Вытирая слëзы, прикрывая раны,
Встать и свой продолжить трудный путь.
Подниматься больно, силы нет, есть страхи.
Встать! И все препятствия смахнуть!
Тяжесть беспощадна, боль невыносима,
Но ошибкой будет слабость проявить.
Тварью будь кровавой, монстром бессердечным,
Выход здесь один лишь — победить.
Боль. То, что неизбежно сопровождает людей на их жизненном пути, длинном и коротком, счастливом и несчастном, праведном и безнравственном, желанным и не очень. Многое может меняться в зависимости от сотен тысяч факторов, и лишь наличие одного остаëтся неизменным. От боли нельзя убежать, никак не отменить, ведь рано или поздно она настигнет каждого, а стоит ей затихнуть, как запускается таймер до еë возвращения. Больно всем. Независимо от статуса, расы, суммы на банковской карте. Перед еë обширным взором все равны. Вот только всем ли дано испытать еë в полной мере? Те смельчаки, что кричат на перебой о силе духа, о способах борьбы и о слабости неспособных сражаться. Можно ведь перетерпеть. Избавиться от источника, и всë будет хорошо. Разве им приходилось когда-либо ощущать настоящую боль? Во всех еë ярчайших красках и с сильным запахом железа. Ту самую, от которой не уйдëшь и не спрячешься, которая отыщет в самом сокровенном закутке. — Перетерпеть... — шепчет Сяо Чжань одними губами, — ещë немного и всë закончится. Лëжа в подворотне, плотно прижавшись к бетонной стене здания и скрутившись калачиком, он повторяет одно и то же слово. Перетерпеть. Нужно перетерпеть. С телом то и дело сталкиваются тяжëлые кроссовки однокурсников, летящие на огромной скорости. Они метят в нежную кожу живота, и источники резкой боли соприкасаются с мягким, когда-то белым свитером, который сейчас пропитался кровью и грязью, потеряв свою первоначальную чистоту. Терпеть. Это скоро закончится. Нога со всей дури ударила по руке, едва не сломав кость. Она вскоре оставит бедную конечность. Следует радоваться целости внутренних органов. Разбитая губа не страшна. Страшен кирпич, что висит в опасной близости над виском. — Ой. Он такой тяжëлый. Что же будет, когда моя кисть устанет держать булыжник и он выскользнет из руки? — насмешливо спрашивает один из парней с противным смехом, которого мгновенно поддерживают остальные члены компании. — Ди-ди, ты лежишь прямо под ним. Тебе не страшно? Вдруг поранишься? Твари. Бесчеловечные упыри. — Да, — подхватывает другой, ставя ногу на бедро Сяо Чжаня и надавливая половиной своего немалого, по ощущениям, веса. Нижняя нога плотнее прижимается к асфальту, сквозь штанину проходят мелкие осколки бутылки и вонзаются в кожу, — тебе лучше отодвинуться. Почему не уходишь? Чжань лишь поворачивает голову лицом к земле, пряча висок за прижатыми к нему руками. Компания вновь смеëтся. Звонко и мерзко. Кто-то надавливает на затылок, и его вынуждают проехаться по стеклянной крошке щекой, а затем чувствуется кровь, стекающая по лицу, и металлический запах. Терпеть. Вскоре это закончится. Плечо правой руки, на которую идëт основная опора, болит всë сильнее, однако это не сравнится с ударами. Не страшно. Страшно было раньше, когда каждое последующее действие вызывало страх, ведь неизвестно, что могли предпринять его одногрупники в следующий раз. Непредсказуемость и любовь к экспериментам за несколько лет поутихла, и теперь парни обходились простыми избиениями. —Наш милый Чжань-Чжань, — подаëт голос третий, поглаживая его открытое плечо, — как он может уйти от своих лучших друзей? Он даже в институт за нами пошëл, очень не хотел расставаться. Верно. Не хотел расставаться с мечтой, всю жизнь грезил о работе дизайнером и был сильно удивлëн, когда узнал, что это трио тоже тянется к искусству. Снова смех и очередной град ударов. Терпеть. Если не двигаться и не отвечать на колкости, то им станет скучно. Вот основное правило выживания. Либо им станет скучно, и они уйдут, либо захотят повеселиться и придумают нечто более изощрëнное. С этими людьми срабатывает первое «либо», они уже проделали большинство из доступных издевательств, поэтому теперь просто выпускают пар. Ещë немного. Удары становятся слабее, ленивее, настигают не так часто. Вот и всë. Вот и конец. Ещë пара колких фразочек и шаги. Удаляющиеся. Несколько минут на то, чтобы убедится в том, что присутствующие точно ушли, и можно вставать. Никого. Перетерпел. Подниматься следует осторожно, первым делом необходимо проверить тело на наличие повреждений. Серьёзных травм на первый взгляд не обнаруживается: только мелкие раны, ушибы и ссадины. Чтоб это битое стекло... Неужели так трудно выкидывать бутылки в мусорку? Вдруг зараза какая ему передасться. Теперь подняться на ноги и неспеша тяжëлой походкой пойти домой. Боль не уходит, а с каждым шагом лишь усиливается, она ноет, пульсирует. Возможно, под одеждой застрял небольшой осколок, потому что иногда Сяо Чжань чувствует резкие покалывания. Однако эта боль всë же не сравнится с пережитым несколькими минутами ранее. Тело еле держится на худых ногах, по ощущениям оно весит не меньше тоны. А ещë оно пульсирует. Чжань ощущает себя одним огромным сердцем, главная задача которого качать кровь в организме. Пульсация в ушах заставляет думать именно об этом сравнении. Приводить себя в порядок нет смысла, нужно просто добраться до дома. Можно по стеночке, если это необходимо, главное — постараться не усугубить уже нанесëнный ущерб. Очень тяжело пропускать через себя всю боль каждой отдельной части тела,...но так привычно. В человеческом мире боль становится чем-то естественным, ей никого не удивишь; нет тех, кто еë не испытывал; она неизменно сопровождает по жизни каждого, чтобы само существование не казалось слишком сладким. Изначально, возникшая боль должна была свидетельствовать о ранах, сообщать организму о неполадках, их местонахождении, чтобы человек не мучил своë тело и дал время на заживление. Это сродни сигналу, созданному с целью защитить, уберечь. Так когда она превратилась в способ принуждения, наказания и простого развлечения? Новая порция боли. Раны нужно промыть, затем обработать. Трудной и, очевидно, невыполнимой задачей будет нахождение чего-то приятного в том, чтобы трогать открытую рану и вливать что-то в свежие, ещë кровоточащие порезы. Это больно, однако необходимо для избежания крупных проблем. И снова нужно просто перетерпеть. Правда ощущения не становятся слабее, а набирают силу. Ран действительно много. Подсохшие и старые, что снова раскрылись из-за беспорядочных ударов. Есть шрамы. Их приобретение было самым мучительным. Глубокие порезы, которые никак не могут зажить из-за постоянных вмешательств. Звери. Не люди. Остаëтся ещë несколько минут перед подработкой, где нельзя показывать ни одного признака недавних событий. Сяо Чжань натягивает на лицо сногсшибательную улыбку, репетирует то, что будет показывать госпоже Сян в еë кондитерской, в которой он работает продавцом, а сама владелица готовит бесподобные сладости. Это самая добрая и милая женщина на свете, поэтому не хочется огорчать еë лишний раз и заставлять волноваться. Студент переодевается в чистую одежду, окидывает дом взглядом, чтобы проверить всë ли выключено. Отца дома снова нет. Остаëтся лишь надеяться, что он действительно на работе, а не шляется где-то, вновь вгоняя семью в долги. Но это тоже можно перетерпеть. Терпеть же так просто. Рука всë-таки болит и сильно, но это тоже можно перетерпеть. Ничто не помешает Чжаню с милой и доброжелательной улыбкой отдать заказ покупателю и произнести заученное: «Приятного аппетита, приходите к нам ещë». В ответ в большинстве случаев он видит такие же солнечные лица, которые греют душу, но никак не залечивает раны. Боль невозможно вынести, от неë нельзя убежать, поэтому остаëтся лишь надеется на лучшее и ценить те редкие моменты, когда она покидает тебя. *** Сила. Вот главное в жизни. Тот, кто сумеет уложить противника на лопатки, сможет возвыситься над ним, подчинить своей воле и заставить делать всë, что только душе угодно. Без силы люди ничто, она необходима для выживания. Лишь еë обладатели могут по-настоящему ощутить вкус жизни, забрать себе все достижения, которые люди успели добиться за всю свою короткую жизнь, и даже больше. Выживают сильнейшие. Ван Ибо всю свою жизнь следовал этой философии, и она его не подвела ни разу. Сила вела его по жизни вперëд, он день ото дня оттачивал свой клинок, совершенствовался, боролся, шëл напролом, ступал по головам, разрушал преграды; вдребезги разносил всë, что посмело встать у него на пути. И это приносило плоды. Все усилия ему окупились: теперь он достигает своих целей и покоряет новые вершины, увеличивая тем самым свою силу и влияние. Теперь же он в самых дорогих вещах, пусть и спортивных, но от известных производителей; с чупа-чупсом во рту и едкой ухмылкой на губах идëт в главных офис своего наставника, который платит ему такие деньги, которых хватает на все капризы с лихвой. И всë благодаря силе. — Возьми пару парней и направляйся по этому адресу. Нужно выбить долг в пять тысяч юаней, — сообщает Лю Хайкуань о задании. Мелкое дельце, но за неимением других и это сойдëт. — Ого! — удивляется Ибо, читая сообщение с адресом такого захолустья, куда бы он и в худшие годы не поехал, а со своим нынешним положением и подавно. — Сяо Цанжен? Зачем этому Сяо такие деньги? Операция? — Проценты. — А. — Он занимал по тысячи, к тому же проценты капали, количество долга росло, вот и вымахала крупная сумма. Ты ему об этом напомнишь. Хайкуань спокойно наблюдает кровожадную ухмылку Ван Ибо с чупа-чипсом во рту, который в мыслях уже подсчитывает свой процент от этой сделки. Дитя ада, не иначе. В каком-то смысле так оно и есть. — А тут чистенько, — заключает парень, входя в дом, дверь которого только что выбил один из сопровождающих. Он с любопытством осматривает скудную обстановку просто ради забавы. Скажем так, головорезы тут лишние. Сразу понятно, что мужичок в боях не подкован, поэтому разделаться с ним можно на раз два. Пустая трата сил и свободных людей. — А-у-у! — кричит с улыбкой один из мужиков. — А где же наш должник? Ван Ибо ухмыляется, достает руку из кармана, чтобы вытащить чупа-чупса изо рта. — Да понятно где он. Денежку получил и в кусты. А по счетам платить надо. Мы же его из-под земли достанем. Ибо смотрит на головорезов, а затем кидает взгляд на закрытую дверь, ведущую в спальню. Это,видимо, единственная жилая комната. Мужчины считывают этот жест и быстро реагируют, пока сам парень спокойно прогуливаются до кухни, рассматривая обстановку. Глушь ещë та: обоев нет, пол из досок, вместо люстры лампочка, мебель старая и держится на одних соплях, однако в доме сохранен идеальный порядок. Кухня оставляет желать лучшего. Плита, холодильник, раковина, на котором размещена вся посуда из-за отсутствия ящиков, ещë один небольшой стол , рядом с котором стоят три табуретки. Чистенько, ни одного паука нет, что сильно отличается от мест обитания всяких алкашей и пьяниц, ведь им не до уборки. Они только и думают, как бы бутылку раздобыть. Наверняка у этого Сяо есть семья. Жена там, ребëнок. Нет, жена бы его выгнала, скорее всего дочь. Довольно педантичная. — Помощница растëт, — усмехается Ван Ибо, — ну, если смазливая, то и папочке с долгами поможет. Из спальни слышится шум и мольбы. — Не надо. Не бейте. Я всë верну. Всë! До последнего юаня. А вот и нашëлся должничок. Парень возвращается в коридор, проходит в спальню. Какой-то дешëвый матрас на полу вместо кровати, шкаф и тетрадки в углу. Не густо. — И откуда деньги возьмëшь? — спрашивает Ибо, скептически обводя комнату взглядом. — Я найду. Мне нужна неделя. Всего неделя. А вот мужик выглядит типично: в каком-то рванье, не бритый, разве что не пахнет. Ибо закатывает глаза, прекрасно зная, каким именно образом бедняк сможет добыть такую сумму за неделю. Никаким, блять, а ему потом выговор. — У тебя было предостаточно времени. Днëм больше, днëм меньше, пара часов погоды не меняет. Нам нужен результат. — Мне нечего вам дать сейчас. Простите. Я достану. Могу дать слово. — Да ты в таком состоянии чем только не поклянëшься. Ибо кладëт конфету в рот, что значит окончание разговора и переход к более жëстким мерам, и засовывает руки в карманы. Пока громилы осыпают мужика ударами, парень ходит по комнате в поисках пыли, которую найти ему не удаëтся даже спустя несколько минут пристального изучения. Находит даже ванную, в которой, как и во всëм доме, идеальная чистота. Дочка у него наверняка с чистеньким личиком, без прыщей и подобного, потому что если она так пристально за всем следит, то и о своëм теле должна хорошо заботиться. Фраза «тщательно всë вылизывает» забавно заиграла новыми красками. — Давай так, — говорит он, высунув чупа-чупс, — вижу, ты тут живëшь не один. Девочка-то хоть красивая? Так вот, ты тут отдохнëшь пока, а дочурка поработает. М? Нравится предложение? Тело, скорченное от боли, лежит на полу в небольшой лужице крови, совсем маленькой, но отмыть от дерева, наверное, будет трудно. — У меня...сын... — Сын? Удивительная новость. Тогда дела обретают другие обороты, план меняется на глазах. Мужчины обмениваются молчаливыми взглядами, будто участвуя в диалоге, после чего Ибо принимает решение остаться и подождать прихода сынка, поскольку на красивом мальчике тоже можно немало заработать, к тому же, такой выход в любом случае лучше, чем уйти с пустыми руками. — Хорошо, вот только... — уголок губ заговорчицки тянется вверх. — Если нам придëтся ждать его прихода, то ты будешь вынужден развлекать гостей. Окажи нам любезность, будь гостеприимным и удели время каждому, чтобы никому не пришлось скучать. С этими словами Ван Ибо кладëт чупа-чупс в рот. Тело болит не только от ран, но и от вселенской усталости. Сяо Чжань с трудом добирается до дома на подкашивающихся ногах, но, к несчастью, обнаруживает открытую дверь. К отцу снова кто-то пришëл, чтоб эти азартные игры. Вскоре он понимает, что не ушли. Безопасно ли ему сейчас заходить внутрь? Может, стоит уйти и подождать, когда они покинут здание? Конечно. И оставить отца одного. Стоит студенту начать разуваться, как из спальни выходит красивый паренëк в спортивках оверсайз, с частично синими волосами и чупа-чупсом во рту, на штанах и шее непозволительно много цепей, и они, к великому удивлению, даже не звенит при движении. Как сын должника, Чжань волнуется, но, как художник, восхищается стилем этого незнакомца. Это настоящее произведение уличного искусства, бандитской эстетики, грубой прилежности: когда волосы разлохмачены, но их изначально так укладывали. Ого, а в волосах тоже есть железки. Великолепно. Неповторимо. Сногсшибательно. Парень неторопливо вытаскивает изо рта чупа-чупс, смотрит привычным глумливым взглядом, вот только школьное хулиганьë с ним и рядом не стояло. Этот взгляд поистине устрашающий, а глаза наверняка запечатлели множество крови, сломанных костей и жизней. — Будем знакомы, — он улыбается так ядовито, что Чжань уже не уверен в причине подкашивающихся ног, — мы друзья твоего отца. Вслед за парнем выходят два головореза. А до носа доносится металлический запах, наглядно проясняющий характер их дружбы, и это также подтверждает красноречивая ухмылка. Настаëт тот момент, когда Сяо Чжаню становится по-настоящему страшно.