доброе утро!

исаги вздыхает. его глаза закрыты, но ему кажется, что вокруг сейчас так светло, что почти рябит. и тепло ещё, а главное — удобно. ощущение, будто такого комфорта ни разу в жизни не доводилось испытывать. одновременно будто в траве лежит и на каком-то метафорическом облаке. ото сна ещё нужно отойти, но, в таких-то условиях, йоичи не уверен, что готов, а потому лишь напрягает руки, сжимая объект между ними сильнее. время ведь ещё есть, да? объект издаёт неконтролируемый выдох, когда свободное пространство грудной клетки без зазрения совести отбирают, и воздух, едва-едва слетевший с чужих губ, опускается прямо на макушку исаги, заставляя одну из прядей подняться. чуть ниже, на затылке, примерно в этот же момент начинает наростать напряжение, а по бедру ударяет чья-то стопа. весь комфорт атмосферы растворяется быстрее, чем до этого, и йоичи вымученно стонет, разлепляя глаза. перед ними, кстати, в отличие от предыдущей белизны, не видно ничего, и уходит какое-то время на то, чтобы понять, что лежит-то исаги на животе. для изменения положения нужно расцепить руки и выпрямить их. но мешает вес сразу двух тех, лежащих прямо сверху. — что за дела, йоичи? — дружелюбности в голосе мало, как и японского языка — даже имя звучит с немецким акцентом, и исаги напрягает извилины чуть сильнее, чтобы успевать спросонья переводить. — я что, подушка для тебя? — и не только подушка. — кое-как хрипя ответ в чужой живот, йоичи, уперевшись коленями в диван, тянет михаэля к себе, не расцепляя хватки на пояснице, так что выходит, что исаги поднимает их обоих в сидячее положение. недолго думая, он убирает руки, почувствовав, что может, и жалеет об этом, когда кайзер, перед тем, как самостоятельно шмякнуться обратно на спину, лишившись равновесия, успевает схватить его за плечо. следовательно, падают тоже вместе. приложиться щекой о машинально напрягшийся пресс — не лучшее, что можно было бы ощутить, если честно. — что же ещё, интересно? — в таком положении, пусть и йоичи сидит между чужих ног, именно михаэль выглядит как тот, кто правит бал: опирается на локти за спиной, даже в таком положении умудряясь смотреть снизу вверх. впрочем, исаги тоже умеет подстраивать ситуацию под себя — как раз это он и демонстрирует, смещаясь чуть вперёд и упираясь в диван руками на этот раз не так далеко от чужих рук. кайзер не выглядит впечатленным. — мурчалка подойдёт? — спрашивает в итоге на японском, так и не перевёв на немецкий, потому что просто непонятно, как. хмурясь, михаэль качает головой. — похоже ты и правда безнадёжен. — вздыхает, намекая на уровень немецкого некоторых личностей, и собирается подняться, чтобы нормально встать, но замирает, когда на полпути его шеи касаются пересохшие во сне губы йоичи. кайзер испускает ещё один выдох, на этот раз удивлённый, когда исаги не отстраняется после одного поцелуя, как делает это обычно, а продолжает облюбовывать чужую шею, и дрожь внутри, если честно, давить всё тяжелее. этот "идиот" даже опрокидывает михаэля на спину, всё сильнее углубляясь в своё занятие и всё сильнее игнорируя тихие просьбы прекратить. да, йоичи знает, почему кайзер не фанат таких дел — а ещё знает, что тому на самом деле от этого только лучше и то, что он себе когда-то выдумал — чистейшей воды бред, поэтому продолжает без раздумий: для себя-то он уже всё решил. в конце концов, в дрожащей внизу грудной клетке наростает тихий рокот — и вырывается вместе с глубоким вдохом и выдохом, коими михаэль пытается это скрыть. исаги удовлетворенно улыбается, прекращая, наконец, растерзание шеи с той стороны, где нет изображения прелестной розы, и целует за ухом перед тем, как отстраниться. кайзер не смотрит на него, хмуро отвернувшись к спинке дивана. очевидно, по поводу сложившейся ситуации говорить кое-кто не планирует — и не надо, на самом деле, йоичи уже всё, что хотел, на примерах разъяснил и остался доволен (остаётся, правда, всё ещё как-то вбить в эту светлую во всех смыслах головушку, что нет ничего плохого в таких проявлениях "слабостей" — особенно с тем человеком, который любит тебя так же сильно, как и жизненные вызовы).