— Кого ты играешь? — Себя. — Да, это твоя лучшая роль
По правде говоря сначала Дима думает о том, что эта идея — полная хрень. Нет, мужчина на самом деле обычно не настолько категоричен, особенно в вопросах, связанных с Серёжей, но... В этот раз он не может сделать вид, мол, «идея... интересная», быстро переведя тему и не может, естественно, отрицать то, что идея в общем-то, ну как минимум так себе. А как максимум, думает Чеботарёв, нужно срочно, буквально за шкиряк, вытаскивать парня из роли и в целом из работы, везти куда-нибудь на море, желательно подальше от посторонних глаз и иного шума, который может их потревожить и заставлять отдыхать там с месяц, потому что Разумовский уже начинает конкретно так прилипать к Серёже. Хотя, с другой стороны, учитывая характер того Серёжи... Скорее уж сам Горошко прилип к нему, обвился вокруг и отпускать не собирается, пускай до конца съёмок оставалось буквально пару смен. Что самое странное: такого не было даже на съёмках первого фильма, хотя тогда Дмитрию казалось, что Горошко с Разумовским были единым целым, которые почти не разделялись даже в повседневной жизни, но видимо сейчас Серёжи вовсе окончательно переплелись между друг другом. Возможно дело в том, что в этот раз Серёже пришлось влезть в чужую голову ещё больше, чтобы прочувствовать новые эмоции и сыграть их. От того и мысли Разумовского неведомым образом передались и ему. А может всё более просто и дело тут не в Серёже, а в Диме. Потому, что при съëмках первого фильма вместе они ещё и не были, следовательно и такой вольности в голове парня не было. Ну, или была, но Диме он её не показывал, а теперь же... — У тебя такое задумчивое лицо, как будто я тебя замуж зову, — едва ли не прихрюкнув от смеха, тянет довольно парень, наблюдая за немного хмурым Чеботарëвым. Дима обернувшись недолго наблюдает за расслабленным Горошко, что развалившись на стуле сидит перед ним в одном халатике, радостно потягивая кофе из стакана. Серёжа придвигается чуть ближе и как-то особо эффектно похлопав глазами, проговаривает. — Я не помню, чтобы ты был настолько консервативен в вопросах сексуальной жизни, Дим. — Нет, нет, — начинает отрицать Дима, кашлянув, немного прикрыв глаза, стараясь сформулировать свои суждения. — Я не против разнообразия. Просто... Ты точно уверен, что смешивать рабочее с реальной жизнью действительно хорошая идея? Серёжа опять хитро щурится и на этот раз встаёт обходит стороной мужчину и хозяйски укладывает подбородок на его макушку, опустив руки на плечи, принявшись массировать их. — Ну, а почему бы и не смешать? — тянет он как-то особо звучно и вкрадчиво. — Что в этом такого? Ты переживаешь за это так, будто они какие-то святые. Думаешь, Серёжа с Олегом таким не занимались? — Точно фанфиков начитался, — печально вздыхает Дима, потирая пальцами переносицу. Парень фыркает. — Дим, это просто ролевая. Не работа, расслабление. Можем попробовать что-то новое, — наконец, изящные ладони сползают ниже по плечам, пальцы вышагивают по ключицами и груди, ладони гладят тело через тонкую ткань футболки. Серёжа, наблюдающий за собственными движениями, поджимает губы и довольно ухмыляется. — Придушишь меня, например. Я давно хотел попробовать. Дима звучно тянет носом воздух и закрывает неосознанно глаза. Вид Горошко с слегка заметными отметинами от его рук на шее, закатанные в экстазе глаза и широко раскрытый в блаженстве рот слишком явно возникает в голове. И, пожалуй, даже слишком маняще — мужчина ощущает, как дëргается уголок губ, а во рту появляется пошлая слюна. Да, это было бы красиво. Чеботарёв медленно берёт руку парня в свою и притягивая к губам принимается целовать его, пока Серёжа меняет положение и становится по правую сторону от него, глядя увлечённо. — Ты точно этого хочешь? — наконец спрашивает мужчина, переплетая их ладони. — Ещё как, — довольно тянет Горошко, глядя в самые глаза. Дима некоторое время смотрит в стол, всё ещё находясь в призрачных раздумьях. В конце концов, Серёжа прав — нет ничего такого, в том, чтобы смешать реальность и игру, учитывая то, что это ролевая игра, которая только поможет им добавить разнообразие в секс. Однако... Зерно сомнения оставалось в голове Чеботарёва, и весьма вероятно уже даже не по причине смешения. Наверное, в нём начинала играть ревность и тревожность за Серёжу, которого ему во время игры придётся делить с Олегом, который церемониться не станет. Олег ведь совершенно отличен от него и Дима не совсем понимает, как Серёжа будет уживаться с ним таким — грубым, резким, требующим. Только глядя в его тёмный, пошлый взгляд, Чеботарёв вдруг вспоминает главную деталь — перед ним ведь тоже будет не его Серёжа, а Разумовский. Он должен справиться с Олегом. По крайней мере, Дима на это надеется. — Хорошо, — всё же смиренно отвечает мужчина и видя чужую пошлую улыбочку чувствует как внутри просыпается зверь...***
— Ты задержался, Олег. Дима хмуро глядит на ручку двери, не спуская с неё ладони, вовсе застыв перед ней. Плечи стянуты ощущавшимся отчего-то особо тяжёлым чёрным строгим пиджаком и узкой рубашкой, ворот которой откровенно говоря душил. Он выжидает некоторое время, считая буквально внутри себя от одного до пяти, пытаясь настроиться на нужный лад. Это не сложно, безусловно Дима давно прощупал все грани характера своего героя и спокойно может работать в импровизации с ним, но всё равно его контроль горел слишком сильно, не давая всецело отдать его Волкову. Но Чеботарёв пытался. И начал уже с взгляда, что загорелся каким-то особым, привычным только для глаз его героя, ледяным огнём — взгляд полного и крышесносного безумия вперемешку с безмерной собачьей верностью. Дима обернулся и глянул на Серёжу именно таким взором, хмуря свои брови, оглядывая и будто облизывая вид парня. Горошко улыбался, чуть сощурившись, поджавшись, став выглядеть в мгновение будто маленьким, худым, не таким, каким был буквально пару минут назад. Зачесанные волосы спадали на глаза, предавали его виду беззащитной хрупкости и яркого спокойствия вкупе с тонкой тревожностью — отличительными чертами Разумовского. Весь он стал одним небольшим, компактным комочком тревоги и Дима старался подавить в себе желание начать нежить его, пытаться успокоить. Серёжа был спокоен, его Серёжа просто играл, а до Разумовского дело было только Олегу, но никак не ему... Парень сидел в кресле за столом и поджимал под себя ноги, нервно теребя пальцы, покусывая уже красные губы. Дима и не успел заметить как чужие губы поалели из-за того, что юноша принялся жевать их уж слишком тщательно. Кусочки порванной зубами кожицы выделялись даже слишком явно, небольшая, совсем даже крохотная алая капелька от треснувшей губы сияла и привлекала внимание. Нужно будет после обязательно дать Серёже бальзам для губ, да, обязательно... Чеботарёв сделал пару шагов вглубь комнаты, безучастно рассматривая неинтересного вида стены и пол, будто накапливая внутри себя силы на то, чтобы глянуть наконец на Серёжу. Все его мысли концентрировались на нём, но это Диму и бесило, ведь думал о Серёже он, не Волков. Шагая и вслушиваясь в звук собственных шагов Чеботарёв всё ещё не мог смириться и отдать эти мысли Олегу — не хотелось, чтобы он наизнанку вывернул вид серëжиных губ, опошлив их яркую окраску, не хотелось, чтобы голодный зверинный взгляд опускался на видные и обтянутые тонкой тканью брюк бёдра... Дима даже не думал раньше, что может начать ревновать Серёжу, да и тем более к выдуманному герою, но похоже всё складывалось именно так. Однако всё же, глядя опять и опять на идеально играющего Горошко Дима приказывал себе отвадить дурные мысли из головы и отпустить контроль. Дойдя до стола парня и уперев в него с силой руки, практически нависнув над Горошко хмурой тучей, мужчина вновь посмотрел на него. И на этот раз в глазах его точно как ото сна очнулся Олег, что поглядел на Серёжу голодно, хозяйски и при том верно. Серёжа с придыханием вздохнул и поджал томно губы, на секунду словно содрав с себя маску зажатости, искренне восхищаясь такому страстному виду своего Димы. И покуда Серёжа восхищённо вглядывался в его темнеющие недобро глаза, Чеботарёв мог свободно глядеть на него. Он тут же понял — пускай внешне он выглядит невинным белым лебедем, изящным и аккуратным, но в глазах его творилось чёрти что. Привычное даже не для кого-то из Серëж, привычное скорее для Птицы — ярость, огонь, безумие. Просто горящие костры. Эти поджатые губы, эти раскрытые ярко глаза, мелко дрожащий подбородок — Серёжа весь был безумен и при том натянут, как нить. И, черт, это начинало нравится, внизу живота знакомо покалывало. Вот Серёжа молодец, конечно, решил ещё и двоякость своего персонажа отыграть, ну каков подход! Только перспектива играть с Птицем Диме казалась ещё более опасной, однако сейчас драйв в крови и олегов контроль всё больше вступали в игру, оттеняя его роль, потому всё автоматически ставилось на отметку «смотреть по ситуации». Чеботарёв выглядел достаточно грубым и будто бы тёмным, но при взгляде в глаза Горошко начинал понемногу сыпаться. Какая ж вся эта смесь его характеров сучливость, боже. Дима не мог смотреть на него адекватно, словно бы чувствуя подвох. Его Серёжа всё же не такой, повадки иные и даже внешность другая, несмотря на одинаковое, на вид, лицо. Но эту вот сучливость в глазах, нежность и дёрганность движений, нервозность — всё это любил Олег. Особенно любил ломать всё это и подстраивать под себя. Поэтому руки Димы обстоятельно быстро и резко скользнули вперёд будто даже и против его воли, двигаясь инстинктивно и резкими позывами-взрывами, что звенели в голове; ухватили худые запястья Горошко и сжали с силой. Серёжа вытаращил глаза и похлопал ими невинно, непонятливо. Медленно провёл языком по обкусанным и ноющим губам, вызывая внутри Чеботарёва бурю. Чертëнок. Ещё и соблазняет так умело невинно, словно надеясь, что он не заметит сучливость во взоре, в движениях. Черт, да даже в этом прерывистым дыхании! Уголок губ Димы неосознанно дëрнулся, словно мышцу вовсе зажало, оставляя на щеке очередную темнеющую морщинку. Хотелось дёрнуть, потянуть на себя, взять и обладать. Он облизнул губы, не в силах совладать с рвущимся наружу чувством. — Олег? — с оттенком вопроса спросил Серёжа, преданно вглядываясь в темнеющие от возбуждения с каждым мигом всё больше, черты лица Димы. Или уже скорее Олега. — Помолчи, — рыкнул Чеботарёв и продолжая держать парня за запястья перешёл в сторону от него, резким движением практически оторвав его от кресла, потянув и вжав в себя. Горошко, уткнувшись куда-то ему в грудь, нечленораздельно пискнул и заметно, словно защищаясь, достаточно больно и сильно сжал пальцами его плечо сквозь ткань одежды. Дима быстро разжал его пальцы и ощутимо пихнул в грудь, заставляя отстраниться от себя, покуда парень глядел на него круглыми глазами, снова не понимая, хотя скорее делая вид ничего не понимающий... — Что ты хочешь сделать? Мужчина молчит, продолжает держать Серёжу за опущенные вниз запястья. Цепляется за каждую складочку на одежде Горошко, высматривает торчащие волосинки на голове, вглядывается в растерянно приоткрытый рот. И вдруг оскалом улыбается, довольно прощупывая на чужих руках крупные мурашки от этой властной улыбки. Вседозволенность ударяет в голову салютом, бьёт точно в яблочко и заставляет Чеботарёва чувствовать себя просто опьяненным этим чувством. Он может сделать что угодно. Серёжа не станет сопротивляться, не с такими невинными и тихими глазами, нет. Дима резким выпадом вжимает его в стол, схватив за горло одной рукой. Делать всё так быстро, чëтко и выверено, что Горошко под ним путается в ногах и в эмоциях, выпадая из образа, покуда его рука всё больше смыкается на горле. Другая же свободно опускается на штаны и резко сжимает сквозь ткань уже вставший член. Пошлая ухмылка на губах Чеботарёва радостно плывёт — вкупе с румянцем на щеках осторожного Серëженьки его вставший уверенно член, который Дима без зазрения совести лапает на его же глазах, создают особо прекрасный образ парня. Как же Чеботарёву он нравится! Едва искры из глаз не летят! Серёжа же, вжатый и фактически лежащий на столе спиной, звучно пискнул и заëрзал; его бёдра задрожали. Хрипы доносились из его сжатого горла, оттенки слов или стонов, Дима уже толком не разбирал. Мужчина пыхтяще глядел на поджавшегося и раскрывшего рот парня и не мог поверить в то, что этот его вид — вставшие в уголках глаз слезинки, обкусанные губы, дрожащие, но при этом разводящиеся всё больше в стороны, бёдра и глаза, уже сейчас в предвкушение закатывающиеся, всё это — реально. Дима сглотнул вязкую слюну и на мгновение вытянул из рук Олега контроль. Хотелось просто насладиться таким видом. Слишком пленительно красиво. Однако не прошло и минуты прежде чем едва подобревшие его черты вновь потемнели, а хватка на шее усилилась настолько, что Горошко стал более громко и отчëтливо хрипеть, дëргая руками, то сжимая, то разжимая ладони. Говорить Чеботарёву не хотелось совершенно, несмотря на то, что чужой голос внутри едко комментировал всё происходящее, попутно задевая его самого. «смотри, как он изгибается. ему так нравится, когда ты его душишь», — вторило сознание вновь и вновь. — «сожми сильнее, пускай на его щеках появятся слезы, он ведь так долго сдерживал их» Дима, не отдавая себе отчёт, повиновался и сдавливая чужую глотку с ещё бóльшим напором резким рывком второй руки стянул с Горошко штаны и трусы. Он продолжал душить его даже в тот момент, когда начал разводить или скорее распихивать его ноги в стороны, устраиваясь между ними и закидывая их к себе на плечи. Тонкие прозрачные струйки наконец потекли по лицу Серёжи. Слезы стекали стремительно и быстро, обжигая руку Чеботарёва. Нехотя, он разжал наконец свою ладонь, почти обиженно глянув на Серёжу, что тут же согнулся и принялся кашлять. Дима же повёл головой вниз и пораженно заметил вдруг то, что у Серёжи даже не упало, более того стояло лишь ещё более отчётливее прежнего. И вновь его тяжёлая рука вжала Горошко в стол, ухватив за горло, но на этот раз не сжимая его, давая парню волю надышаться. Он хищно улыбнулся и Серёжа, несмотря на то, что лёгкие рьяно требовали воздуха, прервал своё дыхание и глянул на возвышающегося над ним Диму. — У тебя стояло даже, если бы я продолжил и в конец придушил тебя? — спросил он ехидно, проведя вольно кончиком пальца по члену, собирая смазку. Серёжа гулко сглотнул и задышал через нос резко, отрывисто. Вновь сжался. И едва заметно повёл головой, словно кивая, в подтверждение. — Ты настолько предсказуем, — цыкнул Чеботарёв и убрал наконец руку с горла Серёжи, уложив её на пряжку своего ремня, нарочито медленно растëгивая его. Серёжа наблюдал за тем как пальцы мужчины скользят и выпускают пряжку, приспускают штаны и боксеры, как показывается красноватая головка члена. Горошко дëрнулся и облизнулся, а Дима на это громко рассмеялся и пихнул парня в плечо, опять впечатывая в горизонтальное положение. — И куда же ты смотришь, Серёжа? Как некрасиво. Серёжа лишь задушено вздохнул и подтянув ко рту руку укусил палец, ощущая руки Чеботарёва на своих бёдрах...***
— Олег, — Серёжа опять дëргается, пытается ухватиться за край стола на очередном грубом и резком толчке, но вновь у него не выходит. Горошко прогибается в пояснице и впечатывает ладони в деревянную поверхность, сжимая пальцы, пока Дима втрахивает его, с каждым разом совершая всё более звучные толчки. Серёжа стонет и постоянно кусает себя в руку, чтобы не заорать из-за того насколько Дима груб с ним — постоянно припадает и буквально по волчьи кусает его в шею, прямо туда, где темнеют следы от удушья, двигается в каком-то непонятном безумном темпе, таком, что Серёжа даже не успевает толком поджать пальцы ног и прочувствовать толчок, как мужчина толкается опять. Стенки изнутри постоянно сокращаются и сжимаются, особенно сильно в те моменты, когда Чеботарёв, ухватив его за плечо, плавно выходит из него полностью, давая смазке, которая всё то время хлопала внутри, стечь по его дрожащим ногам, а потом врывается в податливо мягкое и растянутое тело вновь, принявшись долбить его так, как только вздумается. Он постоянно мажет членом точно по простате и Серёжа нечленораздельно скулит, опадая спиной назад, из-за резкого разряда удовольствия, что протекает по всему его телу, тукает в кончиках пальцев и сладостно растекается в паху. И Диме, несмотря ни на что, а всё ещё мало, по ощущениям ему хочется Серёжу сожрать и Горошко, задыхаясь на очередном толчке, не может не отметить то, как верно Чеботарёв передаёт волчью суть. Олег чувствуется буквально в его дыхании, в его грубых движениях, резких губах, что бесцеремонно впечатываются в его губы или шею, целуя, засасывая, в острых зубах, что смыкаются на коже. Чеботарёв рычит на очередном движении, шлепаясь бëдрами об его ягодицы, и актёр покрывается мурашками, закатывая глаза от удовольствия. Столько всего и столько всего Серёже нравится, бьёт куда надо, накрывая его наслаждением... Только вот стоит ему об этом подумать, как Дима накрывает его член ладонью, проводит пару раз вверх вниз, вырывая стоны, а потом ехидно улыбается и пережимает его член у основания, превращая удовольствие в какую-то пытку. Серёжа ощущает как на глазах появляются слезы, он выгибается навстречу толчкам опять и опять, но теперь ощущает подобие агонии из-за того, что Чеботарёв контролирует его оргазм и предательски несправедливо оттягивает его, вытрахивая из него все силы, которые были в нём в принципе. И Дима, похоже, не собирается это прекращать, потому, что и спустя минуту он крепко держит его член. Серёжа шмыгает носом, трëт рукой красные глаза и всхлипывая дëргается вперёд. Обида неприятно колет где-то в груди, не давая толком расслабиться и отдаться. Серёжа забывает о своей роли скромного и невинного Разумовского и откровенно начинает шмыгать, отчаянно пытаясь вырвать из рук Димы свой оргазм, заботясь сейчас только о нём. — Олег, прошу... — хнычет Серёжа, пока Чеботарёв продолжает двигаться внутрь, придерживая член, не позволяя кончить. Горошко кусает себя за губы и опять хныча подтягивает к глазам руки, трет ими их и кривиться. Маска героя окончательно слетает с лица после того, как он отчаянно громко тянет-стонет на очередном грубом толчке. — Дима-а-а-а... Чеботарëв, неожиданно даже для себя, резко останавливается, толкнувшись в Горошко до основания и его длинного писка, застыв. Его словно молнией пробивает, когда он слышит своё имя. Мужчина опускает голову вниз и немигающим взглядом рассматривает красное лицо Серёжи и мелкие невинно прозрачные слезинки в уголках глаз. Таким он его ещё не видел. Всегда Серёжа улыбался и расплывался в его руках, плывя подобно лодочке, но сейчас он напряжён, натянут струной и хнычет, не плачет, а именно хнычет, всхлипывая и дëргаясь из-за невозможности получить свой оргазм. Чеботарёв недолго ещё глядит ему в лицо, наблюдая за тем как дрожа сводятся брови и на лбу выступает испарина, а потом переводит взгляд на свою руку, что сжимает член. Он колеблется. Однако Диме становится его просто жалко. Скорее всего Олег бы продолжил гнуть свою линию и так и играл бы с Серёжей в кошки мышки, мучая и доставляя ему удовольствие одновременно, выверяя всё чётко, но Дима поступить так со своим Серёжей просто не может. Ему не хочется слышать такие горестные всхлипы рядом с собой, тем более от любимого и нежного Горошко. Мужчина наклоняется над парнем и на этот раз толкается плавно, часто, но менее грубо чем раньше, одновременно с тем двигая рукой по его члену, наконец даруя разрядку. Попутно Дима целует его и Серёжа довольно, будто благодарно, стонет в поцелуй и закидывает руки ему на плечи, поддаваясь назад, насаживаясь на член, специально ëрзая. Ожидаемо, оргазм накрывает его совсем скоро и Горошко валится вниз на стол, подрагивая довольно всём телом. Густая сперма каплями забрызгивает весь его живот и липнет к рукам рычащего Димы, который совершает последние толчки и вскоре тоже останавливается, кончая в парня. Серёжа скулит, когда чувствует, как Чеботарёв медленно выходит из него, опускает вялую голову вниз и видя как вниз начинает стекать сперма, дрожаще выдыхает и опадает на спину, развалившись звëздочкой, сладостно закатывая глаза.***
— Было классно, но у меня теперь вся спина красная, — цыкает Горошко, горестно касаясь своей спины, распремляясь и немного разминаясь. — В зал на этой неделе не пойду. — Я сам от себя не ожидал, что будет так грубо, — неловко хихикает Дима, кидая Серёже салфетки, одновременно с этим натягивая на себя штаны. — Но понравилось хоть? — Да ещё бы не понравилось, когда тебя трахают с такими безумными глазами, — Серёжа теперь выглядит как довольный, сожравший стоящую на столе рыбу кот. Только хвоста для образа не хватает — думает Дима с улыбкой, наблюдая за тем, как Горошко закидывает ногу на ногу, удобно устроившись в кресле, оттащив его к стене. Влажная салфетка скользит по его животу, наскоро стирая уже порядком засохший след от спермы. Серёжа немного дрожит от резкого перепада температур. Он кидает смятую салфетку на стол и не сильно жмёт на шею, поджимает глаз, но вместе с тем радостно закусывает губу. — А это вообще понравилось. Надо ещё так попробовать. — Акстись, я тебя чуть не удушил, — хихикает Чеботарёв и подходит к развалившемуся парню, оглядывая его голое тело. Горошко оглядывает любимого также снизу доверху, а потом изящно ведёт ногой вверх. Дима ногу его перехватывает и поглаживая считает, присаживаясь на одно колено перед ним. — А мне понравилось. Эмоционально, — гыгыкает Серёжа и немного багровеет, когда мужчина осторожно и до ужаса нежно целует его в ступню, массажируя её. — Хм. Дим... — Чего такое? — он смотрит увлечённо и даже немного беспокойно и актёр расплывается в улыбке, тут же запуская пальцы в тёмные волосы, почëсывая. Да, теперь это точно его Дима — бесконечно нежный, тревожный, но спокойный и добрый. Любимое мягкое облачко. Серёжа смотрит на него такого и думает только о том, как сильно хочется заобнимать его и много-много целовать в колючие щеки... — Дим, а может... Ещё раз? — с паузой полу спрашивает Серёжа, словно бы уже всё решив. Дима тут же шипяще выдыхает, будто усмехаясь. Этого стоило ожидать от Серёжи, либидо которого скачет постоянно. Даже несмотря на то, что Дима возился с ним едва ли не час, выматывал и вымучивал все силы, только где-то внутри Серёжа сохранил немного для своих резких сексуальных хотелок и сейчас начинает демонстрировать это. Но он ничего не говорит, лишь только ненамного привстает и коротко целует парня в всё ещё мокрый и липкий лоб, пока тот спокойно прикрывает ясные глаза и сглатывает в ожидании своей бесконечной порции нежности с рук любимого...***
— Димочка, — шепчет Серёжа сорванным голосом, поглаживая Чеботарёва по щекам, медленно поднимаясь до волос. Мягкие ладони водят по волосам и немного счëсываются об колкую бороду, но он продолжает водить ими, приглаживая Диму будто кота. Актёр сглатывает вязкую слюну и как-то особо протяжно, сладко и долго тянет стон, держась за чужую шею. — Дима... Дима двигает бёдрами медленно-медленно, совершенно неспешно. Он осторожно держит бёдра парня чуть сжатыми и проталкивает член между ними — от липкой смазки тот скользит очень хорошо, плавно проникая туда-обратно. От смазки на бёдрах Горошко становится мокро и он неудобно водит ими, не специально сжимая их сильнее, из-за чего толкаться Диме становиться сложнее. Тогда он просто выдыхает и наклоняется ближе к лицу любимого, подставляется под его руки, глядится и довольно улыбается, прикрыв глаза, просто медленно двигая членом между мягких и липких бëдер. Хорошо. Неспешно и очень спокойно. Наконец без драйва и резких движений, с рваным дыханием — сейчас их дыхание переплетается, как и пальцы, стоит Серёже протянуть руку к руке Чеботарёва. Это больше похоже не на секс, а на милое единение. Милое, но не менее страстное, осторожное, тихое, их личное соединение. Оно не обязано длиться долго, быть грубым или слишком резким. Они наконец сами ведут друг друга, исходя из своих характеров и потребностей, не подстраиваясь под характеры тех же Серёжи и Олега. Просто спокойствие, умиротворение и тишина, что прерывается длинными выдохами. Чеботарёв шумно выдыхает через нос, когда делает несколько более спешных толчков, жмуря глаз и немного отстраняясь, возвышаясь над парнем. Но Серёжа почти сразу тянет к его шее руки, притягивает к себе и вовлекает в поцелуй — горячий и обжигающий, но обжигающий хорошо, согревающий всё тело. Слышны хлюпающие звуки смазки, короткие шлепки. Дима закрывает глаза, мягко надавливая на родные губы, старается сильно не давить — Серёжа сам, да и он не так давно порядком обкусал их, теперь они изрядно болят. Но даже несмотря на это Горошко сейчас, как оголённый проводок и бесконечно нуждается в ласке, нежностях и спокойных поцелуях, которые без слов раскрывают всю их любовь. И Дима конечно даёт ему и ласку, и любовь, и поцелуи, продолжая слабо вилять бëдрами, скользя своим членом по члену Горошко. Серёжа опять стонет в поцелуй, Дима опять принимает его стон в себя, перенимает и сжимает пальцы в руке парня сильнее, поддерживающие. Движения становятся лишь чуть более отрывистыми, прежде чем Дима вовсе застывает, окропляя спермой впалый живот Горошко. Вскоре и он кончает, напоследок царапнув руку любимого. Всё на миг застывает, будто само время останавливается. Слышно лишь их немного подорванное дыхание и более того — ничего. Серёжа всё ещё крепкой хваткой держит за руку Димы и смотрит осоловело куда-то в сторону. А Дима же смотрит на него вплотную, разглядывает наконец спокойные и немного усталые черты лица, безумно красивые, родные до каждой морщинки, до каждого белëсого пятнышка... Чеботарёв прижимается ко лбу парня своим, облизывает губы и набирает воздуха в лëгкие, поглаживая пальцами чужую ладошку. — Я тебя люблю, — хрипло произносит Чеботарёв, совершенно по простому, обыденно и легко. Серёжа игриво бодает его в лоб и весело смеётся. Он поднимает и проясняет свой взгляд, их взоры встречаются. Дима разглядывает его красивые ресницы, на концах которых блестят ещё не высохшие слезинки и улыбается ласково. — А я тебя, — совсем тихо, в конец охрипнув, отвечает Горошко и ведёт головой вперёд, звучно чмокнув любимого в кончик носа. Дима смеётся и Серёжа вместе с ним, всё также не разжимая рук.