***
17 сентября 2019-го, вторник
Джисон реагирует на слова преподавателя только с его третьей попытки дозваться до задумчивого студента. Хан извиняется, поскольку не может ответить на заданный вопрос. После отмахивается от соседа по парте, приставшего с допросами о его самочувствии. Половину прошедшей ночи Хан вслушивался в размеренное дыхание спящего Феликса в попытках отвлечься от неприятных мыслей, так и норовивших расковырять сознание ещё больше. На парах мысли никуда не делись. Парень не отрывает взгляда от настенных часов, чтобы хоть на чём-то быть сосредоточенным, так как не может справиться с одновременным желанием сбежать от людей подальше и при этом не оставаться в одиночестве. Пропустить третью пару — благословение. Хан ничего не замечает вокруг, когда спешит покинуть территорию института и спрятаться от мира на переднем сидении чановского автомобиля. Мужчина здоровается и потакает настроению Джисона, ни о чём более не спрашивая и не приставая. Лёгкая музыка негромко играет на фоне, машина движется плавно, собирая на себе мелкие капли осеннего дождя. Хан находит наблюдение за стекающими по стеклу струйками воды медитативным. Чан молча протягивает начатую бутылку колы, и после пары глотков Джисон понимает, что не позавтракал сегодня, — сладкая жидкость разбудила спящий желудок. Парень смотрит на водителя более осознанно и тот принимает это за знак. — Как настрой? — Чан первый идёт на диалог. — Не знаю, — вздыхает и пожимает плечами. — Чего ожидать — не знаю. Бан согласно мычит в ответ, выглядывая свободное местечко у небольшого офисного здания. Оказалось, ясновидящие тоже арендуют помещения, а не просто «колдуют» на дому. Их встречает та же женщина, что вчера записывала на консультацию, и просит подождать на диванчике. Небольшой холл с ресепшен-зоной выглядит скучно, серо и стерильно. Джисон чувствует себя, как на приёме у стоматолога. Хоть после ношения брекетов ему не страшны подобные места, но ожидание сеанса всегда волнительно. Долго ждать не пришлось, совсем скоро Альриша сама выходит из кабинета и приглашает внутрь. Джисон узнаёт женщину только по голосу, поскольку сегодня она больше походит на человека, связанного с потусторонними мирами. Яркий жёлто-золотой макияж в обрамлении графичных чёрных стрелок придаёт и без того пронзительному взгляду ещё больше магнетического притяжения. Пёстрый узор объёмного свитера напоминает гобелен из сказок с королевскими дворцами, а судя по цокоту при ходьбе под длинной юбкой прячутся туфли на каблуке. Какие-нибудь тоже вычурные — думает Хан. Джисон осторожно осматривается в помещении, взгляд сам цепляется за мозаичные настольные светильники, ажурные ножки кофейного столика, бархатные жёлтые подушки на диване с такой же бархатной, но изумрудной обивкой, мельком осматривает стеллажи и навесные полки с книгами — старыми и новыми, судя по корешкам, совсем ненадолго задерживает взгляд на странных статуэтках и непонятных вещах, связанных с эзотерикой. — Располагайтесь здесь, — женщина указывает на изумрудный диванчик, с виду неудобно мягкий, такой, в который проваливаешься и хочешь выплыть, как из воды с водорослями. Однако ожидания не оправдываются, Хан с некоторым недовольством отмечает про себя, что подушки идеальной мягкости. Чан встречается с ним взглядом, располагаясь по соседству, и поддерживающе улыбается. Альриша недолго копошится в углу комнаты, парень замечает там импровизированную кухоньку со всем необходимым для приготовления кофе и чая. Женщина ставит красивый поднос с расписным сервизом на кофейный столик перед гостями, и Джисон не удерживает язык за зубами. — Даже не спросите, чай или кофе? — произносит с ироничным смешком, вдруг пугаясь собственной бестактности. Чан смотрит с укором, а женщина вдруг чуть улыбается, ставя перед гостями кружечки с чёрным кофе. — Вчера был именно кофе, что-то изменилось за ночь? — спокойно спрашивает Альриша, располагаясь в кресле напротив. — Извините моего друга, уверен, он просто волнуется, — взгляд Чана мечется от ясновидящей к Хану. — Я не хотел этого говорить, — Джисон сжимает собственные коленки, виновато опустив голову. — Я вижу. Полагаю, главный скептик — юноша, следующий за тобой по пятам, — поскольку Чана назвать юношей уже нельзя, оба понимают, о ком идёт речь. — Что ты почувствовал, оказавшись здесь, Джисон? — спокойная манера речи женщины создаёт впечатление нахождения на сеансе у психолога. — Я уже сам не знаю, где мои чувства, а где не мои, — Джисон отвечает тихо, так и не поднимая головы, но чувствует взволнованный взгляд Бана на себе. Хан не хотел обременять Чана своими тяжёлыми ощущениями, потому о многом умалчивал. — Поэтому вы и здесь, — кивает женщина, вдруг пересаживаясь на смежное с диваном кресло и протягивает Хану руку. — Хочу убедиться в своих предположениях. Не волнуйся, мысли читать не умею, только чувства, — лёгкая улыбка Альриши подкупает, Хан без задней мысли позволяет обхватить свою ладонь изящными длинными пальцами со множеством странных колец. Несколько минут женщина молчит с закрытыми глазами. Ребята наблюдают за сменой эмоций по хмурящимся бровям ясновидящей и покачиваниям головы, не смея нарушать тишину необъяснимого им процесса. — Да, я так и думала, — наконец говорит женщина, смотря на Хана и не отпуская его руки. — Прошлое воплощение твоего духа даёт о себе знать. — Почему это происходит? — затравленно интересует Джисон. — Это большая редкость, каждый случай уникален. Будем разбираться, — Альриша выглядит довольной, словно она — коллекционер, поймавший редкий вид бабочек. — Юноша этот не сильно идёт на контакт, но настойчиво показывает на вас и твердит «друг», — женщина обращается к Чану и Джисон замечает вмиг побелевшее лицо спутника. — Значит, это всё-таки Юбин, — заплетающимся языком произносит Хан, уже не понимая, что чувствовать и думать на этот счёт. — Это было моё предположение, которое мы хотели проверить, — Бан находит в себе силы говорить. — Он совсем невысокий, чёрные короткие волосы, очень миловидное лицо, — Альриша описывает то, что видит, а Чан кивает, с силой сжимая дрожащие губы. — И такой молодой, в школьной форме почему-то. — Он погиб в семнадцать лет, — сглатывая ком в горле, добавляет мужчина. — И в тот день он был в школьной форме. Джисон сжимает ладонь друга в своей, безмолвно удерживая от падения в нелёгкие воспоминания. — Разве это не странно? Что Чан был и в жизни Юбина и в моей? — Не в моём стиле верить в совпадения. Давайте начнём с начала, — Альриша удобнее устраивается в кресле. — Джисон, расскажи, когда ты начал замечать странные вещи, изменения, ощущать непривычные эмоции, возможно вспоминать то, чего не было? И Хан рассказывает свою версию, начиная с сотрясения и заканчивая подробностями, о которых не рассказывал Чану, поскольку они напрямую касались его. В последнее время при виде мужчины Хан вспоминает урывки из школьной жизни Юбина, но пытается это игнорировать. Бан добавляет про свои наблюдения, когда ему казалось, что с ним разговаривает Юбин, а не Джисон. — И Джисони, я тебе не рассказывал, но Юбин очень хорошо рисовал, — добавляет Бан, чувствуя укол вины за умалчивание. — Не хотел говорить, пока мы не убедились. — Такое случается, — подтверждает женщина после истории с рисунками. — Бывает, люди начинают говорить на иностранном языке, проявляют навыки, которыми владели их прошлые воплощения. — Вы же сказали, что это редкость, — хмурится Джисон. — Редкость — когда душа находит новое воплощение духа. А воспоминания о прошлой жизни — довольно частые. Такое может случаться вследствие серьёзных травм или ситуаций, когда человек находится на волоске от смерти. Но со временем всё забывается и потерпевший возвращается к своей обычной жизни. — Значит ли это, что и я скоро забуду… прошлую жизнь? — Хан всё ещё не может всё это принять. — Судя по тому, что вы мне рассказали, твоя травма не была очень серьёзной. А значит симптомы должны были уже пройти или не появляться вовсе. Смею предположить, что дело в Юбине. Есть что-то, что он хочет сделать, сказать или показать. Но не мне, — Альриша словно вслушивается в голос, который никто кроме неё не слышит, — и не вам. — Значит, у Юбина есть какой-то незакрытый гештальт? — осторожно уточняет Чан, вспоминая вчерашнюю лекцию ясновидящей. — Полагаю, что да, — кивает женщина, вдруг становясь более сосредоточенной. — Он что-то повторяет, похожее на имя. Хо, Хо… мой Хо, мой, мой милый Хо. — Минхо, — выдыхает Чан, привлекая внимание женщины. — Да, это имя, Юбин кивает. Сейчас стоит за вами, говорит: горжусь тобой, Чани. Хан не стесняется своих подступивших слёз, ему так больно за друга, переживающего бурю внутри своего сердца. Альриша вдруг подскакивает, обходит столик и просит Бана встать. — Он хочет обнять, вот так, как-то по-медвежьи, — ясновидящая захватывает застывшего мужчину в крепкое кольцо рук, раскачиваясь из стороны в сторону. — Ты такой молодец, Чани. Смог исполнить свою мечту, — изменилась даже манера речи, голос стал ниже. — Как был красавчиком, так и остался. Чан больше не может скрывать рыдания, тянущие грудную клетку так, что хочется согнуться пополам, потом ещё и ещё, пока не станешь самым крошечным на свете. Он неосознанно крепко обнимает Альришу, но женщина не возражает, позволяет почувствовать человека, которого больше нет, успокаивающе гладит по спине. Чан что-то шепчет и получает шепот в ответ, Хан не может разобрать из-за собственных сопливых хлюпаний. Джисон не находит себе места, он устаёт вытирать собственные слёзы, рукава толстовки насквозь мокрые и неприятно натирают чувствительную кожу лица. — Спасибо, — тихо благодарит мужчина, отстраняясь от ясновидящей. Хан замечает блеск в глазах и чуть испорченный макияж женщины. Джисон не представляет, что чувствуют такие сильные эмпаты, потому лишь молча восхищается внутреннему стержню Альриши. — Вы были важным человеком для него, раз такой упрямец заговорил, — произносит женщина, возвращаясь в своё кресло, а Чан с усталой улыбкой хмыкает. — Разве он не понимает, что теперь его могут выслушать и помочь? — спрашивает Джисон. — Души после смерти как бы замирают во времени. Они не развиваются, не взрослеют и никак не меняются. Потому что душа — больше не человек, это скорее воспоминание о человеке. Душа в мире мёртвых — это энергия и константа, — детально поясняет женщина. — Поэтому, если Юбин был скептиком и не верил в мистическое, то и после смерти будет придерживаться этого мнения. — Он очень не любил всё, что связано с магией, гаданием и прочим, — подтверждает Чан, отпивающий остывший кофе, чтобы прийти в себя. — Однажды на школьном фестивале мы зашли с друзьями в будку предсказаний, думали, что это просто развлечение, я и по сей день так думал, до этого момента. Тогда женщина-гадалка сказала, что Юбин и Минхо созданы друг для друга, но не будут вместе в этой жизни. Юбин сильно разозлился и вспылил тогда. Он очень держался за Минхо и не хотел ничего слушать. Мы забыли об этом, а через полгода Юбина не стало, — Чан говорил с паузами, давая себе время успокоиться. Женщина думает о чём-то своём, с интересом глядя на Хана, но пока ничего не говорит. — Так как можно помочь Юбину, чтобы он оставил меня? — Джисон не выдерживает взгляд и говорит первый. — Он хочет поговорить с Минхо, — однозначно отвечает Альриша. — У вас есть с ним связь? — Да, мы общаемся и по сей день, — кивает Чан. — Но с Джисоном они не знакомы. Отчего-то Хан чувствует неловкость от мысли, что он возможно встретится с человеком, которого так сильно любил в прошлой жизни, что умудрился найти даже после смерти. — Я догадалась, что они не знакомы, — Хан замечает тень улыбки на красивом женском лице, но судя по острому взгляду, пояснять свои слова Альриша не собирается. — Значит, нам нужно привести Минхо к вам? — Джисону непривычно произносить это имя, но его звучание очень приятно ложится на язык. — Нет, не обязательно. — Но как тогда Юбин поговорит с Минхо? Вы же помогли мне услышать его слова, — недоумевает Чан. — Джисон в этом случае — наилучший проводник. Юбин скажет всё с его помощью. Парень ёжится от холодных мурашек, вдруг пробежавших по всему телу. — Я и так чувствую себя одержимым призраком, а тут он ещё и вселиться в меня захочет? — хмурится Хан. — Ни о чём не переживай, Джисон. Ты — не Юбин. Ты — это ты. У тебя свои душа, тело и жизнь, и никто этого не отнимет, — кажется, женщина правильно поняла переживания парня. — Это произойдёт подобно тому, как ты периодически говоришь словами Юбина с Чаном. — А других вариантов нет? — ещё утром парень надеялся, что вся эта история будет решена в этом кабинете, а теперь ему предлагают быть переводчиком с мёртвого на корейский. — Есть другой вариант, — кивает женщина. — Полностью избавиться от всего, что может напоминать о прошлом воплощении. Уехать из города, разорвать связи с теми, кого знал Юбин. Со временем его душа перестанет видеть в тебе свой шанс закончить свои дела в мире людей и оставит в покое. — И что тогда будет с его душой? — хмурится Хан. — Останется неупокоенной, — она безразлично пожимает плечами. — Он также не сможет стать ангелом-хранителем для близких, пока не закончит дела. Парень глубоко вздыхает, складывается пополам и утыкается лбом в коленки, долго о чём-то думая. Хан чувствует волнение Чана, ему даже говорить ничего не нужно. На одной чаше весов их крепкая дружба, а другой — покой души его другого друга. — Решение только за тобой, Джисони, — Чан улавливает сомнения парня, даёт понять, что в любом случае будет в порядке. Но это не так. — Мне нужно подумать об этом, — спустя ещё несколько минут Хан выпрямляется и получает два кивка в ответ. Чан поддерживающе гладит его по спине. — У меня есть ещё один вопрос, — Чан обращается к ясновидящей. — Честно говоря, это не даёт покоя все годы. Смерть Юбина списали на самоубийство, — Джисон неверяще смотрит на Чана, бессознательно качая головой. — Но в это не верю ни я, ни Минхо. Вы можете рассказать о подробностях происшествия? — Юбин говорит, что всё показал Джисону. Хан чувствует вопрошающие взгляды на себе и вдруг понимает, что всё это время отрицательно качал головой. — Я… не знаю, — пальцы сами по себе начинают ковырять заусенцы. — Думаю, дело в твоём самочувствии тринадцатого числа? — Чан пытается найти нужный ключик, чтобы помочь Джисону. — Ты что-то видел или тебе снилось? — Я… — хмурится Хан, — вернее, он, — поправляет и сильно горбится от неприятных воспоминаний, — разбился. Упал с большой высоты. — Это так, — кивает Чан. — Но почему это произошло? — Я не помню, — Хан сжимается ещё сильнее от понимания, что сказал именно так, а не «я не знаю». — Хорошо, извини, забудь об этом, — Чан притягивает младшего к себе, осторожно обнимая. — Думаю, с Минхо душа будет разговорчивей, — добавляет женщина, явно выражая свою позицию насчёт сложившейся ситуации. Ей, очевидно, хочется, чтобы душа юноши упокоилась, а не слонялась без дела. — Почему бы Юбину самому не найти Минхо? Проходил бы к нему во снах, а не ко мне, — Джисон бубнит, а это хороший знак, считает Чан и протягивает ему кофе, помогая отпить. — Это кажется так просто — найти человека, будучи призраком. Но это не так. Юбин связан с нашим миром только с помощью воспоминаний, он не компас и не всесильный Джин. Да, он ищёт контакта с Минхо, но с таким же юным и зелёным, как он сам. Юбин не знает того человека, которым стал ваш друг за многие годы. — Слишком большая ответственность, — вздыхает парень. — Поверь, ты не разочаруешься, — слова женщины кажутся загадочными, словно между строк есть что-то важное. — Твоя душа, ваш дух будут также спокойны и благодарны, как и душа Юбина. — Не спеши с решением, — Хан благодарно смотрит на Чана и не перестаёт восхищаться его добрым сердцем. Самый лучший человек на свете; Джисон не готов его терять. — И что мне делать, если я захочу встретиться с Минхо? Сказать: "Йоу, в прошлой жизни я был Юбином, ему есть, что тебе сказать"? — Джисон ловит испанский стыд сам с себя. — В таких щепетильных вопросах стоит действовать по ситуации. Думаю, ты сам поймёшь, как будет лучше, — слова Альриши ничуть не обнадёживают. Джисон чувствует себя тем самым главным героем в книге, которому внезапно говорят «ты волшебник», «ты полубог», «только ты можешь спасти наш мир» и со всем этим сам разберешься. — А что мне делать с воспоминаниями? От них нельзя избавиться, спрятаться? — Воспринимай их, как помощь, — отвечает женщина, Хан понимающе кивает. Чан кратко резюмирует то, что вынес из консультации, Альриша подтверждает, что он всё правильно понял. Они договариваются о возможном постоянном контакте через мессенджер, пока Джисон чувствует себя опустошённым и загруженным одновременно. — До следующего сеанса ещё полчаса, я успею ответить на твои личные вопросы, — Альриша многозначительно смотрит на Бана и тот, судя по всему, понимает, о чём говорит женщина. — Подождёшь меня в машине? А после поедем пообедать, как звучит? — Джисон согласно кивает, не находя сейчас силы думать, о чём Чан хочет поговорить в его отсутствие. Парень забирает ключи от авто, благодарит Альришу и прощается, получая в ответ «до встречи». Да, Хан понимает, что ещё вернётся в этот кабинет. Джисон не допытывает друга, когда тот присоединяется к нему и везёт в ближайшую кафешку. Чан выглядит задумчивым, но его глаза блестят не грустью, этого Хану достаточно, чтобы быть спокойным за мужчину.***
Парень оказывается в общежитии ближе к вечеру, его долгое отсутствие явно беспокоит Феликса. — Я, конечно, всё понимаю, но этого я не понимаю, — рассуждает Ли, наблюдая за упавшим без сил Джисоном. — Ты весь день тусил с Чаном, но утверждаешь, что у тебя нет на него краша, — Хан беспомощно стонет в подушку. — Нет, ну а чего ты кряхтишь? — Лучше рассказывай про Хёнджина, — уловка работает — Феликс меняет фокус своего внимания. Они так и не поговорили на эту тему. — Я, как чокнутый, искал телефон, а там ничего интересного, — возмущается Ли. — Он всего лишь уточнил график моих смен в кофейня. — Ты не спросил, зачем ему это? — Нет, — пожимает плечами, а после шестерёнки в блондинистой голове движутся с такой силой, что Хан может слышать их скрежет. — Думаешь, он хочет встретиться? Это свидание? — Эй, полегче, — фыркает Джисон, расслабляясь под привычный эмоциональный голос друга. — Думаю, ему есть, что тебе сказать. — Что ты знаешь, Хан Джисон? — и без того низкий голос Феликса звучит ниже и даже грозно, когда он пробирается к кровати соседа и наваливается сверху. — Как думаешь, лучше сказать «мы были вместе в моей прошлой жизни» или «моя прошлая душа хочет тебе что-то сказать»? — Джисон сбивает застывшего от удивления друга с толку. — Это сюжет твоей новой песни? Любовь после перерождения? — фыркает младший. — Ага, вроде того, — Хан очень хочет поделиться происходящим безумием с Феликсом, но пока не уверен, как его чувствительный друг может воспринять подобную информацию. Даже под пыткой щекоткой Хан не признаётся о разговоре с Хёнджином, считая это его личным делом. Захочет — сам пойдёт на контакт с Ли. Примерно это он и озвучивает, получая недовольные тычки под рёбра и надутые щёки Енбока в ответ.***
22 сентября 2019-го, воскресенье
Джисону необходимы дни спокойствия безо всяких обременяющих мыслей. До конца недели он погружается в учёбу, непонятные драмы Феликса с Хёнджином, пытается писать тексты, но быстро бросает это дело, поскольку не может поймать стоящее вдохновение или идею за хвост. Ещё в пятницу Чан попросил написать, если или когда у Джисона появится желание говорить на «эту» тему. В воскресенье утром Хан понимает, что готов, поскольку никак не может вернуться к своей обычной жизни, пока вспоминает чужую, услышав старые песни, прогуливаясь по незнакомым, но знакомым местам, ловя флешбеки, а иногда и мысли, и настроение. И пусть Альриша успокоила его, Джисон не может отделаться от ощущения, что его жизнью пытаются завладеть. Лучше душе Юбина получить желаемое и упокоиться — решает парень и пишет сообщение. Чан отвечает сразу же, сообщая, что будет ждать его в студии. Джисон напридумывал себе всякого и больше сорока минут не может выбрать, что ему надеть. Предстоящая встреча кажется очень важной, ради которой стоит хорошо выглядеть. В этот раз он одевается по погоде, отдавая предпочтение тёплой куртке, а не лонгсливу, как неделю назад, когда бежал от чужих воспоминаний. Самым сложным оказывается выбор шапки, коих в гардеробе парня немало. Выбор Джисона останавливается на пушистой чёрной, так как в остальных со всякими ушками он выглядит младше своих девятнадцати лет. Сегодня хочется выглядеть старше. Хан не признаётся себе до последнего, что ожидает встретить в студии постороннего, пока незнакомого человека, и даже внутренне расстраивается, когда застаёт Чана, работающего в одиночестве. — О, ты уже приехал, — мужчина отвлекается от ноутбука, оглядывая друга с ног до головы, но ничего не говорит о его внешнем виде. Либо не обращает внимание, либо решает тактично промолчать. — Ты обедал? — спрашивает младший, скидывая верхнюю одежду и шапку на вешалку в углу. — Мм, пока не хочу, — Чан заканчивает проект на сегодня, сохраняя файлы. — А ты? — Тоже, — Джисон привычно плюхается на диванчик, потягиваясь на нём. Чан разворачивается в кресле и смотрит на друга. Оба понимают, что дальше оттягивать разговор повседневной болтовнёй у них не получится. — Ты хотел что-то сказать? — уточняет Хан. — Вернее показать, а ещё вернее, дать послушать, — кивает Чан. — Но только если ты решил, что стоит встретиться с Минхо. Джисон вздыхает и потирает глаза, не снимая декоративных очков с носа. — Да, — решает, что этого ответа достаточно для всего. — Хорошо. Тогда предыстория. Не знаю, почему всё так складывается, но Минхо лишь недавно созрел к тому, чтобы отпустить Юбина. Эти девятнадцать лет он словно существовал, а не жил, он был по инерции, понимаешь? — Хан тихонечко кивает, отчего-то чувствуя свою вину за это. Потом понимает, это не его чувство вины. — Он мне не рассказал, что послужило причиной и была ли она вообще, но в один день Минхо пришёл ко мне к текстом и сказал, что должен записать песню. Прощальную песню для Юбина. — Это то, над чем ты работал весь сентябрь? — уточняет младший и получает в ответ кивок. — Мы потратили на запись больше двух недель, Минхо было тяжёло. Думаю, даже не спеть, а по-настоящему отпустить, — Чан внимательно наблюдает за реакцией Джисона, чтобы не сболтнуть лишнего. — Сейчас он готовится к переезду в Японию, чтобы начать жизнь с белого листа, — а вот эти слова взволновали младшего. — Он хореограф, ему предложили работу в хорошем театре и все условия. — Ну, — Джисон пытается скрыть своё разочарование, — может, это к лучшему? Он может начать всё сначала, и никакие незнакомцы не будут приставать, — имеет ввиду себя, невесело хмыкая. — Я думаю, что последняя встреча поможет вам обоим, — Чан всё-таки озвучивает мысль, а Хан не понимает своего отношения к этой идее, хоть и решил всё для себя. Пока Джисон вновь укладывает свои мысли и чувства на чаши весов, Чан отворачивает, ища файл на ноутбуке. — Я хочу дать тебе послушать его песню. — Что? Ты серьёзно, Чан? Это же очень личное, — Джисон чувствует смущение и трепетное волнение. — Ты прав, я никому не должен её включать. Но песня предназначается Юбину, так что в некотором роде её услышит адресат. Мне кажется, это поможет тебе лучше понять Минхо. Джисон снова думает. Потом думает о том, что устал думать, и кивает. — Называется «Limbo». — Типа, как игра? — Хан недоуменно хмурит брови. — Нет, слово означает «чистилище». Место, в которое попадают души перед Раем или Адом, — Чан и сам только сейчас понимает всю иронию и совпадение. — Жутковато, — вздыхает Джисон. Бан предлагает сесть за стол и подключает беспроводные наушники. — Включай, как будешь готов. Хочешь, чтобы я вышел? — Нет, не обязательно. Мало ли что, — Джисон надевает наушники, в последний раз гладя на мужчину, расположившегося на диванчике, прежде чем отвернуться к ноутбуку. Джисон нажимает на проигрывание, улыбаясь приятной мелодии. Его хватает ровно на одну строчку. Хан ставит трек на паузу, дрожащими пальцами снимает с себя очки и закрывает лицо руками, пытаясь притом глубоко дышать. — Джисони, ты как? — парень чувствует успокаивающее прикосновение к плечу, но не реагирует на него. — Голос, — отвечает младший, надеясь, что Бан его понимает. Старший кивает. — Тебе не обязательно… — Всё нормально. Не мешай, пожалуйста, — Хану нужно время, а не опека, и Чан это улавливает. — Я дослушаю. Отматывает к началу и на этот раз не ставит на паузу. Джисон стоически вслушивается в слова, зажимая рот, чтобы не перебить звучание собственными всхлипами. Хан не ожидает конца, песня кажется ему незаконченной, словно последнее слово, последняя точка остались сокрытыми. Проходит приличное количество времени, прежде чем парень начинает копошиться. — Есть текст песни? — спрашивает севшим от сдерживаемого плача голосом. — Да, сейчас, — Чан явно не ожидал такой просьбы, он роется в ящичках, ища необходимые мятые листочки с напечатанным текстом и пометками на полях. Хан как заворожённый проводит кончиками пальцев по карандашным записям, слегка улыбается. — Почерк всё такой же корявый, — говорит себе под нос, но Бан слышит. Мужчина понимает, что ему нет нужды уточнять, что именно эти листы Минхо использовал при записи песни. Калякал, ставил ударения, тыкал много раз в одно место, обводил и оставлял приписки для себя. А где-то не для себя. Джисон читает одно из микро-посланий. — И мне без тебя тяжело, — шмыгает носом, скорчившийся над текстом, как над самым ценным сокровищем. — И чистые листы, Чани, — добавляет громче, даже не оборачиваясь. Мужчина игнорирует дрожь от обращения, достаёт стопку неиспользованной бумаги из принтера, кладёт на стол и без подсказок открывает новую пачку ручек. Джисон аккуратно укладывает текст перед собой, оставляя место для чистой бумаги, начинает что-то писать, периодически поглядывая на песню, о чём-то задумываясь, бубня себе под нос и глотая слёзы. Он плачет, улыбается, молчит, зависает на несколько минут, укладывает голову на сложенных руках, оставляет маленькие рисуночки в собственных рукописях. Чан не смеет нарушать происходящее действо, но понять, что именно делает Хан, ему удаётся спустя час. — Но что это было? Что ты не успел сказать? Почему не написал здесь? — хнычет младший, едва касаясь текста пальцами, а после что-то записывает в своих листах. Он пишет ответное письмо. Чан сползает по диванчику и задирает голову к потолку, чтобы не дать горячим слезам вывести его из шаткого равновесия. Спустя ещё час Джисон затихает, складывает все исписанные с двух сторон листы и снова надевает наушники. На этот раз трек играет на повторе и Хан позволяет себе плакать столько, сколько хочется его душе. А плакать хочется за две души сразу. Включая Минхо с его ангельским голосом, разрывающим хрупкое юное сердце, грустить можно за все три души. Парень не сразу замечает, что песня больше не играет и наушники с него сняли. Джисон оказывается в утешительных крепких объятиях и сворачивается комочком под боком, пытаясь совладать с собственной дрожью. — Ну же, хватит плакать, Джисони, уже слёз не осталось, — голос Чана уставший и взволнованный. Хан жмурится от сухости в глазах, видимо, слёз действительно не осталось. — Это так грустно, Чан, — подаёт голос, решая, что высказаться — хорошая идея. — Он так сильно любит, так сильно скучает, — младший сильнее утыкается в плечо Бана, вновь начиная дрожать. — Я никогда не чувствовал такой боли, не знаю, куда её деть, что сделать… — Тшш, всё хорошо. Это не твоя боль, отпусти её, — Чан уверенно проводит свободной от объятий рукой по каштановым волосам, заземляя, позволяя почувствовать себя в реальном мире. — Ты — Хан Джисон, это не твои чувства. Повтори это. — Я, — Джисон заикается, но старается, — Хан Джисон. И это не мои чувства. Не моя боль, — Чан одобрительно кивает. — И я никогда так сильно не любил, — добавляет тише, не понимая собственного отношения к этой информации. Джисон успокаивается ещё двадцать минут, прежде чем может дышать размеренно и не проваливаться в мысли и чувства. Телефон Чана начинает вибрировать, сообщая о входящем звонке. — Это курьер, ты будешь в порядке? — младший кивает и позволяет другу отлучиться за доставкой. Джисон и не представлял, насколько он голодный, пока не почувствовал запах курочки и жаренного риса. Аппетит после истерики самый зверский. Чан облегчённо выдыхает, наблюдая за тем, как Хан набивает щёки и дурашливо причмокивает. Бан отдаёт ему свой кофе, поскольку свой XL-стакан Джисон уничтожает за первые пять минут их импровизированного ужина на полу перед диваном. Ещё бы, столько плакать. Хан выглядит и ведёт себя, как обычно, рассказывая смешную историю с Феликсом, который на днях решил заснять мукбанг с горячими крылышками и в итоге снял видео, как ест лёд, лишь бы спасти себя от жжёния на языке. После еды Джисон чувствует себя разморённым, но всё равно останавливает нечитаемый взгляд на исписанных собой же бумагах, чуть свисающих с края стола. — Что ты там писал? — решается задать вопрос Чан, прослеживая взгляд младшего. — Не знаю, — качает головой. — Этого хотел Юбин, — уставший, Джисон даже не боится произносить подобное вслух. — Думаю, это предназначается Минхо. — Хочешь, чтобы я ему передал? — Пока не знаю, — честно отвечает. — Я бы хотел с ним встретиться. Но не представляю, что скажу. — Возможно, слова сами придут? — предполагает Бан. — Хочется в это верить, — вздыхает, укладывая голову на диван. — Устроишь нам встречу? — Конечно.