно. Я всего-то волнуюсь за тебя, вот и все. - Спасибо, конечно. – Кирилл криво улыбнулся. – Но ты сам-то как? - Хорошо. Да со мной и не произошло ничего такого. – он пожал плечами. - А вот я так совсем не думаю… Как же думает друг, Антону узнать так и не удалось, поскольку прозвенел звонок на урок. Все пяти- и одиннадцатиклассники двинулись на выход, и их подняло со скамейки толпой. Показалось, сначала, что это первая физкультура за все время его прибывания в школе, но нет, просто он впервые видел так много людей в зале. Их было коло сорока человек, ведь были еще и младшие классы. Встретившись с Олей, выглядевшей немного напряженной, взглядом, Антон улыбнулся, и в следующую секунду выпрямился по команде «Смирно!». Сразу после того, как в зале наступила тишина, в коридоре что-то упало. Физрук кинул туда быстрый взгляд, и скрестил руки на груди, взглядом прожигая дыру в фигурах Ромы Пятифанова и его друга. Бяша скинул портфели в угол спортзала, и встал в строй рядом с Ромкой. - Чего опаздываем? – раздраженно спросил учитель, складывая руки в карманы. - Проспали. – уверенно сказал Игорь. В тишине слова Полины Морозовой, сказанные на ухо подруге, прозвучали так громко, что все расхохотались. «Вместе что ли спали, а?» - спросила девушка тихо, за что Рома так на нее посмотрел, что ей пришлось сразу отвести взгляд. - Десять отжиманий - оба. – приказал физрук, и оба парня мгновенно отошли к стене, присоединившись к остальным лишь на разминке. Когда учитель объявил, что классы соревнуются в волейболе, то большинство сразу опустились на скамейки, как, например, Антон и Полина, оказавшиеся рядом. Некоторые же, как Пятифанов, охотно заняли позиции. Взгляды, которые он то и дело кидал на Морозову и Петрова, не очень понравились последнему. - У вас все хорошо? – уточнил он, когда девушка отвела глаза, после очередного взгляда в их сторону. - Да. Или нет. Наверное. – Полина вздохнула. За эту ночь в ней появилось столько противоречивых мыслей насчет Ромки, что она разрывалась на куски. Она положила голову на плечо друга, грустно глядя на игру и летающий мяч. – Я скажу, если произойдет что-то плохое или мне потребуется помощь, хорошо? - Да, хорошо. – Антон улыбнулся в ответ на очередной ревнивый взгляд Пятифана, из-за чего тот, разозлившись, швырнул мяч с такой силой, что тот чуть не сбил с ног принявшую его девочку. Оля сидела на скамейке, разглядывая старшеклассников. На сверстников смотреть ей было незачем – мальчики выглядели как дети, а девочки кидали на нее странные взгляды. Ей казалось, что никто, кроме Мелании, не будет к ней хорошо относиться, потому что она – городская. Но она-то в этом не виновата! Но как им объяснить-то? - Заменим игроков. – громко сказал физрук, после какого-то непонятного слова. – Скажем, ты, Мира, сядь, встань ты, Кирилл. А у вас… Садись, Ренат, вставай, Оля. Петрова беспомощно встретилась взглядом с мальчиком, уходящим с поля. Тот пожал плечами. А вот его она не заметила, он, наверное, самый красивый из пятиклассников – не слишком детское лицо, каштановые волосы, голубые глаза… - Петрова, оглохла? – девочка-капитанша наклонила голову набок. – А может быть у нее справка и ей нельзя заниматься? Не услышит же, если кричат что-то. Оля покраснела, и медленно вышла на поле. Одноклассники разглядывали ее. Казалось, они по внешнему виду пытались понять, способна ли она играть в волейбол. И, как она поняла, они подумали, что не способна. И оказались, к ее несчастью, правы. Сколько не объяснял учитель, сколько не кричала злобно командирша, Петрова не поймала ни одного мяча, или, может быть, их надо было отбивать. Она старалась не встречаться взглядом с братом, или, тем более, с Ромой. Ей хотелось просто перестать существовать, а если бы она увидела в их глазах жалость, то непременно бы провалилась сквозь землю. Или это было бы лучшим вариантом в данной ситуации? В раздевалку девочка забежала первой, едва прозвенел звонок. Она натянула через голову свитер, схватила рюкзак, и быстро выбежала, боясь, как бы разъяренные девочки не разорвали ее на кусочки, обвинив в проигрыше. Все пять уроков она чувствовала на себе недобрые взгляды. Стараясь выглядеть как можно более уверенно, она выпрямляла спину, поднимала руку, отвечая на вопросы учителей, но чувствовала себя все более слабой. Если бы рядом была Мелания, то она бы не боялась. Но подруги нет. И не будет никогда больше. Значит надо учиться быть одной. Весь урок литературы она думала о том, как когда вырастет, будет жить в большой квартире, и у нее будет такая же прекрасная собака, как Жулька, что сова в жизни не осмелится подлететь к ее окну близко. И еще она будет работать художницей, как Тоша, она будет так хорошо рисовать, что этим заработает на квартиру. Решив, что пора начать прямо сейчас тренироваться, она достала блокнот с записями, куда писала домашнее задание вместо дневника, и начала медленно чиркать в нем портрет. Долго не думая, она решила, что это будет Мелания. И, надо сказать, ей понравился результат, подруга была похожа на саму себя. С довольной улыбкой сложив тетрадь в портфель по звонку, вместе с остальным, она поднялась, и вместе со всеми вышла в коридор. Это был последний урок, поэтому можно было уходить. Выбрав короткую дорогу, то есть через лес, она покрепче зашнуровала кеды, надела шапку, а куртку застегнула на все пуговицы. Когда в портфеле лежал портрет подруги, она чувствовала себя лучше, будто Мелания на самом деле была рядом. А может быть, так оно и было. Ведь она верила в загробную жизнь. Как же быстро пролетает дорога за размышлениями о жизни после смерти. Вот уже и деревья показались. Ничего не предвещало беды, небо было чистым, хотя еще немного темным, деревья выглядели не так угрожающе, как всегда. Шапку с головы сбил снежок. Девочка обернулась, не понимая, откуда он прилетел, и застыла. Она думала, что одноклассники уже забыли про нее, и оказалась неправа, к несчастью для себя, подпустив их слишком близко. Их было пятеро. Девочка-командирша, тот мальчик, который пристал к городской в первый же день, двое его друзей, и еще одна девочка из команды. - Куда идешь, Олька? – спросила командирша, подходя, вместе с остальными ближе. - Д-домой. – девочка попыталась придать своему голосу менее испуганное звучание, но не вышло. - О, а я думал, она все-таки глухая. – вздохнул рыжий, подбирая со снега шапку, и вертя ее в руках. – Что это? - Ну, она все равно не умеет играть в мяч. Так что она хоть и не глухая, но криворукая точно. – командирша никак не могла простить ее за проигрыш. - Мы играли против одиннадцатого «б», у нас все равно не было шансов, – тихо заметила Оля, разглядывая исподлобья нападающую. Как бы ее обозвать, если в ней нет ничего примечательного? Разве что коса. У нападающей была красивая черная коса чуть ниже плеч. Короткая, значит не коса, а серп. Будет Серп. - Да там играть нечего было! Это из-за тебя все. Ни одного мяча не отбила. Не умеешь – не выходи! – Серп вздернула подбородок. Другая девочка закивала. Рыжий протянул Оле шапку. - Так это что? - Шапка. – ответила девочка, вцепляясь в головной убор, купленный около двух лет назад в Китай-городе. - Да не, это больше похоже на вязаную тряпку, которой моя бабушка самовар накрывает. – этот будет Идиотом. – Неужели такие штуки носят на голове в городе? - Да. – Оля дернула шапку на себя, Идиот на себя, так что шапка осталась в том же положении. - Так они в городе все такие слабоумные. И в волейбол играть не умеют. – пожала плечами подруга Серпа, разглядывая Олю. Наверное, тоже подбирает ей прозвище. - Мой брат умеет. – девочка с такой силой рванула на себя шапку, что выдрала ее из рук одноклассника, и спрятала за спину. - А что ты там чиркала на литре? – спросил один из друзей Идиота. Какой у него длинный нос. И шапка дурацкая, не то, что у нее. Будет Гвоздь. – Покажи нам. - Вот еще. – Оля отошла на шаг от этих, боясь, что они сейчас еще и портфель у нее выдерут. - Нет, правда, интересно же. – Серп попыталась отобрать у нее портфель, Оля отшатнулась. Последовала короткая драка, в следствие которой Гвоздь получил небольшую царапину на своем длинном носу, а Идиот – Олин портфель. Третьего мальчика Петрова окрестила Мухой, за то, что тот очень быстро оказался за ее спиной, чего она не заметила. Вытряхнув все из сумки, дети склонились над ним. Муха, не позволяющий девочке собрать все с пола и пнуть их всех по рожам, высунулся из-за ее спины, не выпуская рук. Подруга Серпа выудила из-под учебника литературы зеленый блокнот. - Нашла. – она открыла его и пролистала немного. – О, так это же наша Мелок. Смотрите-ка, так Олька прям прирожденная художница. – она продемонстрировала одноклассникам портрет. - Кстати, а она неплохо рисует! – заметил Идиот, выхватывая блокнот из рук девочки. – Меня нарисуешь. - Не нарисую. – прошипела Петрова. Идиот глупо уставился на нее, позволив Серпу отобрать блокнот и тоже уставиться на страницу. Оля вздернула подбородок, и хмыкнула, разглядывая лицо Идиота. Нет, его она не станет рисовать, даже если он заплатит. - А почему? – он наклонил голову, разглядывая девочку. - Потому что потому, все кончается на «у». – язвительно пробормотала она, глядя на него. - Дай-ка! – Идиот выхватил блокнот из рук Серпа, и пролистал немного, а затем схватил его за края обложки, и яростно потянул в разные стороны, разрывая на две части. Оля снова попыталась вырваться, но Мухи будто бы не существовало, и вырваться из его рук до того, как он захочет, было невозможно. – А знаешь, ты такая везучая городская. У тебя одни хорошие оценки, целая куча красивых шмоток. Фломастеры там. И родители все живые. И брат еще. Слишком у тебя жизнь хорошая. Даже круто, что Мел убили. – Оля снова задергалась, и почувствовала, что Муха еще сильнее скрутил ее руки за спиной. Она едва сдерживала слезы злости. - Да, а то она даже не знает, что такое, когда плохо! – воскликнула подруга Серпа. У нее до сих пор не было имени. – А вот теперь, когда убили единственную подругу, когда больше нет никого, тогда она почувствует, какого это! - А Мелок там где-то лежит в лесу. – угрожающе заговорил Гвоздь. – И у нее открыты глаза, а в них копошатся черви! И она разлагается, удобряя собой землю! И иногда, когда ему становится совсем уж скучно, то убийца приходит к ней, и садится, глядя на нее, и вспоминает, как он ее убил… - Заткнись, надоел. – резко сказала подруга Серпа Гвоздю, и тот оскорбленно закрыл рот. Оля, открыв глаза, почувствовала слезы на щеках, и тряхнула головой, пытаясь избавиться от них. А у этой девочки наконец появилось имя. Теперь она Молот, так Гвоздя заткнула. – Олечка, может ты и не понимаешь, чего мы прицепились к тебе, но это для твоей же пользы. Чтоб ты знала, что в жизни бывает не только хорошее. Да? - Да пошли вы все, - прошипела Оля, чувствуя, что у нее в горле стоит ком, и громче она говорить не может. Но Молоту этого оказалось достаточно. Она подошла к груде учебников в снегу, подняла литературу, лежащую на самом верху, и размахнувшись, ударила книгой хозяйку этого самого учебника по лицу. - Не говори так со мной. С ними можно, а со мной – не надо. – она угрожающе сверкнула глазами. Оля, с трудом поднимая гудящую голову, посмотрела в глаза Молота – карие, зло сощуренные. Как же отвратительно вот так стоять, чувствуя, что сам ты бы сейчас упал, но тебя держат. Так крепко, что даже шелохнуться неприятно. - А теперь вы все быстренько разбежались, оставив ее в покое. – Молот выронила книгу, Серп пискнула, Гвоздь, Идиот и Муха обернулись. Оля почувствовала, как сильно гудит голова, и что эта же голова стала тяжелой, как папины гантели, которые он стащил когда-то сто лет назад из тренажерного зала. Эти гантели, наверное, все еще лежат где-то в чулане, да? Муха опустил потерявшую сознание девочку на снег, и отошел за спину Идиота. Дети замерли, разглядывая невысокого старшеклассника, стоящего в нескольких шагах от них. Кирилл, предвидя, что просто так они его не послушают, опустил портфель на снег. - Живо. – приказал он. - А что ты нам сделаешь, если мы не уйдем? – Гвоздь наступил на одну из тетрадей, вдавливая ее каблуком в землю. Кирилл вздохнул. Он опустился на колени, расстегнул сумку, и выудил оттуда грубо выточенную из дерева светло-розовую флейту. Встал, и прислонив ее к губам, он очень просто высвободил несколько звуков. Дети, вытянувшись, мгновенно повернулись в одну сторону, и быстро покинули поляну. - Как всегда. – буркнул парень, складывая флейту назад. Он оставил сумку на месте, а сам подошел к вещам Оли. Присев перед ними на корточки, Кирилл пододвинул к себе портфель девочки, отряхнул его от снега и стал складывать помятые учебники, тоже отряхивая, внутрь. Порванный пополам блокнот он положил рядом. - Чем это ты тут занимаешься? – из-за дерева показалось лицо девушки с рыжими волосами. Кирилл кинул на нее незаинтересованный взгляд. - Помогаю людям. - Я слышала, ты использовал флейту. Хозяину ух как не понравится, что ты ее взял. - Надеюсь, что он не заметит. - Уже заметил, я уверена. - Черт. Ладно, переживу как-нибудь. – Алиса задумчиво смотрела, как он застегивает портфель и ставит рядом с девочкой. - Ты стал слишком человечным. Что у тебя в ухе? - Наушник. Хочешь? – он протянул ей второй из комплекта, Лиса поморщилась. - Обойдусь. Наушник… А на уме у тебя что? – парень задумался. - Пожалуй, ничего, о чем следовало бы беспокоиться. Я лишь хочу быть ближе к людям. Понимаешь… Раньше люди были простые, а теперь тому, чтобы быть одним из них надо учиться. Пойми. Подумай. - Хм… Ладно, поверю. Но я все еще не понимаю, зачем ты ходишь в школу. И ты умеешь читать. Допустим, я закрою глаза на то, что ты выглядишь совсем как человек большую часть жизни. - Я же только что объяснил! – раздраженно сказал парень. – Если бы люди до сих пор были такими, какие они в представлении Птицы или Медведя, то ничего этого бы не было. Да и ваши с Совой понятия о людях и их жизни отличаются от достоверных. – он вложил в руку девушки второй наушник. – Послушай. – настойчиво сказал он. – Их много. У них много языков, и поют они о разном. Ты можешь послушать музыку и понять сразу всё. Подумай. Задул легкий ветер. Кирилл подхватил с земли сумку. - Ладно, уговорил, послушаю. - Ну наконец-то. Я дам тебе телефон… Парень пустился в пространные объяснения, и она шла рядом, удивленно слушая. Они удалялись все дальше в тайгу, но она чувствовала, что при этом удаляется все дальше от тайги, слушая его. Он говорил нечто непонятное. Откуда он столько знал о людях? Как много времени он провел среди них, когда она не знала еще? «Что будет, если Хозяин узнает?..» - сокрушенно подумала Лиса, оглядывая деревья. А Хозяин уже знал. Он слышит всё, что говорится в тайге. Он слышит шепот голых ветвей, отдаленный гул ветра, застывший шум ледяного озера. Скоро подойдут Лиса и Волк, чтобы покаяться в том, что взяли флейту. Скоро Зайчик принесет угощение. И за флейту прощения попросит уже он. И Хозяин простит. Он как ветер – летает туда-сюда, а потом возвращается. Вот и сейчас он вернулся. Он сидит на перилах маленькой деревянной избы, выглядящей странно и нелепо среди голых черных стволов, окружающих маленькое голубое озеро. Подо льдом ходят ходуном голубые огни – в этот раз души снова были успешно загнаны в свою темницу. А флейтист скоро выпустит их. Наконец-таки. Глаза старика медленно наливаются тьмой, вытекающей в воздух вокруг него и загущающей его. Медленно образ старика, живущего в сказочной избушке, растворяется в черной дымке. Избушка оседает на снег, оставляя после себя лишь уродливую металлическую коробку, покрытую копотью. Внезапный звук раздается изнутри черного гаража – мясорубка ждет новых жертв.