Самая любимая дочка

       Вечером извечная борьба поколений продолжалась. Даша обволакивала тучей своей черноты, заходила с разных сторон, давила на жалость, жала нарочитой грубостью (насколько позволяла себе в отношениях с горячо любимым – это действительно было правдой – отцом). Отцовская крепость не выбрасывала салфетку белого флага даже за столом. Капитан парусного фрегата «Титаник», видно, решил: лучше пойти с судном на дно, чем купить дочери билет на лодку.       Требовалась хитрая стратегия. Просчет возможных ходов соперника, учет своих и его совершенных и вероятных ошибок.       Галина могла бы помочь – она играла в шахматы, и выиграла у двух гроссмейстеров, одного компьютера и двух Полежайкиных (братьев). Но она не была заинтересована вечно помогать сестре-однокласснице, которая на уроках просила помощи сзади (дергая за русую косу, как за колокольчик для служанок), а дома – спереди, в лицо. От этого у Гали создавалось ощущение, что даже дома она находится в школе. А как это неприятно, спросите лучше всего у Даши.       Женя была спортсменка, хотя и не шахматистка (хотя целых два дня в жизни тоже играла в шахматы, когда спортзал был на ремонте), и тоже умела просчитывать ходы. Но она не хотела помогать сестре выцыганивать деньги на билет, если это не был билет на футбол, куда она, Женя, была бы приглашена с еще одним билетом. Нечего в таких делах помогать сестре, иначе та останется с билетом без проблем, а ты – с носом и без нового тренажера.       Мария спортом не занималась (иногда лишь заглядывала в фитнес-зал; она и без того была стройна, поэтому заниматься начинала, только когда рядом оказывался смазливый качок, и бросала, как только ему звонила девушка или жена), а брала обаянием. Помочь сестре она была бы не против, чтобы сплавить ее в Краснодарск и пожить в комнате одной, но тогда плакала бы ее новая кофточка в магазине, не дождавшись хозяйку, а если бы и дождалась, уже вышла бы из моды.       Готессе приходилось полагаться лишь на свой ум и хитрость. На свои силы. Ну, и на силу магии. По крайней мере, на веру в нее.       – Даша, ну почему они едут именно в провинциальный Краснодарск? Не могли хотя бы в Краснодар приехать? Там, наверно, и концертный зал лучше…       – В Краснодаре концертный зал лучше, а значит, дороже, – ответила школьница-эрудитка на вопрос, заданный не ей, фамильярно не подняв руку.       – Нуу, ты б еще сказал им в Красноярск приехать! Пап, Краснодарск ближе Краснодара. Ближе к нам. И это лишний довод в пользу моей поездки!       – Дах, откуда ты знаешь? Ты ж географию не знаешь! – Женя снова весело, азартно язвила, поджимая кеды на диван, не извинившись ни за это, ни за свои утренние слова, и, похоже, беззаботно забыв о них. Разве упомнишь все свои слова, когда надо запомнить турнирную таблицу! Ну, и еще какую-то Менделеева…       – Как будто, Евгеня Сергевня, ВЫ географию знаете! У вас единственный глобус – черно-белый, и называется мяч! Вы и карт не видели – только карточки, желтую и красную, вам их на футболе показывали!       – Я не видела?! Да у меня в комнате карта на всю стену, ей Галина Сергеевна пользуется! В смысле, и я тоже, когда надо… Это я-то географии не знаю?! Знаю! И футбольные мячи давно не черно-белые, а цветные! Футбол смотреть надо, а то вообще ничего знать не будешь, кроме своей лакуны и койлá! Я ваще географию по футболу выучила – кто там из какой страны… Я ее вот как знаю… Я на соревнованиях ваще полстраны объездила! А летом на Сибирско-Китайские Юношеские Игры поеду! И видела я больше, чем все вы здесь! Особенно ты. Ты дальше загородного кладбища и питерского концерта вообще никуда не вылазила!       – Полстраны объездила? Значит, географию страны знаешь. А чё ж тогда помочь по географии двойку исправить просила Галину Сергеевну?       –Потому что пока ездила на соревнования, эту самую географию пропустила… Я географичке объясняла, но она дебильная! Ничего не понимает!       – А я хоть географию и не знаю, но ради такого концерта выучила все города их гастрольной трассы. Так что еще посмотрим, кто из нас лучше знает… Пап! Ну, так дашь денег на билет? Ой, то есть на три. Не-не, Пауку с Черепом покупать не надо, пусть сами заработают! Не, один билет на концерт, и два на дорогу!       – Ох, Дарья, дорогá дорóга… Дешевле было бы тебе и впрямь электрогитару купить! – И – почти про себя: «Без усилителя…» Хотя пришлось бы и его…       Машина шоу-бизнеса работала исправно – целое машинное отделение вырабатывало энергию для концертных Титаников (за коими фрегат с парусами не угнался бы и при попутном урагане), чтобы те причаливали ко всем континентам, кроме Антарктиды (у пингвинов все равно нет билетов, ведь в чистых, как бумага, снегах нет бумаги, из которой билеты делают). Заокеанские титаники и цеппелины привозили всё больше групп. Из которых никто не собирался играть бесплатно.       От таких трат грозили возникнуть цепной реакцией новые: живот Сергея, став из толстого подтянутым, вполне мог продолжать двигаться за взятым на похудение курсом еще дальше – внутрь самого себя, и никаким ремнем (ни воспитывающим и карающим, ни подтягивающим, ни поддерживающим) ситуацию было бы не исправить – требовались бы новые брюки. То есть, новый костюм. А значит, новые траты… Толстым быть накладно, но и худым…       – Дарья, иди спать. Хоть ты и эта, как тебя… дочь ночи, но даже вампиры таким поздним вечером спят в гробах. А вы что расселись? Вас это тем более касается. Галь, где Маша? Нет, не буду ей больше давать на кафе… Вон, сколько парней, и все как на подбор или неимущие, или жадины. Поколение альфонсов…       По интонации было слышно, как портилось настроение главы «семейства кошачьих». Что-либо просить у него в таком состоянии было бесполезно.       Одетая в черную пижаму, овеянная бурей черных волос, готесса, казалось, стала еще чернее, в том числе лицом. Мрачная темная грозовая туча развернулась и молча, как по низкому небу, поплыла в черную ночь своей комнаты, впрочем, радуясь одному: что хотя бы этой ночью удастся заснуть без Маши (хотя просыпаться все равно придется с ней). Если вообще удастся заснуть. Закусила черную губу, но только после того, как отвернулась от всех, не желая на этот раз манерничать, и храня достоинство. Никто и не увидел в углах серых дождевых луж на лице воплощенной грозы маленькие дождинки – предвестники ливня.       Быть или не быть… дождю? Не скажут ни синоптики, ни Шекспир. Только от нее самой зависит, разыграется ли в ее душе (совсем не черной, в отличие от ее волос и одежд) буря. Душа всегда кажется черной, не только у нее. Чужая душа – потемки. Ночная буря в них может сотрясать всю вселенную, а люди увидят только капли в уголках серых зеркал ее души. Заглянув в которые, могли бы увидеть, будто в иллюминаторе, целую вселенную, которая зарождается из хаоса космической бури. Но кого она подпустит настолько близко, чтобы он смог заглянуть в ее глаза (ведь, какими бы они большими ни были, чтобы увидеть душу, надо приблизить лицо к лицу)? Кого, кроме сестер и отца? Отца по фамилии Васнецов… Ныне, в печали, она, черноволосая, была точь-в-точь Сирин с картины его тезки.         Жизнь иногда выпускает жало,       И ждет, когда ты опустишь руки.       Но ты давить не вздумай на жалость!       А слёзы – это лишь руки в луке.       Умыв пропахшие луком       Руки, усни.       Быть может, завтрашним утром       Жизнь зазвенит.       Конечно, лучше пускай       Не цепью – монетой.       And you will fly to the sky       С желанным билетом.       Но, чтоб на крыльях летать,       Нам билетов не надо:       Где явью станет мечта,       Там крылья лучше награды.