Fangs and chains.

      — Ни минуты покоя, — ворчала девушка, устраиваясь поудобнее в деревянной кадке, до краев заполненной горячей водой. Чертов прием у Горташа все силы у нее отнял. Последующая беготня по канализации и битва с гитиянки, что пришли обыскать покои Императора, кстати не пришлись вовсе. Но они хотя бы не пострадали. Когда оказалось, что жилище иллитида находится под таверной «Эльфийская Песнь», Лорелея вообще была практически на седьмом небе. И все бы ничего, если бы по соседству с тем помещением, довольно просторным, стоит признать, которое они заняли, не убили чертову герцогиню. За дверью раздались возмущенные восклицания, вампир недовольным ворохом белых кудрей влетел к ней и хлопнул дверью. — Занято вообще-то.       — Да чего я там не видел. — Буркнул в ответ надутый как индюк мужчина. Эльфийка закатила глаза, после чего вопросительно изогнула бровь, — Мы две недели топтались на месте в попытке попасть в чертов город, а этот скелет просто взял и появился, дьяволы его дери, да еще и этих святош с твоим зверинцем с собой притащил! А чего он сразу так не мог?!       Девушка хихикнула. Иногда ей казалось, что Иссохшему попросту нравится наблюдать за тем, какие пути они выбирают. Нежить был скуп на слова, но иногда мог дать мудрый совет. Лорелее он нравился. Что было странно, ведь когда они увидели его в первый раз, девушка и подумать не могла, что он окажется не врагом.       Горячая ванная, ароматная пища, не сваренная на скорую руку в покрытом копотью котле, теплая комната, в которой нет ни ветра, ни сырости, ни чудовищ, что рыщут в темноте, да уютная постель. После их длительного путешествия, казалось, что им больше ничего не нужно для счастья.       Хотя, конечно же, не всем. Уиллу и Шэдоухарт не удалось увести герцога, а потом его и вовсе след простыл. Будто такого там и не было. Спектакль, что разыгрывали Лорелея и Астарион оказался напрасной тратой времени, сотрудничать с Горташем они все равно не собирались. Вот только теперь та отвратительная дроу знала, что Лорелея в городе. Было лишь вопросом времени, когда об этом узнает Занмар. Джахейра была необычайно задумчива и еще более сурова, чем обычно. Она кидала на них всех оценивающие взгляды, но ничего не говорила. Встретившийся им в Ривингтоне Рафаил все еще настаивал на сделке, но больше на пороге не появлялся. Зато Мизора, к всеобщему раздражению, решила почему-то, что в их убежище ей будут рады. Карлах нет-нет да косилась в сторону дьяволицы, перехватывая топор поудобнее, но не нападала. В данный момент, их с Мизорой интересы совпадали, а потому саботировать их она не станет. С другой стороны, от дьявола можно ожидать чего угодно. Она хохмила, язвила, издевалась над Уиллом, перед которым стоял непростой выбор: жизнь отца или собственная свобода. Ни Лорелея, ни Астарион в том, какой выбор правильный, не сомневались. Эльфийка на Клинка Фронтира не давила. Вампир же постоянно участвовал в жарких приглушенных дебатах. Его позиция всегда звучала примерно как: «К дьяволу отца! Свобода единственное, что важно!».       Они все сытно поужинали, рассудили, что для одного дня приключений достаточно и сегодня все будут отдыхать и, не выставляя охраны, отправились по постелям. Лорелея, радуясь словно маленький ребенок, впрыгнула в кровать, сразу же с головой укутываясь в одеяло так, чтобы только нос наружу торчал. Она никогда раньше не лежала в такой удобной и мягкой постели, а после того, сколько времени они все проспали вообще практически на голой земле…       Девушка сладенько потянулась, устроилась поудобнее, по привычке вжимаясь спиной в стену, и тут же уснула. Но спать долго не пришлось.       — А ну убирайтесь от меня! — голос вампира заставил моментально проснуться и выбраться из постели уже с оружием в руках. Благо, подушка была достаточно большой и мягкой, чтобы клинки под ней почти не мешали спать.       Астарион стоял у ее постели, совсем близко, словно закрывая Лорелею спиной. Перед ним было шесть вампирских отродий. Эльфийка моментально оказалась рядом с мужчиной, вставая плечом к плечу и готовясь к битве. Остальные не заставили себя ждать. Если Астарион и был удивлен такой прытью, то вида не подал.       Судя по всему, братья и сестры вампира были ни сном, ни духом о том, что за ритуал собирается проводить их хозяин. Они были совершенно уверены в том, что Зарр поделится с ними властью и позволит им снова жить. Лорелея горько усмехнулась, такие жадные до власти ублюдки никогда не отпускают своих рабов. Уж ей ли не знать.       Ласковая ложь ядом текла в уши стоявших перед ним отродий. Эльфийка смотрела на него грозно, осуждение в синих глазах было таким громким, что слов было совершенно не нужно.       — Не смотри на меня так! — Прошипел он. Его взгляд был практически умоляющим. — Не надо этого разочарованного вида: «Ах! Какой ужас! У меня Астариончик поломался». Не сработает. Я не могу быть тем, кем ты хочешь меня видеть.       — Неужели у тебя совсем нет сердца? — едва слышно произнесла эльфийка и в глазах ее была такая нескончаемая боль, будто своими словами и поступками он ей душу на лоскуты рвал. Эльф скрипнул зубами. Эта девчонка все портит.       — Мы можем поговорить об этом позже, — процедил он сквозь зубы, пытаясь ухватить ее за предплечье, но она извернулась и отошла от него.       — Ты хочешь вынудить их пойти на смерть. — Они на тонком льду. Одно неправильное слово, одно неосторожное движение и все его планы, все надежды, абсолютно все рухнет словно карточный домик.       — Пойти на смерть? — произнес один из пришедших отродий, чьего имени Лорелея не знала. — Нет, мастер не стал бы нас обманывать! Это было бы слишком… Жестоко… Вот дерьмо…       В чужом голосе, в одном только слове, проявилось все и сразу: осознание, горечь и безысходность. Сколько раз сам Астарион ощущал подобное? Сколько раз он сидел на псарне, мучимый жаждой, истязаемый шестеркой Касадора. Они все, его братья, его сестры, они такие же, как и он. Но он лучше!       Касадору надоело ждать и приказ о нападении был отдан. Как бы сильно ни сопротивлялись отродья, против слова мастера они бессильны. Битва была короткой, но ожесточенной, а уйти противникам пришлось ни с чем. Зарр не мог себе позволить потерять хотя бы одного из семерки.       — Зачем?! — Он бросился на нее, хватая за плечи, тряхнул как тряпичную куклу. Ее спина оказалась жестко прижата к стене, воздух на мгновение покинул легкие. Их компаньоны неловко переглядывались, их общая неуверенность создавала еще более тяжелую атмосферу. Вампир был зол и не очень-то себя контролировал. Девица молчала. Не смотрела на него. Ее осуждение не требовало слов. — Неужели ты хочешь, чтобы я отказался от силы, от власти, от свободы?! И ради чего?! Ради сохранения жизни кучки отродий? Они — монстры, ненасытные твари, что сожрут каждого в этом чертовом городе, дай только волю!       — И ты — худший из них, — тихо ответила она, с силой оттолкнула его от себя и пулей вылетела из комнаты. Ее удаляющиеся шаги он слышал слишком отчетливо. Почему-то Астарион подумал, что больше она не вернется.       Вино было отвратительным на вкус, закуска — и того хуже. Эльфийка сидела в самом дальнем углу на первом этаже таверны и заливала в себя алкоголь, словно это помогло бы со всеми ее проблемами. Какая же она все-таки идиотка! Поверила ему! Решилась, доверилась, а он все же и правда просто озлобленный и бессердечный монстр. Единственное, что нужно этому мужчине — месть и власть. Даже свобода была вторична. Что уж говорить о какой-то там любви.       Девушка почувствовала такую сильную злость, что захотелось закричать, захотелось ударить кого-нибудь, ввязаться в самую бессмысленную драку и разбить кулаки в кровь. Это было глупо. Все, на что она надеялась, было глупо и неосуществимо.       Девица с силой хлопнула по столешнице, впечатывая в нее золотые монеты — оплату за выпивку и едва тронутую закуску, после чего вышла из таверны. Свежий ночной воздух заполнил бы легкие, да только вот откуда свежести взяться во Вратах Балдура?       Город не спал даже глубокой ночью. Мимо девушки прошагал патруль Огненных Кулаков. Женский смех, полный лести и лжи, раздавался в темных углах. Пьяные песни подгоняли в спину, от них хотелось убежать так далеко, как только возможно.       Эльфийка натянула на голову капюшон, скрывая свое лицо, после чего двинула вперед по узким улочкам. Вообще-то она не часто бывала в Нижнем Городе. Занмар обитал в высокой башне в самом сердце Верхнего Города и всем был известен как весьма талантливый маг. О его тайнах и секретах никто не знал. А если и знал, то предпочитал молчать и не вмешиваться. Политические игры знати Лорелею никогда не интересовали, благородства от аристократов она не ждала, а верить в героев, спасающих принцесс из лап злых колдунов, не умела. Да и какая из нее принцесса.       Как только она попала в Нижний Город, цепи стали тяжелее и сдавили тело сильнее, чем когда-либо до этого, почти лишая ее возможности дышать. Чем ближе она к Занмару, тем тяжелее будут эти стальные змеи, тем холоднее будут черные звенья, тем яростнее они будут душить.       Стук ее каблуков становился все громче, шум таверн и забегаловок затихал. Девушка огляделась по сторонам и усмехнулась. Кладбище и должно быть тихим. Занесло же. Она шагала между надгробий, скользя взглядом по выбитым на камнях именам. Она никого не знала, что не было удивительным. Какие-то могилы были ухожены, какие-то — нет, многие и вовсе совсем заброшены. Она присела на корточки у одной такой, с виду совершенно древней, отряхнула ее от пыли и сухих лиан. Судьба играет с ней в какие-то глупые игры.       — Астарион Анкунин, — шепотом прочитала она, после чего горько усмехнулась. Ему было всего тридцать девять — непозволительно мало для эльфов, что живут во много раз дольше обычных людей. По традиции, они вообще считаются взрослыми только по достижении ста лет, тогда же им дают их настоящие имена, а прожить могут и все семь столетий. А многие и того дольше. Но такие трацидии сохранялись только в эльфийских поселениях. Лорелея не знала отца. Мать она убила собственными руками. Имя ей давали работорговцы, выбирали без значения, лишь бы звучало послаще. Некому было дать ей «взрослое» имя. Скорее всего, она до сотни и не доживет, так что и горевать не о чем. Она присела напротив местами потрескавшегося от времени надгробия и задумчиво уставилась на трещины. Все, что было в нем человечного, возможно лежало тут уже две сотни лет, тлело, превращаясь в жалкую горстку пепла. Она не знала мужчину, которого похоронили тут двести лет назад. Она даже не знает, кто сейчас прячется за льстивыми ухмылками и грубыми шутками.       Девушка комкала пальцами хлипкую травку, что прорастала в тенях этого места медленно и как будто бы неохотно. Где-то бесконечно далеко жалобно кричали голодные чайки. Все было глупо и тщетно. Пора отказаться от наивных мечтаний о свободе, о любви и дружбе. Пора было снова взглянуть в глаза реальности и принять тот факт, что ни одни ее чаяния, какими бы сильными они ни были, не превратят этот глупый спектакль в реальность. Ей бы встать прямо сейчас, убежать далеко-далеко, зарыться головой в песок и жить как все остальные живут, плыть по течению, не брать в руки оружия и не отнимать ничьи жизни. Не взваливать на себя ответственность за чужие судьбы.       А может и правда подбросить им обратно этот злосчастный артефакт, вернуться в Подземье и попросить миконидов усыпить ее так же, как обездоленного драука и проспать так до самой смерти, пока тело не истлеет и не станет компостом для новых спор?       Она уныло вздохнула. Встала на ноги, отряхнула плащ и побрела прочь, не глядя даже на дорогу.       Лорелея стала в разы суровее и молчаливее с того вечера. Предпочитала держаться особняком и совершенно отказывалась принимать участие в любых обсуждениях, что касались их дальнейшего пути. Астарион же, наоборот, стал более настойчивым, практически требуя немедленно отправиться в замок семейства Зарр и покончить с Касадором. Каждый раз, стоило ему завести эту тему, как остальные невольно косились в сторону эльфийки, но та делала вид, будто ничего не слышит. Ее хмурое молчание давило, но никто ничего не мог с этим сделать.       — Ладно! Черт с тобой! — Рявкнул Гейл, в очередной раз выслушивая настойчивые речи вампира, — Как только рассвет — сразу же отправимся в путь!       Астарион хмыкнул и ушел, плюхнулся на свою постель и принялся затачивать кинжалы. Взявший на себя весь спектр ответственностей, что до того лежали на плечах Лорелеи, Декариос скривил недовольную мину и потер виски. Они в Нижнем Городе уже неделю, а всего-то и успели, что нарваться на немилость Мистры, да спасти старого друга Джахейры, героя Врат Балдура — Минска из Рашемана и его хомяка Бу.       Конечно, Минск был героем и стал неплохим дополнением к их и так довольно большому отряду, но управляться с ним было невероятно тяжело. Джахейра постоянно его ругала, вечерами в их комнате в таверне стоял невероятный галдеж, от которого не переставая болела голова. Шэдоухарт с немым укором сверлила Лорелею взглядом, но та делала вид, что ничего не замечает. Почему-то окружающим казалось, что эльфийка могла угомонить товарища-следопыта, но та лишь мрачно торчала поодаль от всех, предпочитая сводить любые контакты к минимуму. Даже решение таки навестить Касадора ее, казалось, вообще ни сколько не тронуло.       — Я сейчас их обоих парализую и брошу в чулан! И не выпущу, пока не разберутся, — достаточно громко, чтобы оба эльфа все слышали, ворчала жрица. Гитиянки недовольно хмыкала на эти комментарии, ее гордость не позволяла признать, что ей не все равно. Но даже она нет-нет, да бросала в сторону эльфов слегка обеспокоенные взгляды. Даже такая мизерная демонстрация была знаком большой привязанности со стороны Лаэзель. Лорелее это грело душу, но к сожалению, холод, который она пыталась взрастить по отношению к Астариону, плохо сочетался с такими эмоциями, а потому приходилось их отметать. Прятать в дальний ящик и запирать на замок.       Карлах уже несколько раз безуспешно пыталась поговорить что с одним, что с другой. Но все бестолку. Гейл тоже предпочитал вести диалог, нежели бросать комментарии в воздух, но подходил к этому более деликатно, чем варварша. Лорелея просто угрюмо на него глядела, слушала, но не реагировала. Ее кожа с каждым днем приобретала все более глубокие оттенки синего, багрового. Цепи давили до синяков, постепенно расползающихся все дальше и дальше. Они желтели по краям и чернели в центре, бросались в глаза и заставляли отводить взгляд. Эльфийка постоянно дрожала. Ей было невероятно холодно и в то же время кожа горела, будто ее жгли каленым железом. Реакция девушки заметно снизилась, пусть все еще и была на высоте. Каждый ее шаг отдавался гулкой болью, но она не жаловалась, не просила себя лечить, не пряталась в таверне, избегая битв. Вечерами Люпус постоянно лежал у ее ног и жалобно скулил, словно чувствовал боль хозяйки как свою собственную. Она гладила его между громадными пушистыми ушами и засыпала, пряча лицо в серую шкуру. Пусть вокруг нее было полно народу, Лорелее было жутко одиноко.       Астарион же был еще более колючим и казалось, словно он готов броситься на кого угодно, стоит подойти ближе. Но он не нападал. Ни на варваршу, что читала громкие бессвязные нотации, ни на мага, что своими заумными речами вызывал лишь головную боль, ни на жрицу, которая просто комментировала любые его выходки с заметным недовольством и изрядной долей иронии и сарказма.       Он все видел. Видел, как тяжело она двигается, как морщится от боли, слышал, как натягиваются звенья на коже. Чем быстрее он прикончит Касадора, тем скорее заберет себе невиданную мощь. И после этого никакой чертов старикашка-маг не будет ему страшен. Он освободит Лорелею и она на радостях забудет, что он принес в жертву шесть жалких отродий. Его решимость загоралась все больше с каждым косым взглядом на фиолетовые оттенки на коже тонких запястий, но стоило лишь заметить ее отсутствующий взгляд, как сомнения начинали грызть изнутри. Он уже не понимал, что делать. Пути перед ним кружились, словно маятники, какой же выбор ему сделать? По какой дороге пойти? Что ж, скоро он узнает. Скоро все они узнают.       Алый диск солнца едва показался на горизонте. Лорелея потуже затянула ремень колчана, накинула на голову капюшон, скрывая под ним уставшие опухшие глаза с глубокими тенями под ними. В путь отправлялись все, кроме Джахейры и Хальсина. Глава арфистов, пока безуспешно, пыталась по своим каналам отыскать местонахождение герцога Рейвенгарда. Пользоваться помощью Мизоры никому совершенно не хотелось, а она и рада была наблюдать за их потугами со стороны. Хальсин же оставался в таверне. Они все решили, что кто-то один всегда должен оставаться рядом с Леди Эйлин на случай, если наемники придут украсть ее для чертового мага. Лорелея сама себе поклялась, что как только они разделаются с чертовым Касадором, она наведается в эту башню и проучит придурка по самое не хочу.       Хальсин хотел бы взять ее за руку, да не решался. Ее бледные пальцы мелко дрожали, дыхание было тяжелым. Друид чувствовал свою вину за то, через что сейчас проходит девушка. В конце концов, если бы не он и его жажда разрушить Темное Проклятье любой ценой, Лорелея сейчас была бы в безопасности, в тенях леса Ардип, куда он обещал ее сопроводить.       — Не переживай, — едва слышно пробормотала она. Ее слабая улыбка была едва заметна в тенях, отбрасываемых капюшоном. — Все хорошо.       Астарион недовольно покосился в сторону друида и нахмурился. Хальсин лишь попросил их всех быть осторожными, пожелал удачи и остался позади.       Попасть в замок Касадора было слишком просто, а вот отбиваться от оборотней — задачкой не из приятных. Минск рубил и кромсал как безумный, Карлах старалась ни на йоту от него не отставать, Лорелея же держалась поближе к перепуганной до предсмертного состояния жрице. Та кидала на нее благодарные взгляды, но ничего не говорила. Напряжение Астариона было таким ощутимым, что казалось, до него можно дотронуться.       Эльфийка тяжело вздохнула, покачала головой и подошла к отродью. Они искали проход к месту проведения ритуала. Она осторожно дотронулась до его плеча и вампир едва не зарезал ее, клинок впился девушке в горло, но та даже не дернулась. Только глядела устало.       — Успокойся, — сказала она, Астарион осторожно убрал клинок. Девушка говорила с ним так, будто не было между ними всех этих холодных дней и попыток не замечать друг друга. Будто не было недомолвок и непонимания. Ни упреков, ни разочарований, ни ссор. Будто все хорошо. Ее ладонь лежала на его плече и он накрыл ее своей, не сжимая. Смотрел на нее и пытался понять: что же у нее в голове? Только вот все бестолку. Он даже не понимал, какого черта она тут делает, если осуждает его? — Все будет хорошо. Мы справимся.       И что удивило Астариона больше всего, он ей поверил. На душе стало капельку легче, призрак неуверенности отступил. Они не знают, что будет завтра. Но сегодня Лорелея на его стороне. А дальше будь что будет.       Сотни и тысячи горящих во тьме алых глаз, глухие стоны и жалобные хрипы, костлявые руки, что тянутся к ним сквозь решетки. Чем дальше они заходили в нечестивые покои Касадора, тем бледнее становилась эльфийка. Глаза ее, шокированные, были необычайно влажными. Она слышала мольбы. Освободить, помочь, убить. Ее напуганный взгляд метался от одной клетки к другой. А когда у одной из решеток Астарион замер, услышав голос из прошлого, она и вовсе будто остолбенела. Эльфийка глядела на Себастьяна и словно чувствовала его боль как свою собственную. Вампиру было страшно. Ему было чертовски страшно взглянуть в ее глаза, но он пересилил себя. Повернулся к девушке, желая объяснить, что его вины во всем этом нет, что у него не было выбора, что он не мог противиться воле хозяина. Но она будто пропускала его слова мимо ушей. Она шла вперед, как сомнамбула, отказываясь верить своим глазам. Дети гурцев. Так значит все это правда… Астарион и правда украл этих малышей, а теперь все они — вампирские отродья. Жертвы для обряда Вознесения. Семь душ было слишком мало, чтобы обрести жизнь и получить невероятную мощь. Больше семи тысяч… Вот что имел в виду Рафаил, когда назвал Ритуал Нечестивого Возвышения поистине инфернальным.       Астарион не знал, что сказать. Она посмотрела на него, словно видела его впервые, словно совершенно уже не знала, кто перед ней. Признаться, он не знал и сам. Его судьба и ответ на этот вопрос были за высокими каменными дверями и он шел к ним навстречу, будто не было пути назад. По правде сказать, его действительно не было.       Лорелея сражалась отважно. Как только Астарион оказался в плену, в ее голове словно щелкнул предохранитель. Ничто не было важно, только вернуть его обратно, вытащить из этой жуткой волшебной клети, что сковала по рукам и ногам, как марионетку, как куклу. Собственная боль исчезла, страх за свою жизнь испарился. Никакие слова Касадора не задевали ее, она сражалась так, будто нет и не будет никогда никакого завтра. Она понимала, что без этого чертового вампира ей это «завтра» и не нужно. Не обращая внимания на ранения, на чужие окрики и кидающихся под ноги крыс, прогрызающих кожу сапог вплоть до мяса, девица рвалась вперед. Только его свобода имела значение.       Зарр не был до конца повержен. Астарион вырвался из хватки проклятого ритуального круга и, схватив с земли кинжал, метнулся к каменной гробнице. Он вытащил едва живого хозяина и швырнул на землю. Лорелея еле стояла на ногах, но все же нашла в себе силы, чтобы развернуться и поковылять на выход. Астарион заметил ее отсутствие лишь тогда, когда тяжелые двери из камня с грохотом закрылись за девичьей спиной.       Дети гурцев смотрели на нее голодными взглядами. Она упала перед ними на колени, не имея сил даже двинуться.       — Что же с нами будет дальше? — уточнила бледная малышка, на ее лице были вырезаны ужасные символы. Эльфийка покачала головой. Каким бы ни был выбор вампира, она не имела права решать за него. — Мне страшно.       Блондинка протянула ребенку руку и девчушка вытянула маленький кулачок сквозь прутья решетки. За спиной эльфийки глухо вздохнул бывший любовник Астариона.       — Мы обречены, — с тоской и все же с неким облегчением выдохнул он.       У Лорелеи не было сил даже молвить одно слово. Она не отводила взгляд от напуганной малышки и дрожала вместе с ней. Сердце ходило ходуном, словно безумное. Будто ее судьба тоже решается там внизу. Будто она погибнет вместе с этими отродьями.       Тело ее вздрогнуло, душераздирающий крик, полный боли, достиг чуткого слуха. Она зажмурилась. На мгновение время будто остановилось. От напряжения заложило уши и в глазах будто потемнело. Она не видела ничего, только маленькие алые точки чужих глаз.       А потом открылась дверь. За ней были ее товарищи и Астарион. Вместе со своими братьями и сестрами. Скрип железных дверей оглушил ее на мгновение. Детские ручки выскользнули у нее из ладоней. Лорелея неотрывно глядела на бледного эльфа. И он смотрел в ответ. Глубокая печаль и невероятная усталость. Девушка едва-едва смогла подняться на ноги, доковыляла до мужчины и обняла его, так крепко, как могла. Его руки сомкнулись на ее спине в ответ.       — Спасибо… Спасибо, — шептала она сквозь слезы, прижимаясь к нему, будто он был единственным источником тепла в холодный дождливый вечер. Влажные следы на его щеках были свидетельством того, что все закончилось. — Спасибо что остался человеком.       — Прошу, давай просто уйдем? Это место воняет смертью, а я хочу наконец жить. — Его голос дрожал. Звучал глухо и хрипло. Девушка отстранилась от него слегка, утерла ладонями кровь и слезы с бледных щек. Она кивнула, взяла его за руки и увела прочь из этих дьявольских подземелий.