Долгая дорога Шэнь Юаня

* Лао Гунчжу *

      «Определённо они издеваются!»       Это был третий город, который стелился перед Шэнь Юанем ковром под ноги.       Доходило до смешного. Лао Гунчжу, который с отрядом отставал от кортежа бить монстров, мешающих местным жителям, производил менее важное впечатление, чем Шэнь Юань и его свита. В большинстве городов знали главу ордена Хуаньхуа в лицо, но те, кто был не знаком, пытались не пустить в город, заставляя пережидать прибытие важной особы, то есть Шэнь Юаня.       А обольстительных девушек словно специально свозили в город к прибытию его супруга. Лао Гунчжу и не подозревал, что у знатных родов столько девиц на выданье, одна краше другой, и каждая демонстрирует свои таланты его почти супругу. Ему только и оставалось, что скрежетать зубами.       Он уже начинал подозревать заговор, видимо, кто-то пронюхал, что у Шэнь Юаня уже есть сын, и решил подложить беспутную девицу под молодого неопытного одинокого парня. Раз Шэнь Юань признал одного сына, то признает и второго, а может, и вовсе женится. Всё же одно дело непонятно кто — прислуга, да ещё и намного старше Шэнь Юаня, а другое — приличная образованная девушка из благородной семьи. А породниться с бессмертным дорогого стоило. Даже не выйдя замуж за отца ребёнка, девица становилась лакомой партией, а её семья приобретала вес и влияние. Достаточно посмотреть на бывшую кухарку — женщине потребовалось время признать собственный статус, но теперь она наслаждалась своим новым положением.       Шэнь Юань же от души забавлялся, он лукавыми глазами смотрел, как владыку Хуаньхуа не узнавали в простой одежде, больше всего похожей на одежду наёмника, как слуги, постоянно кланяясь, вежливо оттесняли военный отряд, возглавляемый главой дворца, в сторону, давая возможность проехать кортежу Шэнь Юаня.       Дошло до того, что Лао Гунчжу не стал входить в город, а в покои будущего супруга он влез через окно.       Шэнь Юань, смеясь, отталкивал его руки и уклонялся от поцелуев, говоря, что ему нельзя — у него супруг ревнивый. Дурацкая ситуация, но сами слова наполняли душу мужчины солнечным светом — Шэнь Юань сам называл его супругом.       Не на шутку распалённый глава дворца не получил ничего, кроме поцелуев через платочек — милая забава, модная в императорской столице.       «Эти девицы плохо влияют на моего Шэнь Юаня, ещё и эти императорские штучки.» — думал мужчина, осторожно выбираясь из города.       Бойцы встретили его широкими улыбками — ну хочет глава ордена в солидном возрасте лазить к будущему супругу через окошко, кто ему может помешать.       Будь Шэнь Юань девушкой, уже пошли бы скабрезные намёки, что будущая супруга дала от ворот поворот и на ночь в своих покоях не оставила, но тут была сложная тема, Шэнь Юань был парнем, поэтому хорошо знающие главу дворца люди этой темы вообще предпочитали не касаться.       Но он-то видел их наглые ухмылки, приподнятые брови и перемигивания. Пришлось уйти из лагеря как влюблённый юнец таращиться на луну и выглядывать в маленьких постепенно гаснущих окнах засыпающего города фигуру Шэнь Юаня. Всё сильнее появлялось желание напомнить, кто тут главный и что негоже выставлять будущего супруга из спальни…       Только к полудню кортеж Шэнь Юаня, провожаемый всеми мало-мальски важными жителями, выехал из города. Его люди окружили кортеж и встали тем же боевым готовым ко всему порядком, так же, как они и ехали всё время.       Лао Гунчжу, как и все воины, ехал на лошади, он склонился к окошку кареты, чтобы коснуться губами тонких пальчиков, которые парень положил на дверцу кареты.       Шэнь Юань не потерял своего насмешливого выражения:       — Приветствую могущественного воителя! Пусть победа распахнёт крылья над Вашим мечом! А моего супруга Вы, случаем, не встречали? Это глава дворца Хуаньхуа, уж очень его ждал к себе градоправитель, расстраивался.       Шэнь Юань ронял слова словно монетки нищим, без счёта рассыпая серебро звенящего от смеха голоса. Лао Гунчжу следил за юрким язычком и думал, достаточно ли просторна карета, раз уж от спальни ему было отказано.       Он склонился так низко, что удержаться на лошади помогала только ци, медленно целовал тонкую руку, пристально глядя в глаза смутившегося парня. Такие жесты странно действовали на Шэнь Юаня, да и на него самого. Ему хотелось их целовать. Только его руки — ни одна девушка, даже самая прекрасная, таких желаний не вызывала.       А Шэнь Юань крутил мечи, играл на цине, много писал — его руки не были изнеженными или мягкими, на них были застарелые шрамы и твёрдые мозоли на кончиках пальцев, но их всё равно хотелось целовать. Может, как воспоминание о тех мгновениях, когда Шэнь Юань побеждённый лежал под ним, а он проводил ладонями по тонким запястьям и сплетал их пальцы между собой, сжимая руки в кулак. Или когда Шэнь Юань смотрел пронзительно, так что даже ци подсвечивала радужку, а потом властно клал ладонь с растопыренными пальцами на его грудь, чтобы толкнуть в сторону постели и сесть на него сверху.       Рука под его губами дрогнула, окончательно засмущавшись, парень отодвинулся от окна кареты.       Уже не только его воины, но даже возница прятал улыбку.       Что ему оставалось делать? Он, свесившись с лошади, просунул руку внутрь, расстёгивая хитрую защёлку, распахнул дверцу кареты — удовлетворённо услышал испуганный вскрик Шэнь Юаня — и легко запрыгнул внутрь.       Шэнь Юань, одетый в длинные летящие одежды, соответствующие статусу бессмертного мастера, испуганно забился в угол.       — Ты чего? — зашептал он, — все же увидят.       Лао Гунчжу с трудом прятал улыбку. Не увидят, а услышат — его баобэй был шумным и страстным в постели.       Только, несмотря на слова, Шэнь Юань уже был не на шутку заведён, целая ночь в одиночестве, а такие эскапады в его исполнении не на шутку волновали парня. Протянув руку, мужчина выдернул его из угла и усадил на колени.       Шэнь Юань уткнулся носом в основание шеи и хриплым шёпотом произнёс:       — Так будет неудобно.       — Ничего, мы справимся, — Лао Гунчжу развернул парня и посадил так, чтобы он почти касался его возбуждённого члена. Руки уже развязывали пояс и завязки штанов.       — А если здесь разместить кровать, тогда мы сможем… — фразу прервал тихий низкий стон. Раз Шэнь Юань ещё был в состоянии рассуждать о кроватях, Лао Гунчжу ничего не оставалось, кроме как удвоить усилия.       — Приподнимись и прогнись сильнее, молодец, вот так, — он говорил еле слышно, помня, что вокруг них люди.       А Шэнь Юань вздрогнул и задрожал, поднимая руку к лицу, давя всхлип.       С тех пор, как Шэнь Юань сформировал золотое ядро и его ци больше рекой не лилась ему навстречу, мужчина старался не злоупотреблять влиянием своей ци на парня. Но некоторые фразы действовали на парня так же, как и ци, направленная в нижний даньтянь.       Карету трясло, булыжная мостовая, чистая и сухая, была не такой мягкой, как лесная дорога, каждый толчок рождал новые ощущения, а Шэнь Юань, закусив губу, глянул на него, победно блеснув ставшими тёмно-зелёными глазами, и насадился на член сразу и полностью.       У самого Лао Гунчжу вспыхнули звёздочки перед глазами, и он уткнулся в плечо сидевшего на его коленях парня, а Шэнь Юань крик удержать не смог. Полустон-полувскрик вырвался из-под его ладони, всё ещё зажимающей рот, и растаял в полумраке кареты, оставляя волнующее чувство.       Глава дворца ждал, что его охрана всё же подойдёт, но никто не рискнул. Шэнь Юань смотрел чуть испуганно и виновато.       Парня пришлось развернуть к себе лицом — пусть в таком положении было не особо удобно, но так будущий супруг мог уткнуться ему в плечо.       В карете мгновенно стало жарко, Шэнь Юань глухо стонал, уткнувшись ему в шею, и эти звуки были слаще любой музыки. Держать парня на весу, ощущать свою власть, приподнимая и опуская его на своём члене, было чем-то неземным, у него не хватило бы слов описать, что он чувствовал в этот момент. Он ощущал связь, ту, что подарили им небеса, то, что Шэнь Юань принадлежит только ему — никто и никогда не встанет между ними.