Один из самых

      На волонтёрство способен далеко не каждый, ведь для этого дела нужны бездонная душа, любовь к людям и минимум тонна жидкой эмпатии. Если нет хотя бы одного составляющего, то вся твоя добровольческая и безвозмездная деятельность летит коту под хвост, разочаровывая.       Ли Минхо — парень, чьё имя знает почти каждый человек, состоящий в рядах добровольцев, потому что именно он обладает всеми нужными качествами для того, чтобы помогать людям без ожидания чего-то взамен. Именно он является правой рукой руководителя одной из самых известных и многочисленных организаций. Именно он помогает новичкам освоиться и найти направление, которое им больше всего по душе. Именно этого парня считают примером для подражания многие, даже бывалые волонтёры.       Строгий взгляд всегда быстро сменяется мягким смехом, когда одна из команд движения находится под его руководством для помощи в организации какого-то городского праздника. Минхо один из тех взрослых, кто помогает подросткам найти общий язык со старшими на мероприятиях, чтобы тоже приносить пользу, а не просто мешаться под ногами. Парень даже услышал как-то раз, что многие волонтёры считают его одним из самых ответственных и заботливых, если не самым, потому что его трепет и желание помогать распространяются далеко не только на людей. Про акции, связанные с помощью животным и говорить не стоит, потому что в них имя Ли всегда числится самым первым.       Тихие будни с подготовкой к разным съездам волонтёров страны, мероприятиям и выездам в школы, чтобы привлечь новых желающих, иногда слишком резко сменяются чрезвычайными ситуациями, куда подростков точно не пустят помогать. Минхо чаще всего первым срывается собирать команду добровольцев для помощи в поисках пропавших или наблюдения за массовым скоплением людей, если вдруг масштабы не настолько крупные, чтобы этим занималась полиция.       Он часто делит с Бан Чаном — руководителем этой добровольческой организации, — работу над их социальными сетями, где размещаются не только посты с отчётами о проведённых мероприятиях, но и анонсы предстоящих дел, призывы о помощи и просьбы помочь собрать средства для того, кто в самом деле нуждается в этом. Они заметили, что это не только радует самих волонтёров, чьи дни запечатлели на камеру, но и окружающих.       Их дело не только помогать нуждающимся, развлекать в мирные моменты и оказываться крепким плечом в экстренных ситуациях, но и возвращать людям веру в добро и искренность.       У Минхо огромное количество знакомых не только в Сеуле, но и по всему миру, как любят шутить многие из команды, потому что им кажется, что о международных съездах договаривается именно Ли, на что тот лишь неловко улыбается и быстро меняет тему: никто не знает, что его английский хорош только в присутствии Чана, и что договаривается именно Кристофер. Команды для таких выездов тоже организовывает старший из них.       «Хён, почему ты так много времени уделяешь волонтерству?» или «Сонбэ, ты когда-нибудь выходишь гулять вне наших мероприятий?» — это тайна за семью печатями почти для всех. Всякий раз, когда вопрос разрезает умиротворение, точно ножницы бумагу, Минхо тянет кошачью улыбку, приставляет к губам указательный палец и тихо шикает, давая понять, что этот секрет уйдёт с ним в могилу.       Впрочем, Ли не даёт поводов для волнения малознакомым людям, когда те видят его в компании их руководителя в каком-либо торговом центре. Они с радостными улыбками машут своим волонтёрам и идут дальше по этажам, заходя во все магазины из своих списков.       Чан — друг детства, как любит говорить сам Минхо, хоть и помнит, что они познакомились только в старшей школе, когда тот переехал со своей семьёй в Корею. Поначалу их связывали занятия по английскому языку, потому что шатен правда был в этом плох, а затем короткие диалоги после практик переросли в часовые разговоры обо всём и ни о чём. С Крисом уже тогда не чувствовалась эта разница в возрасте: они были равными.       Они всегда занимают один и тот же столик в обеденной зоне, когда делают заказ в одном из ресторанов быстрого питания, позволяя себе выбрать вкусную и вредную еду, а не что-то полезное, потому что прекрасно знают, что вся эта вредность уже завтра будет выведена из организма благодаря работе и добровольческой деятельности, которые они совмещают. Эта традиция у них появилась ровно в тот день, когда в их головах поселилась идея о том, что они могли бы помогать.       — Ты пялишься, — тихо сказал тогда Бан, поднимая взгляд на шатена со своего телефона.       — Да, но она безумно красивая, — невозмутимо ответил младший и медленно моргнул, смотря на девушку, смеющуюся за столиком в центре зала.       — Иди и познакомься тогда.       Кристофер уже давно казался Ли слишком упрощающим всё на свете, хотя себе всегда строил дополнительные преграды для достижения собственной цели в виде почти беспричинного волнения. С годами ничего не изменилось, к слову.       — Ты знаешь, что я больше не знакомлюсь, если на это нет веской причины, — он смотрел остро не из-за неприязни, а из-за внезапной волны страха.       — Минхо, ты не сможешь вечно смотреть на красивых людей и рисовать в своей голове сюжеты идеальной жизни с ними, потому что ты просто изведёшь сам себя, — Чан начинал этот разговор далеко не в первый раз, надеясь достучаться до разумной части друга.       — Я не собираюсь обжигаться об это дерьмо ещё раз, ясно? — закипал Ли, складывая руки на груди и откидываясь на спинку диванчика. — Меня вполне устраивает, что мои чувства остаются при мне и их никто не видит.       — Но мы оба знаем, как сильно ты хочешь заботиться хотя бы о ком-то, разве я не прав? — тихое мычание сорвалось с его губ, заставляя чужие брови выразительно нахмуриться. — Что будет, если ты раздашь эти чувства тем, кто правда нуждается в них, а? — с мягкой улыбкой предложил старший.       — Что ты хочешь этим сказать? — проворчал Минхо, разглядывая хитрые глаза напротив.       — Волонтёрство? — предложил Чан и тут же продолжил, видя, как расслабляются поджатые губы Ли для колкого ответа, — Я знаю, что ты не любишь полностью быть в чьей-то власти, поэтому мы попробуем открыть своё дело. Просто попробуем. Если эта идея провалится, то я — клянусь! — отстану от тебя. Моё желание помочь твоей заботе найти выход из тебя будет запечатано навеки.       Он не отказался и вместе с Кристофером потратил около полугода, чтобы начать мелкую деятельность, уладить документы и найти помещение, чтобы всё было в одном месте. Ещё год ушёл на создание собственной репутации в мире добровольчества, на набор желающих, но именно это время дало Минхо понять, что в этом деле он действительно чувствует себя нужным и свободным, принятым и освобождённым от груза собственных чувств, которые копились слишком долго.       Так появилось их волонтёрское движение, название которого теперь шумит если не на всю страну, то на весь Сеул — «STAY».       Гибкий график — спасение Ли, потому что если бы не он, то совмещение работы и добровольчества было бы чем-то невозможным и убивающим. По этой же причине он просто не смог бы присутствовать на награждении ребят из их движения за активную деятельность, куда его, по словам самого Минхо, отправил Чан, хотя, честно признаться, он просто не хочет распространяться, что в самом деле гордится младшими, которых смог удачно пристроить в разные команды движения, где их умения и желания оказались полезными.       Он внимательно следит за церемонией, снимает на видео, когда слышит знакомые имена, и смотрит на сцену с нескрываемым восхищением. Какая-то женщина рядом с ним начинает тихо плакать, на что Ли реагирует мгновенно, убедившись, что всех проводили на их места, и мягким голосом интересуется о том, что случилось. Кончики пальцев начинает колоть гордость, когда оказывается, что эта женщина — мама одного из юных волонтёров. На языке же крутится неприятная горечь от собственных невыплаканных когда-то слёз, кажется.       Расти в семье со старыми устоями — синоним слову «мерзость», ведь именно из таких ячеек общества появляются домашние тираны и их жертвы, которые ответить могут лишь кулаками и нервными, неловкими улыбками. Не всегда, конечно, выходят из таких семей одни нижние ступени социума, но тому, кто кажется вполне адекватным, легче жить не становится.       Он оказался типичным представителем такой семьи, где девочки рождаются для того, чтобы найти прекрасного супруга и родить ребёнка, не заботясь о своей самореализации, а мальчики — для зарабатывания денег и постройки какого-то дома, о котором говорят с самых первых дней жизни. Здесь свои правила, по которым эмоции — удел слабых, а если быть точнее, то представительниц прекрасной половины, поддержка со стороны близких — тоже.       Минхо встречает младших после окончания церемонии, делает их совместные фотки и с виноватой улыбкой просит прощения, что уходит сразу после окончания награждения, объясняя всё тем, что у него есть запланированные дела, которые не могут быть отложены или перенесены.       Парень вызывает себе такси и заскакивает в салон машины, где называет адрес одного из приютов для бездомных животных. Его там не только знают как того, кто помог поднять количество пожертвований, но и ждут как обычного человека. Он по дороге разглядывает яркие вывески предвечернего города, ловит стильные образы людей с улицы и запоминает их, каждый раз открывая мессенджер, куда приходят сообщения от разных новостных пабликов и знакомых.       Ли благодарит за поездку, в мобильном приложении оставляет водителю небольшие чаевые и выскакивает к зданию приюта, где его встречает приятная женщина. Шатен делает глубокий поклон, приветствуя, и поправляет волосы, упавшие на лицо. Он заполняет множество бумажек, которые являются обязательными, но и чистой формальностью разом, оставляя на листках подпись за подписью.       Дальше начинается его личные рай и ад разом: вокруг множество животных, но у них нет хозяев, а от невозможности и желания забрать всех себе сердце разрывается в клочья. Он сразу просит дать ему возможность взглянуть на всех представителей семейства кошачьих, потому что они — изначальная его цель, но только они доходят до одной из секций, как глаза цепляются за бело-рыжего кота, смотрящего прямо в душу. Ли достаточно нескольких минут, чтобы понять, что он хочет забрать именно его.       Он вновь вызывает такси и в заранее привезённую переноску, помогает коту войти, чтобы отправиться в новый дом. На улице ветер пробирается под все слои одежды, заставляя поёжиться, и Минхо радуется, что под этим промозглым порывом они не простояли и минуты, потому что себя морозить не жаль, а вот бело-рыжего кота — страшно.       В квартире стоит гробовая тишина и темнота, нарушаемые пиликаньем электронного замка и полоской света из подъезда. Он сразу выпускает животное, а после уже позволяет себе начать раздеваться, а позже скрыться на кухне, чтобы подготовить миски с едой и водой.       — Эй, малыш, теперь ты будешь жить здесь, — улыбается мягко парень, когда смотрит на выходящего из переноски питомца. Он даёт возможность ему привыкнуть к новому запаху и тому, что его окружает. — Как тебя зовут? — тихо спрашивает Минхо, разглядывая кота, усевшегося возле открытой переноски и смотрящего внимательно на нового хозяина, — Может, Суни? — ответом служит чуть слышное мяуканье.       Неделя летит так стремительно и размеренно, что Ли не замечает, как выполняет и готовится сдать все задания раньше заявленных сроков, но решает, что отправит их позже, чтобы сделать всю корректировку и выслать в лучшем виде. С новым членом его небольшой семьи всё налаживается тоже в рамках этой недели: на третий день они уже едят в одно время и живут по одинаковому режиму дня, а на пятый — спят на одной кровати. Размеренность и спокойствие обволакивают собой, словно помещая в какой-то защитный купол, куда не пролезет ни одна проблема.       После полудня субботы, в которую шатен планировал отдохнуть и провести день в оккупации лени, раздаётся громкий звонок телефона. На экране виден вызов от Чана, что сразу напрягает, потому что он предпочитает писать сообщениями. Парень смахивает зелёный кружок в сторону и только раскрывает рот, чтобы поприветствовать, как на него летит поток информации:       — Минхо, нужны парни и девушки к торговому центру. Там обвал, несерьёзный, но людей много, может понадобиться первая медицинская. Адрес кину сообщением, скоро приеду, — Кристофер не дожидается ответа, а просто сбрасывает, заставляя шестерёнки в голове Ли крутиться быстрее обычного.       Через пятнадцать минут парень уже стоит у нужного здания, надевает защитную экипировку, чтобы самому не пострадать, если вдруг расчёты правоохранительных органов оказались неправильными, и слушает в половину уха инструкцию по действиям. Торговый центр визуально выглядит так же, как и обычно, но только в панорамных окнах нет никакого света или жизни, но есть огромные клубы пыли и обвалившихся витрин. Из здания толпами выходят люди, которые смогли быстро среагировать на ситуацию и теперь там, казалось бы, никакого нет, но опыт уже показывал, что проверять необходимо.       Он не дожидается приезда Бан Чана и входит в здание, даже сквозь маску чувствуя количество пыли в помещении, где ещё недавно все отдыхали. Быстрыми шагами Минхо пересекает часть здания, стараясь обходить крупные осколки.       Ли внимательно разглядывает и обходит коридор за коридором, и замечает кого-то. Он обеспокоенно смотрит на молодую пару, спрятавшуюся возле витринных стекол. Ему хватает нескольких секунд, чтобы пересечь пару метров и подойти к ним, помочь девушке встать и дать парню две маски. Он движется с двумя людьми через пыль к выходу, когда их перехватывает один из волонтёров, которому он передаёт пару, чтобы пройти по этажу дальше.       Проходит по ощущениям целая вечность, когда Ли выходит с одной женщиной средних лет на улицу и сразу передаёт её медикам, хотя на деле часы отсчитали всего шестьдесят минут. Минхо не задерживается на улице и возвращается обратно в пыльное пространство, где видимость слишком снижена, но глаза за прошедшее время настолько привыкли, что начинают различать новые оттенки чёрного и серого, хотя фонарик освещает достаточно. Для обхода остаётся только третий этаж. Он поднимается почти бегом по запасной лестнице, которая не пострадала, и начинает поиски, громко спрашивая о нахождении здесь хоть одной живой души.       — Эй, — его окрикивают со спины, на что Ли поворачивается мгновенно и быстро подходит.       — Меня зовут Минхо, волонтёр. Ты видел ещё кого-нибудь на этаже? — он тянет маску высокому парню, но тот лишь смотрит ошарашенными глазами, словно стараясь понять произошедшее.       — Да. Да, я слышал там чей-то голос, я могу показать, — заторможенно отвечает найденный и пытается начать показывать путь, как его хватают крепко за запястье.       — Объясни, просто объясни, я найду, — торопливо проговаривает Ли и тянется к лицу блондина, чтобы надеть маску на его лицо. Пальцы касаются резинок индивидуальной защиты и осторожно цепляют за ушами, пока свободная рука поправляет ткань на лице. Взгляд случайно цепляется за его плечо, а в голове красным горит, что его нужно вывести на улицу как можно быстрее. — Я отведу тебя к запасной лестнице, а там ты спустишь на улицу и скажешь, что я попросил тебя осмотреть в срочном порядке, договорились? — он быстро объясняет план действий и тянет к нужной двери, слушая параллельно о местонахождении ещё одного человека.       Этим человеком оказывается подросток, которая неудачно потерялась в торговом центре. Во второй раз волонтёр выходит из здания, крепко обнимая за плечи испуганную девочку, и помогает ей дойти до медицинского персонала. Стоит ему дёрнуться в сторону входа ещё раз, как его тянет назад чья-то сильная рука. В мягкой хватке узнаётся Чан.       — Не лезь. Риск повторного обрушения стал выше, конструкция не выдерживает. Мы вывели достаточно много людей, остальное — дело специалистов, — какими бы нежными не были его прикосновения, но взгляд полосует не хуже ножа.       Зрачки расширяются от полученной новости, но тело начинает крупно дрожать, выпуская всё накопленное напряжение. Минхо не следит за тем, куда его ведёт старший, но чувствует тёплые ладони на своих трясущихся плечах, слышит взволнованные голоса, а после в нос бьёт резкий запах, который в чувства приводит постепенно.       Взгляд медленно фокусируется на окружающем мире, в ушах больше нет ужасного звона — в настройках техники подкрутили качество воспроизведения. Шатен разглядывает лица и из трёх человек узнаёт только двух: Кристофера и одну из волонтёров. Парня по левое плечо идентифицировать не удаётся даже после нескольких минут игры в гляделки.       — Ты…       — Хёнджин. Хван Хёнджин, ты помог мне выйти, — объясняет высокий блондин, растягивая губы в неловкой улыбке.       — Как твоё плечо? — сразу сориентировавшись, интересуется резко Ли, но морщится, когда чувствует на себе удивлённые взгляды, — Что? Боже, если ты не хочешь отвечать, — он стреляет острым взглядом в нового знакомого, — а ты хочешь устроить мне допрос, — переводя глаза на Чана, — то лучше уйдите оба. Дайте мне время прийти в себя, — уже тише, опустив голову, просит Ли и поднимает глаза на уходящих, когда только слышит их шаги. Так будет лучше, потому что он не скажет лишнего из-за перенапряжения и волнения.       Минхо прикрывает глаза и глубоко дышит в попытке унять мелкую дрожь вдоль позвоночника. Он бывал волонтёром в чрезвычайных ситуациях, но не на частичных обрушениях здания, где риски погибнуть самому повышается с жалких пяти процентов до пятидесяти. Лениво поднимая веки, Ли смотрит на здание, в которое входит несколько групп спасателей, чтобы обыскать помещения ещё раз и убедиться, что опасность никому больше там не грозит. Сердце в груди сжимается от страха за то, что кто-то мог пострадать. Холодные пальцы давят на белки под расслабленными веками, перед которыми начинают плясать яркие игнорируемые пятна.       За временем парень уже не следит особо, но скоро встаёт с лавочки, на которую его усадил ранее Бан, и идёт в сторону парней. На лице руководителя растягивается мягкая улыбка, пока губы долговязого поджимаются.       — Я не буду отвечать на ваши вопросы, которые вы хотели тогда задать, — сразу пресекает их попытки начать разговор волонтёр и тянется к бутылке в руках старшего. Он несколько раз пробует открыть её, но руки кажутся обычными верёвками из-за глупой слабости. Когда не получается в очередной раз, то этим занимается Чан, в благодарность получая кивок. Все молча наблюдают за дёргающимся кадыком Ли и его медленным морганием. — Что? Почему вы так смотрите?       — Ты ходил по опасному объекту, чтобы найти людей и помочь им выйти, тебя уже окрестили героем и сказали, что человечество держится только на твоей отваге, а так — ничего нового, — пожимает плечами Бан и кидает взгляд с Ли на Хвана. Минхо ёрничает, хмурится и игнорирует услышанное.       — Что врачи сказали про плечо? Оно было всё в крови, когда ты меня нашёл, — он всё же объясняет свой интерес состоянием нового знакомого и вгрызается взглядом в место травмы, где теперь почти сияет своей чистотой бинт.       — Небольшой порез. Помощь врачей не нужна будет, смогу сам дома обрабатывать и менять повязку. На следующей неделе буду как новенький, — со спокойствием и сосредоточенностью говорит Хёнджин и мягко улыбается, едва поджав губы.       — Жить будешь, — выносит свой вердикт Ли и смотрит теперь уже на старшего. Будь у него уши, как у собаки, то они наверняка бы опустились, что первые знаки внимания ушли не ему. — Ты выглядишь здоровее нас двоих вместе взятых, Чан, — окидывая глазами Кристофера, говорит он.       — Потому что я не лез в самое пекло, а помогал медикам, — руководитель вскидывает брови, — Тут было достаточно работы с переживающими людьми, к тому же по зданию было разбросано много людей для поисков, — объясняет он и забирает бутылку из рук Ли, чтобы и самому попить. Шатен раскрывает рот в немом «а» и замолкает, понятливо кивая.       Между ними виснет тишина, прерываемая лишь редкими громкими голосами людей, которые не успели ещё уйти подальше от треклятого здания. Каждый обдумывает произошедшее и делает для себя определённые выводы.       Слёзы в дошкольном возрасте окрикивались деспотичным отцом, а после разъяснялись матерью как преступление, ведь Ли — мальчик, которому не позволено смотреть на мир мокрыми глазами. Сейчас же безумно хочется взглянуть на происходящее сквозь пелену лишней влаги, но он лишь часто моргает, прогоняя слёзы и хмурится, подчёркивая красным фломастером выжженное на подкорке: «Эмоции тебя портят».       — Я поеду домой, — твёрдо проговаривает Минхо и проверяет вся ли экипировка с него снята.       — Дашь мне свой аккаунт? — как гром среди дня звучит голос Хёнджина.       — Нет, — и, чтобы закрепить ответ, мотает головой, развернувшись, хлопает по плечу Чана и уходит.       Волнение не отпускает его тело всю дорогу до дома, заставляя мелко дёргаться на каждый громкий звук или резкое движение. Ли не пугливый, но сейчас, когда организм перерабатывает остатки адреналина, стараясь вывести его, он с полной уверенностью любому прохожему скажет, что боится даже собственной тени.       Писк входной двери заставляет зажмуриться на мгновение, но тут же расслабиться, когда напротив двери оказывается Суни, спящий на полу. Минхо никогда не был так рад возвращаться домой как сейчас, потому что в груди разливается тепло от увиденной картины. Он снимает верхнюю одежду и обувь и тихими шагами проходит на кухню, чтобы всё же сделать хоть какой-то намёк из еды на обед. Шатен задерживается там всего на полчаса, а после позволяет себе развалиться на кровати и приобнять поевшего кота, почёсывая его подбородок в усыпляющем жесте.       Через полтора часа телефон неприятно вибрирует о деревянную поверхность прикроватной тумбочки, действуя на оголённые нервы-проводки слишком неблагоприятно. Минхо вымученно стонет, прикрывает лицо руками и давит ими на белки глаз. Он перекатывается на другой край кровати и сдерживает смешок с недоумения Суни на то, что тёплое тело, к которому он прижимался, откатилось в сторону. На экране блокировки висит уведомление от мессенджера, на которое Ли нажимает. Брови взлетают выше положенного. hynjinnnn: привет, это Хёнджин!       Раздражение разливается в кровь со скоростью света, он медленно тянет воздух через нос, стараясь совладать с собой. Желание придушить Чана собственными руками резко возрастает. Ли звонко прищёлкивает языком, выпуская всё своё недовольство, и уходит на кухню, чтобы сделать чай и проверить наполненность мисок Суни. Сообщение остаётся без ответа минут пятнадцать, но воспитание (каким бы ужасающим оно ни было) не позволяет просто проигнорировать.

leeknow:

Я же сказал, что не знакомлюсь.

hynjinnnn: почему? ты в отношениях?

leeknow:

Нет.

hynjinnnn: тогда сходи со мной на одно свидание. если тебе не понравится, то я больше не побеспокою тебя.       Он резко хмурится от того, как быстро ситуация набирает обороты и заставляет желать трусливо поджать хвост. Пальцы зависают над клавиатурой телефона и чуть заметно подрагивают, выдавая его ступор и беспокойство с поличным. В голове всплывают слова Бан Чана о том, что простое знакомство с кем-то не несёт за собой обязанности раскрывать душу и её потаённые места. В противовес этому собственные устои громко кричат, что история непременно повторится. Парню безумно хочется сейчас разорваться на две части, чтобы удовлетворить каждую: не согласиться на встречу для одной и начать собираться на свидание для другой. Последним толчком к ответу оказывается осознание, что он держит ситуацию под своим контролем и что интерес Хвана ласкает его самолюбие, раздувая его.

leeknow:

Ладно, я свободен завтра. Выбери место до вечера, пожалуйста.

      Ли блокирует телефон и откидывает его на край кровати, надеясь, что ближайший час ему не придётся контактировать ни с кем, а особенно с Хван Хёнджином. Он не укрывает от себя, что парень действительно невероятно красив, насколько смогли определить его глаза и запомнить мозг, томящийся в остатках стрессовой ситуации, но и не утаивает, что страхи из прошлого душат своими ледяными руками куда лучше, чем, например, перетянутый галстук на шее.       Тяжело собрать себя по кусочкам, когда, казалось бы, нечего уже и собирать. Минхо искренне верил в эти слова, пока ему не пришлось доказать себе обратное. Ему всегда казалось, что его первая любовь была идеалом, о котором только мечтать можно и молча пускать слюни, но они были вместе долгих два года. Эмоциональная душа и сердце, израненные родительскими рамками, наполненные любовью, которую Ли копил в себе без малого шесть лет, были разорваны в клочья неумелым сокрытием любовницы и колким: «Только я терпел твои постоянные нежности, но никто другой не будет этого делать. Мне нужен был парень, а не тряпка».       Он долго приходил в себя, переживая этот день заново сотни тысяч раз, но тогда чётко уяснил одно: родители были правы, когда говорили, что открытое выражение эмоций и чувств — удел слабых. А Минхо не слабый, хотя иногда очень хочется. Это «слабый» проскальзывает рядом с Баном, который уже привык к тому, что полученную нежность ему никто не объяснит, а заботу проявят по-своему.       Ленивые размышления о неожиданном, в первую очередь для себя, согласии сменяются настолько же внезапным сном. Ли часто просыпается ночью, чувствуя под боком резкое тепло Суни или холод от его отсутствия, несфокусированным взглядом смотрит на экран телефона, чтобы понять время, но после увиденных цифр, которые благополучно растворяются в сонной голове, проваливается в отдых обратно. Его сон никогда не был настолько чутким, но сегодня, наверное из-за принятого приглашения, заставляет чувствовать всё и реагировать — тоже.       Минхо тихо мычит и зажмуривается, стараясь понять время суток и место, на котором он лежит. Рядом растягивается что-то пушистое и мягкое, а потому вопросы отпадают: он дома. Время твердит о девяти часах утра, и Ли мгновенно хочется уснуть ещё на несколько часиков, чтобы выспаться, но что-то в голове ему говорит о том, что не стоит. Парень лежит с час в кровати, поглаживая шелковистую шёрстку Суни, прячущегося в живот человека от назойливых солнечных лучей. После проверки уведомлений, где одним из них оказывается сообщение Хёнджина с местом и временем их встречи, приходится сползти с постели и начать собираться.       Десять часов утра отмечаются чашкой кофе, который неприятно обжигает язык и вынуждает морщиться. Ли смотрит ещё раз на сообщение Хвана и думает о времени, которое он затратит на то, чтобы добраться до нужного места, и об одежде, которую нужно подобрать заранее. Пока его активные мысли цепляются за размышления, то пассивные тихо шепчут о том, что место выбрано очень даже удачно, что вызывает в нём мгновенный диссонанс, вводящий в ступор на ближайшие пять минут. После этой заминки парень выбирает вариант с меньшим количеством мыслей.       До трёх часов дня Минхо успевает сделать достаточно дел, чтобы забыть о том, что он вообще договорился с кем-то о встрече: закончил с проверкой заданий с работы, отправил результаты, вымыл сантехнику и даже прибрался на полках с одеждой, которые, к слову, ему и напомнили о Хване. Он быстро натягивает на себя подготовленные вещи и залетает в заранее вызванное такси, диктуя адрес. И молится на то, что его не будут ждать долго.       — А ты прям минута в минуту, — вскидывая брови, говорит блондин, когда Ли выходит из машины, остановившейся рядом с выбранным кафе.       — Сама пунктуальность, — мычит он и кивком предлагает зайти в помещение, где явно будет теплее. Хёнджин молчаливо поддерживает его желание поскорее войти. — Как твоё плечо? И мой аккаунт тебе дал Чан, я прав? — спрашивает Минхо для того, чтобы подтвердить свои догадки и начать хоть какой-то диалог.       — С рукой всё в порядке, немного ноет правда. И, да, хён спас меня, — мягко улыбаясь, отвечает парень и ведёт их к одному из дальних столиков, где им не будут мешать. Он замечает непонимание в глазах старшего, поэтому быстро реагирует на него ещё одним ответом, — Если бы он не дал мне твой аккаунт, то я бы не спал до тех пор, пока не узнал бы, как с тобой связаться.       — Звучит ужасно, — морщится Ли и садится за стол первым, сразу же позволяя себе разглядеть Хвана. Тот одет просто, но со вкусом, явно не собирался произвести впечатление выше положенного. — Так, что тебя настолько привлекло, что ты решил познакомиться со мной? — в голосе чувствуется тонна скепсиса, которую блондин глотает и превращает в удивлённый взгляд.       — Ты шутишь? — недоумевает Хёнджин, сдерживая свой порыв лечь на стол, лишь бы заглянуть в чужие глаза поглубже и найти там искорки смеха. — Ты отважный, симпатичный, жертвенный и кажешься интересным человеком, — загибая пальцы, перечисляет он и укоризненно добавляет, — Нужны ещё причины?       — Я не люблю новые знакомства, — шатен, словно возвращаясь в самую первую их встречу, объясняет свои отказы и этот вопрос.       — Я заметил. Почему? — с искренним интересом спрашивает Хван.       — Мы не на том уровне, чтобы я сразу раскрывал тебе всё, — резко плюётся недовольством Ли, очерчивая между ними линию дозволенного. Он втягивает медленно воздух через нос и шумно выдыхает, — Давай начнём с тебя.       В голове блондина щёлкает какой-то из застывших механизмов, заставляющий шестерёнки прокручиваться в нужном направлении и обрабатывать информацию правильно. Слова Бан Чана об осторожности начинают обретать смысл. Парень перестраивает свою траекторию с «просто узнай» на «доверь себе».       Хёнджин доброжелательно улыбается и начинает спокойно рассказывать о себе, позволяя старшему нырнуть в его душу и давая понять, что ничего сильно страшного нет в том, чтобы делиться информацией о себе и своей жизни. Он видит, как загораются глаза Ли, когда они, сделав заказ, касаются темы искусства, которым Хвану хочется жить. Напряжение из-за недопонимания остаётся в начале вечера, даря ощущение честности и спокойствия в разговоре.       Парни сравнимы между собой только как чёрное и белое, потому что кажутся друг другу абсолютными противоположностями. Минхо сдержан на эмоции и яркие проявления, немногословный, колкий и больше слушает, задавая вопросы. А Хёнджин не имеет границ в своих чувствах и мимике, болтливый, смягчающий углы и много говорит, лишь изредка адресовывая свои вопросы Ли. Какими бы разными они ни были, но разговор не находит своего логического завершения ни на секунду, продолжая медленно литься между ними.       Вечер скрашивается не только беспрерывными разговорами, которые, на удивление, не давят и не принуждают, но и вкусной едой. Минхо, как старший, занимается обжаркой мяса, иногда смотря на Хёнджина, увлёкшегося рассказом про конкурсную работу в университете, и ловко раскладывает готовые кусочки по тарелкам, чтобы поскорее начать есть, всё же голод даёт о себе знать, когда чувствуется приятный запах. От вида довольного ужином старшего в голове Хвана рождается мысль, что Ли как самый настоящий кот, ведь те тоже добреют после еды.       Тихий смех из-за их столика привлекает внимание проходящих мимо и сидящих неподалёку людей, потому что вошли они — мрачнее тучи. В шутках Хёнджина, вставленных в нужный момент, чувствуется непринуждённость и расслабленность, которой заряжается и сам Минхо, позволяя себе отпускать по-доброму колкие слова. Свобода и раскрепощённость разливаются между ними, создавая ту атмосферу, в которой Ли давно не был.       Они находят друг в друге очаровательные черты, о которых будут молчать до последнего, считая эту информацию лишней для сидящего напротив. Ямочки на щеках Хёнджина, когда тот улыбается, поджав губы, кажутся невероятно милыми, хотя Минхо уже не первый год наблюдает за похожими впадинками на лице Чана, но именно эти выедают в сердце отдельное место. Ли забавно хмурится, если с чем-то не согласен или что-то не понимает, выставляя нижнюю губу немного вперёд. Заинтересованные взгляды скользят по лицам друг друга, изучая и впитывая образы в себя максимально, чтобы после в памяти восстановить в идеальной точности.       Слушают они внимательно не только из уважения, но и из-за интереса к теме и точке зрения, к голосам и их особенностям. Острота произношения в речи Минхо не отпечатывается практически, стачиваясь о мягкость его тембра и тональности. Голос Хвана кажется звонче на фоне Ли, но вместе с тем и нежнее.       Еда постепенно заканчивается — парни начинают собираться и просят счёт, который делят пополам, чтобы было честно. Они выходят на свежий воздух, тут же сталкиваясь лицами с прохладным ветром, но это лишь вызывает расслабленные улыбки, потому что в кафе было душновато. Хёнджин смотрит на профиль Минхо с лёгкой улыбкой, разглядывая линию челюсти и аккуратную переносицу, пока не встречается со старшим взглядами. Ли игриво щурится, растягивая и свои губы в ухмылке, словно стал свидетелем страшного преступления, и теперь будет шантажировать данным компроматом.       — Сегодня я был не в форме, потому что я совсем не пофлиртовал с тобой, — дуется блондин и смотрит нахально. — Ох, ты наверняка не согласишься на следующую встречу! — разыгрывает он сцену, но тут же мягко улыбается, давая понять, что всё только что сказанное — шутка. В глазах Минхо огонь непонимания тут же стихает и превращается в сдерживаемый смех. — Итак, твой вердикт? — спрашивает Хван, смотря тоже с лёгким прищуром, словно в попытке вытащить всю правду.       — Да, Хёнджин, ты правда был невероятно ужасен, — хмурится тут же Ли, сохраняя самообладание и обливая младшего ледяной водой, — Мне настолько не понравилось, что я хочу попробовать пообщаться с тобой ещё, — с серьёзным лицом продолжает шатен. Видно, как напряжённые плечи Хвана расслабляются и опускаются, выдавая его волнение с потрохами, но на дне радужки загорается запутанность в ситуации. Минхо склоняет голову в сторону и добавляет, — Я мазохист. Люблю встречаться с теми, кто мне не понравился, чтобы пощекотать нервишки.       — Волонтерства тебе мало? — фыркает Хёнджин, но в благодарность на согласие продолжить общение кивает головой.       — Там редко такие страшные ситуации. Таких настойчивых, как ты, тоже мало, — если точнее, то первый за последние годы, но это остаётся не слетевшим на кончике языка Ли. — У тебя есть планы на следующие выходные? — задаёт вопрос в лоб. Тут нечего скрывать.       — Нет, но даже если были бы, то я бы освободил их для встречи с тобой, — парирует Хван с беспечной улыбкой. — Мне понравился этот вечер. Ты не будешь против, если мы будем переписываться до нашего следующего свидания?       — Если ты будешь называть это свиданиями, то против. Если просто знакомством, то буду только рад, — сдерживая рвущуюся наружу улыбку, отвечает Минхо и встречает глазами подъехавшее такси. — Дойдёшь или прокатишься со мной? — кивает он на машину, предлагая помощь, но между строк — ещё несколько минут вместе.       — Я живу в пятнадцати минутах ходьбы от этого места. Я прогуляюсь, не переживай, — Хван подмигивает, выгибая от неумелости верхнюю губу, но в ответ и на прощание получает лишь закатывание глаз и отмашку двух пальцев от виска. Уровень очарования бьёт все допустимые значения в голове Хёнджина.       Как только Ли садится в машину и та отъезжает, по его лицу расползается счастливая улыбка. В пепле собственной веры в людей разгорается маленький огонёчек, заставляющий чувствовать неожиданное тепло.       Соглашаясь на встречу, Минхо был уверен, что Хван один из тех молодых людей, кто мало интересуется глубокими темами, ведётся лишь на внешность и задумывается только о своём комфорте, но весь этот образ нахального и бестактного парня разбился о стенку реальности, где Хёнджин оказался одним из самых милейших людей планеты, если не самым. Когда он прочувствовал настрой старшего на конфиденциальность и начал осторожными, но лёгкими рассказами о себе увлекать в беседу, то Ли был готов сидеть с открытым ртом, потому что рассказать немного больше обычного хотелось слишком сильно.       Он настолько зависает в своих мыслях, переживая эту встречу заново, чтобы подметить для себя мелкие моменты, что не сразу реагирует, когда машина останавливается у нужного дома. Когда водитель его окликивает, то парень вздрагивает от неожиданности и, извиняясь за задержку с неловким смехом, вылезает из автомобиля, прощаясь.       Ли ловко проводит чипом по панели входной двери и проскальзывает в появившуюся щель, вытягивая из кармана телефон. На экране блокировки висит множество уведомлений, первыми из которых он отличает сообщения от Бана с текстами переживающего и чувствующего вину человека, но Минхо громко щёлкает языком на такое беспокойство, отвечая спокойным «Я в порядке, Чан. Завтра всё расскажу, но я остался доволен». Под писк квартирной двери, шатен выходит из диалога с Крисом, который через минуту взрывается сообщениями шока и шуток, которые он уже игнорирует, быстро читая и отвечая на сообщения с работы.       Последним остаётся диалог с Хёнджином, пустующий со вчерашнего вечера. Пальцы сами по себе зависают над ним, как и Ли в тёмном коридоре своей квартиры. Он всё же решается.

leeknow:

Ты добрался?

      Ответ приходит слишком быстро, словно Хван ждал этого сообщения и уже готовил ответ на него, потому что Минхо просто не успевает выйти из диалога, как хотел изначально. hynjinnnn: да. а ты волнуешься?

leeknow:

Нет, просто хотел убедиться.

      В этот раз парень мгновенно выходит из мессенджера, чтобы дать себе возможность привести все мысли в порядок, себя — тоже. Он снимает верхнюю одежду и обувь, аккуратно убирая, и тихо проходит на кухню, где моет руки и сразу проверяет миски Суни, который наверняка где-то мирно спит. Ли только достаёт корм для питомца, как тут же слышит тихий прыжок и быстрые маленькие шажочки в его сторону: проголодался. Минхо же решает остаться на кухне и составить компанию кушающему коту, только после чего идёт в душ.       Ему хочется смеяться в голос, когда он, выйдя из ванной комнаты, видит несколько непрочитанных сообщений: сотня от Чана и два от Хвана. Первый рвёт и мечет от непонимания логики Ли, а второй спрашивает о вере в таро и астрологию, тем самым начиная долгий и интересный диалог. У Минхо разные уровни доверия с этими двумя, а от того чувствуется контраст между ними.       Работа прекрасно совмещается с волонтерством, где его ставят ответственным за разные тренинги для новичков и бывалых. Ли рассказывает о произошедшей ситуации на выходных и объясняет техники безопасности, чтобы все присутствующие знали о правилах поведения в такие моменты. Глаза блестят сосредоточенностью и серьёзностью, пока голос горчит сожалением, что такое вообще произошло. Возвращаясь домой, он садится за ноутбук, в котором открывает новый набор заказчиков, а в следующие дни начинает выполнять полученные задания.       Избежать разговора с Чаном тоже не удаётся, потому что тот ходит второй тенью за шатеном, не позволяя лишний раз вздохнуть. Волонтёр рассказывает об их воскресной встрече и о том, что внешность в самом деле оказывается обманчивой. С Хёнджином так точно. У Криса же в глазах горит счастье, сжигая всё на своём пути, потому что он по-детски, искренне рад за младшего.       Удалённая работа — лучшее, что придумало человечество, как теперь кажется Минхо. Поначалу он смотрел с недоверием на развитие этой сферы, где свою деятельность ты контролируешь сам, но после первых попыток понял, что это удобно. На одном из сайтов, который как раз искал специалистов, парень оставил заявление, которое приняли уже через два дня, отправив электронное письмо с просьбой прийти в офис для заключения договора. Ли был на седьмом небе от счастья, что отучился в университете, потому что именно это стало самым значимым пунктом в его приёме на работу.       В перерывах между оформлением социальных сетей их добровольческой организации, заполнением бумажек с расписанием и выполнением заказов он всегда тянется к телефону: знает, что в мессенджере висит сообщение от Хёнджина, который всегда отвечает молниеносно.       Короткие разговоры в рабочее время быстро стали привычными и приятными и скоро начали дополняться долгими переписками по вечерам. Ли не раз ругался, что потеряет работу, если будет постоянно болтать с Хваном, на что тот лишь глупо шутил, говоря, что готов содержать старшего.       Нелепые темы астрологии и детских шоу каждый раз быстро перетекают в изучение друг друга, увлечения и по-ловкому незаметное затрагивание собственных проблем между собой. Ему часто кажется, что они обсуждают всё на свете, но вместе с этим и ничего, потому что разговоры на глубокие темы априори не могут быть настолько невесомыми. Минхо позволяет себе расслабляться, когда переписывается с Хваном, и сам не замечает, как начинает улыбаться с интересных наблюдений Хёнджина.       Время неумолимо движется к пятнице, желая получить своё логическое завершение ещё одной недели. Ли тоже хочет получить своё логическое завершение, потому что силы остаются лишь на то, чтобы звездой развалиться на кровати и лениво поглаживать отдыхающего рядом Суни. Он смотрит на пришедшее сообщение от Хвана о месте и времени и непонимающе медленно моргает, стараясь понять смысл слов, а после его как током прошибает, потому что иначе объяснить резкий прилив сил невозможно.       В воспоминаниях крутятся все места, куда ему когда-либо хотелось прийти, чтобы освежить их в памяти или впервые посетить. Но после того, как парень думает о том, что ему в самом деле хочется провести побольше времени с блондином, все его варианты отлетают в сторону: не будут же они сидеть четыре часа в кафе или ресторане, эти места кажутся логичным завершением их вечера. Ли листает ленту сайта с бронью самых разных точек и заведений, но глаза неожиданно цепляются за баннер с записью на интересное занятие.

leeknow:

Что ты думаешь о глине?

      Ни один из них никогда не прикасался к такому древнему ремеслу, как гончарство, но идея приходится по вкусу обоим. Минхо быстро оформляет им запись на мастер-класс, чтобы места не успели выкупить, и предлагает встретиться к началу занятия у студии, где это всё будет проходить. Предвкушение в груди разгорается с каждой секундой как минимум из-за того, что у него будет возможность попробовать себя в чём-то новом, а как максимум — из-за компании Хёнджина.       Минхо одевается под стать весенней погоде, но не своим двадцати семи. Опыт — люди из него — доказал, что нежно-голубое худи с кроликом носят только инфантильные или молодые, но никак не серьёзные парни. Зато к свободным синим джинсам у общества придирок нет. Он хватает средних размеров чёрную сумку через плечо (к ней у социума тоже было когда-то много вопросов) и, проверив её содержимое, выскакивает на улицу, чтобы вовремя добраться до студии.       Они встречаются уже в помещении, откуда их провожают в мастерскую, где собираются сегодняшние ученики. Парни благодарят и присаживаются за свободные места возле друг друга, сталкиваясь полноценно взглядами первый раз за эти десять минут.       — Это серьёзно кролик? — спрашивает Хван, головой кивая на толстовку старшего, на что тот лишь закатывает глаза и немо стонет, — Почему не кот? Ты же любишь их больше, чем зайцев, — он объясняет свой вопрос, чем смягчает реакцию Ли.       — А это серьёзно что-то с надписью про Париж? — ответно кидает Минхо, ухмыляясь собственной проделке.       — Что ты имеешь против Франции? — небрежно фыркает парень и показательно вздёргивает голову. — Ты точно старший из нас? Если да, то почему ты такой колкий? — продолжает он их атаку вопросами.       — Потому что нет разницы кот на этой кофте или кролик, она всё равно остаётся удобной и красивой, — Ли хмурится, немного дует губы и выдыхает, склоняя голову. — Тебе нравится Франция? — после небольшой паузы спрашивает шатен и щурится, словно подозревая младшего в чём-то.       — Я бы хотел там побывать. Там красиво, — пожимает плечами Хван, соглашаясь тем самым с чужими словами. — А тебе нравятся коты. Разве это меняет что-то? — непонимающе смотрит он, стараясь не выдать свою растерянность, что получается откровенно плохо.       — Мне нравится твоя кофта, а так, да, ничего не меняется, — Минхо с хитрой улыбкой секундно смотрит в потолок и тихо смеётся, когда видит совсем потерянный взгляд Хёнджина. — Мне просто хочется узнать тебя лучше, поэтому твоя любовь к Парижу, а моя — к котам ничего не меняют.       Хван хочет что-то добавить и рассказать, его пухлые губы расслабляются для ответа, но в студию входит девушка, говорящая о начале их мастер-класса. За техникой безопасности идут краткая предыстория ремесла в их стране и начало занятия, где каждый увлекается процессом.       По помещению разносится звонкий смех людей, когда все, получив базовые знания и подготовившись к работе, приступают к созданию своих изделий. Кто-то старается сделать вазу, кто-то — чашку, пока Минхо лепит обычную не очень глубокую мисочку, старательно сглаживая все края, чтобы вышло в самом деле симпатично. Он краем глаза замечает увлечённость блондина и его старания над куском глины и понимает, что место их второй встречи подобрано безупречно. В груди громко ухает, когда электрическим током до кончиков пальцев пробегает осознание, что довольный Хёнджин в самом деле выглядит чарующе.       Глина прогибается под неаккуратным движением отвлёкшегося Ли, а стенка пиалы обваливается, заставляя рукодельника нечаянно громко застонать от досады, пока сбоку слышится смешок Хвана. Минхо метает в него молнии, но с интересом смотрит на то, что вылепляется в руках далеко не профессионального мастера, даже не любителя: шедевр, не меньше. На вращающемся гончарном круге виднеется конфетница на ножке, которая мало того, что имеет высоту, так ещё и продолжает приобретать форму в тёплых руках блондина.       Ли приходится тряхнуть головой, чтобы вернуться в реальность и посмотреть на свою обрушившуюся посудину. Глину приходится снова подогреть в руках для большей пластичности, смочить их водой ещё раз и попробовать вновь сделать задуманное.       Проходит, кажется около двадцати минут, когда многие перекладывают свои изделия на специальную поверхность при помощи их временного учителя. Люди тихо смеются, общаются между собой, а за местами возле гончарных кругов остаются единицы. Одной из таких единиц оказывается и Минхо, надавливающий пальцами на материал, придавая ему задуманную форму. Он слышит за спиной тихий шум и крупно вздрагивает, когда его ладоней, вымазанных в глине, касаются мокрые руки Хвана, а его дыхание чувствуется на макушке.       — Смотри, так будет прочнее и не будет истончения стенок, — полушёпотом подсказывает блондин и направляет чужие руки своими. Ли понятливо мычит и позволяет младшему руководить процессом. — Что ты хочешь сделать? — всё так же тихо спрашивает он.       — Пиалку в виде кота. Я недавно видел, что делают с разными выступающими частями, поэтому хочу так попробовать, — голос парня поначалу срывается на обычный, словно Хёнджин на расстоянии, но после становится тише и не режет слух своей привычной громкостью.       Глина прогибается под пальцами Минхо, поверх которых лежат Хвановы, задающие движения и форму. Старший чувствует тёплое щекочущее дыхание на голове: уголки губ сами ползут выше от этого, — а ещё он чувствует, как бешено стучит его сердце, норовя выскочить из груди и улететь в окно, чтобы быть подальше от блондина. Мысли путаются между собой, заставляя руки расслабиться и полностью отдаться в контроль Хёнджина, сглаживающего все неровности их ладонями. В реальность возвращает тихий смешок из-за спины.       — О чём ты задумался? — мурлычет парень, носом касаясь тёмной макушки и продолжая внимательно смотреть на глину.       — Просто не ожидал, что ты так вот встанешь и будешь помогать мне, — объясняется без сокрытий Минхо и тихо и глубоко вдыхает. В носу покалывает от приятного лёгкого аромата одеколона, который до этого он не чувствовал. От осознания принадлежности этого шлейфа кончики пальцев словно прошибает током. — Стой, ты нюхаешь мои волосы? — старший быстро меняет тему для того, чтобы отвлечь себя и попробовать поставить Хвана в неудобное положение.       — То есть тебя волнует, что я помогаю тебе и что я нюхаю твои волосы? — мычит тот, в абсолютной уверенности контроля себя.       — А кого это не будет волновать? — Ли напрягает кисти, когда разглядывает повнимательнее изделие, и убирает их от глины, быстро останавливая гончарный круг, чтобы их старания не прошли даром. Он чувствует, как Хёнджин ведёт кончиком носа по макушке и быстро отходит, тем самым давая понять, что его помощь закончена. Дело остаётся за малым: за первым обжигом.       Девушка-инструктор, выставляя на печи температуру и время, сообщает о том, что пока все могут отдохнуть, чтобы после продолжить. Минхо потягивается со сладкой улыбкой, напрочь забывая о совсем недавних выходках Хёнджина, который, к слову, давит пальцами на плечи старшего и разминает их, параллельно подталкивая к зоне ожидания на диванчик. В глазах волонтёра смешивается возмущение и непонимание, которое младший замечает сразу, как они садятся.       — Это было лишним? — интересуется с нотами вины Хван и поджимает губы в неловкой улыбке. Ответом служит короткий кивок. — Прости, но мне правда так хотелось это сделать. Я тебя услышал, такое не повторится, — обещает парень и с осторожностью начинает диалог на совершенно иную тему, чтобы свидание-знакомство соответствовало своему определению.       Разговор начинается со взаимного непонимания точек зрения на одну проблему: деление мира на чёрное и белое. Минхо, изворачивая своё подсознание и складывая десять раз его, не понимает, как можно чётко делить всё существующее на добро и зло, как делает это Хван. Тот, к слову, тоже не может объяснить причину, по которой Ли верит в серое. Они приводят огромное количество аргументов, стараясь понять ход мыслей друг друга, но получается откровенно плохо.       «Хорошо, что тебе кажется во мне плохим, что я становлюсь «серым»?» — эти слова, произнесённые Хёнджином, в самом деле заставляют задуматься, чтобы найти хоть какой-то недостаток в младшем. Тёмные глаза скользят с идеально-притягательного лица к шее, обводя плечи, быстро спускаются на худые и длинные, модельные ноги. Минхо щурится, склоняет голову в бок и выносит вердикт: «Слишком идеальный. В этом твоя гадость, которая делает тебя серым». Блондин заливается громким смехом, бросая редкие взгляды на старшего, севшего так, что весь укор стал явен.       После такого примера в лице Хвана Ли мог бы задуматься о том, что всё правда делится на чёрное и белое, но младший скорее исключение из правил, чем это самое правило. Опыт уже доказывал не один раз это.       В голове самого Хёнджина же закрепляется мысль о чёткой границе, когда его взгляд скользит по мягкому профилю Минхо, объясняющего свою точку зрения ещё раз: в последний.       Напряжение сходит на нет и заменяется тихим взаимныи смехом, по началу привлекающим внимание окружающих. Разговор касается невесомо семьи, и оказывается, что они оба — единственные дети своих семей. Хван рассказывает о своих школьных днях и конкурсах, где его рисунки выходили на высокие уровни. Ли слушает его с неприкрытым восхищением и интересом, но теряется, когда слышит встречный вопрос о своей школе. Он мнётся, сжимая ладони в кулаки, чтобы держать себя под контролем, что не ускользает от младшего. Блондин протягивает руку к кисти Минхо, мягко улыбается и говорит о том, что заставлять себя рассказывать не нужно.       — Так вышло, что я больше учился и готовился к выпускным экзаменам из старшей школы, — шатен часто моргает несколько секунд и на мгновение опускает глаза на сидушку дивана. — Но мне нравился кружок танцев, который организовали на один год, — добавляет уже с меньшим сожалением, но с большей осторожностью Ли.       — Танцы? Правда? — с ясной улыбкой и неверием в глазах уточняет Хван.       — Ага, — соглашается и кивает, подчёркивая всю правдивость ответа.       — Если мы снимем танцевальный зал на следующую встречу, то мы могли бы потанцевать вместе? — искорки в глазах младшего разгораются ещё сильнее и срывают смешок с губ волонтёра.       — Хорошо, но пока нам нужно закончить с этим мастер-классом, торопыга, — не сдерживая больше хихиканье, отвечает Ли и поворачивает голову на арку, в которой как раз появляется фигура девушки, обучающей их. Она с улыбкой говорит о том, что обжиг подошёл к концу и все могут приступить к росписи своих изделий, чтобы после повторного обжига забрать их с собой.       По мастерской разносится тихий скрежет и скрип, когда все усаживаются за столы для украшения своих поделок. Вместе с этим в нос резко бьёт запах различных красок, разъедающий чувствительные рецепторы. Минхо морщится по началу, но быстро втягивается в процесс, когда начинает раскрашивать свою пиалку-кота в оранжевый цвет, оставляя неаккуратные пробелы для белой краски. Он тратит на это достаточно времени, чтобы чуть слышно проскулить от ноющей боли в шее. Глаза опускаются на мастерство Хёнджина, сидящего рядом, пока пальцы с силой давят на затёкшие мышцы и случайно вымазывают их в цвете. Шедевр в самом своём реальном проявлении.       Ли тихо фыркает, словно совсем не рассматривал идеальные цветы на конфетнице парня, но слышит чёткий смешок от художника, который, по всей видимости, всё понял. Он возвращается к своей по-детски нелепой работе, греющей сердце сильнее остальных аккуратно раскрашенных фигур, позволяя кисточке оставлять за собой следы.       Искренность — не всегда об идеальном результате и овациях, потому что что-то делается только для избранных. Минхо не смотрит на осторожные линии других людей, потому что знает, что, во-первых, в рисовании он полный профан, а, во-вторых, делает это для себя и своей тихой квартирки.       — Это Суни? — спрашивает тихо Хван на ухо, через время возвращаясь уже без изделия к столу. Старший согласно мычит и берёт тонкую кисточку в руку, чтобы выделить мелкие детали. — Я могу нарисовать ему мордочку? Я аккуратно, клянусь! — в капитуляционном жесте поднимая руки, обещает Хёнджин.       — Если ты испортишь его моську, то я заставлю тебя покупать ему корм два месяца, — Ли тянет широкую улыбку и передаёт младшему кисточку, вставая со своего стула, чтобы тому было удобнее рисовать.       Хван быстро устраивается на чужом месте и, выбрав подходящий цвет, начинает дополнять фигурную посуду. Интерес в Минхо растёт в геометрической прогрессии, а от того его голова сама собой устраивается на плече блондина. Он про себя отмечает, что рост Хёнджина оказывает максимально удобным для такого положения, но быстро прогоняет от себя эту мысль, позволяя себе вглядеться в работу им же и провозглашённого профи.       — Дорисуй ему полосочки, где я не успел и коготки. У тебя явно получается лучше, — с удовольствием шепчет шатен, пресекая смешок младшего сжиманием его плеча. — Ты правда так хорошо рисуешь. Занимался где-то раньше?       — Нет, я самоучка, — отвечает спокойно Хван и крутит в руках изделие, дополняя деталями тут и там. — На повторный обжиг отнесёшь сам. Ты ведь не маленький? — хмыкает он, поворачивая лицо к лицу старшего, позволяя кончикам носов столкнуться.       — Я кусаюсь, Хёнджин-а, следи за словами, — мягко язвит Ли и, осторожно забирая пиалку, уходит к печи, чтобы дать глине и краске схватиться и окончательно высохнуть. Он задерживается и мило беседует с девушкой-преподавателем, чтобы уточнить все детали и с радостной улыбкой склоняет немного корпус в знак благодарности. — Мы можем зайти и забрать работы через пару часов, чтобы тут не сидеть, — объясняется парень, ребром ладони вытирая с щёки Хвана краску.       — Я знаю одно неплохое кафе рядом, — предлагает блондин и разглядывает стоящего перед ним Минхо, — Только давай приведём себя в порядок.       Парни вваливаются вместе в небольшую уборную, где к счастью не оказывается других, потому что им вдвоём тут места хватает идеально. Они тщательно отмывают краску, прикладывая слишком много усилий, потому что кожа начинает заметно краснеть. Мыло невыносимо сушит руки и на мгновение кажется, что с кожей лица произойдёт такая же неприятная ситуация, но их спасает непонятное чудо: цветные пятна отстают как по приказу и стекают кусочками в водосток.       Дело остаётся за малым, а именно за обычным поправлением причёсок и одежды, которые смешат обоих. Взгляды то и дело пересекаются в зеркале, вызывая смешки с обеих сторон из-за глупых рожиц, которых избежать не получается — они словно повсюду.       Минхо трясёт руками на уровне своей груди, чтобы избавиться от лишней влаги, хотя, казалось бы, её уже давно нет и быть не может. Хёнджин показательно морщится, когда с ладоней старшего вдруг слетает несколько капель воды на его покрасневшую от усердного оттирания кожу лица. Он спешит выскочить из помещения, толкая дверь из уборной бедром и проходя вперёд.       В холле студии стоит тихий приятный шум, состоящий из уходящих людей и мотивов известных треков как корейских исполнителей, так и зарубежных. Блондин находит на вешалке джинсовку Ли, которую передаёт хозяину, и свою ветровку, которую надевает на себя, стоя перед зеркалом. Парень разглядывает свой окончательный образ, поправляя детали то тут, то там, а в скором времени комично ойкает и, неуверенно переставляя ноги, отходит к двери, потому что Минхо тыкает острым локтем ему прямиком в рёбра. Ли в качестве извинения хватает младшего под руку и тянет за собой на выход, умудряясь каким-то образом зацепиться глазами за стрелки на циферблате в помещении.       Улица оказывается контрастом гончарской мастерской: гул проезжающих машин и пёстрые цвета из образов людей, снующих в разные стороны. Парни старательно пробираются в толпу спешащих жителей столицы, но не равняются на их быстрый шаг, а выбирают размеренную прогулку до кафе, местонахождение которого знает только Хван. Молодые и ещё небольшие зелёные листочки шелестят под особенно сильными порывами ветра, пока слабые солнечные лучи старательно пробиваются сквозь перьевые облака. На тротуаре через проезжую часть мелькают вывески на любой вкус и цвет: от чёрно-белого монохрома до привлекающего глаза неона. Старший смотрит на них с таким живым интересом, что хочется с уверенностью сказать, что он видит не указывающие таблички, а самые настоящие картины из галереи, не меньше. Второму же из них хочется тихо захихикать от такого внимательного взгляда, но он стойко сдерживается, пускай с его губ и вылетают редкие несдержанные тихие смешки.       Поток людей постепенно растворяется, когда впереди начинают виднеться остановки и подземные переходы. Вокруг становится тише, но этого всё равно недостаточно, чтобы начать разговаривать: их голоса перекроются шумом проезжающих мимо машин. Совсем скоро они доходят до нужного места и открывают дверь, слыша звонкий колокольчик над головой, привлекающий внимание обслуживающего персонала. Они с трудом сдерживаются от того, чтобы начать бурную дискуссию на какую-либо тему, потому что с появлением тишины узел на языке развязывается сам собой. Парни проходят к одному из столиков и занимают места, сразу занимая руки заламинированными листками с меню.       — Ты действительно пойдёшь со мной на свидание в танцевальный зал, если я его забронирую на следующие выходные? — Хван разрезает молчание первым, опуская список блюд на стол.       — Если ты продолжишь называть наши встречи свиданиями, то никуда с тобой не пойду, — признаётся шатен, смотря поверх меню и выгибая бровь словно в упрёке, хотя в груди и на дне радужки разливается непонятное тепло и одобрение называния всего своими именами.       — Я же вижу, что тебе это нравится, — тихо смеётся Хёнджин. На мгновение Ли кажется, что он попал в рай, потому что смех младшего действительно очарователен.       — Если будешь пререкаться, то будешь обращаться ко мне на «хён», а не через эту неформальщину, — фыркает Минхо и утыкается в меню, надеясь закончить с выбором до прихода официанта. Блондин чуть слышно хмыкает, очевидно понимая, что эта самая «неформальщина» всех устраивает, но ничего не говорит, тоже погружаясь в подбор обеда.       Они делают общий заказ, засекают мысленно четверть часа на ожидание, благодарят за обслуживание и начинают обсуждать всё, что лежит на поверхности и всплывает на неё. Профессия из детской мечты, восходящие звёзды корейской музыкальной индустрии, цели на ближайшее будущее и их реальная деятельность — все те банальные вопросы, которые обычно задаются при первом знакомстве, а не после одной встречи и недели переписок. И если на первой теме они сходят, когда оказывается, что оба хотели быть просто богатыми и успешными людьми, то из последней узнаётся, что Хёнджин — прекрасный фотограф, у которого каждый будний день расписан по часам из-за огромного потока клиентов.       — Ты должен быть рад, что я в своих рабочих соцсетях выставил объявление, что на выходные больше не беру заказы! — в шутку упрекает блондин и корчит расстроенную гримасу в надежде, что ему подыграют.       — Ты действительно освободил себя от лишней работы только ради наших свиданий? — игриво мурлычет Ли и наклоняется к Хвану ближе, поглаживая его ладонь кончиками пальцев.       Тот заметно теряется, что забавляет старшего, бегает глазами по его лицу, но после умело меняет тему, оставляя вопрос без ответа:       — А ты, значит, работаешь удалённо в какой-то компании и занимаешься бумажной работой в «STAY»?       — Бинго, — он щёлкает пальцами и мягко улыбается, — Только с документами работает ещё Чан, потому что так повелось с самого начала. Это утомляет, но деваться некуда, — заслуги Кристофера парень не скрывает, прекрасно понимая, что самостоятельное разбирательство с листками даже звучит сюрреалистично.       — Почему бы вам просто не нанять кого-нибудь для помощи? — Хёнджин не скрывает своего непонимания внутренней организации и документации в такой сфере, но и пробует предложить пути отступления от лишней нагрузки.       — Никто не захочет бесплатно работать с таким количеством бумаг. Нам часто хотят помочь подростки, но мы просто не можем взвалить на детей такую ответственность, а потом получить штраф за неправильное оформление, — Минхо пожимает плечами, давая понять, что эта проблема, в которой он и Бан варятся не первый год, уже давно стала обыденной. Он, чтобы тишина между ними не зарождалась, переводит тему на свои разрушившиеся догадки, — Я был уверен, что ты работаешь моделью.       — Потому что я младше? — хмыкает Хван и склоняет голову, надеясь услышать в скором времени честный ответ.       — Ты выглядишь как идеальный корейский стандарт, — старший прищуривается, разглядывая внимательно сидящего напротив, и добавляет, — А ещё у тебя идеальный рост для такой сферы. Тебя бы там с руками и ногами оторвали.       — Возможно, но это нудно. Красиво — да, но я не привык жить в постоянных границах, — объясняет блондин, а его лицо за мгновение становится хитрым, — Зато мы бы хорошо смотрелись с тобой в кадре, — Минхо непонимающе выгибает бровь и пристально смотрит на него. Хёнджин понимает, что отвертеться от ответа не выйдет — это только засчитается за ложь, — потому выдаёт как на духу: — Мы выглядим с тобой контрастно, а камера любит такое.       Когда им приносят овощи и нарезанное мясо, то они приступают к своему обеду, не прекращая болтать ни на минуту. Ли обжаривает мясо и выкладывает его на тарелки, чтобы им было удобнее есть, пока Хёнджин сидит без дела, поддерживая разговор. На самом деле, он тоже пробовал приготовить кусочки говядины, но после того, как его первая (и последняя) партия подгорела, он передал готовку старшему.       И без того тусклые солнечные лучи прячутся за плотными дождевыми облаками, погружая город в неприятный сумрак, хотя проходит всего час с их входа в кафе. В помещении зажигаются лампы с жёлтым освещением, что так неудачно подчёркивает множество недостатков и окрашивает всё вокруг себя. Впрочем, для парней это оказывается невероятно выигрышным вариантом, потому что именно под тёплым светом мимика становится в разы ярче и притягательнее. Оба цепляются за новые линии и погружаются в разрастающееся в груди тепло.       В скором времени они начинают собираться, чтобы успеть зайти в студию до того, как там будет большое количество людей, пришедших за своими поделками. Парни оплачивают счёт, накидывают верхнюю одежду и, поблагодарив за вкусную еду, выходят на улицу, уведомляя об этом присутствующих всё тем же колокольчиком. Ветер пробирается под все слои одежды мгновенно, из-за чего Минхо старается залезть в своё худи поглубже, лишь бы спастись от пробирающих до костей порывов. Шаг становится быстрее, чем в прошлый раз, но только из-за желания спастись от неприятного холода. Хвану же, кажется, всё ни по чем, потому что он идёт вперёд шатена, разворачивается к нему лицом и начинает идти спиной вперёд.       — Хён, — тянет с приторной улыбкой блондин, привлекая внимания к своей персоне максимально.       — Если ты думаешь, что назвал меня хёном и теперь сможешь поесть на следующей встрече за мой счёт, то ты ошибся, — буркает Ли лишь из-за эффекта неожиданности такого формального обращения.       — У тебя всегда мысли связываются с едой, когда тебя называют так? Боже, ты правда настоящий кот! — Хван умилительно хихикает, когда старший щёлкает языком и закатывает глаза. — Но я хотел с тобой поговорить на одну тему.       — Между едой и котами выбирать не буду, — через шутку он старается разбавить напряжение, образовавшееся вокруг младшего. Тот смотрит слишком взволнованно, а потому шатен тоже становится серьёзнее и кивком говорит о том, что готов к этому разговору.       — Если я предложил бы тебе встречаться, то ты бы согласился? — желудок скручивает от переживания, что всё может пойти крахом от одного только вопроса, и пальцы в карманах ветровки сжимаются в кулаки сами собой, словно это в самом деле поможет как-то выйти из положения.       — Хёнджин-и начал переживать? — поддевает его Ли, но сразу же добавляет, чтобы не заставлять парня накручивать себя, — Если ты останешься таким же, каким я вижу тебя сейчас, то возможно. Но, во-первых, иди нормально, — он резко дёргает за запястье блондина и ставит рядом с собой, продолжая идти вперёд. Волнение отходит на второй план, что чувствуется на каком-то подсознательном уровне. — Во-вторых, знаешь, у меня есть… некоторые проблемы с этим, — старший поджимает губы и смотрит на плитку под ногами. Непониманием смердит за километр, потому приходится объяснить и рискнуть кого-то пустить в свою душу, помимо Чана, — Я не умею правильно выражать свои эмоции. Меня воспитали в запретах на чувства и их проявление, поэтому я, наверное, очень сильно отличаюсь от тебя. Я своеобразный, но ты действительно мне нравишься. Просто… ты должен знать это, ладно? — парень поднимает взгляд на Хвана, глаза которого блестят ярче мириады звёзд.       — По этой причине ты такой осторожный и отчуждённый, я ведь прав? — его губы растягиваются в нежной улыбке в аккурат их остановке, в ответ поступает лишь робкий кивок.       Хван раскидывает руки в стороны для объятий, Минхо несколько секунд непонимающе смотрит, хлопая пушистыми ресничками. Шестерёнки в голове начинают прокручиваться усерднее и подкидывают осознание, что это приглашение обняться. Ноги Ли двигаются сами по себе, пока глаза в животном страхе обводят чужое лицо из раза в раз, словно ища поддержки. На его губах сияет успокаивающая улыбка, подталкивающая тело старшего, скованное тревогой, в нежность.       Сердце в клетке из рёбер вдруг начинает чувствоваться по всему телу: в кончиках пальцев, в ушах, груди и даже желудке. Кажется, ещё немного и оно превысит все свои допустимые значения, а всему виной глупое волнение и чуждость ласки. Нос щекочет от остаточного шлейфа одеколона младшего, до безобразия правильно приводящего в успокоение.       Старший не сразу чувствует на лопатках ладони, тянущиеся через талию, но с этим новым ощущением и глубоким вдохом приходит расслабление в закаменевшие от страха мышцы. Руки по наитию поднимаются к чужой шее, даря мягкость в ответ. С тихим и озорным смешком Хвана хватка становится сильнее и от этого бесконечно приятнее, даже резкие и пробирающие до костей порывы ветра не кажется такими страшными. Ли не сразу понимает, что одними из самых крепких объятий в его жизни оказывается именно эти, с Хёнджином. Тепло разливается в каждой клеточке их тел, опьяняя и топя в, пожалуй, океане искренности.       — Спасибо, — слышится обжигающий шёпот возле уха и почти мурлыканье, хотя Минхо уверен, что это галлюцинации от переизбытка ощущений в его разуме. Чаша, кажется, была переполнена.       — За что? — непонимающе хрипит старший, хлопая густыми ресницами, пускай и знает, что блондин не увидит.       — Что доверился и рассказал мне об этом, — объясняется Хван и замолкает на несколько секунд. — Знаешь, я безумно тронут и хочу положить к твоим ногам весь мир, но я замёрз, — почти скулит он и слышит заливистый долгий смех. Единит.       Они идут в приятной и нужной сейчас тишине, стараясь выстроить в своих головах правильные логические цепочки. Где-то на поверхности души Ли противится мысли, что о его слабостях знают, что его не отвергают после услышанного, но в её глубине понимает, что в самом деле рад происходящему.       По внутренностям бежит электрический ток из нежности и честности, наконец вырвавшейся наружу, щекочущий на своём пути все нервные окончания и подбивающий на необдуманные действия. Минхо тянет ладонь к чужой, мажет кончиками пальцев по продрогшей коже, словно прося разрешения, но, не получив ответа, собирается убрать руку в карман. Неловкость стоит в глотке душащим узлом, который сам развязывается, стоит младшему схватить кисть и вложить в свою, заставив разделить с ним холод. Шатен тушуется, часто моргает, глядя в мощёную дорогу в попытке скрыть свою потерянность, но от глаз Хвана всё равно ничего не ускользает, вызывая его добрый смешок.       Совсем скоро парни доходят до студии гончарного мастерства, а Ли с благодарностью смотрит в спину блондина, проходящего в помещение, что тот не стал спрашивать про это спонтанное решение и его реализацию. Они разговаривают с девушкой, которая работает тут администратором, описывают свои изделия, чтобы не проходить в комнату и не отвлекать, где сейчас проходит ещё один мастер-класс. Не проходит и пяти минут, как девушка уже несёт две глиняные посудины: конфетницу на изящной ножке, украшенную идеальными и яркими бутонами, и неумелую пиалку, выкрашенную в оранжевый и белый, с хвостом. Администратор не обращает никакого внимания на различия и просто упаковывает поделки, передавая пакеты парням. Несколько раз с искренними улыбками поблагодарив, они выходят на улицу и с радостью и тихими смешками выдыхают, что пришли именно сейчас, потому что поток людей уже начал нарастать.       — До набережной и домой? — интересуется Хёнджин с очаровательной улыбкой и рукой старшего в своей. Между строк же, на заметочку, стоит читать как: «Я не хочу отпускать тебя прямо сейчас».       — До набережной и домой, — соглашается Ли и тянет за собой в направлении реки, пока у самого уши невероятно краснеют, но стыдливо прячутся за тёмными волосами.       Вывески, на которые ещё недавно засматривался Минхо при дневном свете, тонут в сумраке, освещая всё вокруг неоновыми подсветками, и своей яркостью, неповторимостью заставляют сердце старшего трепетать, словно он маленький ребёнок или турист Южной Кореи. Шатен вглядывается в силуэты людей, проходящих мимо уже без былой спешки и замученной усталостью на лицах. На душе становится невозможно горячо от приятной мысли, что он по-настоящему расслабился сегодня в компании Хвана. Парень не сдерживается и смотрит на младшего с самой своей нежной улыбкой, какая только у него есть, и плавится, растворяется и исчезает, морщит нос от щекотки пресловутых бабочек в желудке, когда Хёнджин неумело подмигивает, выгибая уголок губ, и смеётся звонко с чужой реакции.       Они проходят мимо разных известных забегаловок и магазинов, стараясь избегать больших скоплений людей и их шума. Когда, казалось бы, беспрерывный шум заканчивается, то разговоры начинают неспешно виться вокруг их тел, позволяя вновь углубиться во взгляды и мнения, сблизиться сильнее, пускай и кажется, что после того признания души максимально обнажены друг перед другом — это не так. Темы не касаются той внезапной искренности и открытости, не позволяя расковырять затянувшуюся ранку, но и распространяют лёгкость и комфорт, в которых их взволнованные сердца нуждаются больше, чем в чем-либо ещё.       Чем ближе становится набережная, тем промозглее ветер бьёт в лицо и, пробираясь под мышцы, морозит. Они смеются с глупой шутки Хвана, привлекая внимание птиц, сидящих на перилах и скамейках, но вместе с тем и согреваются наслаждением от настоящих себя. Минхо слушает про нелепую ситуацию из старшей школы младшего и вызывает такси через приложение, чтобы вернуться домой по их договорённости. Его вопросительный взгляд встречается с весёлым Хёнджиновым:       — Тот друг серьёзно повесил твой рисунок на доску с результатами экзаменов, а тебя потом вызвала комиссия за его проделку?       — Да, но мы оба отделались двухнедельным дежурством после занятий. Учитель говорил нам, что мы ещё легко отделались, — посмеивается блондин, морща нос от нового порыва ветра.       — Я бы не стал с ним дежурить после такого, чтобы он больше не шутил надо мной так, — фыркает Ли с искрами смеха в глазах, давая понять, что его обида не продлилась бы долго.       — Ты обидчивый? — спокойно спрашивает парень без фраз между строк, опираясь локтями на перила ограждения.       — Не сказал бы. Смысл обижаться, если я могу просто обсудить неприятную ситуацию с его источником? — мычит старший и зеркалит позу Хвана, который согласно мычит на больше риторический, но всё же поставленный вопрос. — А ты?       — Я могу обвинить тебя в том, что ты испортил мою работу, даже если это сделал я, а могу не заметить, что ты съел мой кусок пиццы, — пожимает плечами младший, тем самым поясняя, что существует две крайности. Для ясности же дополняет: — Всё зависит от ситуации и человека. Но я больше за мгновенное решение, а не построение планов по убийству человека из-за обиды, — хихикает он и поворачивает голову, натыкаясь на внимательный, изучающий взгляд Минхо: он пялился, а сейчас пытается сделать вид, что этого не было.       Над ними зависает приятная тишина, смешанная со взаимным редким разглядыванием. Шатен нарушает её через пару минут первым:       — Твоя семья. Какая она? — голос сквозит неуверенностью в данном вопросе, но и неподдельным интересом.       — Я же смогу узнать про твою, верно? — с мягкой улыбкой задаёт Хван встречный, — Око за око.       — При следующей встрече, сейчас не хватит времени на это, — соглашается с просьбой Ли. Он становится одним из самых счастливых людей на планете от обычного понимания.       — У нас всегда было дома хорошо, я не слышал ни одного крика за все годы, которые жил со своими родителями, — по радужке растекается нежность и тоска по родному месту, и у Минхо, незнакомого со взаимопониманием в семье, тёплая и счастливая улыбка лезет из недр души. — Они всегда поддерживали мои начинания, помогали, если у меня не получалось самостоятельно, — Хёнджин с радостью и искренностью смотрит на старшего, позволяя ему окунуться в этот домашний уют семьи Хван. И он действительно ныряет в эту поддержку с головой, не боясь утонуть. — Меня часто называли любовью, потому что я был искренним и очень ярким ребёнком.       Жидкое счастье разливается по крови шатена за секунды, позволяя его мимике выразить все эмоции, которые его наполняют после услышанного: от глупой радости за детство младшего до белой зависти. Словами объясниться не успевает, потому что сообщение от приложения с уведомлением о подъехавшем такси, а вскоре и сама машина, появляются раньше, чем его мягкие губы раскрываются.       — Ты и сейчас искренний и яркий, — признаётся со смущённым смешком Ли и улыбается коротко. — Спасибо тебе, я давно так хорошо не отдыхал.       — Спасибо хёну, что он выбрал место и дал мне возможность быть ближе, — смеётся парень и берёт руку старшего в свою для того, чтобы проводить до машины.       — Если ты будешь называть меня хёном, то я заберу это разрешение на знакомство, — закатывая глаза, он прищёлкивает языком, тут же меняя тему, чувствуя сильную нехватку времени, — Тебе далеко до дома? — интересуется шатен, сжимая в своей ладони чужую, в самом деле боясь прямо сейчас потерять.       — Мой дом прямо сейчас идёт рядом, — отшучивается блондин и получает тычок локтем в рёбра, вызывающий громкий смех, а вслед за ним и строгий взгляд, на дне которого плещется обычное смущение. — Нет, тут недолго. К тому же, мне нужно в магазин заскочить.       — Хорошо, — выдыхает Ли и смотрит в глаза цвета горького шоколада, затягивающий в себя всё глубже и глубже. — Напиши, когда дойдёшь, ладно? — обычный человек воспримет это как успокоение собственной души, но тот, кто уже поплавал в её океане, прочувствует в этом заботу. И Хёнджин чувствует.       — Конечно, — он улыбается и открывает старшему дверь в такси, но успевает перехватить его ладони раньше, чем тот садится. Губы мягко касаются тыльной стороны руки, оставляя на ней эфемерный, но всё равно горящий поцелуй. — Око за око, не забудь, — посмеивается младший, глядя на ошарашенное лицо Минхо. Его выходка определённо удалась.       В машине чувствуется контраст апрельской погоде с её пробирающим до самых маленьких косточек ветром. Парень удобнее устраивается на заднем сидении, позволяя себе расслабиться и попробовать не задумываться о том, что эмоций за сегодняшний день было слишком много. Желание и действительность же не собираются становиться единым целым и лишь путают сознание, подкидывая прошедшие часы обрывками.       Отчего-то хочется глупо улыбаться, когда вспоминается искреннее желание Хвана помочь и его смех. Разве человек может быть без изъянов? Верится в это с трудом, потому что опыт многих лет за плечами кричит о самозванстве и неприкрытой лжи, но любовь, как самая уязвимая часть Ли, встаёт на колени и смотрит с тоской по обычной свободе от железных оков родительских устоев. Она, проросшая из чуткого сердца огромным деревом, корнями оплетает не только грудную клетку, заставляя задыхаться от восторга и непривычки, но и запуганный собственными страхами разум, даря самому себе второй шанс.       Он поднимается домой и по уже давно выработавшейся привычке тянется к выключателю, которым и щёлкает. Парень слышит тихое приветственное мяуканье из своей спальни, а после наблюдает за вытягивающимся из комнаты котом. Питомец сонно щурится от яркого света в коридоре, но это не мешает ему подбежать к ногам хозяина и начать тереться о них, требуя ласки. Минхо с трудом не падает, когда пытается снять обувь одной рукой, а другой погладить рыжеватого наглеца, что вызывает несдержанный и громкий смех. Когда шатен всё же вылезает из ловушки ботинок, то садится на пол, похлопывает по нему ладонью, приглашая Суни к себе, и достаёт из бумажного пакета свою глиняную пиалку.       — Смотри, это ты, — с гордостью говорит Ли и даёт животному обнюхать поделку, — Только не разбей её, ладно? Над ней старался не только я всё же, — лелейно шепчет он и, поднимаясь на ноги, прихватывает с собой кота, чтобы тот составил ему компанию. hynjinnnn: я дома. надеюсь, что ты тоже уже добрался.       Уведомление приходит неожиданно, но Минхо хватает самообладания и здравого смысла, чтобы не сорваться на звук уведомления, а для начала посадить питомца и поставить на стол самодельную посуду. Он отходит за телефоном, чтобы посмотреть на иконку собеседника, и улыбается как глупый школьник, впервые познавший чувство влюблённости. Сердце, конечно, не начинает выскакивать из груди и дыхание не спирает, но место прощального поцелуя начинает фантомно гореть, словно напоминая о том, что Хван не только написал о своём возвращении домой, но и позволил себе больше, чем обычный друг. Ли морщится от этого по-приятному ненастоящего ощущения и переносит пальцы на клавиатуру телефона:

leeknow:

Да, я тоже дома. Всё в порядке.

Ты так загорелся идеей танцев, когда узнал, что они мне нравились.

Почему?

      Он задаёт вопрос и не выпускает смартфон из рук, зная, что ответ придёт быстро, но вместе с этим же не напускным интересом открывает новую ветвь их жизней, ранее не поднимаемую, но не менее любопытную. hynjinnnn: после душа обязательно расскажу, договорились?       Шатен отправляет стикер с поднятым большим пальцем, тем самым поддерживая идею о том, что после водных процедур их разговор из реальной жизни перетечёт в буквы на клавиатуре телефона. Ли проверяет корм Суни в миске и подсыпает ещё немного, находит такое место пиалке, чтобы её видно было с любого края кухни, и лениво тащится с кухни в спальню. Вещи быстро оказываются в его руках и перекочёвывают в ванную комнату вместе с их владельцем на ближайшие полчаса.       Быть взрослым — самое настоящее наказание, как кажется Минхо. Он вспоминает свои подростковые годы, когда он мог готовиться всю ночь к экзаменам, поспать от силы часа два, но встать бодрым, свежим и с выученным материалом. Сейчас же, когда годы неумолимо тянутся к тридцати, он понимает, что теперь такие выходки его организм не примет, потому что после ночных переписок с Хваном и сна в три часа осознаёт, что этот день проведёт исключительно на желании уснуть прямо стоя.       Он никогда не был тем, кто задерживается, а уж тем более опаздывающим, потому его приход через час после назначенного времени, заставляет Кристофера начать волноваться. Впрочем, когда волонтёр появляется в дверях кабинета своего непосредственного коллеги и без пяти минут начальника, Чан содрогается в ужасе, что младший может выглядеть настолько измученно. В его мешки под глазами можно складывать котят, и хоть Ли не будет против этого, но за подобную параллель отвесит пару далеко не ласковых словечек.       — Тебя переехала машина ночью? Почему ты выглядишь, будто не спал? — удивление в глазах Бана читается до невозможности чётко, а шатен, смотря заспанными глазами в стену, даёт понять, что сравнение тут неуместно, потому что всё было именно так. — Что-то случилось с Суни? — с опаской спрашивает он и даже встаёт со своего стула, чтобы подойти к другу и утешить его, потому что он не может себе представить ни одной ситуации, где его приятель пожертвовал бы своим сном, но тут же бросает эту затею в долгий ящик, когда Ли тянет по-кошачьи хитрую улыбку.       — Хёнджин, — беззаботно вздыхает он, подставляя руку под подбородок, поглядывая краем глаза на компьютер, просыпающийся от своей двухдневной дрёмы. Чан вопросительно выгибает бровь, а из-за этого следует пояснение сказанному, — Мы переписывались почти всю ночь, потому что днём я был занят заказами, и мы не могли встретиться.       В кабинете висит подозрительное молчание, нарушаемое только тиканьем часов со стены, хотя Минхо почти уверен, что это шестерёнки в голове Криса начинают оживать. Волонтёр уже даже забывает о том, что должен получить хоть какой-то ответ на своё чистосердечное признание, отвлекаясь на включившийся монитор, как слышит неуверенное:       — Ты хотел посвятить кому-то все свои два выходных?       — Мне с ним хорошо и интересно, поэтому я был бы рад встретиться с ним ещё и вчера, а не торчать с однотипными заказами, — пожимая плечами, выдаёт он как само собой разумеющееся, но тут же резко поднимает голову на не менее удивлённого руководителя и дуется: — Эй! Я же не социофоб!       — Но ты даже со мной не выдерживаешь двух дней подряд! — жалуется Бан и смотрит настолько жалобно, что ещё немного и сердце начнёт щемить. Но не у Минхо, он уже давно привык к таким взглядам.       — Потому что ты не-       — Он тебе нравится? — Чан перебивает и очаровательно (но не чарующе, как Хван) улыбается, обнажая ряд ровных зубов, пока на щеках появляются привычные ямочки. Глаза младшего распахиваются и зрачки зависают на чужом лице. Уши медленно заливаются рубиновым оттенком, покрывая пятнами и шею. — О, чёрт, он тебе действительно нравится, — присвистывает по-доброму Чан и встаёт с места, подходя к пристыженному приятелю, укладывает тяжёлые ладони на чужие плечи и мягко проминает окаменевшие мышцы.       Быть другом Минхо задача не из лёгких не из-за того, что он не ставит никого в известность, когда хочет проявить капельку своеобразной заботы или быстро выматывается в чьем-то обществе, сторонясь новых знакомств, а в его эмоциях, запертых глубоко внутри него на десять замков, ключи от которых раскиданы по всему его сознанию. Бан уже давно уяснил, что у младшего понимание эмоций до безобразия сильно искажено: смеяться можно всегда, показывать свою серьёзность необходимо, но разбираться в глубине своих чувств категорически запрещено.       — Настолько очевидно? — бурчит волонтёр и фыркает небрежно, стараясь расслабиться в родных руках, потому что Кристофер один из самых надёжных людей, которых парень только знает.       — Для того, кто знает тебя половину жизни — да, а для остальных это может сойти за обычный интерес, — признаётся честно старший и глухо смеётся. — Ты не пытаешься утопить в себе эту симпатию даже? — осторожно интересуется он, не отходя и не прекращая спонтанный массаж, зная, что это отсрочит его смерть, если по-напускному спокойный Ли вспылит.       — С ним хорошо. С Хёнджином хочется перепробовать всё на свете, потому что он такой открытый и настоящий, — голос становится мягче, когда речь заходит о Хване, а губы трогает искренняя улыбка, пускай и подёрнутая недосыпом. — Что бы я у него не спросил, он всегда ответит, постарается пояснить, если я не понимаю, а потом каждый раз спрашивает у меня в ответ, — теплота, с которой Минхо рассказывает о спасённом им же пару недель парне, растекается не только по его собственному телу, но и передаётся Бану, вытягивая из его сердца самую гордящуюся и чистую улыбку. — Его даже не оттолкнуло, что я смотрел на него, как на самого отвратительного человека в мире в нашу первую встречу, представляешь? — шатен поворачивается лицом к старшему и смотрит на него с такой радостью, какой прежде не было.       И Чану, словно родителю, чей ребёнок покорил первые вершины, хочется сгореть от восторга. Негласно он одобряет Хвана, которому сам же и дал аккаунт друга для знакомства, потому что услышать мысли Ли о ком-либо важном для него, а не тащить их клещами из него — это новость, достойная первой полосы.       — Потому что ты в самом деле душка, когда спишь зубами к стенке, — смеётся Крис и уворачивается от щипка Минхо, цокающего и сразу после этого забавно фыркающего.       — Ни слова больше не скажу тебе, — сквозь смешок выплёвывает младший и, проводив того взглядом до его места, приступает к своей части обязанностей в их волонтёрском движении, накидывая параллельно план на предстоящую неделю.       Кроме излишней улыбчивости и частых ответов на сообщения за шатеном никаких изменений не наблюдается: его работоспособность не страдает, выносливость больше не становится, а крылья за спиной прорастать не спешат. Всё остаётся таким же, каким было до этого понедельника, но разбавляется весёлыми заметками Чана и ответными подколами Ли.       Возвращаясь домой, шатен всё так же ужинает и проводит время с Суни, который в ласке и внимании нуждается не меньше Хёнджина, работает над проектами от компании и жалуется всем вокруг на глупость заказчиков и их неумение составлять конкретные запросы. Правда, обычная переписка перетекает в видеозвонок, потому что отчего-то их взаимно становится непозволительно мало, зато информации друг о друге прибавляется: Минхо узнаёт о буднях фотографа, запоминая чуть ли не весь распорядок дня Хвана, а блондин же в свою очередь подмечает для себя, что работа и график старшего ему пришлись бы по вкусу.       Среда и четверг выбивают из уже привычного и внезапно полюбившегося ритма жизни: волонтёрское отделение, ужин и начало видеозвонка с Хёнджином, продолжение выполнения работы и приятные разговоры с редким пересечением взглядов — потому что у заказчиков резко появляются сроки и пожелания, о которых они сообщают в момент, когда почти весь план уже закончен. Ли ругается, шипит и плюётся ядом, пока младший звонко смеётся и обещает самые лучшие выходные, если тот прекратит ненавидеть к субботе весь мир. Шатен тихо фырчит, обругивает невыносимых людей ещё несколько раз, но всё равно приходит к душевному равновесию. К слову, в этом помогает Хван, когда записывает ему видео с ускоренным процессом обработки какой-то из фотографий с недавней фотосессии, которое Минхо с неподдельным интересом рассматривает перед душем.       Пятница, как заключительный рабочий день, выжимает остатки сил, заставляет мечтать о встрече с блондином ещё сильнее прежнего, потому что с ним действительно чувствуется расслабление, в котором Ли нуждается сейчас слишком остро. Парень предлагает встретить волонтёра после того, как он закончит с документацией в их с Чаном движении, но старший нехотя отмахивается, понимая, что этот вечер он должен посвятить работе, а на следующий день с чистой совестью отдохнуть.       Они снова созваниваются, но только после того, как Минхо с усталостью в голосе просит в этот раз просто тишины, чтобы он не сбивался. И Хван выполняет его простую просьбу слишком идеально, когда не задаёт лишних вопросов, а тоже работает, почти не обращая внимания на текущий видеозвонок. Иногда в наушниках слышится щёлканье компьютерной мышки и непонимающее мычание, помогающее хотя бы изредка отвлекаться от монитора ноутбука и разминать глаза, которые, как Ли кажется, уже покраснели до лопнувших капилляров.       — Суни, пожалуйста, не сейчас, — почти стонет парень, когда спустя пару часов на стол запрыгивает кот, лезет под руки хозяина и громко мяукает, совершенно не обращая внимания на человека в экране телефона. Он чувствует, как звонкий, но негромкий смех стремительно разливается по телу, а потому поворачивает голову к гаджету, позволяя питомцу устроиться на своих коленях. Глаза распахиваются от удивления, когда оказывается, что Хван лежит на своём рабочем месте и со счастливой улыбкой разглядывает старшего. — Ты же в курсе, что ты пялишься? — осторожно, но с укором спрашивает он.       — Ага, — соглашается младший и почти незаметно кивает. — Ты так мило дуешься, когда у тебя там что-то не получается, а потом так агрессивной тыкаешь на клавиатуру, — смеётся снова блондин, совершенно не думая скрыть причину своего удовольствия.       — Если ты не закроешь рот, то я сброшу звонок, — фыркает волонтёр и показательно отворачивается обратно к ноутбуку, пока до ушей доносится чуть слышный смешок. Уголок губ незаметно для него самого вытягивается немного вверх от комплимента, но когда осознание всё же приходит, то он предпочитает сделать вид, что до сих пор не понял этого, чтобы не вызывать у парня ещё одну волну умилений.       Минхо требуется ещё около часа, только после чего он заканчивает и потягивается на стуле, стараясь привести свои мышцы в более менее подвижное состояние. Тело отзывается ноющей болью в затёкших конечностях и сильной пульсацией в висках. Шатен морщится от этого ощущения, зажмуривается, позволяя глазам немного отдохнуть, и поворачивает голову в сторону смартфона, но не находит Хвана. Он ждёт около минуты, но когда тот всё не возвращается к экрану, то всё же зовёт — почти громко и протяжно скулит:       — Хёнджин-а.       За пределами видимого слышится непонятный шум, а после появляется фигура младшего и всё объясняет.       — Я уже думал, что ты никогда не закончишь, и я усну, — блондин обижено выставляет вперёд нижнюю губу, но тут же веселеет, что подтверждается искорками в его глазах, — Ты готов услышать, что я подготовил для нас на завтра?       — Удиви. Я надеюсь, что там не придётся контактировать ни с кем, кроме тебя, — он измучено улыбается, надеясь, что его усталость не настолько очевидна, но после склонённой головы и прищура понимает, что от парня ничего не скрылось.       — Я не собираюсь завтра делить тебя с кем-то, прости, — он игриво пожимает плечами и передёргивает ими, снимая напряжение, скопившееся за день. — Но, знаешь, я уже нашёл нам на завтра зал и небольшой кусочек, который мы могли бы с тобой выучить. Что скажешь? — в глазах, превратившихся в небольшие щёлочки от широкой улыбки, пляшут черти, и Минхо понимает это лучше, чем написание собственного имени. Он выгибает бровь, надеясь, что младший расколется, но тот лишь закусывает пухлую губу и мотает головой, — Я хочу, чтобы это было сюрпризом.       — У меня будет право отказать, я надеюсь, — усмехается Ли и рассматривает внимательнее лицо Хёнджина, словно его радостная мордашка в самом деле что-то расскажет о предстоящем дне. — Время и место жду сообщением, а пока я хочу хорошенько поспать, — старший тянется к телефону, чтобы нажать на красный кружок с белой телефонной трубкой, как его прерывает блондин:       — Стой, — Хван хмурится, даже взгляд становится серьёзнее, и волонтёр кивает, тем самым показывая, что слушает его, — Посидим у меня после зала? Я соскучился, — нежность в голосе и во взгляде разлетается по комнате шатена, заполняя собой абсолютно всё: от чашки на столе до его сердца, вырывающегося из грудной клетки.       — Я тоже, — срывается с губ раньше, чем парень успевает подумать. Щёки покрываются горящими пятнами, которые он стоически игнорирует, и надеется, что несносный Хёнджин последует его примеру, но его уголки губ опасно тянутся ещё выше, норовя порвать это чудесное личико на несколько частей.       — Тогда до встречи, хён. Будь готов завтра попотеть часика три, — тембр замедляется, а глаза загораются ещё в тысячу раз ярче от обычного признания в тоске, потому что с Минхо любое откровение будет сжигающим и согревающим разом.       — Хорошо отдохни, Хёнджин-и, — мычит с неловкой улыбкой он и всё же нажимает на кнопку сброса, надеясь, что младшему было достаточно этой минуты с неожиданной и необдуманной, но честной фразой.       Смущение и волнение с лица ползут на шею, заставляя теряться в собственных ощущениях, но самым ясным из них остаётся радость от долгожданной встречи. Даже желание попробовать вспомнить танцевальные связки в более осознанном возрасте не так осчастливливает, как какой-то человек, пускай этот человек и является Хваном. Минхо нервно выдыхает, поджимает губы и хмуро смотрит на опущенную крышку ноутбука в попытке распознать собственные чувства, но выделяет в них лишь смятение за собственные слова и облегчение, что он всё же озвучил их.       Он, предпочитая больше не задумываться об этом сейчас, решает пока пустить всё на самотёк, потому что с младшим так сделать не страшно: есть крепкое плечо рядом, — и, взяв необходимые вещи, уходит в ванную комнату смывать с себя всё напряжение недели.       Взрыв на макаронной фабрике — это обычно не про голову Ли, но в этот раз всё идёт не по плану с самого начала дня. Парень просыпает время, в которое планировал проснуться, чтобы успеть достаточно хорошо подготовиться к назначенной встрече. Где-то в теле мурчит его внутренний кот, радуясь, что он наконец-то смог выспаться, не заботясь ни о чём, но внешняя часть, именуемая Минхо, недовольно смотрит на цифры в телефоне, осознавая, что собираться придётся быстрее желанного.       Шатен приезжает на нужный адрес, рассматривая привлекательную неоновую вывеску с названием студии, где младший забронировал им отдельный зал. Он поправляет спортивную сумку на плече и входит в помещение, прячась в нём от моросящего дождя и хмурого неба. За стойкой регистрации сидит приятная девушка, к которой Ли и подходит, здороваясь и называя имя того, к кому на встречу спешил. Ему подсказывают номер зала, протягивают ключи от шкафчика в раздевалке и желают хорошего дня. Парень улыбается и благодарит, скрываясь за одной из дверей с уверенностью, что день в самом деле пройдёт волшебно.       В танцевальное помещение он входит во всеоружии и понимает, что не зря, когда разглядывает место его пребывания на ближайшее время. Зал не имеет гигантских масштабов, потому что рассчитан всего на двух человек, но в нём умещает всё необходимое: узенький угловой диванчик, тумба с широкой столешницей, на которой располагались пульт от кондиционера и простая колонка. По двум стенам — длине и ширине комнаты, — расположены зеркала, маняще сверкающие своей чистотой. Глаза долго не задерживаются на обстановке, потому что цепляются за тёмное пятно на бежевом с тёплым оттенком полу.       Хван, развалившись звездой на деревянном покрытии и прикусив высунутый язык, листает что-то в телефоне, совершенно не обращая внимания на вошедшего. Старший окидывает его изучающим взглядом, подмечая про себя, что огромная чёрная футболка делает блондина ещё более тощим, чем есть на самом деле, а серые спортивные штаны словно ещё сильнее вытягивают и без того длинные, модельные ноги парня.       — Я надеюсь, что ты перекидываешь мне танец, который мы попробуем выучить, потому что иначе я не смогу объяснить, почему ты всё ещё валяешься, — сквозь добрый смех отчитывает его Ли и проходит в глубь зала, чтобы положить на тумбу телефон, ключ от шкафчика и бутылку с водой, закрывая за собой дверь.       — Ты один из самых пунктуальных людей, которых я только встречал! — Хёнджин охает в неподдельном удивлении, когда видит на часах ровно то время, в которое они договаривались встретиться.       Бездонные глаза скользят снизу вверх по телу, вновь спрятанному в бесформенной чёрной одежде. Младший облизывает губы, думая о том, что Минхо, наверное, что-то прячет за мешковатыми вещами, но тут же поджимает их, сдерживая смешок от очередного всплывшего кадра из видео, которое он подобрал для разучивания.       — Начнём с разминки. Я не готов вернуться домой с порванными связками, — признаётся шатен, подходя к парню и протягивая руку, тем самым предлагая помощь, чтобы встать на ноги. Хван охотно её принимает, сжимая чужую руку крепче необходимого, лишь бы прочувствовать всё тепло чужой кожи.       — Плейлист тогда мой, — заговорщицки улыбаясь, объявляет он и медленно и плавно подходит к колонке, почти плывёт, подключая телефон к ней.       Тишина, разбавляемая негромко играющими известными хитами, обволакивает и позволяет утонуть в своих размышлениях, пока мышцы превращаются в податливый пластилин. Они начинают с головы, разминая шеи и поглядывая друг на друга в зеркало, посмеиваясь с пересечения взглядов; переходят на плечи и руки. Звонкий хруст в разных частях тела вызывает несдержанный смех и подбивает на более тщательную разминку. Позвонки приятно выпрямляются, а связки под коленями тянет слишком сильно от наклонов к полу. По телу разливается согревающее тепло от движений и крови, приливающей к размятым конечностям.       Минхо, после очередной острой боли в мышцах, начинает отставать от темпа разминки младшего, а потому продолжает разогревать мышцы ног, когда же Хван уже отходит за телефоном, чтобы показать выбранную хореографию. Пальцы с силой давят на ноющие бедра, массируя и утихомиривая неприятные ощущения, пока минутную тишину разрезает какой-то трек, а рядом с плечом вырастает фигура блондина.       Он держит телефон в руках, разглядывая движения двух человек на экране, пока глаза почти на лоб залезают от увиденного. Лицо само по себе расслабляется в немом удивлении, но после окончания приобретает напряжение, смешанное с непониманием. Ли поворачивает голову на Хёнджина и мимолётно разглядывает его губы, в которых он держит резинку для светлых волос.       — Ты не перепутал видео? — недоверием смердит всё сильнее, если посмотреть на название: «Desire — Cai Xu Kun». Парень отрицательно мычит, поправляя хвост на затылке и заводя руку к нему, чтобы завязать копну. Старший бесшумно хмыкает, обдумывая эту хореографию, и приходит к решению, что это не более, чем просто танец, который позволит выйти из зоны собственного комфорта. Никто ведь не говорил, что это будет просто, верно? — Хорошо, начнём с частей, которые общие.       — Отлично, — по улыбке Хвана Минхо понимает, что поставил его в тупик своей реакцией, чему внутренне радуется.       Начало даёт уверенности, что общая картинка пугает больше, чем действительность. Они запоминают перестановки, пробуют их в действительности без счёта и музыки, приступая к самому интересному: последовательность движений. Несколько раз пересмотрев один и тот же момент, Ли начинает объяснять технику элемента младшему, плавающему в океане растерянности. Две пары глаз внимательно следят за своими движениями в зеркале, подмечая чересчур резкие мгновения, хмурясь и кривясь, чтобы отработать ещё раз.       Полтора часа пролетают почти незаметно за постоянными прогонами хореографии с пустыми секундами, которые выучить придётся в следующие часы. Хёнджин сбито дышит и ложится спиной на холодный пол, поворачивая голову на шатена, стоящего у тумбы и жадно пьющего воду из бутылки. Одежда свободного кроя по своей сути должна скрывать линии тела, но в случае Ли почему-то лишь подчёркивает его мягко выраженную мускулистость.       — Как ты так быстро запоминаешь всё? — фырчит блондин, убирая со лба выбившиеся пряди влажных волос.       — Не знаю, — он пожимает плечами и заваливается на узкий диван, позволяя себе испустить тихий стон наслаждения от расслабления.       — Надеюсь, что дальше ты будешь учить так же легко, — посмеивается Хван, смотря точно в глаза старшего, пока в его собственных омутах искрится игривость, томящаяся в предвкушении.       — Никогда не сомневайся во мне, — словно бросая вызов, отвечает парень и усмехается, подмечая чужую уже привычно яркую реакцию.       В голове после перерыва вдруг зарождаются мысли о том, что стоило всё же отказаться от такого выбора, потому что движения, разучиваемые прямо сейчас, близость тел друг к другу заставляют в груди разгораться пламя, давно умершее под давлением страхов. Горячие ладони на крепких бёдрах не дают концентрации вырваться на свободу и отдать всё своё внимание танцу, но с исчезновением этого тепла появляется и самоконтроль. Глаза внимательно следят за каждым движением, пока тело лениво копирует их, примеряя и стараясь запомнить, чтобы после добавить лишь детали.       Минхо сохраняет дистанцию между ними, где это возможно, и коротко посмеивается над пыхтением младшего, когда тот не видит идеального кадра в зеркале, но обещает, что при финальном прогоне сделает всё на высшем уровне. Старший и сам понимает, что вся работа выглядит сейчас настолько механической, но его внутреннее «я» гаденько потирает ладони друг об друга, подготавливая самое большое и грандиозное представление в его жизни, а вместе с ним и признание.       Даже после нескольких раз с интересом смотрит на Хвановы длинные ноги, которые тот вытягивает резко, но всё равно грациозно, даже носочек тянет, кажется. Сердце громко ухает где-то в ушах, когда Ли снова смотрит на плавные изгибы и линии парня, стоит только его безразмерной футболке задраться из-за пола. Руки касаются чужого тела почти невесомо, оставляя после себя лишь фантомное ощущение прикосновения и мягкости нежной кожи.       — А ты уверен, что всё получится правда красиво, а не так, словно я тебя тут силой удерживаю? — недоверчиво спрашивает Хёнджин, перебирая влажные пряди коротких волос старшего, удобно устроившегося на полу возле дивана.       — Не веришь мне? — он задирает голову и с хитрым прищуром спрашивает в ответ.       — Ты держишь дистанцию, хотя предполагается, что мы будем рядом, — объясняет своё волнение блондин совершенно спокойно, зная, что нет смысла обижаться на такую мелочь. — Если тебе не по вкусу эта хореография, то ты мог просто сказать об этом.       — Вставай. Прогоним ещё пару раз и заснимем, — Минхо пресекает расстройство младшего на корню, резво поднимаясь с пола и отходя за стулом.       Техника выполнения не имеет ни одного недостатка, цепляет своей энергичностью и чёткостью, но эмоции и чувства являются решающими в любом танце. Ли это знает, а потому всё его естество готовится к искренности и затаивает дыхание, когда Хван ставит его телефон под таким ракурсом и углом, чтобы видно было абсолютно всё.       Музыка медленно подмешивается в кровь, когда шатен сидит на стуле в закрытой позе и с широко расставленными ногами, а к его бедру, спрятав лицо в локтях, льнёт Хёнджин. Младший раскрывается, очерчивая носком кед полукруг, ведёт плечом назад и виском упирается в чужое острое колено, пока сам Минхо опирается на бёдра локтями, разрезая взглядом не хуже, чем ножом. Резкое движение руки — они смотрят в разные стороны, подчёркивая отстранённость, которая исчезает вместе с сокращением расстояния между их лицами: нос к носу.       Время, кажется, замедляется втрое, потому что в любой другой ситуации удивление в глазах Хвана прочитать так чётко нельзя. Ему приходится собрать себя в кучу и отползти назад, как требует того хореография, но выглядит это теперь достаточно испугано. Шатен следует за ним с мягкой ухмылкой и со скрываемыми ранее дерзостью и раскрепощённостью. Младшему остаётся только поддержать эту шалость, вытягивая стройную ногу с большей пластичностью.       Они встают плечо к плечу и смотрят с небывалой горячностью. В радужках разливается жидкое влечение, подталкивающее к обрыву приличия в море желания.       Блондин, стоящий всего на шаг впереди старшего, двигается плавно, завлекающе и знает об этом, бросая неслучайные взгляды через зеркало на Минхо. Общая партия больше не кажется простой, когда в зеркале виднеется не расслабленный взгляд Хёнджина, а закусанная пухлая губа и искорки азарта. Парень, добавляя реальности вспыхнувшим за мгновение эмоциям, нечаянно — Ли знает, что умышленно, — задирает свою футболку, оголяя плавно очерченные кубики пресса. Теперь нет права отступить от саморучно заданных правил.       Ладонь шатена будто бы сгорает до тла, когда касается не поясницы, а округлых ягодиц, мимолётно сжимая одну из них, но лицо не выдаёт его выходку, спрятанную за спиной Хвана. По ощущениям во рту мгновенно скапливается вся слюна, когда Хёнджин, опираясь носком левой ноги на пол, приподнимает корпус с деревянного покрытия, проводя языком по верхней губе.       Движения сливаются в единое целое с музыкой, возвращая их в общие секунды танца. Они дают себе возможность потушить пламя, разгоревшееся внутри, почти съедая друг друга глазами. Минхо двигается со всей присущей ему плавностью, но некоторая доля резкости всё равно чувствуется, создавая образ властности и силы; элементы второго же скользят, растекаются и заполняют собой всё пространство, не уступая в лидерстве.       Объятия, выглядящие в видео из интернета хрупким, приобретает оттенок нежелания отпускать, когда рука блондина нехотя сползает с крепкого плеча, а кисть Ли — с силой сжимает тёмную футболку, словно провожая к следующей связке танца.       Парни опускаются на колени в метре друг от друга, выполняя последние элементы. Хёнджин касается лопатками пола и опирается на него локтями, подёрнутым взглядом смотря на старшего, который стремительно приближается к нему, прогибается в спине к его животу и, обжигая сквозь тонкую ткань горячим дыханием, поднимается к лицу, позволяя кончикам носов столкнуться. Минхо давит на чужое широкое плечо, вынуждая лечь полностью, пока Хван, не теряя ни секунды, тянет за собой за шею, стараясь смотреть в глаза.       Музыка затихает — шатен утыкается лбом в дерево, губами невесомо касается нежной и взмокшей щеки, по которой крупной капелькой стекает пот. Младший чувствует и слышит, как они рвано дышат, как бьются сердца в унисон. Он коротко смеётся и прикрывает глаза, стараясь пережить полученные эмоции ещё раз, чтобы запомнить их до самой крошечной детали.       — Ты это всё подстроил, засранец-хён, — выдыхает Хёнджин.       — Тебе понравилось, — обыденным тоном отвечает старший и переворачивается тоже на спину, смотря в потолок. — Мне это многого стоило, учти.       — Я могу это засчитать за признание в том, что ты готов делиться со мной своими настоящими чувствами? — мычит он, поворачивая голову к собеседнику и нежно улыбаясь.       — У меня это на лбу написано? — парень чувствует, как шея покрывается багряными пятнами от смущения.       — Что? Нет.       — Тогда почему ты делаешь такие правильные выводы? — Минхо тоже поворачивает голову, чтобы глаза в глаза и душа в душу. Его губы растягиваются в мягкой, чистой улыбке, а после касаются круглого кончика носа, оставляя последнее слово за собой.       Он встаёт с пола и уходит к телефону, на котором всё ещё ведётся видеосъёмка, и машет в камеру рукой, словно с кем-то прощаясь, но на деле же успокаивая собственное сердце, взявшее ритм больше, чем в сто двадцать восемь ударов в минуту. В груди на мгновение чувствуется пустота, словно всё, что так долго копилось, просто исчезло, но когда глубокие глаза цепляются за смотрящего на него Хёнджина, лежащего на животе, то всё сразу возвращается на свои места: на дереве из чувств, спрятанном под рёбрами, начинают распускаться листочки.       — Ты пялишься, хён, — посмеивается блондин и, поднявшись на ноги, подходит к парню, игнорируя его фырканье. — Давай посмотрим, что там заснялось, чтобы сразу переснять, если всё вышло совсем плохо.       Ли соглашается и открывает галерею, прежде наполненную лишь рабочими моментами и Суни. Результат оказывается по общему мнению лучше, чем в оригинале, поэтому они приходят к решению, что пора бы начать собираться, потому что время аренды зала подходит к концу.       Они проверяют все свои вещи, которые принесли с собой, и, когда убеждаются, что ничего не забыли, выходят из танцевального помещения. Минхо смотрит на зал с тоской, понимая, что сам вряд ли решится вернуться сюда для того, чтобы поучить какие-либо хореографии или просто позаниматься, и этот взгляд не ускользает от внимательных глаз Хвана. Тот громко хмыкает, словно ставя над этой темой большой восклицательный знак и помечая значком «важно», чтобы этот вопрос обсудить попозже.       Их шкафчики оказываются по забавной случайности рядом, что вызывает смешок общей тональности и продолжительности. Эта закономерность же подталкивает парней на более долгий и искренний хохот, раскрывающий все стороны их голосов. Старший стягивает с себя футболку, отворачиваясь спиной и словно намекая на отзеркаливание собственных действий, что не остаётся не замеченным. В груди разливается благодарность за этот поступок, потому что спускать с привязи собственную душу во время танца — это одно дело, а раздеваться после такой выходки перед кем-то — другое, — пускай он и не раз красовался мышцами перед младшекурсниками в университете.       Хёнджин, как более быстрый из них, вызывает такси к студии, желая сократить время возвращения домой, потому что в душ хочется безбожно сильно. И не ему одному, к слову: Ли тихо и недовольно стонет, когда натягивает на липкое после усердных стараний тело вещи. Блондин обязательно в отзыве на студию напишет свою скромную мечту о парочке душевых, но пока лишь потягивается, внутренне ругая себя за желание обернуться и посмотреть на старшего, всё ещё мучающегося с одеждой.       Они забирают сумки и выходят из раздевалок, в поклоне благодаря администратора за предоставленный зал. Девушка счастливо улыбается даже создаётся ощущение, что обычно ей не говорят обычных вежливых слов, но сомнения тут же отметаются, когда взгляд падает на доску с благодарностями за её спиной. Парни прощаются и выскакивают из тёплого помещения студии на улицу, где моросящий дождь всё ещё пробирается под рёбра и сжимает в своих ледяных руках лёгкие, замораживая и их. Счастьем и спасением оказывается подъехавшее такси, в которое залезают они, почти выталкивая друг друга.       Минхо не следит за дорогой до дома младшего, теряясь в собственных размышлениях. В голове набатом звучит мысль с тревожными нотами о том, что сейчас он останется на вечер у Хвана, а Суни — дома. Почему-то становится невыносимо обидно за питомца, которого так оставили в квартире без предупреждения. Он волнуется за то, хватит ли коту корма до позднего вечера и воды, хотя перед выходом поставил две дополнительных мисочки и наполнил их.       Мысли об одиночестве бело-рыжего четвероногого члена семьи глушат на его лице всякую радость от встречи и хорошей тренировки, от выпущенных на волю ощущений и тепла чужой ладони по верх его собственной. В последнем Ли сомневается до последнего, но, возвращаясь из недр своего разума понимает, что это ощущение далеко не фантомное. Шатен встречается взглядом с Хваном, который смотрит донельзя встревоженно и спрашивает одними губами: «Что-то случилось?». Минхо мягко улыбается и мотает головой из стороны в сторону, крепче сжимая чужую руку, так удачно появившуюся.       Машина скрывается с одной из главных дорог в ранее неизвестном для старшего районе, больше похожем на те самые каменные джунгли, какие рисует искусственный интеллект по запросам. Когда они выходят из такси, то парень быстрым взглядом окидывает двор со всеми удобствами для молодых семей и быстрым шагом нагоняет Хвана, уже приближающегося ко входу. Перед входной дверью они оказываются достаточно скоро, а через минуту уже и в самой квартире.       В нос врезается смесь приятных запахов, которые разобрать Минхо не в состоянии. Хёнджин, как самый гостеприимный хозяин в мире, просит у старшего его сумку, чтобы сразу найти ей место. Из коридора видна барная стойка, за которой, наверное, блондин сидел каждый раз, когда они созванивались. Ли интересуется, куда может убрать верхнюю одежду, — Хван — этакая пчёлка, — спешит сделать всё сам, почти выбегая из-за поворота квартиры.       — Сходишь в душ первым? Я пока быстро приберусь в комнате, — виноватый блеск в глазах блондина виден слишком отчётливо, что заставляет сердце шатена сжаться на мгновение.       — Хёнджин-и грязнуля, — парень шутит без всякой злобы и унижения, подчёркивая это мягким прикосновением к чужому плечу. — Так, где ванная?       Младший воодушевляется и отводит к двери, объясняет про гели, шампуни и говорит, что занесёт полотенце и одежду немного позже, в ответ получая кивок. Минхо, выпроводив из ванной комнаты нежелательного наблюдателя, стягивает с себя вещи и настраивает температуру воды, предвкушая ощущение чистоты на своём теле.       Через пятнадцать минут парень вылезает из душа и облегчённо выдыхает, не чувствуя неприятной липкости на коже. Он насухо вытирается принесённом недавно полотенцем, даже тратя пару секунд на то, чтобы разобрать запах кондиционера, который слабым шлейфом остался на махровой ткани. Ли тянет руки к одежде, не обращая на неё никакого внимания, и его как током прошибает, когда оказывается, что это вещи блондина. Желание отругать его вспыхивает в голове так же быстро, как и затухает, когда разумная сторона мозга находит оправдание этому поступку — нет смысла в душе, если после ты натягиваешь на себя то, в чём занимался до этого. Минхо остаётся лишь принять.       Он выходит из ванной комнаты, поправляя полотенце на плечах, чтобы оставшаяся влага с волос капала не на сухую футболку. Опасливо оглядывая новую территорию, шатен тихими шагами проходит в кухню, отделённую барной стойкой от небольшой зоны, отведённой под гостиную, и с расслаблением выдыхает, когда замечает младшего на белом диване.       — Твоя очередь, вонючка, — шутит Ли, усаживаясь рядом и умещая локоть на невысокой спинке, чтобы получше рассмотреть профиль.       — Скоро я буду самым чистым человеком на планете, — фыркает ответно блондин и протягивает свой телефон с открытым приложением старшему, — Выбери себе что-нибудь и закажи, ладно? У меня нет ничего — я не хочу готовить сегодня, а поесть нам стоит, — улыбается он, наклоняясь к чужому лицу, быстро сокращая расстояние. Нос с круглым кончиком утыкается в чужой, вызывая удивление и смущение, ползущее по шее вишнево-розовыми пятнами.       — Будешь готовить в качестве наказания за свои выходки, — шипит Минхо и чуть ощутимо кусает ранее поцелованное место.       — Хён, сжалься, — строя гримасу, умоляет Хван и отодвигается, а после и вовсе встаёт, посмеиваясь и задерживаясь взглядом на своей футболке, буквально висящей на плечах старшего, скрывая все линии.       — Тогда не задерживайся, иначе я сам начну готовить, — словно идя на уступку, мурлычет шатен и посмеивается с Хёнджина, сорвавшегося с места, чтобы взять необходимые вещи. Он в спешке называет пароль от телефона, если тот вдруг заблокируется, и со скоростью света скрывается за дверью уборной.       Минхо кажется, что дать кому-то свой телефон с доступом к нему и уйти на время куда-либо — это или высшая степень доверия, или апогей глупости, но в этом случае он отчего-то склоняется к первой версии. Парень листает приложение с доставкой еды и выбирает себе ужин, надеясь, что Чан не будет против сорваться к нему домой ради Суни, если волнение совсем начнёт душить. Он замечает, что в корзине цифр больше, чем выбранных им позиций и нажимает на неё, замечая, что Хван тоже уже выбрал. Интерес берёт верх над ним, и Ли читает названия блюд, подмечая про себя, что их вкусы в еде действительно сильно похожи.       Шатен проверяет наличие адреса в приложении доставки и оформляет заказ, решая сократить время ожидания по максимуму, раз ситуация позволяет. Пальцы спокойно нажимают на кнопку блокировки, не позволяя себе лезть в чужую жизнь без приглашения. Впрочем, даже если бы это позволение было, то он не воспользовался бы им: сам бы не хотел, чтобы в его скромный мирок кто-то врывался.       В руках оказывается собственный телефон, чехол которого обклеен силуэтами кошачьих голов, бессовестно позаимствованных у детей на одном из тренингов, где наклейки давались в подарок только несовершеннолетним. Через минуту смартфон блондина пищит новым сообщением: Минхо перевёл половину за их ужин и тут же смахнул уведомление с экрана, не оставляя за своим поступком следов. И теперь, когда совесть чиста, а разум наслаждается скорой доставкой еды, он позволяет себе расслабиться на диване, заняв большую его часть, и разглядеть комнату.       Квартира Хёнджина — обычная однушка, умело превращённая в двухкомнатную. Гостиная и кухня находятся в одном помещении, отделяясь небольшой барной стойкой — так называемой обеденной и рабочей зоной в одном флаконе. Всё пространство пестрит мастерским использованием лишь одной палитры. Кухонный гарнитур не кажется обычным белым пятном за счёт чёрных настенных шкафов, а диван не сливается с полом в единое целое, потому что чёрный ковёр и такого же цвета кофейный столик возвращают комнате требуемый объём. На полках, встроенных в стену, виднеются полароидные снимки и мелкий декор. На мгновение кажется, что квартира совершенно не обжита, пока глаза не цепляются за несколько цветных карандашей, небрежно лежащих на скетчбуке.       Парень приподнимается, чтобы заглянуть за широкую арку, ведущую из гостиной в спальню, как кажется Ли, но выключатель за спиной щёлкает и привлекает к себе внимание намного сильнее, чем оставшаяся часть жилища. Он поворачивает голову и встречается взглядом с полусырым младшим, тщательно вытирающим белёсые волосы.       — У тебя вся квартира в чёрно-белых тонах? — вопрос срывается с губ раньше, чем Минхо успевает о нём даже подумать.       — Ванная в голубых, а что? — улыбается и сдерживает смешок Хван, садясь рядом, и начиная вертеться в поисках пульта от телевизора. — Ты уже заказал?       — Да, ты явно частый клиент у них, потому что я не могу иначе объяснить такое большое количество бонусов, — усмехается старший, протягивая искомую вещь и получая в благодарность кивок.       — Иногда мне лень готовить, а иногда такой завал с фотографиями, что просто некогда, — он объясняет спокойно и доступно, пожимая плечами и включая телевизор для выбора того, что сегодня скрасит тишину.       Они тратят около двадцати минут, пока ищут компромисс в жанре и вариантах, которые высвечиваются на экране. Ли настаивает на сопливой дораме, обещая довести младшего этим зрелищем до слёз счастья за невесту, а Хёнджин — на триллере, надеясь, что будет успокаивать сидящего рядом Минхо. Сходятся же на ужастике, понимая, что именно он достаточно сильно пощекочет нервы и заставит плакать от смерти самого умного героя, оступившегося и попавшегося злодею.       Звонок в дверь от доставщика радует так, словно им по пять лет, а родители согласились купить им дорогущий шарик на городской ярмарке. Парни забирают заказ и размещаются на кухонном островке, растаскивая посуду, чтобы не есть из одноразовых контейнеров.       Через пару минут, когда всё оказывается на кофейном столике перед диваном, старший просит дать ему немного времени, чтобы позвонить Кристоферу. Минхо с довольной улыбкой приветствует и, не говоря лишних слов, просит приехать к нему домой и проверить Суни с обязательным фотоотчетом. Бан, по всей видимости, противится этой просьбе, и тогда шатен жалобно тянет его имя, обещая, что в долгу не останется. И он соглашается.       — Хён действительно сказал, что приедет к тебе домой? — Хван хлопает длинными ресницами, стараясь вытащить из слов Ли хоть толику шутки.       — Почему ты Чана всегда называл хёном, а меня только через время начал? — мычит без упрёка шатен, подтягивая к себе со столика тарелку с едой.       — С ним я знаком долго, года два, а с тобой месяц, — посмеивается парень и следует примеру Минхо, беря в руки свою еду.       — Но ведь так называют всех, кто старше тебя, — он морщится в непонимании, стараясь проследить логическую цепочку Хёнджина. Для себя же помечает, что теперь ему будет за что высказать Кристоферу: как минимум за сокрытие такого невероятного друга.       — Я и называю, просто не всегда. Хён — это про уважение, а ты и Чан-хён немногим старше меня, поэтому я называл вас по именам. Когда появляется уважение, тогда и это обращение, — блондин отвечает с набитым ротом, пряча непрожёванную еду за щеками и тем самым округляя их.       — Я получил твоё признание? — Ли хитро улыбается, словно подводя какой-то итог.       Хван немного молчит, щурится и наклоняет голову набок — читает чужие мысли и думает над ответом, который срывается с губ достаточно скоро:       — Я передумал. Ты всё ещё Минхо — не хён.       Они громко, несдержанно смеются, стараясь крепче держать тарелки, потому что веселье буквально сгибает пополам. В порыве радости младший случайно тыкает на кнопку воспроизведения, и фильм их пугает своим резким вступлением, что вызывает секундную тишину, разрываемую очередным звенящим смехом. Останавливать не спешат, принимая это как знак свыше, что просмотр давно пора начать.       Начало повествует о привычных семейных буднях и заученных за годы совместной жизни движениях, пока талантливые актёры выражают удовлетворение собственной жизнью. Парни изредка нарушают молчание комментариями и короткими рассуждениями об американских интерьере и менталитете, приходя к взаимному выводу, что они им чужды и неудобны. На двадцатой минуте фильм начинает набирать обороты, напоминая о своём истинном жанре, но всё ещё продолжает пускать пыль в глаза обманчивым спокойствием.       — Какая у тебя семья? — интересуется Хёнджин, поворачивая голову на старшего, стараясь унять подступающее к горлу волнение за предстоящие ужасы кинематографа.       — Вспомнил-таки, — хихикает шатен и тоже отрывает взгляд от экрана, внимательно смотря в глаза напротив и замечая в них искренний интерес. — Знаешь фразу про построенный дом, выращенное дерево и воспитанного сына? — ответом служит короткий кивок, позволяющий продолжить. — Именно эти слова лежат в основе моей семьи. И сильный контроль эмоций, если ты не родился девушкой, — Минхо озвучивает это как давно принятый факт, пока на лице младшего отпечатывается вселенское удивление и недоумение, что так может быть. — Мой отец всегда был куском льда, а мама просто попала под его влияние, когда вышла замуж и попыталась стать самой лучшей женой в мире.       — А увлечения? Ты ведь занимался танцами, но дальше не пошёл, потому что они были против? — в трепещущем голосе чувствуется неверие, что такое отношение к своему ребёнку в самом деле существует.       — Когда я сказал, что хочу ходить на эти занятия, то отец ответил, чтобы я искал себе «более мужское увлечение», — Ли комично понижает голос, пародируя родителя, и коротко смеётся с собственного воспоминания, пока внутри всё сжимается и разрывается в клочья от боли, скрываемой годами.       — Теперь, тогда, мы можем продолжить, — в уверенных и чётких словах Хвана слышится взволнованность, неправильно сильно согревающая душу.       Старший растягивает губы в мягкой и обволакивающей улыбке, давая понять, что в самом деле готов на это, но лёгкость момента улетучивается, когда чужие уста осторожно касаются костяшек кисти Минхо. Парень на мгновение теряется, слыша фоновым шумом какой-то разговор актёров, но быстро берёт себя в руки — точнее лицо Хёнджина и оставляет на его лбу точно такой же горящий, как и на собственной ладони, поцелуй.       — И даже не боишься, что я закроюсь от тебя и оттолкну в один момент? — бормочет куда-то в скулу шатен.       — Не после того, как я узнал одну из причин твоей отстранённости и того, как ты признался во взаимности, — шёпот обжигает кромку уха, заставляя сердце биться быстрее.       Ли с опаской приближается, позволяя собственной груди упереться в Хванову, обхватывает руками его туловище и тычется носом куда-то в шею. Младший удивлённо мычит, но с добрым смешком обнимает в ответ, поглаживая между лопаток и невесомо касаясь губами макушки — защищает и прячет. Они сидят так какое-то время в фоновом шуме фильма, наслаждаются теплом тел друг друга и размеренным дыханием, успокаивающим бешеное сердцебиение. Вылезти из объятий их вынуждает пронзительный женский крик, доносящийся из телевизора, а следом за ним и шум погони.       Парни возвращаются к просмотру, уже почти не следя за происходящим, пускай и дёргаясь на резких моментах. Хёнджин устраивается на коленях старшего, подгибающего одну ногу под себя, и переплетает пальцы рук в незамысловатый замочек, словно скрепляя их на неопределённый срок — читать как навсегда. Минхо тоже расслабляется и наблюдает за непрекращающимися погонями и попытками экзорцизма, запускает кончики свободной кисти в непослушные осветлённые волосы и перебирает прядки у самых корней, почти слыша, как младший рассыпается в мурлыканьях.       В пазл под названием «Жизнь» вставляется потерянный в раннем детстве кусочек, именуемый любовью.       Главные герои прячутся в самых нелепых местах и вызывают шквал недовольства. У парней сразу возникают вопросы, как с таким уровнем АйКью персонажи дожили до своих тридцати, а не погибли в неспокойном детстве. Они наблюдают за попыткой девушки сбежать от мужа, ставшего угрозой её жизни из-за того, что вселившийся дух взял полный контроль над его телом, и тихо смеются, когда оказывается, что виной тому была неудачная попытка экзорцизма.       Актриса находит укрытие от монстра, написывает другу семьи, который в доме оказался не вовремя, и задерживает дыхание, вслушиваясь в окружающие её шорохи. Краем глаза она замечает приближающегося к ней одержимого супруга и срывается с места, всматриваясь в темноту позади себя, чтобы оценить расстояние. Камера резко перемещает внимание зрителей на выступающую острую часть декора, и все догадки вскоре превратятся в реальность: девушка напорется и погибнет.       Хёнджин на коленях начинает ёрзать, но старший не обращает на это никакого внимания, предполагая, что тот просто укладывается удобнее. Чуть севший от долго молчания голос отвлекает от гибели главной героини:       — Я могу поцеловать тебя, хён?       Вот так просто, без волнения и под крики умирающего персонажа ужастика? Минхо готов отдать за это предложение всё, что имеет (кроме Суни), и потому наклоняется к собственным ногам, осторожно касаясь чужих губ своими. Фейерверки вокруг взрываться не начинают, но желудок скручивает, а дыхание кажется поверхностным, если оно в принципе ещё есть. Они медленно пробуют друг друга на вкус, невесомо сталкиваясь. Горячие ладони Хвана на щеках на мгновение приводят в чувства и заставляют отпрянуть. Смотрят точно глаза в глаза, растягивая секунды на часы и замечая в них не дворовые лужицы, а самые настоящие океаны взволнованности и искренности.       Младший приподнимается на локтях и садится напротив Ли, не разрывая зрительный контакт, словно выпрашивая разрешения. Робкий, стыдливый кивок подводит черту, смазывая непонятную грань между ними.       Звуки из фильма мгновенно заглушаются сердцем, бьющимся в висках и ушах. По телу разливается сжигающий всё на своём пути жар, и руки блондина на щеках не помогают справиться с ним. Минхо обвивает крепкую шею Хёнджина, позволяя им столкнуться в уверенном поцелуе: губы обхватывают друг друга поочерёдно, задерживаясь на одной с каждым разом дольше и дольше в попытке прочувствовать всю их мягкость. И они в самом деле оказываются плюшевыми.       Старший, словно дорвавшийся до заветной цели, зарывается пальцами в осветлённые волосы, чуть ощутимо сжимая их у самых корней. Хван тихонько мычит и немного оттягивает верхнюю губу своими, отстраняясь. Он смотрит в глаза с потоком желания и вины, и шатен чувствует это каждой клеточкой тела и особенно сильно, когда тонкие запястья опускаются от лица к плечам, небрежно сжимая их.       — Я тороплюсь, да? — бормочет себе под нос младший, но ответом служит не упрёк, а громкое цоканье и резкий выдох.       Губы Минхо обволакивают его, пока пальцы осторожно проминают под собой мышцы шеи и вызывают несдержанный скулёж от наслаждения. Хёнджин быстро находится и прижимается грудью к чужой, глубоко вдыхая, возвращая себя в реальность. Он касается кончиком языка губ Ли — спрашивает, — и ведёт им по ровному ряду зубов и проникает дальше, касаясь нёба и тут же сталкиваясь с языком старшего, связывающего в ласковое поглаживание.       Хван отстраняется первым снова, беглым взглядом осматривает лицо шатена и широко улыбается, оставляя первый поцелуй на лбу, ладонями удерживая за скулы. Целует с тихим чмоком левый висок, за ним правый, спускается к переносице и кончику носа, не оставляет без внимания приоткрытые губы и прикусывает их, дразня и распаляя.       Минхо тихо хихикает от щекотки и повышенного внимания к своей персоне, ведёт ладонями от шеи к плечам, коротко надавливая на них. Повторяет линии крепких рук и разглядывает открывшиеся участки кожи от задранных рукавов футболки, накрывает кистями подтянутую грудь и ощутимо сжимает её. Он спускается к напряжённому животу, кончиком пальца обводя некоторые кубики пресса, и несдержанно выдыхает, кусая тут же щеку изнутри, когда влажный язык широко мажет по линии челюсти. Парень неосознанно откидывает голову назад, открывая больше пространства для ласк, и полагается теперь только на тактильные ощущения. Рука опускается, отправляя наблюдение о сильных мышцах в мозг, но эта новость приходит в голову намного позже, чем чувство твёрдого члена под свободными штанами.       — Хёнджин-и так напряжён, — издевается чуть хриплым голосом шатен, искоса смотря на младшего. Он не отвечает и лишь жмётся носом к быстро бьющейся под тонкой кожей венке на шее Ли. Старший ёрзает, усаживаясь удобнее, и чувствует в паху ноющую тяжесть, ранее совсем неощутимую. — И я тоже, — задумчиво тянет он и сжимает ладонь на скрытой под тканью чужой эрекции.       — Тогда мне нужно позаботиться о своём хёне, разве нет? — Хван спрашивает с явной издёвкой, мягко покусывая плечо через собственную футболку.       — Обычно старшие заботятся о младших, — нарочито медленно проговаривает Минхо, создавая чуть ощутимое трение для члена блондина, и чувствует, как его лицо кривится в плече от недостатка ощущений. — Нам стоит помочь друг другу?       — Безусловно, — хмыкает с дрожащим выдохом Хёнджин и тянет с себя верхнюю часть одежды, оставляя на диване позади.       Шатен голодным взглядом метается от одной частички к другой, стараясь заметить каждую деталь и запомнить все линии, чтобы после воспроизвести по памяти. Он смотрит на широкие плечи, элегантную талию и чуть заметные очертания рёбер, на подтянутый живот и широкую полоску спортивных штанов. Собственное тело начинает казаться липким и скованным в одежде, и поэтому Ли скидывает футболку и с себя, тут же, не позволяя разглядеть, впивается в чужие губы, больше кусаясь и торопясь получить всё и сразу.       Руки быстро изучают друг друга, обводя каждый напряжённый мускул. Хван сжимает в ладонях аккуратную талию старшего, оглаживает её большими пальцами и несдержанно выдыхает через рот, когда чужие ладони накрывают чувствительную грудь и проминают застывшие в нетерпении мышцы. Языки сплетаются между собой, сталкиваются с губами, в спешке измазывая их в слюне. Минхо давит на его плечи, чуть царапает, оставляя за собой белые полосы, и, когда спина младшего касается поверхности дивана, то усаживается на его бёдрах. Хёнджин откидывает голову назад, чувствуя на члене приятную тяжесть чужого веса, и неожиданно громко стонет, стоит шатену лишь двинуться немного вперёд, чтобы коснуться языком розоватого соска.       Ли громко усмехается и широко облизывает грудь, проводя влажную линию между ореолами. Блондина подбрасывает и выгибает, когда чуть тёплые пальцы на сосках-бусинках поочерёдно сменяются горячей влажностью рта, которая делает незаконно приятно. Хван кусает ребро кисти, прикрывая лицо, и Минхо это даже на мгновение успокаивает, потому что так не будут видны его багряные пятна, растянувшиеся от лица до плечей. Хёнджин выгибает грудь навстречу чужим губам, ладонью направляет к мокрым призывно розовеющим соскам, и старший понимает намёк как никогда лучше, облизывая и медленно втягивая их в рот, чередуя. Тихий скулёж младшего действует опьяняюще, челюсти сами собой мягко сжимаются на нежной коже, оставляя неглубокие следы, тут же зализываемые.       Хван тянет чужое лицо к своему, обхватывая его руками, смотрит полными доверия глазами и затягивает в мокрый поцелуй, чуть слышно мыча от нетерпения. Шатен крепко сжимает талию одной рукой и позволяет себе раствориться в ласке.       — Пошли в комнату, — шепчет почти с мольбой блондин и оставляет лёгкий чмок на покрасневших от покусываний губах.       Они тихо смеются, когда оказывается, что фильм давно закончился, но игнорируют это, забирая с собой футболки и телефоны, чтобы не оставлять гостиную в бардаке. И перед глазами предстаёт та самая спальня, до этого скрытая за широкой аркой. Минхо рассматривает просторную постель, закрытые полочки, однотонный комод и прикроватные тумбочки, на одну из которых и скидываются прихваченные вещи.       — Я никогда не был… — начинает фразу Ли, как весь воздух выбивает из лёгких, когда Хёнджин уверенной походкой уже без спортивных штанов и белья вышагивает к дальнему ящичку и наклоняется к нему в поисках чего-то. Этим чем-то загадочным оказываются простой бутылек смазки и блестящий квадратик.       — Принимающим? — Хван так очаровательно улыбается, что смотреть ниже пояса даже не хочется, потому что сердце начинает замирать от одних только ямочек и морщинок в уголках глаз. Старший угрюмо кивает и залезает на кровать, когда это делает блондин и жестом предлагает сделать так же. — Ты правда думаешь, что я дал бы тебе такую честь сегодня, несносный хён? — он смеётся, а Минхо старается понять причину его невыносимости.       — Почему я несносный?       — Потому что ты всё ещё не разделся, — как очевидное произносит парень и касается губами лица, оставляя медленные и беспорядочные поцелуи на нём, снимает вместе с этим лёгкие штаны и боксеры, откидывает их на край кровати. — А теперь ты очень даже послушный, — дразнится он, наконец разглядывая старшего полностью.       Сильные плечи и руки кажутся невероятно хрупкими, пока не напрягаются, накаченная грудь переходит в подтянутый живот с едва заметным шрамом, а крепкие бёдра разведены в стороны из-за помощи в раздевании. Когда глаза цепляются за ровный увитый венками член, то слюна во рту скапливается от желания облизать его от основания до сочащейся предэякулятом головки. Хван с трудом сглатывает и переводит взгляд на лицо Ли, понимая, что пялился слишком откровенно.       — Я хочу отсосать тебе, — выносит свой вердикт блондин и легонько царапает чужую грудь. — Но я хочу тебя полностью, — он озвучивает весь масштаб самостоятельно выдуманной проблемы, но в ответ получает усмешку, не предвещающую ничего спокойного.       — Просто сядь мне на грудь, — говорит Минхо, находя решение этой беде.       Хёнджин хмурится и с опаской перекидывает одну из ног через Ли, садясь на бёдра лицом к нему, но, после комментария старшего, что нужно повернуться к нему спиной, кряхтит, стараясь поскорее сесть в нужном положении. Он смущённо смотрит на эрекцию Минхо, игнорируя скапливающуюся слюну, и коротко пищит, когда чужие руки разводят его ягодицы в стороны. Хван смотрит из-за плеча, довольно улыбается и облизывается, прежде чем опускается к органу, прогнувшись в пояснице, и оглаживает выступающие тазовые косточки. Идея играет новыми красками.       Ли тянется к лубриканту и щёлкает крышечкой, открывая его, выдавливает в руки большое количество и согревает холодную консистенцию. Смазка льётся небольшим потоком и на задницу младшего для более спокойной растяжки. Шатен приставляет указательный палец к мышцам, давит на них и постепенно погружается внутрь, тут же откидывая с громким стоном голову на подушку, спрятанную под покрывалом: Хёнджин широко лизнул член от самого основания до кончика.       Блондин расслабляется в чужих руках, спокойно принимая первый палец — не юная девица же, краснеющая при одном только упоминании секса, — и языком обводит мокрую головку по кругу, слизывая солоноватую смазку. Он опускает ладонь по всей длине, разглядывая узор из выступающих венок, и подаётся бёдрами назад, тем самым позволяя продолжить. Как только края дырочки начинают расступаться под напором двух пальцев, губы плотным кольцом смыкаются на члене Минхо и поступательным движением головы опускаются в направлении основания. За спиной слышится мычание и сбившееся дыхание, ласкающие слух лучше, чем звук покупок.       Он старается концентрироваться не только на невероятных ощущениях мокрого рта Хвана, но и на том, что видит. Старший медленно толкается в блондина, растягивая податливое тело. Он свободной ладонью поглаживает пару родинок на ягодице, не сдерживается и льнёт к одной из них, оставляя влажный след от поцелуя. Пальцы раздвигают горячие стеночки на манер ножниц ровно в тот момент, когда обжигающее дыхание Хёнджина чувствуется на мошонке. Парень задушено мычит, но всё ещё старается опуститься на член ниже, при этом подаваясь бёдрами назад вновь — ему нужно больше.       Пошлый и громкий чмок, с которым Хван отстраняется, разлетается по всей комнате, если не квартире. Он глубоко дышит, быстро двигает рукой по всей эрекции и виляет бёдрами. Реакцией на такую игривость служит звонкий шлепок по ранее поцелованной ягодице, отчего с припухших губ слетает стон, тут же перемешивающийся с глухим от вылизывания плоти смехом. Блондин, переводя дыхание, играется: сжимается и чувствует чужие пальцы отчётливее, сам насаживается и призывно замирает, потираясь щекой о член. Минхо не дурак и только по этой (но в глубине души по собственному желанию) причине вводит третий палец внутрь.       Хёнджин больше не дёргается и обращает всё своё внимание на возбуждение прямо перед своим носом, пока Ли размеренными движениями входит в приятную узость, чувствуя себя в каком-то мокром сне, ведь так хорошо быть просто не может. Из груди вырывается громкий стон, когда зацелованные губы чувствуются плотным кольцом на самом основании. Бёдра предательски дрожат от удовольствия, накрывающего с каждым разом всё сильнее, и старший предупреждающе стукает по ноге сквозь дрожащую и смазывающуюся картинку. Хван всё сразу понимает, поднимая голову и шумно втягивая воздух через нос, потираясь о выступающие косточки.       Минхо требуется с минуту для того, чтобы прийти в чувства и вернуть контроль над собственным телом. Он промаргивается, собирая происходящее воедино, и тянется за смазкой свободой рукой, выливает на руку ещё и с нежной осторожностью вставляет четыре пальца, которые закончат всю подготовку. Блондин напрягается, что не ускользает от глаз Ли, поэтому ладонь медленно поднимается от ягодицы к линии бёдер, поглаживая и успокаивая — давая понять, что он рядом. Хёнджин смотрит через острое плечо с улыбкой и прикрывает глаза, когда движения внутри него становятся увереннее и ощутимее.       Телефон на тумбочке неприятно режет слух своей вибрацией. По началу никто даже не реагирует на это, но скоро звук повторяется. И затем ещё раз. И ещё. Шатен не выдерживает и тянет к источнику шума свободную руку и, убедившись в пишущем, кидает смартфон себе в ноги — ближе к младшему.       — Хёнджин-и, посмотри сообщения от Чана, пожалуйста, — мягко просит Минхо, двигая пальцы внутрь от самых кончиков до их основания. — Пароль пять, два, ноль, один.       Хван прогибается в спине от долгого проникновения, но всё равно тянется к гаджету и, введя нужную комбинацию цифр, открывает диалог с Кристофером. С экрана на него смотрит несколько фотографий, которые возглавляет селфи Бана с рыже-белым котом, следом идёт фотка наполненных водой и едой мисок, портретное изображение самого Суни и видео, которое блондин включать не решается. Он заливисто смеётся и поднимает телефон над своим плечом, давая старшему взглянуть на это собрание, подписанное как: «Твой сын в порядке и спит, мы поиграли». Шатен отвлекается на прочтение и разглядывание вложений мессенджера, а потому движения нечаянно прекращаются, но младший находит выход из ситуации: насаживается в собственном ритме, сдерживая тихие смешки.       — О, ты такой нетерпеливый, — первое, что говорит Ли, хмыкнув на сообщение общего друга. Хлёсткий шлепок вынуждает младшего замереть. — Напиши ему, что он молодец и может идти к себе, а не расточать мою еду.       — Ты жадина, хён, — фыркает Хван, но просьбу выполняет, растекаясь от удовольствия, когда внутри снова чувствуются фрикции. Он включает режим «Не беспокоить» и передаёт телефон его владельцу, подаваясь тазом вперёд и соскальзывая с пальцев.       — Я не хочу уделять своё время сейчас Чану, потому что рядом ты, — мычит на ушко Минхо, наваливаясь сверху и целуя в краешек лопатки, где красуется неяркая родинка.       — Я положительно на тебя влияю, — парень нагло усмехается и приподнимает бёдра, потираясь о горячий член позади себя, успокаивая своё возбуждение трением о ткань покрывала.       Старший отстраняется, заставляя влажное от пота тело Хёнджина покрываться мурашками. Блондин оборачивается, чтобы посмотреть для чего тот ушёл, и с нежной и предвкушающей улыбкой наблюдает за тем, как Ли разрывает серебристую упаковку, умело раскатывает презерватив по своему крепкому, как и он сам, члену и выливает на него смазку, распределяя по длине. Слюна снова невольно скапливается во рту.       Хван занимает коленно-локтевую позу и медленно ведёт бёдрами из стороны в сторону, дразнится и ждёт. На мышцах чувствуется прохладный лубрикант, который шатен размазывает своим же возбуждением. Желудок сводит ожиданием, а с члена на плед, лежащий на постели, падает большая капля предэякулята. Хёнджин задумывается о том, что покрывало придётся кидать в стирку, но эта мысль, как и множество других, покидает его тело, когда стеночки мягко раскрываются под натиском крупной головки.       Они в унисон шумно выдыхают и замирают, стараясь отпечатать в своей памяти это ощущение чётче всего: Минхо — узость и жар Хвана, а младший — чувство наполненности, доходящее, кажется, до самых лёгких. Ли медленно двигает бёдрами на пробу, удерживая за талию до красных пятен под пальцами, закидывает голову назад и неприлично громко стонет. До блондина это наслаждение, пробирающееся в каждую клеточку тела, добирается только с плавным толчком внутрь и непристойным тихим шлепком кожи о кожу.       Движения растягиваются, как горячая карамель, и кажутся бесконечными, но от этого не менее приятными. Старший не спешит, выходит каждый раз почти до кончика и мерно скользит обратно до самого основания. Хёнджин в его руках расслабляется, прижимается грудью к кровати и в темп подмахивает бёдрами, словно стараясь продлить проникновение, и у него получается: стоны кажутся вечными.       Терпение и самообладание натягиваются в груди стрункой, готовой вот-вот лопнуть, и когда скулёж Хвана приобретает умоляющую интонацию, она взрывается. Минхо двигает бёдрами быстрее, без определённой последовательности и удерживает младшего за талию так сильно, что дёрнуться теперь возможности нет. Голоса сливаются со звуками их искренности и доверия в какофонию, ласкающую душу.       Хёнджин жалобно хнычет, чувствуя нарастающее в животе напряжение, и без задней мысли тянется к собственному члену, потому что иначе просто-напросто сойдёт с ума. Ли видит это и касается его возбуждения первым, помогая собственным движениям найти хоть какой-то ритм. Он размазывает по мокрой головке смазку и лишь раз опускается с кончика до основания тугим кольцом, как младший выгибается в его руках, сжимается и подаётся дрожащими бёдрами назад, словно прося догнать его оргазм поскорее. И старший выполняет эту безмолвную просьбу.       Минхо подхватывает подрагивающее в удовольствии тело под бёдрами и за несколько размашистых движений и два громких протяжных стона Хвана, догоняет экстаз. Мышцы дёргаются, заставляя согнуться пополам, и губы, случайно встретившиеся со взмокшей спиной блондина, оставляют на медовой коже эфемерный поцелуй, а язык собирает на себе солоноватость пота до самого затылка, где и остаётся ещё один поцелуй.       Шатен заваливается рядом с младшим, но уже спиной на кровать, а не лицом в неё. Он тяжело дышит, зажмуривается, переживая яркие пятна под закрытыми веками, и устало улыбается. Хёнджин к этому моменту уже приходит в себя и укладывается рядом с Ли, накрывая его влажную грудь ладонью.       На шее чувствуется игривый поцелуй и опаляющий ушко смешок, на что старший недовольно мычит, переживая остатки своего оргазма. Пальцы тянутся к презервативу и умело стягивают его, почти не теряя из него тёплого семени и завязывая, а эту несчастную каплю он размазывает по животу без угрызений совести.       — Минхо, — осипшим и уставшим голосом тянет Хван, тычась носом в щёку с родинкой. — Доверься мне, я всегда приму твои эмоции и начинания, — и он очаровательно улыбается, смотря точно в глазки-омуты, в них же и уготавливая себе могилу.       — Ты мне настолько нравишься, что я люблю тебя, Хёнджин-и, — шепчет шатен и сталкивает губы в ленивом, но чувственном и живом поцелуе, пока улыбка так сильно по его лицу расползается, что то вот-вот треснет.       — И я тебя люблю, — тихо хихикает младший и со шкодливой искоркой в глазах продолжает, — Только я Чан-хёну написал тогда «хён», а ты к нему так не обращаешься, как я понял. Это ведь не проблема?       — Ты, конечно, самый драгоценный, но один из самых своенравных людей на свете, — Ли прищёлкивает языком и морщит нос, сгребая парня в объятия и одаривая его ленивыми поцелуями до самого отхода ко сну. С Баном ведь можно и завтра поговорить, правда?