Замки в небе

      — Сюда, ваше высочество, поторопитесь, — рука Наронга нервно зависла у основания позвоночника Сиэля, когда он откинул угол великолепного бордового ковра, являющегося семейной реликвией Большого зала, чтобы провести королеву через потайной люк и вниз по спиралевидным каменным ступеням — так и не осмелившись прикоснуться, несмотря на то, что его хозяин, король, был за много миль и недель отсюда.       Начало войны прошло как в тумане. Солярис и Сиэль были вынуждены покинуть тепло своего самого ненадёжного гнезда на скале, подобно пушистым гусятам, чтобы броситься неподготовленными, хлопающими крыльями и нелетающими навстречу безжалостной судьбе.       И Галф, оцепенев, наблюдал, как его муж плавно выпрямился, как лидер и командор — глаза стали стальными, челюсти точеными и сжатыми — готовил монгкулианскую армию к скрытой атаке Галеа.       Таинственный лорд Орион поспешил с оповещением, обеспечив пехотному подразделению, базирующемуся во дворце, как раз достаточно времени, чтобы вооружиться снаряжением и принять срочные меры, прежде чем менее чем через два дня с маяка прозвучат предупредительные сигналы о появлении военных кораблей с черными мачтами на мигающих ресницах восхода.       Маленькие пятнышки, видимые невооруженным глазом, которые увеличивались, как нервозность ожидающих солдат, пока в течение нескольких часов эти крошечные муравьи не превратились в шатающихся кровожадных зверей, которые рыщут и грабят королевское побережье Монгкула.       И все же планы короля и генералов восторжествовали — час за часом, линия за линией кровопролитной обороны — ни одной лодке не удавалось подрулить достаточно близко к коварным бухтам, чтобы вражеские пехотинцы могли добраться до берега живыми.       Сдерживали, и флот несколько дней двигался на запад, подальше от дворца и главных городов, а вместо этого — к бурлящим языческим окраинам, вересковым пустошам Монгкула, где кавалерия метрополии — и союзники бусабана, сплотившиеся своим молодым королем, скакали бок о бок — были массово направлены, чтобы плюнуть в захватчиков, когда, наконец, они, пошатываясь, добрались до роящихся песков.       По правде говоря, в войне в такую эпоху было мало гениального — все равно что в карточной игре против самой госпожи Удачи. Никаких слоев хорошо отлаженного механизма или искусственного интеллекта, который мог бы руководить процессом. Скорее, два воина, которые встречались и сражались, и если они не умирали, то спали, а затем сражались снова. Пока одна сторона не была перебита или не сдалась, а другая тащилась к триумфу.       Бьющееся сердце Монгкула, которое нужно было защищать — как, впрочем, и сердце короля в буквальном смысле — замерло в его дворце. Построенный столетия назад предшественниками Артита как прибрежный замок и крепость, затем достойный, облагороженный и приукрашенный дворец по мере расцвета могущества королевства — что означает меньшую угрозу, меньше войн, меньше беспокойства.       И все же под украшенным блестками маскарадом великолепных садов, декадентских танцев и рукавов рубашек с оборками все еще скрываются те земляные фундаменты и укрепления, способные выдержать осаду, и именно в пыльные сети этой секретной, не нанесенной на карту территории той ночью Наронг, человек Мью, повел Галфа под предводительством внезапного нападения приближающегося врага, укушенного жалом скорпиона.       — Еще немного, — повторял гид, успокаивая себя, так же как и своего подопечного.       Дрожь пробежала по полуодетым телам, когда их освещенные свечами тени проскользнули мимо дворцовых подземелий, в которых не было людей, но все еще эхом отдавались леденящие кровь крики плетей с кожаными хвостами.       Оставив позади сеть камер, к которым вела лестница. Отважившись на столь сложный маршрут, королеве казалось, что он, возможно, никогда не найдет дорогу обратно к дневному свету, ночному свету и воздуху.       Дальше, дальше, гладкие каменные плиты огрубевали и переходили в неровную скалу под ногами, пока они шли по череде подземных пещер. Жуткий, доисторический мрак, пронизанный их мерцающим пламенем, когда сталагмиты кололи их пути, сновали сколопендры, крылья летучих мышей трепетали слишком близко, вызывая клаустрофобию.       Наронг прочистил пересохшее горло, чтобы заговорить, пока они шли, почувствовав необходимость вновь заявить о своей живой человечности перед лицом безликих упырей…       — Подумать только, что прошли десятилетия с тех пор, как старый король запер проходы. Он даже не знал о пещерах, это был секрет, хранимый только хранителями замка. Но они никогда не рассчитывали на детское любопытство. Мы, дети прислуги, раньше играли здесь — Солярис и Орион тоже, однажды летом, когда они сбежали от своих наставников. С тех пор прошло несколько десятилетий, и все же, клянусь, я смог бы найти это место даже с завязанными глазами…       Тесный, заставляющий задыхаться туннель огибал последний поворот и открывался во внезапное, наполняющее легкие, удивительное пространство. Место, о котором королева Сиэль никогда не мог мечтать в своей кровати, даже в дикой, потусторонней экзотике туоксу…       Полый, похожий на пещеру грот, уходящий в глубины темной известняковой матки — место, где внутрь проникает море, — освещенный прохладной лаской лунного серебра на шелковой ряби. И, наконец, самое захватывающее дух явление — шестиугольная колонна за колонной из базальтовой породы, пробитая пещерными людьми-гигантами сквозь земную кору…       — Старики называли это Клочан-Айфир. Она ведет к скрытому острову — дамбе, доступной лишь на несколько мгновений, во время отлива, а затем снова поглощаемой морями. Мы должны пересечь границу, королева Сиэль.       — Но… над нами… я все еще слышу их крики и даже звон мечей… Как это может быть?       — Мы стоим в пещере прямо под старой статуей Пегаса, ваше величество.       Расширившиеся глаза Галфа в изумлении рассматривали высокий потолок пещеры, а Наронг продолжал настаивать:       — Последние слова короля, обращенные ко мне: «Если на дворец нападут, отведи мою королеву в пещеры и жди отлива…ты знаешь, что делать».       — Мы уезжаем?       — Мы должны. И это должно произойти сейчас — видите, как уже изменился ход событий? Нашим единственным путем к отступлению скоро будет путь Посейдона.       — Но как же остальные? М-Мэй? Дворец?       «…мой король…»       И вдруг слуга заставил себя сделать то, на что раньше он не осмеливался. Протянув обе руки к щекам испуганной молодой королевы, он произнес твердым голосом, глядя прямо в глаза:       — Доверяй ему. Верь ему.       Так сквозь завесу вечного оцепенения Галф начал спотыкаться. Одна рука была сжата в руке Наронга, когда его наполовину тащили вперед, другая инстинктивно прикрывала еле заметный выступ маленького животика.       «Как устрица с драгоценной жемчужиной, готовая захлопнуться и переломать чертовы пальцы, если ты попытаешься ее украсть», — мелькнула мысль у Наронга.       Затем, когда он, наконец, ступил на погружающуюся в воду скользкую дамбу, в резкую полусвободу ночного воздуха, напоенного морскими брызгами, он мельком увидел нечто — зрелище настолько мимолетное, что он мог бы усомниться, было ли оно вообще на самом деле, — от чего у него внутри все перевернулось…       Наверху, на выступе пещеры, тщательно продуманный узор. Белые ракушки выложены в форме солнца и охотника.       И эхо отдавалось не криками подземелья, а заунывной песней, такой же печальной, как у кита, ищущего в океане своих детенышей:             — Кто будет петь тебе колыбельные?

***

      — Что это, брат? Клочок ткани, который ты теребишь каждую ночь?       Солярис, Орион и Эсен объединились в тот же вечер, потягивая горький эль у грязного костра, окружённого беспокойными, храпящими палатками базы военного лагеря.       — Это? Просто носовой платок или что-то еще, — Мью пренебрежительно махнул рукой.       Но…       — Это не носовой платок, если только ты не делаешь из бусабанского кружева тряпку, — заметил вечно живущий Апо.       Глаза Майла сверкнули в свете костра, когда он принял эстафету:       — Оооо! Бусабанское… кружево?       — Ага! — кивок его сообщника. — Я бы узнал одно из гордостей моего королевства на любом расстоянии…       — О, я должен взглянуть поближе, сэр! — младший брат наклонил плечо, чтобы задеть старшего рядом с ним, протягивая руку и уговаривая…       Зарабатывая сокрушительный удар по затылку.       — Оууууу! Да, да, ты совершенно прав, Сол — я не должен запятнать образец глазами простого смертного. Осмелюсь сказать, что он довольно изысканный. Такой же изысканный, как и его владелец.       Двое подшучивают, но третий по-прежнему мрачно молчит. Король Монгкула в ту ночь был встревожен. Что-то было… не так…       И, почувствовав это более глубокое беспокойство, спутники перестали поддразнивать его, вместо этого повернувшись к огню, к гипнотическому танцу красновато-рыжевато-оранжевых огненных духов, гонимых весенним ветерком в объятия белого адского забвения.       Пока король Бусабы не заговорил низким, уравновешивающим голосом:       — Хотя, возможно, ты не знаешь, Солярис, что кружево моей родины славится не только своей несравненной красотой, — затем взгляд скользит по переливающемуся, искрящемуся, потрескивающему янтарю. — Оно еще и самое крепкое из всех. Попробуй растерзать его, повредить, разорвать. Он не поддастся ни за какие коврижки.       И когда его грудь сжалась, Мью смог только кивнуть головой с невысказанной благодарностью, опустив взгляд, чтобы провести украшенными кольцами пальцами по тонким нитям маленького сувенира на память, который его омега положил в карман, когда они расставались. Поднес его к губам, чтобы запечатлеть поцелуй, и в ответ ему послышались нежнейшие объятия цветущей вишни.       «Оставайся сильным»       Он отправил это во вселенную в надежде, что каким-то образом эти слова найдут дорогу домой.