Железо

— Звёзды сегодня красивые. Они держатся за руки, идут нога в ногу по ночному порту. Ладонь Чуи горячая: это чувствуется даже через перчатку, по словам Дазая. Пальцы самого Осаму — холодные. Они всегда такие, парень помнит об этом. Хочется согреть. Но это потом. Прохладный ветер, несущий сырой, влажный воздух, шум воды рядом. Где-то там, неподалёку, — звук работ в гавани. Настолько привычно, что они могут назвать это тишиной. Чернота чистого неба и далёкие звёзды, рассыпанные вдалеке друг от друга по нему, — вот куда направлены сейчас их взгляды. Если бы не вечно горящие огни Йокогамы, было бы видно больше. Но и этого им достаточно. Такие мелочи сейчас не важны. — Да, — с ним соглашаются. В тёмных глазах не отражаются те немногие огни, окружающие их. Отчётливо видно, куда направлены мысли их обладателя, стоит взглянуть на его лицо: едва заметная улыбка, не несущая в себе ничего, кроме тоски. И Накахара знает о чём думает Дазай, что тот хотел бы сказать сейчас, устремив взгляд на самый яркий огонёк на небе, одинокий и холодный. Естественно, ему это не нравится. — Ты моя звезда. Он говорит это просто так, стараясь не выдать себя за сентиментального мальчишку. Получается ли это? Конечно же, нет. Он не романтик, но вышло слишком сопливо в порыве… Сам же и морщится от того, как это звучит. А Дазай — смеётся: — Я просто выполз из глубин Ада. Испорченный комплимент, который и самому Чуе показался глупым, теперь раздражает из-за того, как был превращён в шутку, также как и тот, кто её выдал. Ударить бы этого бинтованного идиота — но не хочется. Не сейчас. К тому же, это было действительно смешно. — Ты прав, — Чуя улыбается, заглядывая в лицо напарника, всё ещё тихо посмеивающегося и задорно прищуривающего глаза из-за собственных слов, — из самых глубин Ада… «…как и я.» Он всё ещё крепко держит чужую ладонь в своей, переплетая пальцы Осаму со своими, стараясь хотя бы так согреть их. Он знает, что у Дазая всегда холодные руки. И это — приятно, когда они касаются его разгорячённой кожи. Пусть это и происходит не сейчас. — Звёзды… сегодня красивые… Алые цветы ликориса распустились на свинцово-белильных стенах с паутинами трещин, быстро разрастаясь под ногами. Вокруг — темно. Над головой — мигает индикатор работающей камеры. Да. Он напоминает ту далёкую звезду… Яркую и одинокую. А в ответ его словам — мёртвая тишина, свинцовым одеялом давящая на голову. В коридоре холодно — или Чуе так кажется из-за невысохшей одежды. Запах сырости. И железа. В ту ночь Чуя говорит, прижимая изрядно доставшего его за время прогулки Дазая к стене: — Я бы застрелил тебя… — Но ты не пользуешься пистолетом, — хитро прищуривается Осаму в ответ. Он знает, что Накахара этого не сделает. — Но я не пользуюсь пистолетом, — он улыбается тоже, не отводя взгляд от чужих глаз: в полумраке чёрных, как и небо этой ночью, и словно поглощающих весь свет вокруг. И притягивающих к себе Чую словно две небольших чёрных дыры, — а он и не против. Он тоже знает, что никогда не застрелит этого идиота. Потому что ему чертовски нравятся прикосновения прохладных пальцев к его разгорячённой коже. Тогда в ночном порту был слышен их смех.