Пролитые слëзы окупятся вражеской кровью

Сяо Чжань просыпается вместе с будильником, рядом лежит отец, он поднимается с матраса, пытаясь собраться с мыслями, вставать не хочется, жить, если честно, тоже. В памяти всплывают события недавних дней, что существенным образом изменили всю жизнь дизайнера, он сразу вскакивает со своего места, ищет глазами гостя, но не находит. Всего лишь сон? Не могло такое присниться. Учитывая попытки Чжаня найти этого мальчишку, которые занимали все его мысли последние несколько дней, становились приоритетом, масса переживаний, бесконечное волнение и постоянные вопросы, где Ибо, что он сейчас делает, могли породить прекрасный сладкий сон, что успокоил студента, сообщил о том, что всë в порядке и можно угомониться, настолько реальный и желанный, что Сяо Чжань поддался мимолëтному стремлению и искренне поверил в его достоверность. До первого "Блять", которое доносится из кухни до боли знакомым голосом. Дизайнер не раздумывая бежит на звук в кухню, где находит парня, казавшегося ему всего лишь сном ещë минуту назад, тот поднимается с пола, матерясь на табуретку, о которую, очевидно, споткнулся только что. — Доброе утро Чжань-гэ, — произносит он более ласково, замечая вошедшего. — Доброе, — слегка ошарашенно отвечает студент, — а ты вообще ложился? — Нет, — Ибо идëт к столу, чтобы сложить все свои тетради, совершенно не выглядя при этом сонным и усталым, — я не хочу спать, я и так вчера практически ничего не делал. Гэ, а ты тренировался, пока меня не было? Одевайся, мы идëм на утреннюю пробежку. Дома ещë сидеть. Нужно поддерживать тело в форме. Сделаем зарядку перед выходом и в путь. Узнаëт своего босса. Непоседливый мальчишка, который даже чувствуя вселенскую усталость продолжит работать до тех пор, пока его организм не откажется поддерживать работоспособность и сам не завлекëт его в царство Морфея на принудительной основе, а затем он встанет и продолжит не жалея себя достигать одному ему ведьмую цель, если не нескольких сразу. — Ладно, — соглашается Чжань, понимая, что спорить бесполезно, а затем с улыбкой идëт в ванную. Он всë равно ничего не добьëтся, легче пойти на условия парня, чем противоречить ему, а перспектива выпустить Ван Ибо на улицу одного, учитывая события последних дней, кажется опасной и сулящий много переживаний. Сяо Чжань аж чувствует себя мамкой, не способной отпустить сыночка далеко, с желанием прижать к груди и сидеть кормить, в его оправдание скажет, что все мучившие страхи вполне обоснованы. Они не бегут сразу, Какое-то время просто ходят, гуляют, разговаривая о чëм-то далëком и никак не связанном с их жизнью, от чего сейчас сильно хочется отвлечься, забыться и никогда не вспоминать, находят общие фильмы и книги, с которыми оба знакомы, обсуждают, шутят и даже выглядят как парочка обычных подростков, прогуливающихся по окрестностям в свободное время, разговор не прекращается и после начала бега, правда говорит в основном Ван Ибо, потому что Чжаню едва хватает дыхания на ответы, после монолога он точно сляжет на соседней улице. Под рассказы и размышления бежится легче, время летит быстрее и нагрузка уже не кажется такой невыносимой и пугающий, какой виделась в начале, уже спустя сорок минут студент с удивлением смотрит на таймер, не ожидая, что прошло так много времени. Таймер звенит спустя час пробежки, парень тихонечко замедляется и останавливает Чжаня, продолжая свой монолог о необходимости реформ в учебных заведениях, и это касается не только образования, но и условий получения знаний. Вот как можно целыми днями сидеть на деревянных стульях? Это просто пытка. С этим нужно что-то делать и срочно. Сяо Чжань в ответ смеëтся, но и он, и его спина полностью согласны с этим утверждением, что лишь звучит как шутка, а на самом деле является огромным упущением, да, деревянные стулья дешевле, но здоровье учеников куда дороже. Можно даже включать это в цену обучения, один хороший стул сильно не изменит и без того высокую сумму, если государство так жмотится. — Обычно ученики не обращают особого внимания на стулья, пока тело не начинает невыносимо болеть. — В этом и дело! Всего полдня, всем плевать, но у кого дома стул удобнее? Не каждая семья может позволить себе компьютерное кресло, многие живут бедно и используют деревянные стулья, что не намного удобнее. Где дети проводят больше всего времени? За партой. Почему у учителей стулья всегда мягкие и удобные? Потому что невозможно сидеть с утра до ночи на деревянных. А дополнительные занятия? Всë сводится к одному. Пусть это не так сильно заметно для молодых организмов, но с каждым годом им всë тяжелее высиживать уроки, уже к концу старшей школы они елозят, справляясь с дискомфортом, а в высшем учебном заведении это может отвлекать от лекций. Удобные стулья — это важно. Что касается школ, у Ван Ибо много идей и предложений, что только на первый взгляд кажутся чепухой, и это касается не только учëбы, но и жизни детей в целом. Многие терпят жестокое обращений, воспитательный процесс в подавляющем большинстве семей строится на запугивании детей, домашнее насилие, крики, подавление индивидуальности, завышенные требования касательно оценок, и при этом полное игнорирование проблем, ощущения тревоги, страхов и переживаний, зачастую даже болезней, потому что "мой ребëнок полностью здоров, не надо на него наговаривать". И это только верх айсберга. — Если бы не знал тебя, то подумал бы, что ты хочешь стать учителем, или сотрудником службы опеки, чиновником в министерстве просвещения. Парень задирает голову и выдыхает. — Выбираю чиновника. Учителем много не заработаешь. На самом деле, правда хочу им стать, сделать всë возможное, чтобы условия, в которых воспитываются дети, стали лучше. Не спорю, есть много наглых детей, которые злоупотребляют своими правами, но из-за возмущений внимание на них сконцентрировано настолько сильно, что взрослые не видят остальных и заведомо относят детей к числу наглых и невоспитанных, а избиения считают допустимой формой "воспитания", потому что по-другому с этими выродками не справиться. В глаза бросаются твари, а жертвы домашнего насилия, как правило, тихие и непримечательные, настолько бояться обращать на себя внимание в семье, страшать расплаты, что скрываются и в обычный жизни вне домашних стен, они остаются незамеченными. Поэтому настоящие жертвы насилия становятся в глазах окружающих просто избалованными детьми, а на их синяки реакция одна: так и надо, это просто напросто воспитательной процесс. И как им добиваться справедливости? Как выбраться из этого ада, если все вокруг говорят, что это норма и они неуважительно относятся к родителям, раз наговаривают на взрослых? Бедные дети начинают винить во всëм себя и считать жестокое обращение заслуженным. Сяо Чжань виновато опускает голову. — Если честно, я считал, что ты помешан только на себе. Твои методы... Жестоки. — Это просто способ выжить. Не смогу выжить сам, не смогу помочь другим. Думаешь, мне так хочется работать на клан Лань? У меня просто нет выхода. Это единственное место, где одинокий ребëнок может заработать на жизнь, к тому же там уладили все формальности, избавив меня от преследования соц защиты. Будто они действительно желают помочь, они просто механически выполняют свою работу, сами получают копейки, им бы самим выжить. Я их понимаю. Если проникаться сочувствием к каждому, то и с ума сойти не долго. Они действуют по определëнным схемам, но реальные ситуации куда разнообразней, даже условное спасение может стать худшим выходом для ребëнка, он, разумеется, будет всем говорить, что ему намного лучше, спасибо тëтенькам, просто запуганный. К тому же полный холодильник в доме не гарантирует то, что ребëнку можно оттуда что-то брать. Семья может быть обеспеченной, но потребности ребëнка откладываются в ящик с неважным. Опека, конечно, со своей стороны делает всë возможное для улучшение жизни детей, но этого в реальности недостаточно. — Это слишком сложно выявить. Нельзя же вмешаться в жизнь семьи так просто. — Этим я и хочу заниматься по жизни. Сложно, но не оставлять же детей с монстрами. Дети — самый незащищëнный слой населения. Они юридически зависимы от мучителей, не могут уйти, не могут пожаловаться, попросить помощи, потому что их не воспринимают всерьëз, либо игнорируют, либо запугивают, либо просто внушают, что никто не поможет, но... Если человек изначально воспитывается в таких условиях, то он считает такое обращение нормальным, это самое ужасное, воспринимать издевательства как норму. Сяо Чжань, признаться, никогда об этом не думал. Он был так зациклен на своих проблемах, что не размышлял о жизни других людей, у которых родители, к примеру, пусть тоже игроманы, но избивают детей, которые ещë слишком малы, чтобы устроиться на работу, а все деньги неизменно уходят. Независимо от суммы проигрыша, Сяо Цанжен никогда не заставлял Чжаня голодать, хлеб у них был всегда, пусть только хлеб, но это спасало от голода, хоть какие-то базовые потребности, но удовлетворялись, есть же дети, на которых забивают. У Ван Ибо однозначно было более сложное детство, но он рассматривает самые разнообразные ситуации и искренне желает помочь. — Разве таких добрых берут в политики? — Я пробьюсь. Ван Ибо улыбается, как-то мягко, но уверенно. Он прав, он пробьëтся. — А там что? — парень указывает в сторону, где заканчиваются дома и начинается пустая местность. — Поле. Здесь ничего нет. — А дорога? Поперëк поля проходит что-то вроде тропинки, вот только сделана она не человеческими ногами, а шинами автомобилей. — По ней сюда заезжают владельцы, когда наступает сезон заниматься всем этим. После не такое уж большое, через центр проходит дорога. — Другими словами, с одной стороны въезд, с другой выезд? — Что-то типа того, с одной стороны они съезжают на поле, а с другое выезжают и выходят на дорогу, ведущую за город, у них там тоже что-то вроде имения наверное. — Может, пртренируемся там? — Как? Без тренажëров? Без гантель и прочего? Ибо улыбается. — Чжань-гэ, ты такой смешной. Думаешь, раньше у меня это было? Когда я учавствовал в подпольных боях. Он берëт Сяо Чжаня за руку и ведëт в поле. — Ты всю ночь не спал, почему ты такой активный? — Ну, тренировка для меня что-то вроде способа расслабления, можно отвлечься, когда чувствуешь боль здесь и сейчас, стараешься еë перебороть мысли не возвращаются к необходимости найти где-то еду, место для ночлега, деньги на одежду и тетради. Как для тебя рисование. Отвлекает, сосредотачиваешься на линиях, забываешь обо всëм и становится легче. А ещë способ выпустить пар. Это шанс. Нужно поговорить. — Ибо, — Чжань подходит к нему. — Ты в последнее время много нервничаешь, возможно... Студент неосознанно берëт пальцы и играется с ними, успокаивая нервы. — Что? — Может, это тот момент, когда нужно сдаться? — Схуяли? Голос парня становится холодным, жестоким, возмущëнным, но руку он не отдëргивает, а Чжань не решается посмотреть ему в глаза. — Ну... Сейчас ситуация действительно опасная. Шанс на победу слишком мал, лучше спрятаться и спокойно жить. — Спрятаться и волноваться, что меня рано или поздно найдут? Нет. Я лучше уничтожу причину волнения. — Если она не уничтожит тебя. Пожалуйста. Ты очень дорог... Своим мальчикам. Мелкотрио. Они за тебя сильно переживают. — Гэ. — парень секунду молчит, собирая всë своë терпение. — Почему ты не меняешь институт? — Оттуда выпускаются самые лучшие дизайнеры, почему я должен его менять? — Из-за хулиганов. — Бред какой. Я хочу именно этот институт, и мне плевать на избиения, я хочу учится именно у этих преподавателей, они лучшие в городе, а некоторые лучшие в стране. Здесь для меня лучше, чем в другом. — Вот и ответ на твой вопрос. — Но меня не хотят убить. Избиения не страшны, а вот... — Стоп. Избиения не страшны? О чëм ты вообще? В голове всплывают воспоминания, когда Сяо Чжань попытался вступить в клан Лань, пошëл неизвестно куда с мелкотрио, вышел на ринг против сильнейшего бойца, не умея драться, приютил Ибо в своëм доме, зная, что за ними могут прийти и обойтись довольно грубо, не щядя никого, прикрыл, когда уже пришли и даже пошëл помогать с фотороботом, хотя, если об этом узнают, то точно не оставят в покое. —Я имею ввиду, что избиения можно пережить. — А травмы зализать? — Это не страшно, зарастут. Если избавиться от избиения невозможно, то нет смысла бояться. А ты можешь. Ох-ре-неть. Если нет надежды, то вероятно нет уже и страха. Нужно просто приготовиться к неизбежному. Там, где человеческая жизнь ничего не стоит, нет и страха. Моя любовь что-то значит, моя жизнь, мои чувства, мои права — именно здесь и возникает страх, страх потери. Нечего терять, значит и боятся нечего, а телесные повреждения... Это же не потеря. Тело Чжаня для него не имеет значение, собственных комфорт никакой ценности. Это неверно! — Заживут или нет, не важно. Тебе больно. — Пройдëт. — Выживают только те, кто осознаëт свою ценность. Если не отстаивать свои права, то тебя их лишат, если не понимать своей ценности, то не сможешь еë защитить. Он даже не пытался бороться, действительно считая, что его тело просто напросто недостойно попытки. В груди у Ибо появляется неприятный комок, это желание ударить, воздействовать физически на человека и одновременно нежелание его бить, стремление вправить мозги, сохранить. — Иди сюда. Ван Ибо хватает руку Чжаня и притягивает того к себе. — Зачем? — Покажу тебе, как ценить себя. Студент не успевает ответить, его губ касаются сухие губы Ибо, талию обхватывают руки и легонько прижимают к себе, пока не затягивают в крепкое объятие. Прикосновение почти невесомое, Ван Ибо надавливает чуть сильнее, чтобы ощутить тепло чужого тела, а затем легонько обхватыват верхнюю губу, освобождает медленно, едва заметно оттягивая еë скользит по мягкой коже, а затем приоткрывает рот и повторяет это движение, настолько нежно, что Чжань теряется в неловких ощущениях, подобное обращение кажется непривычным после многочисленных избиений. Руки остаются на плечах Ван Ибо, не решаясь ни оттолкнуть ни притянуть ближе, а тело начинает дрожать по неизвестной причине. Наверное, от страха, от непонимания, как с Чжанем могут так трепетно обращаться, и насколько сильную боль причинят после ласк. — Гэ? — парень замечает дрожь и мгновенно реагирует. — Тебе не нравится? Мне остановиться? Остановиться ли ему? В голове всплывают картинки из прошлого, самые первые попытки избиений, тогда они ещë не были излишне жестокими и не сравнились бы даже с нынешними, обычные толчки и удары, оскорбления и подначивания. Самое первое посещение подворотни, когда он лежал, прижатый к стене, старался закрыться от ударов, плакал и молил остановиться. — Прекратите! Пожалуйста. Не надо, мне больно. Остановитесь! Прошу. А в ответ получал только смех и последующих град ударов. До, во время и после его криков. Слово "остановиться" ничего не значило, мнение Чжаня ничего не решало. А сейчас Ван Ибо не причиняет дизайнеру боли и сам спрашивает, стоит ли ему остановится. Студент сам не замечает, когда глаза закрывает пелена, когда по щекам начинают катится слëзы, а губы трястись, как и тело ранее. И Ван Ибо понимает. Будь у него другой жизненный опыт, нормальный и адекватный, он бы непременно подумал, что сделал что-то не так, но сквозь призму пережитого отлично понимает, что сделал всë правильно. Парень целует щëки Сяо Чжаня, ловя солëные капельки, прикосновение отличается, нажатие чуть более сильно, зато студент теперь чувствует настоящее тепло чужих губ — Ты заслуживаешь самого нежного обращения. От этих слов количество слëз только увеличивается, тëплая рука, что прежде держала кисть, скользит по шее вверх и останавливается, когда часть пальцев погружается в чëрные волосы, Ван Ибо целует более ощутимо, но всë так же нежно и чувственно, губы слегка дрожат, но это не сильно мешает попыткам ответить на поцелуй, парень прижимает Чжаня к себе крепче, а тот наконец разбирается со своими руками и обнимает в ответ. Ибо перекладывает руку на затылок, заканчивает сладкий поцелуй, чтобы обнять дизайнера. В объятиях парня тепло и спокойно, Сяо Чжань может с облегчением выдохнуть и вдоволь выплакаться, зная, что его не осудят ни за одну эмоцию, успокоят, поддержат, а главное защитят, словно в тëплом коконе, для самого студента его стенки мягкие и нежные, а наружная сторона обрастает острыми шипами. Тут хорошо и покидать своë убежище от злобного мира никак не хочется, Чжань бессознательно поджимает пальцы, цепляясь за чужую одежду. — Ты не должен терпеть боль, — шепчет мягкий бархатный голос, нотки которого помогают телу расслабиться, в нëм чувствуется уверенность, сила, решительность и ласка. — Мы ушли от темы. — Я об этом не жалею, — чуть отстраняется, чтобы поцеловать в щëку и тут же прижимается вновь. — Я и члены твоего клана сильно беспокоимся за тебя. — Тогда будьте рядом и помогите. Особенно ты. — И всë же. Лезть к Мэн Яо слишком опасно. — Тогда мы придумаем как достать Вэн Жоханя и заставить его отменить заказ. Сяо Чжань не знает опаснее это или нет, но соглашается подумать над самым безопасным вариантом. Ван Ибо вновь целует, сразу проскальзывая языком между губ, от этого неожиданного соприкосновения студент дëргается, но его быстро возвращают на место, где он уже с готовностью отвечает на смелый поцелуй. Парень не ограничивается одними объятиями, руки игриво лезут под кофту к манящей талии, которая считает их жутко холодными и требует убрать туда, откуда взяли, некогда горячие ладони для согретой кожи ощущаются ледяными. Терпеть, — повторяет себе Чжань, — скоро они согреются. Студент концентрируется на горячем языке, стараясь игнорировать замерзающую поясницу, от пары минут с почками ничего не случится. — Гэ, ты ничему не учишься, — шепчет парень, разрывая поцелуй. — М? Ван Ибо вытаскивает руки из под одежды, выдыхает и целует в линию подбородка. — Если ты мне не скажешь сразу, то я продолжу так делать, просто буду думать, что можно, что тебя всë устраивает, — оставляет поцелуй на шее. — Ты важен, твои ощущения важны и твой комфорт, лично для меня, важнее всего. Я хочу, чтобы тебе было приятно, а не чтобы ты терпел, понимаешь? Скажи, если тебе что-то не понравится, хорошо? Я тут же остановлюсь. Я не хочу делать тебе больно или неприятно. Скажешь? Ван Ибо продолжает осыпать поцелуями шею, а Чжань радуется, что не нужно поддерживать зрительный контакт. — Прости. Я скажу. — Точно? — Точно. И... Можешь не стягивать с меня одежду? На улице холодно. Студент замирает, боясь сам не знает чего, в это время Ибо останавливает поцелуи, выпрямляется и его довольная улыбка расслабляет. — Хорошо, гэ, — говорит он, прежде чем затянуть Сяо Чжаня в очередной тягучий и сладкий поцелуй. Домой они возвращаются чуть ли не бегом, чтобы Сяо Чжань успел позавтракать перед парами и спокойно пойти на занятия, не боясь опоздать, шли за ручку, потому что Ван Ибо отказался отпускать студента, ему и без того в одиночестве несколько часов сидеть, зато сегодня Сяо Цанжен выходит на работу и его не будет до поздней ночи, значит после пар и до ухода в кондитерскую дизайнер в полном распоряжении Ибо, а завтра с окончания пар до позднего вечера, изумительные перспективы, сулящие восхитительные вечера. Господин Сяо как раз уходит на работу, он оставляет мальчикам приготовленный на скорую руку завтрак на столе, желает им хорошего дня, а Ибо ещë и рекомендует выспаться, чтобы наверстать упущенное прошедшей ночью, парень соглашается, явно смутившись от непривычной заботы, а затем сразу кидает вслед пожелания хорошей работы, ловит усмешку и благодарность. Подружились, — с облегчением вновь понимает Чжань. Сяо Цанжен уходит, и парень пользуется моментом, чтобы поцеловать его сына, не расцепляясь они заходят в кухню, где Ибо вновь лезет руками под одежду. — Ещë холодные. И вытаскивает. В следующий раз поцелуй приходится расцепить, чтобы Сяо Чжань поставил чайник, пока он возится с плитой, Ибо прилепляется сзади, обнимает и оставляет мелкие поцелуи на затылке. — Ой! — Обжëгся? — Нет, вспомнил, что у папы сегодня зарплата. Как бы вновь в казино не пошëл... Ван Ибо усмехается. — Его туда не пустят. — С чего это? — Фотка есть? Ибо: Хайкуань! Срочно! *Фотография* Этот человек должен попасть в чëрной список всех казино Вообще везде в наших И в чужих И чтоб кредиты ему никто не давал Распространи среди всех и сообщи другим кланам! — Спасибо, — произносит дизайнер с такой улыбкой, которая на его лице ещë никогда не сверкала. — В качестве благодарности приму поцелуй. У меня, кстати, руки согрелись. Сяо Чжань кладëт руки ему на шею и целует, Ибо наконец-то проскальзывает под одежду и может насладиться нежной кожей, сначала просто гладит, а потом сжимает. — Не больно? — Моя спина давно требовала массажа. — Массаж простаты тебе точно обеспечен. Дизайнер приоткрывает рот в шоке от неожиданно прилетевшей пошлой шуточки, чем Ван Ибо незамедлительно пользуется, завлекая Чжаня в глубокий поцелуй, тому же остаëтся только радоваться, что его покрасневшие щëки остались незамеченными, и покрепче обнять парня, считая подкашивающиеся от поразительного поцелуя ноги не слишком надëжной опорой. Брат: Уже Ещë у меня для тебя плохие новости *** С самого утра А-Цин приходит в квартиру, которая служит для их компании чем-то вроде офиса, именно здесь они и собираются, чтобы выполнять свою работу, если не нужно куда-то ехать, а необходимо лишь просто собирать информацию или разрабатывать план действий, в этом же месте они могут просто собраться, отмечая важные для себя даты, заночевать, если лень идти до дома, спрятаться от плохой погоды, или просто прийти, когда скучно. В общем, квартира на любой случай жизни. Что-то вроде беседки во дворе, для важных сборищ и просто поболтать. Помещение встречает девушку огромной гостиной, совмещëнной с кухней, а на диване развалившийся Сюэ Ян, которому лень было идти на работу с самого утра и он просто решил заночевать в их совместной квартире. — Мог бы воспользоваться комнатой, — ворчит А-Цин, — так и кровати мягче, а тут только мешается. Пф. После недовольного фырчания она идëт в кухню, чтобы разложить в холодильник и ящики купленную утром еду, она, как единственная девушка в команде, просто не может спокойно смотреть на этих беспечных мужланов, которые и не подумают о простых бытовых вещах, потом проголадаются и будут сидеть глазами хлопать, доставку в интернете искать, ждать пару часов, пока привезут, и накинутся, как звери, не евшие как минимум неделю. Кто о них ещë позаботится? Она, как-никак, любит этих долбоклюев. По-своему, но любит. Закончив с продуктами, она садится за стол, открывает ноутбук и подключается к камере, оставленной вчера Сюэ Яном. Не ожидает увидеть что-то особенное, поэтому быстро перематывает запись, пока она не доходит до раннего утра и того момента, когда два человека выходят из здания. Тот самый человек, которому она вчера оставила номер Мэн Яо и Ван Ибо! Ещë пара часов и они возвращаются, затем оттуда выходит старший, вероятно, отец одного из них, и больше никакого движения. — Сюэ Ян! — вскрикивает она и бежит к дивану. Трясëт мужчину, немного опасаясь получить удар за такое резкое вмешательство в сон, но надо. — О, слепышка, — чуть хрипло произносит Сюэ Ян и притягивает девочку к себе, заключает в объятия, заваливает на бок и прижимает поближе, вероятно, собираясь дальше спать. — Вставай! — кричит А-Цин, пытаясь выбраться из хватки мужчины. — Обязательно. После того, как ты назовëшь меня "гэгэ", "Ян-гэ" тоже подойдëт. — Не неси чепухи! Тут срочно! — Ладно, ладно. Можно "господин", "хозяин". — Камера засекла Ван Ибо! Сюэ Ян распахивает глаза, в которых больше не видится сонливости, девочка думает, что вот, наконец-то он всë понял и перестанет дурачиться, но мужчина только улыбается, подминает девочку под себя, наваливается всем весом и язвительно тянет: — Я уже озвучил свои условия. Девушка пытается сопротивляться, искренне не понимая, действительно ли Сюэ Ян настолько тупой или только спросонья. Как он может играться, когда им необходимо ехать на работу, пока цель не сбежала. Бесит. Как можно быть настолько беспечным? — Ты издеваешься?! — Да. — Мужчина улыбается, разглядывая лицо девушки, красивая, начинает краснеть. — Ну если тебе просто нравится наша поза, то я готов повторить кое что из вчерашнего. — Это тогда, когда я тебе на ногу наступила? — Ну если слепышка не помнит, я готов освежить твои воспоминания. Мужчина чуть наклоняется, замирая всего в нескольких миллиметрах от нежной кожи девочки, А-Цин чувствует горячее дыхание Яна и пытается оттолкнуть его руками. — Уйди, ты слишком противный. — То-то у тебя ушки заалели. Неужели от злости? Может от желания? Когда ещë с таким красивым мужчиной диванчик разделишь? — Не льсти себе на счëт внешности, я с подобным страшилищем никогда в кровать не лягу. — У тебя что-то со вкусом. — У тебя что-то с самооценкой. А-Цин злобно надувает щëки, что только смешит Сюэ Яна, он тыкает в правую пальчиком с улыбкой "милаха какая", отчего она злится лишь сильнее. Сюэ Ян наклоняется чуть в сторону, тихо шепчет ей на ухо: — Ты сама тянешь время. Я уже давно сказал, что именно нужно сделать, чтобы освободиться, признай, что тебе нравится. — Думаю, что противнее. — Думай подольше, мне нравится. — Хватит играться! — Попроси правильно. От пристального взгляда и непривычной близости становится не по себе, обязанность как можно скорее выйти из квартиры вынуждает пойти на условия мужчины. А-Цин закрывает глаза, чтобы не видеть его довольную реакцию и тихо произносит: — Гэгэ, вставай, мы должны ехать, пока он не ушëл. Она прямо чувствует язвительную улыбку, расплывающуюся по лицу мужчины. — Как-как? Вот же говнюк! Однако А-Цин давно знает Сюэ Яна и понимает, что тот не успокоиться, пока не наиграется, лучше подчиниться и поскорее заняться делами, чем приператься с ним попусту. — Ян-гэ! Он довольно улыбается и встаëт, поднимая за собой девочку, та брезгливо отдëргивает свою руку и гордой походкой идëт к выходу. Потом не отказывает себе в удовольствии метнуть в отместку обувь в мужчину, дабы любезно подать его кроссовки, она же заботится об этом человеке. — Их двое, но у Ван Ибо хорошая физическая подготовка и обширный опыт в драках. Он первоклассный боец и наверняка имеет оружие. — Хватай ноут и ко мне в машину, по дороге позвонишь нашей сладкой парочке, скажешь ехать сразу к Ван Ибо. — Хорошо. Примечание: Кому интересно, что с работой. Автор в ахуе. Пришла стажироваться, мне показали людей, к которым нужно подходить с вопросами, подхожу, меня отправляют к другим, те к третьем, ещë к кому-то, снова к первым, те на второй круг. Заебалась, иду к начальству, меня отправляют к первым, я думаю, меня по третьему кругу пустить собираются? В итоге начальник разъëбывает коллег, мне начинают объяснять информацию, которую объясняли уже тысячу раз, прошу научить новому, отмахиваются. До кого только не доебалась, за четыре дня меня научили целым двум вещам, в конце последнего ко мне подходят и начинают кричать, спрашивая, чем я вообще занимаюсь, если знаю не намного больше, чем в первый день. И вот в четвëртый день меня отправляют к людям, которым я изначально должна была задавать вопросы и догадаться об этом на каком-то интуитивном уровне, потому что я их даже не видела ни разу за все дни, и которые меня тоже посылают, поскольку заняты (стоят пиздаболят друг с другом), в итоге я со своим характером тоже советую им всем кое-какое направление, куда им не мешало бы сходить, и меня там больше не ждут. На самом деле было бы интересно узнать кто кого, но кушать тоже интересно. Пошла на другую работу, там всë замечательно, меня учат, объясняют, коллектив хороший, всë отлично, берут. В чëм подвох? В том, что первые несколько месяцев нужно работать на опыт, потом будет зарплатушка, на которую с горем пополам можно будет прожить, если сильно перерабатывать. Мне вот интересно. Питаться я должна росой? Хозяйке квартиры скажу "давайте пару месяцев пропустим?" Как они себе это представляют? Однако у меня сейчас настроение "Спокуха, братаны, прорвëмся" ("Сорвавщийся с цепи" Роман Глушков). Из плюсов могу отметить, что вся эта херня стимулирует на творчество, я начала писать фанфик с меточкой "юмор", планирую начать его выпускать, как только закончу этот. Или как-то постараюсь совмещать, посмотрим, потому что мне сейчас просто хочется чего-то позитивненького. Ладно, всем хорошего дня, вечера, ночи, всех люблю🥰