***
Продолжалось это довольно долго. Меня явно решили допросить по полной программе. Ладно, это даже на руку. Главное — сохранять спокойствие. С достоинством щедро вешать лапшу на подходящие уши. И излишне любопытные носы. И ждать, что будет дальше. Но впереди меня ждало очередное разочарование. Закончив допрос, бугай просто ушёл, кивнув. Вот так. Если правда отстал — то хоть одна хорошая новость. За ним разошлись и остальные. Тем лучше. Поискав, чем бы обсушиться, а еще лучше, конечно, где бы ополоснуться, и не найдя, я решила размять ноги. Заняв наблюдательную позицию у ближайшего окна, подоконник его был значительно выше моего роста, что меня немного расстроило, я обозревала зал. Местные явно готовились к бою потешных полков, только с поправкой на свою неубиваемость и с использованием боевого холодного оружия. «О, на завтрак будет волосатый винегрет, какая прелесть», — промелькнуло в моей голове. «Р — разнообразие. С — сервис. Нарезают прямо при тебе». От грустных мыслей захотелось есть. Как всегда. Причем то ли я за время сна принюхалась, то ли правда сильно проголодалась, но прежнего отвращения еда уже не вызывала. Даже при мысли, что она — часть закрытого цикла, а значит, возможно, что уже не раз переработана и восстановлена из… — Эй, Дедлайн! Ну вот. Только обрадовалась. — Ты идёшь? Или струсил? Спокойно, это проверка. — А разве смелый всех подозревает в трусости? — Хы! Засчитано! А ты не промах, — заржал тот. — Но в следующий раз языком не отмашешься. — Что, так не терпится побить того, кто не выглядит опасным? — «Играешь с огнём, любовь моя...» — Да нет, просто охота посмотреть, так ли ты слаб, как хочешь выглядеть, — вдруг довольно дружелюбно произносит бугай, улыбаясь. — Не верю, что в тебе совсем никаких сюрпризов нет. Уж больно ты звонкий. Это комплимент, да? А я — Папесса Иоанна. Блин, придётся в этот следующий раз конкретно получить. И надеяться только на чудесное… О, голова! Она не болит! И крови нет. Ну, то есть болит, конечно, но от выпивки, а не… супер, одним вопросом меньше. На чём я остановилась? Точно, еда из… — Эй, Дедлайн! Ну что ещё-то?.. — Да? — я само дружелюбие. Аж между зубами зудит. Ко мне подходил некто, выглядящий относительно прилично. И никто же не называет имён — я что, героев в лицо узнавать должна?.. — Ты не пойдёшь развлекаться? Это? Нет, увольте. — Нет, я предпочту смотреть. После этих слов меня очень любезно повлекли под локоток за стол, усадили рядом и вежливо попросили выпить за компанию. Ну как отказать-то? Это ж сродни оскорблению и в наше время, так что… Да и опохмелиться бы не помешало. Главное, не переборщить. Вчера меня унесло от пяти или шести средних глотков. Значит, не больше одного-двух. Цедить по капле, короче, заметано. И расспросить побольше. Мой добровольный собутыльник разливался соловьём и слушать его было интересно. Особенно, задавая наводящие вопросы. — … только через сто лет… — посочувствовал он мне, сообщив, когда случится обещанный мне бугаём «следующий раз». Правда, достойным сочувствия он счёл как раз то, что я не участвую сейчас, а следующее развлечение ведь так нескоро… Я сокрушённо покивала, хотя в душе радовалась как ребёнок. Ещё бы… — А любишь ли ты поэзию?.. — вдруг спросил он. И дёрнула же меня нелёгкая сказать, что люблю. Пришлось всё немалое время, отведённое на развлекательный винегрет, слушать странные стихи собственного сочинения и весьма сомнительного качества. А, памятуя некую истину и не желая нажить смертельного врага, ещё и восхищённо ахать и охать. Вообще, поэт, насытившийся чтением своих стихов благодарной аудитории, — зверь инфракраснокнижный. Такого редко встретишь. Но моё безграничное терпение было сегодня вознаграждено. Меня в ответ расхвалили, как благодарного слушателя и одного из немногих, кто «действительно понимает» и ценит хорошую литературу. Теперь можно и поспрашивать. — А не будешь ли так любезен, достопочтимый поэт, сказать, почему здесь спрашивали моё имя, а не называли своих? — Это легко объяснить, юный друг мой, Дедлайн. Ты из дальних краёв и не знаешь о нас. Сюда попадают те люди, кто умер в бою, это так… Но большинство из них — приверженцы нашей веры. Веры в нас. Им нет нужды узнавать, кто их расспрашивает. Они понимают и так. — Как удобно. — Здесь давно не было новых лиц. Ты явно попал сюда за проявленную силу духа перед лицом смерти. Пожертвовал собой ради того, кто не видел в тебе достойного. Гордись, ты заслужил это право, — он снова сделал большой глоток. Я, воспользовавшись тем, что он не смотрит, сделала похожее движение, но пить не стала. Да уж, знал бы ты, господин поэт, за какой героизм я тут оказалась… — Мне лестно слышать такие слова, но они смущают мою душу. — Ты чист и искренен, как дитя, друг! Твоя душа поистине красива. Я напишу о тебе… — Сколько можно? Кто-то ещё готов слушать тебя, пока не наговоришься? Кто бы сомневался, что бугай в винегрет попадать не собирался. Он подошёл и навис над столом, опираясь на него руками. Ой ли, неужто Марвел не были так уж неправы?.. — Дедлайн! А, ну, конечно. Кто же ещё станет это слушать, как не новенький. Мне тебя искренне жаль, парень. Плохо, ситуацию нужно спасать. — Всё новое разжигает интерес в моём разуме, сердце и душе. Я получал удовольствие, — ответила я с милой улыбкой. — Ты ему льстишь, — пробурчал бугай. Завидует, что ли? — Теперь сто лет до следующего раза поразвлечься будешь ждать, раз просидел всё время с ним и его стишками. — А что же, здесь нет других развлечений? — невинно спросила я. — Немного развлечений есть в мире, достойных славного воина, Золотое пламя. И чтобы не приелось, нужно сладкое и томительное ожидание, — грустно и торжественно провозгласил здоровяк, вытирая пот и садясь с размаху рядом. А мне пришла в голову чудная мысль. Не зря я в школе читала этого нудного «Зачарованного странника»: — Там, откуда я родом, есть одно воинское развлечение… — робко начала я. — Расскажи, — потребовали оба. — Это что-то вроде поединка. За честь, за нанесённую обиду или как спор за обладание чем-то. Только проводится необычным образом: оба соперника на пол сесть должны, торс обнажить да руками левыми крепко схватиться. — И зачем? — почесал репу здоровяк, явно представляя. Мне тоже сильно захотелось почесать волосы, слипшиеся от его сегодняшней шуточки, но я сдержалась. — А затем по плётке в правую взять, да соперника хлестать по спине через плечо. По очереди. Пока один из них, боли не выдержав, не сдастся. Многие насмерть терпят, не хотят слабину показывать. Это не то чтобы очень позорно… Но всё равно. — Я сделала маленький глоточек мёда. Затем подняла глаза и полюбовалась на лица собеседников. На них застыла дивная смесь недоверия, интереса, азарта. А глаза горели восторгом. Он меня несколько удивил. Впрочем, немудрено: соскучились небось. Даже такое болезненное развлечение в новинку. Да ещё и «достойное мужчины». — Интересно, — отмер поэт. — Сам пробовал? — Да куда мне… — опустила глаза я, изобразив расстроенный вид. — Смотрел только. Народ толпой идёт на такие споры посмотреть. Да ставки сделать. — Да странно это… Мужчина взрослый… Сильный воин… И бить себя даст принародно… — протянул второй. — Но если ж поочерёдно, на выносливость… Подумать надо. — Вы что, хотите попробовать? — спросила я так, будто это не было очевидно. Конечно же, хотели.Часть 4. Утро добрым не бывает
24 сентября 2023 г. в 16:31
Утро, или что уж это там, добрым не бывает. Мне на голову вылилось что-то прохладное и довольно липкое, но пахнущее как хороший шампунь. Едва разлепив один глаз и отчаянно матерясь про себя, я уставилась перед собой. Голова натурально болела. Так, как не болела после грандиозной попойки в честь успешной защиты моего многострадального диплома.
«Ы-ы-ы», — тихо приветствовала новый день в загробном мире я, параллельно осознавая и вспоминая, где нахожусь и как крепко влипла. А, судя по состоянию волос, и в буквальном смысле.
— Ты кто такой? — обратился ко мне явно тот самый шутник, устроивший оригинальную алкогольную побудку. Сто пятьдесят-двести килограммов живого веса и наглая рожа выше меня на три головы. Вот вам и здравствуйте.
— Назови мне свое имя, а я назову своё, — со всей невозмутимостью отозвалась я. На самом деле, злилась, конечно. И злилась жутко. И здраво побаивалась.
— Новенький, значит, — хохотнул тот. Мне даже показалось, что немного разочарованно. Видимо, надеялся получить от неожиданности в глаз, а потом сделать из меня за это симпатичную котлетку. Я против. И плевать, что судя по тому, что мне известно, здесь умирают только до полуночи. Особенно, если долго, больно и не насовсем… Так и запишите.
И вообще, чего надо? Голова и так раскалывается. А тут ещё любезничать с ним.
— Не пристало. Пришедший представляется первым. Потом тот, кто раньше пришёл, — с расстановкой произнёс он.
— Будь по-твоему. Имя мне Дедлайн из Панема, по прозвищу Орифлейм. Младший сын конунга Панема. Рад знакомству, — ни разу, на самом деле. Пришлось вспоминать, и срочно.
— Чем это ты такое прозвище-то заслужил, а? — представляться в ответ шутник не собирался. — Али сейчас выдумал?
А о происхождении прозвища я и не подумала. Ладно, будем импровизировать. А что остаётся?..
— Да и какой с тебя сын конунга? Ты же дохлый, как протухшая рыба. И вялый, как отсутствие желания!
Вокруг засмеялись. И засмеялись нехорошо.
— Это напоминание, — я судорожно пыталась придумать что-то стоящее. Стоящее не придумывалось, пришлось переть напролом и говорить наобум. — Когда я родился, маленький и хилый был…
— Даже больше, чем сейчас? — не унимался бугай.
— Конечно, младенцем всякий слабее, чем в возрасте сознательном, — сделала вид, что меня совсем не задело его замечание я.
— И дальше что?
— И осерчал мой отец, конунг. Младший сын слабым уродился — беда. Решил он меня, неомытого ещё, в огонь бросить, да живьём сжечь, — придумывала я на ходу. Судя по реакции слушателей, даже эти увальни впечатлились. «Давай в том же духе, любовь моя».
— И? Что же?
— И бросил.
Я выдержала драматическую паузу и продолжила:
— А огонь меня пощадил. Сначала горел вокруг меня, не обжигая. А потом отступил.
— Как так?
— А погас сам собой. Даже угольки холодные стали. Достали меня, осмотрели. Ни следа.
— Ложь. Быть того не может, — бугай уже явно пожалел, что спросил и, кажется, немного завидовал.
— Ложь или нет, но так мне в семье сказывали. Сам я того не помню, конечно.
— А кончилось чем? — встрял другой. — Тебя что ж, огонь не берёт?
— Вынули меня, обмыли и оставили жить у себя. Увидели в этом знак свыше. Сколько помню себя, всегда больно обжигал пальцы, пытаясь проверить эту историю. Не знаю, верить ей или нет… Но прозвище осталось. Как напоминание, что моему появлению на свет не радовался собственный отец.
— Потому и Дедлайном нарекли?
Удачное я выбрала имечко.
— Думаю, да.
На меня посыпались вопросы, на большинство из них ответы у меня уже были. Отвечала я спокойно, вдумчиво, на подначки не велась — слишком много чести. Спрашивать сама в ответ больше не пыталась.