Николай Герасимов

      Ночь. За окном тёмное небо, усыпанное мелкими звёздами, на улице гулял ветер, забираясь в одинокие дворы, прогоняя стаю лающих собак от окон. Все нормальные люди давно спали в своих постелях, смотря десятый сон, но только не Николай Герасимов.       Николай Герасимов своим существованием будто отрицал человеческую жизнь. Он не ходил каждый день в офис, по дороге заскакивая в ближайшую кофейню, не стремился найти себе девушку, с которой мог бы вечерами болтать по телефону, не гулял в выходные, заходя с друзьями в бары. Всё в его жизни было не так, не по-людски.       — Ну и что ж такое! — в сердцах воскликнул Николай Герасимов, всплёскивая руками.       Старая кружка с недопитым чаем, стоящая на краю стола, опасно качнулась, будто акробат, готовящийся к прыжку. Николай Герасимов даже не обратил на неё внимание, устало кладя руки на стол.       — Отвратительный день, — заключил мужчина, подняв голову.       Сквозь мутную камеру на него смотрел старенький, почти доисторический ноутбук, который Николай Герасимов купил у какого-то своего знакомого ещё триста лет назад. Ноутбук периодически чудил: то выключался ни с того ни с сего, то не сохранял нужные файлы, а порой мог не включаться по нескольку дней. Николай Герасимов поначалу ругал технику, говоря, что зря потратил деньги на такой ненужный хлам, но всё же со временем примирился, привыкая к странным шалостям своего друга.       С тех пор жили они и в горе, и в радости, частенько выручали друг друга: ноутбук с безукоризненной точностью находил нужные лекарства в интернете, когда вновь подхвативший осенний вирус Николай Герасимов сидел, закутавшись в плед. А сам Николай Герасимов, в свою очередь, бежал к программистам при первых же симптомах болезни ноутбука.       Вот и сейчас Николай Герасимов — бледный и уставший — с надеждой смотрел на своего друга, будто прося о помощи.       — Ну и что же мне делать? — спросил Николай Герасимов. — Нет, и почему это происходит именно сейчас? Где же моё вдохновение, где порыв чувств? — он уронил голову, закрываясь руками.       Всё, казалось, было настроено против Николая Герасимова: и собаки, что безбожно лаяли, отвлекая от неотложных дел, и время, что решило именно сейчас торопить часы, чтобы те шли быстрее. Ещё недавно едва-едва перевалило за восемь, а сейчас, когда Николай Герасимов отвлёкся, часовая стрелка стояла у жирной цифры двенадцать.       — Осталось всего десять часов! — в отчаянии крикнул Николай Герасимов и вновь уронил голову. — Я так ничего не успею!       Сгорбившись в три погибели, Николай Герасимов горевал, ругая себя. Как же часто он ненавидел в себе то привередливое качество, что не позволяло делать всё заранее, оттягивая до последнего. Часто это сходило Николаю Герасимову с рук, и он впопыхах успевал закончить в срок.       Но сегодня судьба решила преподнести ему урок. Наказание её было жестоким — завтра Николаю Герасимову нужно отнести в издательство законченный роман, на написание которого был отведён год. Николай Герасимов, разумеется, взялся за него не сразу. Первые полгода он отдыхал, ездил к маме и изредка наведывался в книжный магазин за углом. Там он покупал новинки и с некоторым тщеславием на пару минут задерживался у стенда, где на третьей полке слева гордо стояла его дебютная книга в красивой синей обложке. Когда же Николай Герасимов наконец взялся за ум, времени оставалось не так много. К его великому счастью, сюжет в голове сформировался довольно скоро, и молодой писатель сел за ноутбук. Но, конечно же, писал он медленно, неторопливо, часто отвлекаясь и уходя попить чай, а то и вовсе забывая о романе и героях, несправедливо брошенных на половине абзаца.       Теперь они, вероятно, решили отомстить, совершенно не желая хоть как-то подчиняться замыслу писателя. Николай Герасимов был в отчаяние.       Безнадёжно смотря в белый экран вордовского документа без единой мысли в голове, Николаю Герасимову вдруг померещилось, будто в комнате стало чуть светлее. Писатель поднял голову. Старая лампа с причудливым абажуром всё так же стояла на столе, чуть-чуть освещая рабочее пространство. Николай Герасимов повернул посмотрел влево, пригляделся, и действительно! В другом конце комнаты, в самом тёмном углу, что-то тускло-тускло мерцало, рассыпаясь маленькими искорками. Николай Герасимов, снял очки, потёр глаза, вновь надел очки, но свечение никуда не делось. «Неужели, я совсем рехнулся? — подумал он, в страхе вжавшись в спинку стула. — Или это всё проделки не выспавшегося мозга?»       Николай Герасимов зажмурился и начал считать до десяти, надеясь, что странное видение исчезнет. Его тонкие губы беззвучно произносили цифры: шесть, семь, восемь…       — И долго ты ещё так будешь? — спросил вдруг чей-то голос.       Николай Герасимов вздрогнул, взмахнул руками, опрокидывая кружку на пол. Та с громким звоном разбилась, разлетаясь осколками по всей комнате.       — И незачем кружку разбивать, она вполне красивая.       Николай Герасимов всё же открыл глаза и тут же разинул рот от удивления. Перед ним стояла невероятной красоты девушка. Маленькая, хрупкая, с фарфорово-белой кожей, чернильными волосами и в струящемся серебряном платье, которое излучало какой-то холодный свет. Девушка эта была похожа на богиню.       — Долго ты так будешь сидеть? — требовательно спросила незнакомка, подходя ближе.       — Ато-о-оэы… — протянул что-то несвязное Николай Герасимов, всё ещё ошарашенный.       — И так каждый раз, — проворчала девушка, скрещивая руки на груди. — А теперь по-русски! Ты писатель как-никак, подбери слова, предложение составь. Авось, у нас и диалог получиться.       Николай Герасимов сглотнул, с трудом отрываясь от великолепия незнакомки. Шестерёнки в его мозгу медленно начинали крутиться, стараясь встроить новую информацию в черепной механизм. Через несколько минут Николай Герасимов набрался смелости и спросил:       — А вы, любезная, кто?       Произнёс он это тихо, робко, будто школьник у доски, не знающий правильного ответа. Незнакомка хохотнула.       — Я? Кто я? — она разразилась новым приступом хохота и схватилась за живот. — Я та, о ком мечтают все творцы! Та, по чьей воле создаются шедевры! Та, кому поклонялись все ныне покойные классики! Та, чьё имя на устах у всех!       Николай Герасимов нахмурился. Он судорожно начал вспоминать все разговоры со своими знакомыми, но ни одно определённое имя не звучало слишком часто. Видя замешательство на лице собеседника, девушка недовольно скривила лицо и пояснила:       — Я Муза.       — Вы Муза? — воскликнул Николай Герасимов, подрываясь с места. — Это и правда вы? О, поверить не могу, поверить не могу, что вы решили посетить меня! О боже, боже, о счастье!       Николай Герасимов уже было ринулся расцеловать девушку, но она испуганно отшатнулась от, прижимая руки в себе.       — Успокойтесь, успокойтесь! — кричала она, отходя дальше. — Иначе я сейчас же уйду!       — Нет-нет, что вы! Прошу, не уходите! — Николай Герасимов тут же сбавил пыл, отступил на шаг, а потом и вовсе вернулся на своё место за столом. — Прошу, останьтесь! — тише проговорил он, с мольбой смотря на богиню.       Она, успокоившись, вновь сделала надменное лицо, будто насмехаясь над жалким писакой. Она не проронила ни слова. Всё так же стояла и смотрела на Николая Герасимова, так отчаянно ищущего в ней поддержку.       — Ну что же вы молчите? — не выдержал писатель, порываясь вновь подняться со своего места.       — А что я должна говорить? — спросила девушка.       — Ну как же? Вы же Муза! Вы даруете озарение, вдохновение, силы писать!       — А кто сказал, что я даю их просто так? — девушка лукаво улыбнулась, качнув бёдрами. — Свою милость я даю лишь тем, кто этого искренне желает и кто по-настоящему достоин.       — Я очень искренне желаю! — воскликнул Николай Герасимов. — Мне к завтрашнему утру нужно принести в издательство новую рукопись, а у меня ещё глава не закончена! Мне это очень нужно!       — А достоин ли ты? — грозно спросила Муза, делая шаг вперёд. — Весь год ты, лоботряс, ничего не делал, а тут в последний момент спохватился! Всё откладывал и откладывал, не хотел работать, но самое ужасное — ты бросил своих героев! Ты думаешь, что волен делать с ними всё, что захочешь?! То начинаешь писать главу, то забрасываешь её, оставляя героев в кульминационный момент, то вновь возвращаешься, когда они только выдыхают. И это ли поступок настоящего автора? Нет! Ты должен жить со своими героями, должен думать о них постоянно, должен не бросать их, и самое главное: ты просто не имеешь права забыть о них и вычеркнуть из своей жизни!       Николай Герасимов притих. Он не мог посмотреть Музе в глаза, а потому опустил голову, сцепил пальцы и терзал губу, нервно бегая взглядом по полу. Ему было стыдно. Такое услышать он никак не ожидал, его будто молотком по голове ударили. Больно было осознавать, что его — набирающего популярность автора — отчитывают, как мелкого сорванца.       Но большая горесть и раскаяние захлестнули его тогда, когда он наконец понял, как сильно был виноват перед своим произведением. Сейчас ему казалось, будто все буквы, напечатанные за те жалкие полгода, вдруг озлобились и достали пики, огромным полчищем наступая на своего создателя.       Он и подумать раньше не мог, что все его персонажи, которые с такой лёгкостью рождались в голове и с такой же лёгкостью порой были заброшены, страдают от этого.       — Одумался наконец? — спросила Муза.       Николай Герасимов кивнул.       — Ну всё, хватит нюни распускать! Вставай и пиши!       — А как? — чуть всхлипнув, спросил Николай Герасимов. — Оно же не пишется!       — Голова твоя дурная не работает, вот и всё! Ну-ка думай быстро, что сейчас писать будешь?       — Не знаю, у меня ничего не получается!       — Всё у тебя получается! — строго сказала Муза, начиная злиться. — Просто возьми себя в руки, налей чай и смени обстановку!       Николай Герасимов вздохнул, поднялся, выдернул шнур зарядки из разъёма и, взяв ноутбук, уныло поплёлся на кухню. Ступая мягкими тапочками по осколкам разбитой кружки, он обещал себе, что на утро обязательно всё уберёт. Прошаркав по коридору, Николай Герасимов зашёл на кухню. Он поставил ноутбук, подошёл к верхним шкафчикам и достал новую кружку.       — Вы будете чай? — поинтересовался Николай Герасимов, почувствовав на своей спине взгляд холодных чёрных глаз.       — Я откажусь, — милостиво сказала Муза, облокачиваясь на подоконник.       Николай Герасимов кивнул и поставил чайник на плиту. Ещё пять минут они стояли в тишине, не произнося ни слова. Николай Герасимов осмыслял всё услышанное ранее, а Муза наблюдала за ним с лёгкой улыбкой.       Когда чайник зашипел, Николай Герасимов снял его с плиты, налил кипяток в кружку и заварку. Медленно подошёл к столу и тяжело опустился. Он отхлебнул чая, обижая горло кипятком, и посмотрел на Музу.       — И что мне дальше делать? — спросил он. — У меня всё меньше и меньше времени.       — А теперь, если ты всё же хочешь дописать произведение, поговори с героями.       — Что? — удивился писатель, поднимая брови.       — И не надо на меня так смотреть, — осадила его Муза. — Если хочешь успеть, то советую тебе начать прямо сейчас! Поговори со своими героями, извинись за то, что постоянно оставлял их, и вспомни всё, что происходило с ними раньше. Хочешь вернуть вдохновение – делать это скорее!       Николай Герасимов, тяжело вздыхая и понимая, что сейчас он будет выглядеть, как полный идиот, начал:       — Кристина, Кирилл, привет…       — Смотри на них, — подсказала Муза.       — Да, конечно, — замешкался Николай Герасимов, смотря в экран ноутбука, найдя глазами два знакомых имени. — Знаю, ребята, я не хило так потрепал вам нервы, не всегда относился к вам хорошо, бросал вас, но вы меня простите, ладно? Я был не прав, и, наверное, вы вправе на меня злиться, но я хочу помириться. Ну, знаете, начать всё сначала, вспомнить, с чего всё начиналось и просто хорошо провести время. Может, так и закончим произведение, посмотрим.       Николай Герасимов замолк на секунду, чувствуя, как его щёки краснеют, но всё равно продолжил.       — Помнишь, Кирилл, как ты тогда гулял со своими друзьями, а Кристина рядом уточек кормила? А ты, Кристина, помнишь, как тогда ты чуть мороженым не подавилась, когда Кирилл пошутил про математичку? — улыбка тронула губы Николая Герасимова, и тот завёлся пуще прежнего. — А помните, как вы на уроке химии чуть пожар не устроили, и как от директрисы по всей школе бегали?       И с каждым словом Николаю Герасимову всё легче и легче становилось, будто он марафон бежал, и всё ближе финиш виднелся. И герои, что дулись на него всё это время, вместе с ним смеялись, вспоминая всё новые и новые приключения. И Муза улыбалась, стоя у подоконника и слушая их разговор. И Николай Герасимов прикоснулся к клавиатуре, печатая новый абзац.