***
Что такое зависимость? В целом, это слово означает навязчивую потребность в определённой деятельности, которую ощущает человек, и при этом не может её контролировать. Короче говоря: несвобода от чего-то. Или кого-то. Адриан прекрасно знает об этом. Знает, что зависимость — это не есть хорошо. Однако никакого дискомфорта ему это не приносит, потому что он отлично осведомлён, что противоположная сторона точно так же не может даже дня провести без мыслей о нём. И ему это чертовски нравится. Как и их встречи, окутанные ореолом ночной таинственности, когда оба делают вид, что ничего не знают, но при этом в курсе обо всём. Это придаёт их отношениям некую… остринку. И заставляет желать каждой встречи.***
— Хэй, парниша! Кто-то легонько стукает его по плечу. Адриан вздрагивает, резко оборачивается и сталкивается почти нос к носу с одной из героинь Парижа. Он резко снимает наушники и непонимающе смотрит на Скарабеллу; девушка висит вниз головой в лучших традициях Человека-Паука, и, судя по всему, это не доставляет ей неудобств. В то время как Адриан чувствует себя неловко. — Что-то случилось? — осторожно уточняет он. — По правде да. Скарабелла наконец-то приземляется на ноги как все нормальные люди. Она вытаскивает из своего йо-йо знакомую чёрную коробочку, и внутри у Адриана что-то ёкает от предвкушения. — Помощь нужна, — деловито говорит Скарабелла и буквально впихивает парню шкатулку; он неловко ловит её и растерянно вертит в руках. — Акум нет, но у нас загвоздка. Сможешь недельку-другую заменить меня на посту? Я буду на связи, просто позарез нужно отлучиться в другой город. Да и Китти Нуар тоже не будет на месте, у неё дома проблемы. Адриан поднимает на героиню внимательный взгляд. — А если акума нападёт? — Я же говорю: на связи буду, — фыркает Скарабелла. — Чуть что — прилечу. Просто ты же глазастый и ответственный парень, на тебя положиться могу. Если что — откатишь время пару-тройку раз, ничего страшного. Ну, ты это и без меня знаешь. Ладно, бывай, мне надо чемоданы паковать. Патруль как обычно в девять. Она хлопает Адриана по спине, делает несколько шагов назад и начинает размахивать йо-йо. Когда оно цепляется за трубу на крыше соседнего здания, Скарабелла вдруг подмигивает Адриан и, прежде чем взлететь в небо, предупреждает: — Напарницу свою только не съешь там. Мультимаус хоть и лапочка с виду, но в глаз дать может. Героиня исчезает, а Адриан судорожно глотает ртом воздух. То, что Маринетт лапочка — он и так в курсе.***
— Привет. Она появляется за спиной практически бесшумно. Однако он всё равно узнаёт её шаги — в облике Аспика у Адриана обостряются все органы чувств: и слух, и зрения, и осязание. И обоняние. Он отчётливо «слышит» кончиком языка лёгкий аромат её духов, что шлейфом тянется от уютной комнатки над пекарней. Корица — м-м-м, сражает наповал. Аспик оборачивается и улыбается Мультимаус, которая скромно теребит свой милый розовый хвостик. Его личная маленькая зависимость. Проклятье, какая же она милая. — Привет, мышонок, — ухмыляется он. На секунду Аспик замечает складочку на её лбу. Впрочем, совсем скоро лицо Мультимаус расслабляется, и героиня бросает на Аспика длинный взгляд из-под ресниц. — Привет-привет, — повторяет она и зеркалит его ухмылку. — Скарабелла и Китти решили сгонять в отпуск, что ли? — Понятия не имею, — пожимает плечами Аспик; он старательно пытается скрыть волнение, которое всякий раз охватывает его, стоит только посмотреть на её губы. — Но это мило с их стороны, что они снова решили довериться нам. Он отворачивается к городу и разглядывает вечерний Париж восхищённо-оценивающим взглядом. Внутри что-то — нет-нет — да ёкает нервно. Вот бы только не было акум, иначе всё предвкушение от совместного геройства пойдёт прахом. Нехорошо. Маус становится рядом. Пальцы так и покалывает прикоснуться к ней, но Аспик одёргивает себя. Не стоит. Не сейчас. — Я удивлена, если честно, — негромко говорит она. — Ведь они в курсе, что мы — знаем, — намеренный акцент, быстрый косой взгляд и на секунду сбитое дыхание. Его сердце пропускает удар: это ведь впервые, когда Маус вслух признаёт лежащую на поверхности правду. — А ведь так нельзя. Аспик медленно поворачивается к ней, почти не мигая. Глаза горят жёлто-зелёным огнём в темноте вечера, и Мультимаус шумно сглатывает; Аспик видит, как двигаются мышцы на изящной женской шее, и гонит прочь желание укусить её. — Почему? — негромко спрашивает он вместо этого. — Потому что если эта дамочка, эта Мотылёк акуманизирует кого-то из нас, — тонкий пальчик Мультимаус упирается ему в грудь, — то она запросто прочтёт мысли о личности другого. И это будет нехорошо. Она тогда сможет шантажировать наши семьи. Аспик озадаченно моргает. О таком он, признаться, никогда не задумывался. — Но если Скарабеллу это не волнует, тогда всё нормально? — бормочет Аспик себе под нос. — Может, к камням чудес прилагается магическая защита? — Может, — Маус пожимает плечами и отворачивается. — Но на это полагаться не стоит, правда? Она отходит на несколько шагов назад, разминает плечи. Аспик знает, что значит этот жест: Мультимаус готовится к первому в череде многих прыжков — патруль никто не отменял. Даже несмотря на то, что Аспику теперь до чёртиков хочется обсудить с ней… дальнейшее. Раз уж она открыто признала, что они оба в курсе. Правда, перед тем как прыгнуть на соседнюю крышу, Маринетт оборачивается: — Давай, догоняй, змейка. Или ты только ползать можешь, а летать для тебя слабо? — и, подмигнув, срывается с места.***
Он настигает её только через час. И справедливо полагает, что Мультимаус специально позволяет ему поймать её только в конце патруля. Чувство ответственности в этой девушке поразительно зашкаливает. Хотя, может, всё дело в природной неуклюжести. В какой-то момент Мультимаус всё же спотыкается о собственные — несомненно изящные — ножки, и Аспик в последнее мгновение успевает поймать её за секунду до падения с крыши. Головой об асфальт — совсем не тот сценарий, каким он планировал завершить сегодняшний вечер. Маус сдавленно ойкает и цепляется за его плечи. — Попалась, — ухмыляется Аспик. — Меньше надо бегать, мышонок. Её грудь ходит ходуном от тяжёлого дыхания; он чётко слышит, как взволнованно бьётся маленькое сердечко. И почему-то так отчаянно хочется облизнуться. Похоже, он с головой влип в эту маленькую занозу. — Я всего лишь выполняла свои обязанности, — шумно вздыхает Мультимаус и поглядывает на Аспика снизу вверх; что поразительно — с рук спустить не требует. Перепугалась, видимо, порядком. — А теперь… Она глубоко вдыхает и замолкает, обрывая себя на полуслове. Аспик ухмыляется: он тоже замечает, что они на той самой крыше, где есть небольшая уютная беседка — единственная свидетельница их отнюдь не невинных разговоров после таких вот патрулей. — А теперь мы кое-что обсудим, — заканчивает за Маус фразу Аспик и, не спуская её с рук, торжественно несёт к темнующему силуэту их скромного убежища. Мультимаус скромно молчит, разглядывая ворот зелёного костюма, обнимает Аспика за шею. Она почти не шевелится, только пальчики ласково, почти невесомо поглаживают место роста волос, посылая по спине Аспика тысячу мурашек — сродни импульсу электричества, только гораздо приятнее. Он чувствует, что твердеет от одних только невинных касаний. Чёрт. В беседке темно — и это на руку супергероями. Тут есть несколько ламп, которые можно включить, однако светиться этой ночью Адриану ужасно не хочется. Если только от счастья. Он садится на пол вместе с Маус на руках, устраивает её на своих коленях, надеясь, что не причинит дискомфорт некоторыми своими мужскими особенностями. Но её это, похоже, совсем не волнует. Потому что Мультимаус сползает на жёсткую поверхность меж его ног и, подавшись назад, нарочно прижимается к его паху своими упругими ягодицами, на которые Аспик очень часто засматривался. Он стискивает зубы, а она с невинной мордашкой поворачивает голову к нему и спрашивает: — Итак. Ты хотел что-то обсудить? Её шёпот проникает под кожу, дразнит, будоражит. Заставляет хотеть её ещё сильнее. Руки стискивают тонкую талию; он поражается, как можно быть такой миниатюрной и нежной и в то же время чертовски сильной. Его личная зависимость. — Мы знаем, — глухо произносит он, утыкаясь лбом в её тёмные волосы. — Тебя это не смущает? — Смущает, — вздыхает Маус и смотрит на Аспика чересчур внимательно. — Я же говорила тебе, почему. Он хмурится. — Я не об этом. Почему ты избегаешь меня в университете, тогда как ночью бросаешься в мои же объятья? Да, это случается редко, но… Аспик замолкает и выразительно смотрит на Мультимаус. Его глаза сверкают в сумраке ночи, и он знает, как её это завораживает — всегда, каждый чёртовый раз, когда их взгляды встречаются. Она сама признавалась. Маус глубоко вздыхает, на её губах появляется робкая улыбка. Она распускает волосы, будто хочет спрятаться от Адриана за тёмными волнами шёлка, а потом произносит слова, от которых сердце Аспика начинает биться чаще: — Потому что маска придаёт мне храбрости показать тебе, как сильно я люблю тебя. Только и всего. В жизни… я не такая храбрая. Его пальцы дрожат, когда он касается её щеки. Такая нежная, такая ласковая под его руками, такая притягательная. Адриан зависим от улыбки Маринетт и её поцелуев и решительно не хочет менять это в своей жизни. Если только… увеличить их количество. — Я тоже люблю тебя, мышонок, — хрипло выдыхает он, наклонившись к губам Мультимаус. — Но поверь, ты храбрая всегда, даже в обычной жизни. И Аспик целует её, не даёт опомниться или вставить хоть слово. Но судя по пылкому отклику — Маус пытается невербально донести до него свой ответ на это признание. И такое его полностью устраивает. Мультимаус пытается повернуться, чтобы обнять его за шею, однако Аспик не даёт. Его руки удерживают её в одном положении, стальной хваткой прижимают к себе, и она может только, повернувшись, отвечать на поцелуи, и касаться руками расставленных по обе стороны ног. Что, в принципе, Маус и делает. Маленькие сильные ладошки дразняще проходят по мужским бёдрам одновременно с тем, как Аспик переходит на шею Мультимаус, оставляя влажную дорожку поцелуев на шее. При этом его руки тоже приходят в движение. Одна ладонь гладит подтянутый животик, вторая — скользит вверх в груди. И когда он накрывает мягкое полушарие да нежно сжимает его, Маус выгибается, шумно вздыхает и, прикрыв глаза, тихо стонет: — Адриан… Голос дрожит от накатывающих волн экстаза. Похоже, у Адриана будет новая зависимость. Уже от того, как томно она произносит его имя — это ласкает слух и заставляет внутри всё сжаться от сладости. Аспик с помощью своих змеиных способностей видит сквозь приоткрытые веки, как начинает разгораться возбуждение в податливом женском теле. Прекрасная. — Помнишь, нам нельзя называть свои имена, — мурчит он. — Только геройские. — Я хочу… сегодня так, — слышится приглушённый ответ. — Я так давно… мечтала об этом. Аспик довольно ухмыляется и продолжает ласкать каждый сантиметр её создания, любезного предоставленного в его полное распоряжение. Видеть Маринетт задыхающейся от удовольствия — высшая точка его зависимости. Горячий язык скользит по изящной шее, ныряет за ворот костюма. Очередной тихий стон доказывает, что Маринетт нравится происходящее; её пальцы крепко сжимают его бёдра, и это вспышкой отдаётся в воспалённом мозгу Адриана. — Проклятье, — бормочет он и утыкается лбом в плечо Маус. — Знала бы ты, как сильно я хочу тебя. Всегда хотел. Аспик не видит её ухмылки, но прекрасно чувствует перемену настроения. А секунду спустя — уже сам задыхается, когда женская ладонь накрывает его пах сквозь ткань костюма и ощутимо сжимает, заставляя невольно толкнуться навстречу. — Я вижу, — улыбается Мультимаус, повернув к нему голову; глаза её хитро сверкают в темноте. — И чувствую, — её губы касаются его подбородка. Длинный взгляд, взмах ресниц и тихое: — Пойдём ко мне? …зависимость — это не всегда плохо, думает несколько часов спустя Адриан, с любовью глядя на Маринетт, свернувшуюся под его боком. Особенно когда эта зависимость от счастья — их общего — приносит только удовольствие. Лучше быть зависимым от женщины, чем от сомнительных вещей по типу наркотиков, решает Адриан и притягивает в свои объятия самое лучшее, что есть в его жизни — его Маринетт.