Искушение

Риллиан была красива. Спорить с этим было бы глупо. И сейчас вместо привычной ребячливой дерганности в её движениях скользила соблазнительная плавность. От томного и полного желания взгляда тянуло низ живота. Сколько раз Шэдоухарт представляла, как тифлина стонет от её ласк? Как извивается под её руками? Как с губ слетает именно её имя? — Я же знаю, ты меня любишь, — низко протянула Риллиан, оказавшись слишком близко. Кошачьи глаза вглядывались точно в душу. Она была одновременно похожа на себя, и одновременно другой. Более взрослой, более опытной и знающей, чего она желает. Шэдоухарт. Та не стала отстраняться от поцелуя, хоть и знала, что это неправильно. Госпожа Утрат учила не привязываться к кому бы то не было, кроме своей богини. Она должна была быть единственной в жизни Шэдоухарт, матерью, сестрой и любовницей. Лишь ей должна была жрица посвятить своё тело, если по-настоящему хотела стать тёмным юстициаром. Шэдоухарт помнила эти заветы лучше, чем своё настоящее имя. Но когда горячие губы коснулись её шеи, все наставления исчезли, словно туман по утру. Шэдоухарт схватила Риллиан крепко, чтобы та осталась с ней. Одна ночь, разве это много? Одна ночь на то, чтобы хотя бы раз по-настоящему поверить в любовь лживой дряни. Она отмолит свой грех, она найдет искупление. Но не поддаться искушению уже не сможет. Шэдоухарт не помнила, были ли они обнажены всегда или одежда растаяла вместе с попытками сопротивляться. Между ног всё горело от возбуждения, как и горела поцелованная Риллиан кожа. Её демон смотрел так, как никогда не смотрела настоящая тифлина. Словно весь мир содержался в теле одной жрицы, словно кроме Шэдоухарт ничего и не нужно более было. И от этого взгляда возбуждение распалялось ещё сильнее. Они обе упали на траву, пока Шэдоухарт не переставала целовать столь желанное ею тело. Раскалённое от возбуждения, оно было прекрасно в своей демонической природе. Со всеми наростами и шипами, оно все равно заставляло голову кружиться от желания. Как можно было воздержаться от греха, когда рядом было что-то столь прекрасное? Риллиан застонала, подставляя шею и грудь под чужие губы. Пальцы же коснулись затвердевших сосков Шэдоухарт. Та охнула, чувствуя каждое прикосновение и не переставая касаться самой. Целовала каждую неровность у шеи, ключицы, слушая довольные стоны. Риллиан замычала, когда жрица провела языком по ложбинке мед грудей, и тут же рассмеялась. Её прикосновения стали дерганнее, настойчивее. Пока одна рука продолжала гладить грудь Шэдоухарт, вторая скользнула ниже. Провела по животу, слегка ущипнув, а затем… Адское пламя пылало в крови Риллиан, раз её касания были столь горячи. Вдоль позвоночника стрельнули разряды молний, а с губ сорвался стон. Шэдоухарт вздрогнула, невольно сжимая бёдра и руку между ними. Пальцы же продолжали ласкать её, не проникая внутрь, но то надавливая на клитор, то останавливаясь. Риллиан легко, словно жрица ничего не весила, повалила её на спину и от её ласк кружилась голова. Горячие губы обхватили сосок, пока пальцы продолжали терзать Шэдоухарт снизу. От жаркого, незамутненного удовольствия в голове воцарилась приятная пустота. Неужели от этого она отказывалась всё это время? Неужели так ощущаются ночи с тем, кого любишь, а не просто желаешь? Жар внизу живота нарастал, пока из глаз сыпались звёзды. — Но-но. Не так быстро. — дрожащий от возбуждения голос показался сначала незнакомым. Риллиан вновь поцеловала Шэдоухарт со всей демонической страстью. Та обхватила её плечи, словно дрянь могла в самом деле исчезнуть. Если уж решила отдаться греху, пусть и на одну ночь, нужно получить всё удовольствие. Риллиан кажется это понимала. Легко выскользнув, она поцеловала живот Шэдоухарт. Вновь, спускаясь все ниже. На секунду остановилась, глядя сверху вниз и вот сейчас окончательно стало ясно: это не она. Тяжело дышащая, с растрёпанными волосами и припухшими от поцелуев губами, это была лишь очередная иллюзия. Но имело ли это уже значение? Ведь если очень хорошо притвориться, фигуры из теней станут настоящими монстрами. Так что Шэдоухарт застонала, разводя ноги шире, зная, что будет дальше и ожидая. И пусть это лишь сон с тенью, пока у той нужная оболочка, имеет ли это значение? Она вздрогнула, ощутив прикосновение языка. Такого же раскалённого, но влажного и… Шэдоухарт невольно подалась вперёд, почувствовав, хоть и не услышав, смешок тифлины. Ту дважды просить не следовало и довольно быстро движения языка стали быстрее. Стон застрял где-то в горле, когда губы обхватили клитор, мягко, но уверенно. От жара стало некуда деваться, и Шэдоухарт прогнулась в спине, достигая пика. Иллюзия Риллиан рассмеялась, не прекращая ласк: — Мы ещё встретимся, дорогая. Уж будь в этом уверена. Жрица пожалела, что не хватает сил подтянуть ту к себе и заткнуть поцелуем. Настоящая Риллиан вряд ли умеет так хорошо доставлять удовольствие.

***

Утро встретило её приятной истомой во всём теле. Шэдоухарт неохотно вылезла из палатки, уже зная, что все будут обсуждать. Как назло, врезалась в Лаэ’Зель: — Осторожнее! — зашипела жрица. Гитьянки странно взглянула на неё, после чего схватила за руку, залезая в чужую голову с присущей ей бесцеремонностью. Шэдоухарт тут же отпрянула, инстинктивно закрываясь, но некоторые воспоминания были ещё слишком свежи. Лаэ’Зель презрительно закатила глаза, уже явно намереваясь высказать всё, как Шэдоухарт оказалась рядом и низко, зло пробормотала: — Хотя бы пара слов при ней и лечить себя будешь сама на всех привалах, поняла? Кажется, поняла. Но так ухмыляться совсем необязательно. Шэдоухарт узнала трель смеха сразу. Повернулась к дорогой подруге, делая вид, словно ей все равно. Ведь всё-таки… Настоящая Риллиан была другой. Именно для Шэдоухарт, ведь может для Астариона она и вела себя как во сне, но с милой подругой? Никогда. Никаких попыток быть плавной, чтобы взгляд цеплялся за изящность движений, а в глазах горела лишь одна любовь: дружеская. Даже улыбка её была вызвана радостью, но не желанием. И от этого в груди неизменно что-то ныло. — Милая моя! Ну, рассказывай, что снилось? — Она завиляла хвостом, ожидая интересную историю. Шэдоухарт с Лаэ’Зель переглянулись, но гитьянки лишь, привычно ворча, ушла собираться. Жрица же закатила глаза: — А ты как думаешь?