Любопытство кошку сгубило

      Ещё мгновение назад, засыпая, Карамелька чувствовал под своей весьма помятой, но всё же шёрсткой, чувствовал по собой мягенькую кроватку снятых апартаментов второго этажа Эльфийской Песни да тёпленькие объятья Карлах; а сейчас его мохнатая тушка парила в бесконечности Астрального плана. Стоило только ему протереть заспанные глаза, как мерцающей небосвод принялся переливаться алым и пурпурным, кое-где разливаясь синевой, а вокруг принялись проявляться плывущие в пустоте камни, деревья, высеченные из породы ступени и мраморные беседки. Было неприятно резкая смена мягкой перины впивающихся каждой острой гранью каменной породы.       Говорят, что дом – это место, где ты можешь быть самим собой, без лукавства и притворства.       От прозвучавших в голове слов табакси вздрогнул и дёрнулся на месте, поднявшись на локтях. Император взирал куда-то в бесконечность астрального пространства, опёршись на каменную породу своими... лапами, иначе как ладонями это бард назвать не мог.       Ему-то, как обладателю аж целых четырёх не знать ли...       Раньше вид свежевателя разума вызывал у него массу негативных эмоций, а позитивные лишь вид этих дохлых тварей, особенно собственноручно; где-то на задворках сознания ещё осталось воспоминание как его лапа с хрустом и чавканьем раскрошила мерзкую башку в кровавое месиво. Но их тела были скрыты под тяжелыми, мешковатыми, хоть и дорого и обстоятельно сшитыми нарядами. А Император сейчас сидел перед ним с оголённым торсом и мохнатую голову наполнил целый ряд ощущений – брезгливость, отвращение и... жалость – вот это синюшное, с большим, чем у гуманоида количеством рёбер, гроздьями набухших пурпурных жил, склизкое и блестящее - верх возможной эволюции? Некогда возможные властители Многогранной?       Хорошо, что ты избавился от гитъянки, вторгшихся в мой дом. И теперь, увидев, откуда я, ты знаешь обо мне всё, что можно знать. Ну или всё, что имеет значение.       Карамелька старался сфокусироваться и сосредоточиться на глазах иллитида – единственном, что в этом существе он мог назвать красивым без лукавства и притворства; в особенности старясь не смотреть на сокращающийся и пульсирующий розоватый, словно набухший гнойник, проломивший лиловую кожу и вырвавшийся наружу. Ему искренне хотелось сравнить это с убегающим из кастрюли тестом, но в голове из раза в раз складывался образ старой бакуты из соседнего племени, покрытой набухшими язвами, волдырями и гнойниками...       Знаешь имя моего любимого приятеля и верного спутника по кличке Плут; знаешь, как наградил я сам себя, вернувшись после самого первого приключения; знаешь, какими одеждами я укрывался и как потом создавал облик Императора.       Его защитник сделал короткую паузу и это дало на миг мохнатой башке задуматься – закладывал ли он в слово любимый что-то иное, нежили выражение привязанности к партнёру, работать с которым доставляло сплошное удовольствие?       Мы говорили о моих отношениях с герцогиней Беллиной Стелминой – а об этом я не рассказывал никому. У меня нет больше от тебя секретов. Не нужны больше уловки. Теперь мы настоящие союзники, идущие к общей цели.       - У тебя была увлекательная жизнь, - будучи по своей природе, как и большинство его сородичей, любопытным, табакси не смог не заглотить наживку с этого крючка, - зачем ты её скрывал от меня?        По необходимости, а не по умыслу. Но я рад, что ты оценил богатство моего опыта.       А ещё, Огма свидетель, как истинный член коллегии Знаний, Карамелька не мог пройти мимо этого богатства пищи для ума.       Твоя жизнь была не менее увлекательна. Но даже со всем твоим опытом тебе было нелегко. Только совместными усилиями мы сможем подобраться достаточно близко к Мозгу, чтобы его уничтожить.       Бард снова вздрогнул, практически инстинктивно, вспоминая ужасный огромный, увенчанный короной мозг, чьи два полушария стыковались между собой сокращающимися и дёргающими нервными узлами.       Однако, немногие способны довериться свежевателю разума. Поэтому я сделал то, что должен был, чтобы убедить тебя. Я изучал тебя. Твои мотивы, поступки, желания. Я вычислил лучший способ согласовать твои цели со своими собственными.       Усатая морда нахмурилась, вспоминая, как во сне к нему приходила фигура незнакомой защитницы, довольно близко, хоть и не до конца, похожая на его соплеменницу, поразительно ту самую, что нравилась ему больше всех и с которой ему мечталось завести котят.       До путешествия из тёплой влажной Мазтики на холодный и сухой Фаерун...       - Именно поэтому ты разделся сверху? – табакси как мог сдерживался, но удержаться от вопроса не мог.       В конце концов, после избавления от гвардейцев Орфея это теперь мой новый дом, и я в нём отдыхаю.       - В прошлый раз ты был полностью одет...       В прошлый раз ты не был в моём убежище.       - Справедливо. И что ты узнал?       Что ты сложный. И полон противоречий.       - Например?       Что ты рад, оставив родину и одновременно скучаешь по ней; что своим домом ты считаешь и Врата Балдура и Клановые Земли в Мазтке; что ты одновременно любишь и боишься мать своей матери...       От воспоминаний о Злой Ба менестреля передёрнуло – пусть после личинки она и перестала являться ему во снах, но встречи с трижды проклятой, покрытой плесенью Этель веяли воспоминаниями о родственнице с непостижимой силой, взятой извне...       Но я не сдавался, хоть это было и не легко. Я предвидел, что будет непросто, и предвидел твоё сопротивление. Но я не предвидел одного: какое удовольствие мне будет доставлять твоё общество. Твой острый ум.       Карамелька смущённо отвёл в сторону взгляд, надеясь, что проступивший пот на его лбу не блестит – как-то Джахейра отметила, что он "без царя в голове" и была права, интеллект был не самой сильной его стороной, уступая только физической силе и житейской мудрости...       Император молча поднялся на ноги, выпрямился, нависнув над низкорослым бардом, так же незамедлительно поднявшимся на ноги скорее инстинктивно, нежили по искренней необходимости.       Иногда, мне казалось, быто мы танцуем, двигаясь к чему-то более глубокому...       То, что многие могли бы назвать "шестым чувством" активно подсказывало, куда всё это заходит, от чего пушистый хвост неловко дёрнулся.       - Приходил однажды ко мне один танцор...       Знаешь... может быть, это наш последний шанс исследовать возможность... более глубоких отношений. Тебе этого хотелось бы?       Теперь, когда возвышающийся прямо перед ним иллитид пожирал своими фиолетовыми глазами, лишая возможности даже бегло зацепиться до дёргающиеся стенки его постоянно сокращающегося мозга, на окраине сознания мохнатого барда теплом разлились чувства – чувства Императора: тепло, забота, возбуждение.       И если факт того, что он возбуждал жрицу полу-эльфийку, маньячку-психопатку, астральную пиратку, одного знатного танцора танго и даже дьяволицу ему льстил; то факт того, что он возбуждает космического кальмара, питающегося чужими мозгами, его сильно коробил.       Псионической силы Императору было не занимать, раз уж ему стоило без труда и самому оторваться от каменной породы и заставить взмыть на его уровень табакси, оставив в мохнатой голове отметку, что телекинез – хорошая штука. Иллитид заставил и своё тело, и тело Карамельки левитировать, словно пушинки, и движением своего всё ещё антропоморфной когтистой руки заставил себя и своего гостя сблизиться, возвысив на один уровень.       Бард поморщил на мгновение свой широкий обугленный нос, воззрившись на свежевателя разума; ещё мгновение назад это... существо, из далёких глубин космоса, с чужеродным мышлением кальмар-пожиратель мозгов, по словам Иссохшего, лишённый души, недостойный возносить молитвы, а теперь... словно кто-то вливает в него эмпатию вопреки его желанию.       - Слушай, - Карамелька совершил робкую попытку, миролюбиво выставив перед собой передние лапы, - тебя не смущает, что я... самец.       А тебя, что я – свежеватель разума? У меня больше нет пола.       - Но ты был мужчиной...       И никогда им больше не стану. Лишь в своих далёких воспоминаниях.       В памяти хвостатого прохвоста вплыло воспоминание как лорд-табакси его клана наказывал строптивого наглеца, бросившего вызов его власти, актом однополого, противоестественного и вовсе не желанного, без согласия, соития, показывая своё доминирование над всеми, включая униженного соперника. И тот факт, что это ещё не сверху его, задаёт столько наводящих вопросов, намёков, в голове вытеснял все протестующие, разумные аргументы. В конце концов, когда он был человеком физически, но ментально остался им...       Говорят, кошку любопытство сгубило. И в голове Карамельки зародилась новая навязчивая идея: а что, если?..       В конце концов, найдётся ли кто-то из ныне живых, переспавших с иллитидом?       И Огма свидетель, как истинный член коллегии Знаний, он не мог пройти такой возможности открыть, хотя бы для себя, новое знание...       Своей мохнатой лапой, втянув когти как можно глубже, не желая поранить обитателя Астральной Призмы, осторожно взял одно из щупалец и потянул на себя. Теперь, когда его глаза полностью заполнили обзор, а выбрисы защекотали холодную, отдающую слизью синюшную кожу, табакси почувствую, как дыхание Императора сливается с его собственным – холодное, с запахом ванили и чеснока. Волнение свежевателя разума можно было даже потрогать рукой, так оно было велико, а дыхание участилось, когда усатая морда потянулась ближе к тому, что бард скорее назвал бы мордой, чем лицом. На мгновение он остановился, задумавшись: а где у иллитида рот? Припомнив пособие по этим существам в подвале охотника на них, диаграммы в книге – рот свежевателя разума, усеянный множеством клыков, прячется под щупальцами. Своими чёрными губами он запечатал поцелуй на щупальце в надежде, что это эрогенный придаток и скосил один неприкрытый глаз в сторону Императора. До мохнатого уха донёсся заполнивший всё пространство стон, полный томления, желания, блаженства. Когда он потёрся о него мордой, один раз, другой третий, после каждого запечатывая поцелуи, наблюдая, как запрокидывает обладатель щупалец голову, как опускаются потяжелевшие веки, как по всему астралу разносится, разрывая ткани реальности отчаянный, вибрирующий и пульсирующий, словной его мозг, хрип.       Мохнатая лапа осторожно провела по груди, с набухшими жилами и выступающими рёбрами, коих было слишком много, где, возможно, билось перегоняя к органам кровь сердце и отвращение покинуло барда, когда щупальца стали обвивать его шею, голову, плечи, талию. Когтистая рука обхватила табакси под хвост, Император потянул его на себя и резко опустился на камни и прежде, чем отдаться без остатка бард подумал, что эта тонкая, синюшная, словно у замороженной куриной тушки порвётся на этих острых камнях...       Что было потом, Карамелька помнил смутно, словно ему в голове просверлили отверстие, естественно, обезболив, а потом залили туда тумана. Но в себя он пришёл, тяжело поднимая налившиеся свинцом веки и воззрев звёздное небо, испещрённое левитирующими камнями, лёжа на острых камушках абсолютно голый с чётким и прямым осознанием, что случившееся даже больше того, о чём он мечтал, что за всю жизнь он не испытывал таких острых чувств и эмоций. Наслаждение накладывалось на ощущение, когда переплелись разум и тело; он так и не смог понять, где кончаются мысли и начинаются чувства. Ему не составило усилий перевернуться на бок и подпёр голову лапой, изучая взглядом такого же абсолютно голого Императора. Теперь он не казался ему таким отталкивающим, не вызывал брезгливость и презрение. Афродизиак? Ментальное воздействие? Табакси силился понять, разглядывая обессиленного иллитида с закрытыми глазами распластавшегося рядом на породе. Соединившись с ним на более глубоком уровне ему без труда, удалось считать выражение лица обладателя щупалец – в своих ощущениях, чувствах, переживаниях они были солидарны.       Яркая вспышка озарила всё вокруг, заставив барда оскалиться и прикрыть лапой глаза. Судя по мелькающим в калейдоскопе выражений лиц, личинка позволила поделиться со всеми остальными чуть большим, чем того бы хотелось обладателя хвоста.       Где-то среди них, слишком быстро, чтобы он мог рассмотреть, мелькнуло лицо Карлах...       - Блядство!       Я сказал, что буду защищать вас от Абсолют, а не друг от друга. И я... отвлёкся.       Свежеватель разума ладонью закрыл видение, щупальцем провёл по щеке прибывающего в смятении Карамельки и изрёк:       Вставай. Пора одеваться. Нам нужно работать.       Эта мысль подействовала на табакси не хуже ведра ледяной воды. Его глаза округлились до блюдец, челюсти несколько раз удалились друг от друга в беззвучном оханье, затем он тяжело вздохнул, поморщив свой обугленный нос и ответил:       - Значит, к делу...       Только сейчас в мохнатой голове созрело осознание, что это – лишь сон, лишь чужая фантазия. В мохнатой груди больно кольнуло холодом и град осколков, словно из реки Стикс, разлетелся, впиваясь в рёбра обидой, расстройством, непониманием. Он ожидал подобного от Астариона, возможно, самую малость от Лаэзель, да и то, после её выступления против Ваалкит едва ли, да даже от Мизоры, в конце концов. Но от него…       Просто инструмент. Просто союзники. Просто не оставшийся в памяти кроме букета чувств и эмоций секс без обстоятельств. Секс с космическим кальмаром...       Мысли стаей вспорхнувших птиц разлетелись, когда в попытке натянуть трусы на одну нижнюю лапу, прыгая на другую он запнулся и больно ударился о камень, незамедлительно взвизгнув по-кошачьи и оповестив всю округу об этом. Император терпеливо ждал, когда его союзник мешкотно соизволит наконец-то привести себя в порядок.       Роевое сознание старшего мозга выросло до чудовищных размеров, а благодаря магии короны ему доступен контроль каждого из заражённых. Он и раньше был разумным, но теперь, когда его роевое сознание распространилось по всему городу – а это больше восьми километров, он на пути к становлению неуязвимым. Тебе стоит пересмотреть свою привязанность к физической форме. Ты видел, на что способен иллитид. Ты сам испытал это.       Карамелька снова наморщил свой обугленный нос и задёргал усами, искренне надеясь, что Император может только диктовать мысли и мыслеобразы, но не читать их...       Представь – часть этой силы может быть твоей. Не столько, чтобы до неузнаваемости изменить твой облик, но достаточно для повышения потенциала.       В мохнатой голове роилась мысль, как ползает по его изъеденному мозгу личинка и как выгрызает его протухший разум; особенно, когда она умрёт. За всё время своего путешествия по окрестностям Врат Балдура он насобирал целую коллекцию паразитов, бережно хранимых в скляночках в отдалённом углу дорожного сундука.       И тогда мы станем ещё более совместимыми. И радикально повысим свои шансы на успех в сражении со старшим мозгом. Подумай об этом.       Стоило Императору так же, как и убрать до этого взмахом лапы ведение отключить его от астрального проецирования, как разум барда заполнили чёткие образы – как они совершают обряд и попадают в Дом Надежды, как достают оттуда Молот, как ломаются оковы Орфея, Сына Кометы.       Карамелька мог простить всё что угодно, кроме предательства. Сейчас он чувствовал себя брошенным, униженным и опозоренным, словно не рассчитавший своих сил соклановец, покусившийся на власть лорда, которому доверился и был предан. И прощать этого он не собирался...       Впрочем, сон так и не пришёл и вскоре, сообразив, что он находится всё ещё в Эльфийкой Песне, в объятьях посапывающей и залившей его слюной Карлах, из которых он благодаря своей кошачьей грации вытек, не разбудив женщины, поплёлся на балкон, с которого в предрассветных сумерках справил малую нужду прямо на какого-то бродягу, а затем до самой победы сил Латандера над силами Шар откисал в бадье, полной горячей воды, мыла и трав; всё как советовал Минск в своё время, без учёта "запаха Джахейры", тщетно пытаясь оттереть шёрстку колючей мочалкой от одной ему видимой нечистоты, скверны, слизи.       И что ещё хуже, все его товарищи-компаньоны, заражённые личинками, старательно делали вид, что ничего не произошло, что они ничего не видели. Даже Минск. Особенно Минск...       Хуже чем неоправданные ожидания может быть лишь тянущееся медленно, словно желе неизбежность и Карамелька каждую минуту уговаривал себя начать разговор первым, но только вот ещё чуть-чуть подождёт, пока Карлах проснётся, пока она соберётся, пока она приведёт себя в порядок, пока...       - Доброе утро, солдат, - Карлах уселась рядом с ним на пуфик, уплетая жаренную картошку с луком, когда табакси был занят стрижкой когтей нижних лап, - ну... как оно?       - Что оно? – в непонимании наморщил свой обгорелый нос бард, хотя он прекрасно понимал о чём та спрашивает.       - Ну... перепихон с кальмаром? – тифлинг расплылась в самодовольной ухмылке.       - Как... перепихон с кальмаром... – растерянно ответил её возлюбленный, - ты же всё видела...       - Видела, а не чувствовала! Давай рассказывай уже!       Карамелька припомнил, что если варварша достаточно прямолинейна и проста в плане чувств, всё что думает, что испытывает – то и говорит и не будет как Гейл или Астарион, да даже как Уил ходить вокруг да около.       - У него большой член, да?       От такого вопроса табакси подавился слизанной ещё прошлой ночью шерстью и зашёлся в тяжелом спазматическом кашле, отплевавшись на пол после хорошего хлопка алокожей рукой по спине.       - У него вообще нет члена! И пола нет! – мяукающий голос барда сорвался в фальцет, - это... это же кальмар! Космический кальмар, питающийся чужими мозгами!       - Но если он жрёт, значит и срёт, да? Дырка же у него есть, так ведь? – не унималась Карлах.       - Прекрати! – Карамелька закрыл морду лапами, чувствуя, как тепло разливается от его щёк до кончиков ушей, - как ты сгораешь от адского двигателя, так я сейчас сгорю от стыда!       - А что на счёт его щупалец? – тифлинг приложила ладонь к губам и зашевелила пальцами, имитируя дёрганье иллитидских щупалец, - может он ими пошерудил в твоей дырке?       Табакси втянул воздух в грудь и в его мохнатой голове созрел неожиданный для его возлюбленной ответ:       - Вообще-то, это его языки, по сути...       Теперь варварша набрала воздуха в грудь для очередной шуточки, но от слов возлюбленного запнулась на полуслове и непонимающе уставилась на мохнатого барда.       - Видишь ли, у него... рот, расположен... вертикально, скажем так. А зубы... – Когтистый пальчик задумчиво уткнулся в чёрную губу, - они находятся там, где у нас щёки, только изнутри... и вот эти щупальца выступают в качестве... проводника пищи в рот... как у нас язык.       На мгновение взгляд янтарных глаз остекленел, затем зрачки сузились до точек, их обладательницу перекосило, щёки раздулись и после спазматичного рыка вся недопереваренная жаренная картошка из её желудка тугой струёй рвоты выплеснулась на белые камзольные брюки.       - Моя одёжка! Она так дорого мне обошлась! – истерично взвизгнул Карамелька, но запнулся на полуслове и задумчиво погладил подбородок, - кстати говоря, а сколько?..       - Ты их почти незаметно украл из шкафа гардеробного в доме у этого художника Оскара, пока мы ловили это проклятое приведение, - тяжело вздохнул проходивший мимо Гейл.       - Ну и в пекло тогда их! – ничтоже сумняшеся Карамелька стянул их, скомкал и швырнул их куда-то в угол, а на укоризненный взгляд заклинателя пояснил, - что? За всё уплачено! Их уберут, может ещё и постирают заодно...       - И плюнуть туда не забудут, - вздохнул волшебник из Глубоководья.       - Но знаешь... – Табакси потянулся к всё ещё тяжело откашливающейся Карлах с носовым чистым платочком и аккуратно, заботливо промокнул следы рвоты на лице, - это была чертовски большая ошибка...       - Это всё был просто грёбаный сон, - выдохнула та в ответ, - дурной грёбаный сон...       - Который остался в прошлом. А мы здесь, - он протёрся своей мохнатой щекой о её собственную, - и я не оставлю тебя. Никогда.       Прежде чем тифлинг успела что-либо возразить, он запечатал на её губах поцелуй. Сейчас, чувствуя ритмичный ход клапанов её пламенного мотора в груди, её дыхание, её любовь хвостатый пройдоха понял, что так оттолкнуло его после слов Императора от своего хранителя - холодное безразличие космических глубин, сияющих в мерцании его фиалковых глаз.       И именно тепло чужой души, пусть и закопчённой в адском пламени, как мотылька тянули его собственную в это всепоглощающее пламя...       - Я надеюсь, все хорошенько отдохнули этой ночью? – спросил Карамелька настолько громко, насколько позволяла глубина его лёгких.       - Вообще мы готовим завтрак, - вздохнула Шадоухард, наливая в чашку из графина амнийский кофе, - нашему сну не очень способствовали твои... ночные похождения, особому сну не способствовали...       - Значит, завтракайте и наедайтесь – потому что ужинать мы будем в аду!       От такого заявления все товарищи табакси выпали в осадок – жрица Селуне даже не обратила внимание на хлещущий и переливающийся из кружки на дорогой ковёр кофе; Лаэзель едва не поранилась о точильный камень; Гейл выронил одну из своих книг больно себе на ступню; Астарион не попал по кусочку лоснящегося пирога и закусил собственный палец; Уил оступился в разминочном па и растянулся на полу; Хальсин непонимающе захлопал глазами; Джахейра в своей манере вопросительно изогнула шрамированную бровь; а на лице Карлах застыла немая гримаса ужаса.       - Минску не нравится жить в Аду – его климат плохо влияет на Бу, но если мы направляемся туда, чтобы надрать задницы всех тамошних злодеев, то мы только за! – кажется только рашеманец отреагировал на это заявление с воодушевление.       - Что ты опять несёшь?! – раздражённо зашипел вампирское отродье, периодически присасываясь к пораненному пальцу в попытке самостоятельно остановить кровь, - куда мы полезем на этот раз? Мало тебе было дома, полного призраков? Дома владыки мумии? Подвала типографии? Может, ещё вломимся в литейную Стальной Стражи? Дом Касадора?       - Сегодня мы станем незваными гостями в чужом доме! – заявил в ответ бард.       И прежде, чем плут успел что-либо ответить, его перебила воительница гит:       - Чужой дом... в Аду... Дом Надежды? Молот Орфея! Сын кометы!       - Именно он, моя дорогая Лаэзель, - лидер всей это разношёрстной группы указал на неё, - именно за тем мы туда собираемся.       - Значит, мы отправляемся бить рожу Рафаилу, да? – оживилась тифлинг, - выбьем из него всё дерьмо!       - Я искренне желаю и надеюсь смыть с его наглой физиономии его не менее наглую ухмылку... его кровью. – Голос Карамельки сорвался на хрипящий рык.       - И найдём что-либо о короне Кразуса, да? – моментально подключился волшебник, - он о ней много чего знает...       - Штаны только надеть не забудь, воин, - усмехнулась Джахейра.       - Для победы мне не нужны штаны, - самодовольно заявил табакси, подбоченившись, - Император подтвердит...       Пожилая арфистка в непонимании изогнула свои посидевшие брови, не ведая, о чём он; зато все остальные носители личинки очень даже поняли...       - Хотя, безусловно, без них прохладно, - задумчиво пробубнил он себе под нос, игнорируя проклятья, упрёки и ругань в свой адрес всех, кто опрокинул на себя еду, питьё и чьи желудки вывернуло наизнанку, но обратил на одну мелькающую в углу крылатую даму, - а подслушивать нехорошо!       - В следующий раз обязательно закрою ушки ладошками, как только попросишь, котёночек, - хмыкнула Мезора в ответ.       - Уже всё напела Рафаилу, да? – нахмурился Карамелька.       - Этому самодовольному выскочке и ублюдку Мефистофеля? – фыркнула бестия и уголки её губ скрылись за ушами, - он метит на место своего папочки и даже немножечко выше, а моей начальнице... всем нам, не нужны конкуренты.       - Против кого дружим, да? – ещё больше нахмурился её собеседник.       Гостья в ответ лишь отправила ему воздушный поцелуй, развернулась на каблуках и зацокала куда-то по своим делам. Он же вернулся к своему дорожному сундуку, из которого извлёк вполне себе ещё недурные брюки, в кои незамедлительно влез. И из самого дальнего угла извлёк ежедневник, в который всегда записывал насущные дела, памятуя о собственной забывчивости. Прежде чем расписать длинный список запланированных дел, бард неукоснительно вписывал большими буквами ряд строк:       - Ни каких сделок с демонами, никаких сделок с драконами, - мохнатая лапа поводила по пересохшей чернильнице и лишь поплевав в неё удалось что-то ещё получить для нанесения на пергамент, - никаких сделок с мёртвыми, никаких сделок с бессмертными, никаких сделок с богами.       Обычно этим список и ограничивался, но заплевав окончательно пересохшую ёмкость для чернил и зажевав перо ему удалось наскрести остаток для выведения новой строчки:       - Никакого секса с свежевателями разума.