Научи меня жить

      Водитель машины плавно останавливается возле необходимого дома, оповещая пассажиров о том, что они приехали. Саша выходит из автомобиля первой, сразу же подавая руку омеге, ведя себя как истинный джентльмен. Перед тем, как зайти в подъезд, они сворачивают в ближайший магазин, покупая в нем некоторые детские вкусняшки для сестры Ани и пирог как угощение к столу.       На первый взгляд дом был обычной хрущёвкой. Пять этажей в высоту и один вниз, в скрытый подвал. Панельный дом без какого-либо ремонта и лифта. Лишь одинокая лестница с окнами между этажами, на подоконниках которых стояли банки из-под кофе, куда сбрасывались окурки. Стены были покрашенный наполовину в зелёный, наполовину в белый цвет. Везде был бетон и холод, сжимающий пространство вокруг себя.       Поднявшись на нужный этаж, Аня делает несколько оборотов ключом, но так и не открывает дверь, убирая руку от торчащих в дверях ключей, и опускает голову вниз. Ей страшно туда заходить. Страшно быть здесь и понимать, что всего одна единственная дверь отделяет её от того места, где ей причинили, наверное, самую ужасную боль за всё время её существования. То место, где её били по причинам и без причин, где закрывали в ванной в полной темноте, нескрываемо смеясь от того, как она впадала в истерики. Её сейчас отделяла всего одна хлипенькая старая дверь от человека, что приставал и заставлял делать развратные вещи. — Иди ко мне. — Аня чувствует, как её разворачивают и притягивают в объятия, избавляясь от защитного пластыря вновь. За эти два дня, что казались самыми долгими, она по-настоящему осознала, для чего всё же тренер наклеивает блокаторы. Хоть Саша и сама говорила, что всё было сделано для безопасности самой Ани, но только сейчас она осознала это полностью. Саша не кричит, если Аня сделает что-то не то, не ругает, не поднимает руку, а самое главное, что не принуждает её к чему-либо. Она терпеливо относиться ко всем её эмоциональным качелям, помогая справиться с ними. Учит тому, что действительно нужно, не загоняя в рамки того, что она омега самого низшего ранга. Она относится к Ане, как к самому дорогому хрусталю, что может разбиться на сотню тысяч осколков от любого неправильного действия или слова. — Я рядом с тобой, помнишь? — Саша склоняет голову в бок, позволяя столкнуться зеленым глазам с карими и придать больше уверенности, находясь в столь близком контакте. — Ты всегда можешь взять меня за руку, если тебе потребуется поддержка или станет страшно.       Аня медленно кивает, улыбаясь уголками губ, но отстраняется лишь после того, как воздух вокруг стал вбирать в себя запах карамели. Сделав шаг вперед и вновь встав напротив двери, омега шумно вздыхает, одной ладошкой сжимая руку тренера, а другой нажимая на ручку двери, предварительно вытащив из замка металлические ключи. Как только дверь позади них была закрыта, а они сами стояли в слегка захламлённой прихожей, на посторонний звук выбежала маленькая белокурая девочка в жёлтом, немного испачканном сарафанчике. На вид ей было года три-четыре. — Аня пришла! — девочка громко восклицает, бросаясь на старшую сестру с объятиями и целует в щёчку, оставляя немного шоколада на светлой коже сестры. — Привет, солнышко. — омега садиться на корточки рядом с девочкой, обнимая ту в ответ. — Ты чего такая грязная то? — Аня пробует пальцем стереть шоколад с лица сестры, но быстро сдаётся, понимая, что без воды здесь обойтись не получится. — А мне бабушка вот такой огромный пакет сладостей и игрушек привезла. — девочка увлеченно рассказывает, показывая в воздухе размер пакета со сладостями. — Ой, а ты бабушку не видела? Она ушла к баб Тане в гости и до сих пор не пришла.       Саша с Аней резко оборачиваются, слыша открывающуюся дверь позади них. Омега инстинктивно прижимается к тренеру, пугаясь столь неожиданного звука, и даёт проход внезапно возникший на пороге бабушке, пропуская ту внутрь квартиры. Девочка в ту же секунду бросается к бабушке, обнимая и целуя в щёчку. Видимо, таков был ритуал для всех прибывших знакомых людей.       Аня слабо вздрагивает, когда начинает чувствовать поглаживания по своей спине. Повернув немного голову в бок, она сталкивается с улыбкой своего тренера, что о чем-то разговаривала с её бабушкой. К сожалению, суть разговора она потеряла. Да она даже и не вслушивалась в него, если быть честными. — Мы так и будем здесь стоять или всё-таки пойдём мыть руки и сядем за стол? — альфа говорила шёпотом, склоняясь над омегой и чуть подталкивая к выходу из прихожей. Бабушка уже как минуты две назад забрала с собой неугомонного ребенка, оставляя их одних.       Аня судорожно кивает, направляясь к ванной. К тому времени ребёнок уже сидел на кухне вместе с бабушкой и родителями, дожидаясь новую гостью за столом. В квартире, кроме едкого запаха дешёвой водки с промышленными остатками, стоял запах недавнего клея. Тот запах, который держится дня три, после только что поклеенных обоев. Как бы случайно прикоснувшись к стене в коридоре, догадка Саши подтверждается. Обои были поклеены буквально на прошлый день и всё ещё ощущались влажными от водянистого клея. — Видимо всё это время мои родителям мешало моё присутствие в квартире, раз они только сейчас решили наконец-то поклеить хоть какие-то обои, а не оставлять голые каменные стены. — Аня говорит тихо, склоняя голову в сторону альфы и вздыхает, стряхивая влагу с рук. — Я думала, что будет хуже. — Это гипсобетонные панели, а не каменные стены. — Саша повторяет за Аней, оставляя руки без лишних капель влаги, и продолжает с небывалой серьёзностью. — В каменных стенах нельзя сделать дырку для гвоздя без дрели. К тому же их почти не используют в наше время. А в эти стены можно тупо кинуть какой-нибудь твердый острый предмет, и с шансом в восемьдесят процентов в них останется след. — омега молча стоит, рассматривая лицо тренера напротив, пытаясь понять, зачем ей нужна данная информация в ванной ситуации и в данном месте. — Просто вдруг тебя украдет какой-нибудь маньяк, и подобным способом, имея что-то острое, ты сможешь оставить какую-то, допустим, надпись, и это спасет тебе жизнь. - Саша улыбается, переводя всё сказанное в некую шутку. — И как я пойму, что это именно гипсо… что-то там, а не каменные стены? — Гипсобетон. — альфа слабо усмехается с того, с какой серьёзностью её теперь слушает омега. — А узнать ты это сможешь лишь попробовав его сковырнуть. — О, Господи. — Аня показательно закатывает глаза, сразу же начиная улыбаться. — Во-первых не Господи, а Александра Вячеславовна. Во-вторых, это мои слова. Пойдём уже. Быстрее сядем - быстрее уйдём.       Они выходят из ванной комнаты, выключая свет и направляясь к кухне. Внезапный непонятный разговор в ванной придал некое спокойствие и расслабление, позволяя немного отключится от навязчивых мыслей, что сейчас сидели в голове Ани, начиная постепенно съедать её изнутри.       На столе уже стоял принесённый ими пирог. Девочка сидела на полу, попивая детский сок и разбирая на маленькие части фруктового осьминожку, перевязывая его съедобными нитками от разобранного фруктового клубочка.На кухне стоял угловой диван со столом и дополнительными стульями. Прямо напротив входа сидел отчим Ани, напротив него — её мама. Бабушка, как и мама Ани, предпочли сесть на стул, приглашая гостя и саму Аню занять место на диване. Немного замешкавшись, Саша садиться ближе к Максиму перекрывая своим телом любую попытку случайного и не случайного прикосновения к омеге.       За столом все вели себя более-менее сдержанно. Разговор не шёл от слова совсем. Аня слабо разговаривала то с бабушкой, то с мамой, об тренировках и ближайших соревнованиях, в то время как сама Саша то и дело ловила гневный взгляд, чувствуя нескрываемое отвращение от ещё одного альфы в данной квартиры. Была бы её воля, Саша бы тут больше никогда не появлялась бы в своей жизни.       Ситуацию спасает внезапное сообщение от Лизы, в котором она просит срочно ответить на мобильный телефон, зная, в какой обстановке Саша с Аней сейчас находятся. Сбросив только что поступающий звонок, альфа извиняется и выходит в прихожую, перед этим несильно сжав ладошку омеги, как бы говоря, что всё будет хорошо. — Я очень прошу тебя говорить быстро и по существу, иначе я просто сброшу трубку. Сейчас вот прям не очень удобное время. — она проговаривает быстро и тихо, замечая, как из кухни выходит бабушка, направляясь в самую дальнюю комнату в квартире. Чёрт, теперь Аня осталась одна вместе со своей мамой и отчимом. К горлу стал подступать неприятный ком. — Говорю кратко, мне нужны документы на академию, ибо эти дурни отказываются что-либо делать и чинить чёртовые трубы, пока мы их им не предоставим. Мол мы здесь никто и звать нас никак, пока не будет доказано обратное. — Этого ещё не хватало. — Саша закатывает глаза, прекрасно понимая, что Лиза именно это сейчас и представила. — Смотри, поезжай ко мне домой, там в моей комнате в шкафу в самом правом ящике будут разные документы. Всё должно быть там. Если вдруг там их не окажется, то посмотри на шкафу. Там папка будет чёрная такая.       Закончив свою мысль, она вздрагивает, слыша странные металлические звуки, доносящиеся из кухни. Она не слышит дальнейший вопрос Лизы. Сейчас всё её нутро было направлено лишь на посторонний звук, что слышался из дальней комнаты. Инстинкт защиты своей омеги сработал сам по себе, поэтому Саша смело заглядывает на кухню, убирая от своего лица телефон, и встречается с таким же холодным и злым взглядом, что был теперь у неё самой.       Аня мелко дрожала, судорожно кивая отчиму, что сидел теперь рядом с ней. На полу были разбросаны ложки и вилки. Видимо те послужили как запугивающие громкие звуки. Маленькая девочка молча собирала их с пола, подавая обратно своей матери.       Руки стали неприятно чесаться от сильного желания врезать раз и навсегда этому редкостному уроду. Но делать этого, к большому сожалению, было нельзя. Мама Ани, что всё ещё сидела напротив и победно ухмылялась такому запуганному поведению своего ребёнка, попросту пошла бы, как свидетель того, что Саша нанесла физический вред своему мужу. Тогда бы могли забрать и Аню.       Выдержав бешенную чесотку, Саша быстро подходит к омеге, немного собственнически рыча на другую альфу и цепляется за тонкую руку, уводя прочь с кухни и кидая убийственные взгляды на всех присутствующий. Аня вновь не сопротивлялась ни когда осталась одна на кухне, ни сейчас, когда Саша буквально выдернула её из этого стола. И это очень сильно убивало саму Сашу. Эти люди попросту выдрессировали своего ребёнка, как какую-то собаку. — Да, Лиз. Можешь пожалуйста повторить, что ты там говорила. — она прижимает к себе хрупкое тело, крепко обнимая и одной рукой поглаживает спину, пока другая держала телефон возле уха. — Всё хорошо? Мне показалось или ты там на кого-то рычала? Мне приехать? — Лиза сильно пугается, не понимая того, что только что произошло и куда так резко пропала Саша. — Нет, тебе не показалось и приезжать никуда не надо. Уже всё хорошо, не беспокойся. — Точно? Ты только скажи, и я сразу приеду. — Точно, Лиз. Я тебе потом всё расскажу. — Смотри мне. — Саша представляет, как Лиза грозится ей пальчиком, как делает это всегда и немного улыбается, утыкаясь в волосы омеги. Подняв глаза немного выше, альфа сталкивается и изучающими глазами бабушки. Их только что спалили. — Что там за документы на шкафу, я не поняла. — Там папка с особо важными документами. Типа если воры вдруг нагрянут в квартиру, то им сложно будет их обнаружить. Короче, отец так делал, и я решила, вот и всё. — О Господи.       Лиза сбрасывает звонок, а Саша убирает телефон в задний карман штанов. Теперь уже обе руки лежали на спине омеги. Бабушка всё также стояла поодаль, наблюдая за каждым действием альфы, что-то решая про себя. Отстранившись от омеги, Саша аккуратно берёт ту за подбородок, поворачивая голову в разные стороны и проверяя участки кожи на следы побоев. Благо ничего обнаружено не было, лишь слабое покраснение в районе скул на одной из сторон лица. — Почему ты сразу не ушла оттуда?       Аня стыдливо прячет глаза в пол, всё ещё немного подрагивая от всего произошедшего. Она в очередной раз не смогла постоять за себя, хоть и прекрасно знала, что рядом с ней есть человек, что защитит. Ей стыдно за то, что Саше пришлось увидеть весь тот ужас, в котором она жила. Квартира ничем не отличалась от той, в которой она была в последний раз. Да, взрослые поклеили обои, но в углах всё также стояли пустые пивные бутылки. В воздухе летал запах дыма и чего-то сожжённого. — Я не знаю. — Аня жмёт плечами, так и не подняв глаза на альфу. Ей больно из-за себя самой. Больно из-за своей чокнутой семьи, если их таковыми вообще можно было назвать. А после вздрагивает, слыша приближающиеся к ней шаги со спины. — Ба... я... Ты не так всё поняла... — Думаю, нам троим есть о чем поговорить наедине и без посторонних на то людей. — бабушка подходит чуть ближе, говоря шёпотом, чтобы её слова не были слышны на кухне. — Анют, ты же покажешь нашей гостье, где находиться моя комната, да? Я пока что схожу на кухню и попрошу остальных нам не мешать.       Оставшись наедине, Саша подходит к своему пальто, забирая из внутреннего скрытого кармана небольшую свернутую бумажку. Теперь у них нет чёткого плана того, что будет дальше. Нет выдуманной легенды, ибо прикидываться уже было бы тупо. Они вновь не знают, чем закончится весь этот разговор и насколько сильно он повлияет на их дальнейшую жизнь.       Бабушка Галя всё ещё находилась на кухне, пока Аня с Сашей заходили в её комнату. Здесь было достаточно светло, много комнатных растений и книг, что стояли в шкафах. В углу стояла односпальная кровать. Огромное количество картин природы и личных фотографий семьи висело на стенах.       Обратив внимание на отдельный уголок рядом с кроватью, альфа стала пристально осматривать его. Там стояла фоторамка с фото, на котором, по-видимому, была сама Аня, что сидела на руках у своего родного отца, а рядом с ним стояла женщина, что очень сильно была похожа сейчас на уже взрослую Аню. — Это кто? — Саша заинтересованно поднимает рамку, показывая её Ане, что стояла поодаль. — Папа, я и тётя Юля. — Аня мельком смотрит на фотографию, присаживаясь на одиноко стоящий диван напротив. — А тётя Юля это кто? — она возвращает рамку на своё место, садясь рядом с омегой. — Сестра мамы. — Вы с ней очень сильно похожи. — Я знаю. У нас в какой-то год даже была шутка на тему того, что тётя Юля на самом деле это моя мама. — Аня немного усмехается, но после быстро возвращает своё привычное серьёзное лицо. —Но я её сама не помню. Мы попали в аварию, когда мне было три года. Мы с папой выжили, а у тёти Юли не выдержало сердце вроде, не помню уже. — она отмахивается, облокачиваясь на спинку дивана и закрывает глаза. — Опять голова болит? — Саша с беспокойством поглядывает на омегу, легонько прикасаясь к макушке, но та быстро отстраняется. — Не надо, а то сейчас бабушка придёт и придётся объясняться перед ней. — О, Господи, Аня, только не говори, что ты будешь сидеть и терпеть эту боль? — альфа закатывает глаза, видя серьёзный взгляд омеги. — Хорошо, тогда просто возьми меня за руку. — Зачем? — младшая подозрительно коситься то на протянутую к ней руку, то на лицо альфы. — Чтобы я не так сильно боялась твою бабушку, а то у меня такое ощущение, что именно она заправляет всей вашей семьёй. — Саша улыбается, сжимая в своей руке ладошку омеги и тоже откидывается на спинку. Хотела бы она сказать, что эта сжатая в ладошке рука была в первую очередь для успокоения омеги, но, почему-то, это успокоение нужно было теперь самой Саше. — Так и есть. — Аня тихо смеется, закрывая рот рукой. — Когда она здесь живёт, то меня не трогают. А вообще, бабушка здесь самая добрая. — Тогда почему ты живёшь здесь, а не, например, переехала к ней жить? Ну или в этой квартире, но с ней. — Потому что бабушка обожает свой огород и свою дачу. Они с дедом построили её вместе и после его смерти она переехала туда на постоянку и отказывается где-либо теперь жить, кроме этой дачи. А ехать от города до этой дачи где-то часов десять и совмещать тренировки с постоянной дорогой просто невозможно.       Дверь открывается со слабым скрипом, привлекая внимания. Пожилая женщина неспешно заходит в свою комнату и лишь раз кидает свой взгляд на одинокий диванчик, пытаясь найти на столе рядом с кроватью какую-то потерянную вещь. Достав из выдвижного шкафчика свои очки, она натягивает те на нос и садиться за кресло напротив своей внучки. — Ну и чего вы сразу притихли? Рассказывайте давайте что да как. Где ты на самом деле живешь, Ань? И не надо мне тут петь песни как твоя мать, что у вас всё хорошо и тому подобное. Я жду правду.       Аня с Сашей переглядываются между собой. Откуда она знает про то, что Аня здесь уже не живёт. Может она ещё с самого начала знала про это, но тогда зачем нужно было заставлять их всех врать? Не могли же сами родители разболтать и тем самым лишиться тех денег, что им поступало на омегу. Не могли же они сами лишить себя такого «заработка».       Аня вновь стала нервно подрагивать и искать помощи в глазах тренера. Либо Саша сейчас берёт весь удар на себя и рассказывает всю правду, либо придётся качественно врать, чтобы сделать этот клубок вранья ещё больше. Но думали ли о последствиях сами родители Ани? Думали ли те, когда доводили свою дочь до крайностей, заставляя ту сбегать из дома посреди ночи. Думали ли они, до каких ужасных последствий могли бы довести приставания и запугивания ребёнка? Думали ли они вообще о том, что своими действиями они буквально загоняли Аню в петлю? Нет, не думали. Может, просто надеялись, что настолько её запугали, что она не побежит просить о помощи. И ведь у них это почти получилось. Почти.       Вспомнив Аню в их первую встречу на пороге дома, Саша решается говорить лишь правду. Почему теперь она должна своим враньём помогать выбраться из всего того, куда они сами себя загнали? Почему теперь Саше не должно быть на них похуй, как в своё время им было похуй на свою дочь? Лишь они виноваты в том, что сейчас происходит. Они виноваты в том, что теперь к ним на постоянке ходят органы опеки. И они виноваты в том, что всё это дошло до суда. — Я… — Она живёт у меня и ещё будет жить как минимум до середины лета. А там, если суд встанет на нашу сторону, на что слишком велик шанс, то до восемнадцати лет. — Саша перебивает, включая все свои альфа-качества. Она была серьёзна и резка, давая четко понять, что говорит лишь уверенную правду. — И на каком основании вы забрали у меня внучку? — женщина складывает руки на груди, смотря как бы с высока. — Лично у вас я ничего не забирала, Аня в первую очередь такой же человек, как и мы с вами и если бы она сама не согласилась на то, чтобы рассказать правду, то она бы и дальше жила здесь. Хотя, если честно, жизнью это даже не назовёшь, лишь пытки и личный ад. — Я не услышала от вас ни одного основания на то, что вы забрали ребёнка у его родителя. — Ну что ж, давайте вместе загибать пальцы. — Саша отпускает ладонь омеги, выставляя свою руки вперёд. — Запугивание — раз. — загибается первый палец. — Запрет на еду — два. — загибается второй палец. — Постоянные избиения — три. — Сексуальное домогательство — четыре. Моральное унижение — пять. — Саша загибает последний палец на правой руке, выставляя точно также левую руку вперед. — Мне продолжать или на пяти основаниях пока что остановимся? Если не верите, то можете обратится в органы опеки и там вам сразу же дадут все основания для того, чтобы забрать ещё и второго ребёнка. — Но… Аня… Почему я узнаю об этом только сейчас? — эмоции, что проскакивали с невероятной скоростью на лице бабушке, сложно было передать. Она была одновременно и ошарашена, и подавлена. — Я же им платила, чтобы они тебя не трогали. — Стоп, что? Вы платили за то, чтобы вашу внучку не трогали её родителям? Получается, что вы всё знали с самого начала, но позволяли им и дальше издеваться над ней? Что здесь вообще происходит? — альфа не выдерживает и резко встает с дивана, чем пугает в первую очередь омегу. Мысленно стукнув себя по голове, она направляется к столу, находя на нём ручку и квадратик чистого листочка. — Смотрите, я сейчас не хочу во всём этом разбираться и нам по правде уже пора ехать домой, ибо завтра тренировочный день. На этом листочке я написала свой номер и если захотите встретиться со своей внучкой, то либо напишите, а лучше позвоните. На номер Ани даже не пробуйте писать, туда не поступают никакие сообщения кроме сообщений от её многоуважаемых любимых родителей. — Саша была очень зла на всех присутсвующих в этой квартире людей и видела с насколько шорикованным лицом сидела на диване Аня. — Пойдём, Анют. — Саша протягивает руку младшей, удивляясь тому, как та сразу же поднимается и берёт её за руку. — Чуть не забыла. Это ксерокопия документа на опеку, можете почитать на досуге, если захотите. Может ещё что-то новое узнаете.       Их провожала лишь маленькая сестричка Ани, что выбежала на звук застёгивания молнии на куртке омеги. Пообещав этому маленькому чуду, что они ещё когда-нибудь вернуться и погуляют все вместе, Саша с Аней покинули данную квартиру. Альфа не могла прочесть все те эмоции, что охватывали младшую после всего потрясения. Она вновь закрылась в себе.       Остановившись на выходе из подъезда, Саша расстёгивает пальто, доставая из-под него шарф, который она всегда носила. Сейчас не хотелось ехать домой и нести все эти проблемы туда. Им двоим нужно было время чтобы просто погулять и подумать. Именно обычная прогулка чаще всего помогает разобраться во всех проблемах, что окружает человека. Обычная прогулка одному или с кем-то. Просто идти прямо, не зная куда и зачем. Идти и вдыхать свежий морозный ветер, разгружая голову от всего плохого.       Расстегнув немного куртку омеги, альфа просовывает шарф под шею, помогая зафиксировать его на нужном месте. Подвязав шарф, Саша вытаскивает его на часть лица омеги, закрывая им нос и щёки. На макушку был натянут капюшон от толстовки, сверху него от куртки, позволяя закрыть ещё больше видимой части лица. Это нужно было лишь для того, чтобы их не узнали. Не узнали, что они гуляют вместе. И если омегу ещё можно было спрятать под слоями одежды, то в случаи Саши с её волосами сделать это практически невозможно.       Столкнувшись с карими глазами, она вновь понимает, что Аня находилась не здесь. Она была в своём мире, обдумывая всё что произошло за почти два часа их нахождения в квартире с родителями. Она вновь никак не сопротивлялась и беспрекословно слушалась, делая всё, что попросят.

***

      Они доезжают до ближайшего большого парка, что находился недалеко от дома. С неба вновь начали падать узорчатые кристаллики снега, покрывая всё вокруг белой простынёй. Здесь было по-особенному тихо и спокойно. По заваленным снегом дорожкам мало кто ходил, предпочитая оставаться дома за кружкой горячего чая с лимоном, рядом с согревающим теплом, что шло от камина. Путь вперед освещали лишь одинокий фонари, заставляя снег блестеть под мягким тёплым светом.       Хоть сейчас и было начало февраля, но зима и её особенная атмосфера прекрасно ощущались, как и в декабре, перед самым новым годом. Всё ещё хотелось верить в чудеса, в которые начинаешь неосознанно больше верить с приходом зимы.       Поддавшись атмосфере вокруг, Саша неосознанно погружается во внутреннюю рефлексию. Она вспоминает их первую встречу с Аней в ледовой школе на катке, вспоминает их первый разговор, открытие собственной академии, затем первое посещение Ани академии в лице нового спортсмена. Она ведь всегда относилась к ней, как к слишком разумному ребенку, если судить чисто по возрасту. Максимум, как к младшей сестре, с которой вы не виделись пару лет и очень хотели бы обсудить все сплетни, что собрались за это время. Казалось, что они давно друг друга знают, но из-за той достаточно существенной разницей в возрасте попросту забыли. Только сейчас этот возраст стал пропадать, но всё ещё часто напоминал о себе.       Но главная проблема заключалась в том, что Саша не чувствовала любовь к Ане. Да, было странное влечение, когда та впервые пришла со своим собственным запахом. Было странное колющее чувство в груди, когда младшая общалась с кем-то из альф. Но всё это прошло. У Саши сейчас не было тех чувств, что обычно испытывают альфы по отношению к своим омегами. Она перестала их чувствовать несколько месяцев назад. Что если те тесты просто не смогли попасть в тот самый 0,1%. Что если она сама себя накрутила после того, как получила долгожданные результаты? Сама представила себе те чувства, коих не было с самого начала. А теперь, когда вся та эйфория от того, что она нашла свою омегу прошла, она вновь стала прислушиваться к своим чувствам, но не к голове. Она ведь всегда была той ещё сукой по отношению к другим омегам. Почему сейчас она так сильно заботится об, возможно, даже не своей омеги?       Весь период своей юности, когда со спортом было окончательно покончено, Саша тусовалась в клубах, снимая там омежек на одну ночь для того, чтобы удовлетворить свои альфа-потребности. Сначала она много пила разного алкоголя, смешивая несколько раз с запрещенными веществами, что делать категорически нельзя. Но ей нужно было куда-то отпустить всю ту боль, что стояла буквально комом. Эта боль была от непонимания со стороны родителей. От любимого спорта, что так и не смог подарить ей ту самую долгожданную олимпийскую медаль. От друзей, что, как потом оказалась, общались лишь на время того, когда она была популярна и значима. Всё это настолько сильно и резко ударило разом по ещё юной альфе, что она начала срываться на других.       После случая, когда её буквально вышвырнули на мусорку, подумав, что та словила передоз от веществ, она смогла осознать свою жизнь. Представила, как плакали бы родители, если бы им позвонили и сказали об её смерти. И она решила жить ради них. Отец помог найти хорошего врача, что помог побороть зависимость. Но боль всё ещё оставалась. Она не пропала, как бы Саше не хотелось бы от неё избавиться. Она вновь стала ходить в клубы, но на этот раз только для удовлетворения своих потребностей с течными омегами. Как известно, именно течные омеги не могли ощущать какую-либо боль во время секса. И Саша этим пользовалась, заставляя тех исполнять её самые страшные сексуальные фантазии ради удовлетворения. Она не пользовалась средствами защиты. Не заботилась о тех, кто участвовал в своеобразном секс-марафоне. Да она даже имени их не знала и уже давно позабыла их лица.       Она была той самой альфой, что могла спокойно взять любую омегу, трахнуть её и выставить за дверь, если та начинала противиться, после того, как узнавала все особенности их «встречи». Она их никогда не била, но могла запугать, если омежка была слишком симпатична. Она видела слёзы на их лицах и крики, что всегда приглушались кляпом или посторонними вещами. Это было её маленькой отдушиной. То, что помогало жить дальше.       И может быть, так продолжалось бы и дальше, если бы она не встретила омегу, к которой у неё появились чувства. Её звали Соней. Невысокая брюнетка с большими голубыми глазами и темно-коричневыми веснушками на щеках, что так сильно нравились Саше. Соня была старше почти на десять лет. Первая любовь, первые серьёзные отношения, да ещё и с омегой, что старше на несколько лет. О таком каждая вторая альфа мечтала. Но счастье длилось не так долго. Уже через год после отношений, когда Саша только начинала собирать все документы для оформления академии и стала задерживаться по ночам на работе, она узнала об регулярных изменах.       Изначально у академии планировалось три директора: Саша, Лиза и Никита. Три альфы и три лучших друга, что были таковыми с десяти лет. У каждого своя жизнь, история, проблемы, но они всегда оставались вместе. Поддерживали, помогали, были рядом и вытаскивали из самой жопы. На тот момент Лиза уже была в отношениях с Полей и со своими общими метками на шеях друг у друга. Саша тоже этого хотела. Хотела пометить свою омегу, но та была категорически против, аргументируя это тем, что они ещё успеют. Но внезапно, придя после работы чуть раньше времени, она поняла истинную причину — Соня изменяла ей с Никитой. Тогда было много криков и слёз, но этот случай избавил её от любимой бывшей девушки и лучшего друга, что потом, как оказалось, вообще не собирался работать в академии и всё делал лишь для того, чтобы Соня его заметила. Тот день, кроме двух значимых людей в её жизни, забрал вместе с собой все чувства, что Саша испытывала. Тот день был последним, когда она могла ощутить любовь. Саша резко приходит в себя, чувствуя, как её начинают тянуть за руку. Повернув голову, она сталкивается с вновь горящими карими глазами, что смотрели прямо на неё. Непроизвольно улыбнувшись, она притягивает к себе омегу, крепко обнимая. — Ты теперь со мной? — Я теперь с вами. — Аня поднимает голову вверх, наблюдая за ресницами альфы, что сейчас были покрыты снежинками. — Мы можем пойти домой? — Можем, солнце, можем. Они разворачиваются, направляясь в сторону выхода из парка. Аня вышла из своего мира и стала наблюдать за зимней красотой вокруг них, но теперь уже Саша не вышла. Её терзают сомнения насчёт своих чувств к этой омеги. Она хочет заботиться и оберегать её, хочет любить, но всё же ни как свою омегу, с которой бы хотелось построить дальнейшую взрослую жизнь с серьёзными отношениями, а как младшую сестру. Может, тот самый клуб поможет ей понять, что ей на самом деле нужно?