...
вы:
привет?
это вновь джисон
хах
прости, что опять пишу
но?
могу ли я прийти к тебе на репетицию?
я слышал, что ты сегодня занимаешься в зале
прости
да, я спросил у администратора
о твоем расписании
могу принести что-то из морепродуктов?
я думаю нам надо поговорить
пожалуйста?
[не прочитано]
Джисон нервно крутится с желтым контейнером еды возле знакомой танцевальной студии. Ему хочется уйти, но он не трус. Вообще-то совсем не трус. Если ему кто-то нравится, то он прямо мог сказать человеку об этом. Конечно, у него было мало опыта в отношениях, потому что (чаще всего) его отшивали. Это было связано со многими его странностями. В старшей школе его недолюбливали одноклассники из-за тревожности отвечать на уроках. На первых курсах его сторонились из-за забывчивости текста. Это была одна из причин его провала на каждом актерском выступлении. Многие думают, что он всегда ведет себя самоуверенно. Но это было совсем не так. Ему тяжело находить общий язык со многими новыми людьми. Работа «парня на час» раскрепостила его. Джисон мог импровизировать, создавать себе маски и пробовать себя в новых ролях. Клиенты и клиентки всегда оставались в восторге от его игры. Но сам Хан никогда не хвалил себя после этого. В нем самом ничего не менялось. Он все ещё боялся. Все ещё стеснялся выступать на сцене. Все ещё терялся в тексте. Быть человеком значит теряться во всём. Даже в своем любимом деле. Даже в чувствах. Как бы банально это не звучало, но иногда хотелось затеряться среди этого. И не давать «этому» никакого названия. Джисон не давал «этому» ничего. Ему просто хотелось увидеть человека, который смог зародить в нем уверенность в тёплых чувствах. Минхо это не о холодном. Совсем не об этом. Верно? Парень сделал шаг вперед и постучался несколько раз в закрытую дверь танцевального зала. Но ему никто не открыл. Возможно, Минхо не слышит ничего из-за шума шипящей музыки? Джисон сам открывает дверь и заходит в душный зал. Возле длинных зеркал стояли два парня. Минхо обнимал какого-то неизвестного молодого человека за плечи и выравнивал ногами его стойку в связке танца. Они оба немного вспотели и выглядели до ужаса уставшими. Незнакомый парень дернул свою маску на нос и нахмурился, когда заметил Джисона. Хан остановился на месте и столкнулся взглядом с черными глазами Ли. Контейнер в руках почему-то сразу же потяжелел. — Я... — начал говорить Джисон, но Минхо лишь качнул головой через заляпанное зеркало. Что это значило? — Ты должен уйти, — немного сухо и устало отвечает Ли, отпуская молчаливого танцора из своих рук. Он берет полотенце с пола и подходит к Хану ближе. Их взгляды неприятно сталкиваются. — Пожалуйста. Не сейчас. Джисон даже не успел оставить ему контейнер с едой, потому что перед его лицом резко захлопнулась тяжелая дверь танцевального зала. В глазах застыл холодный взгляд Минхо. Хан сделал несколько вдохов и выдохов, стараясь подавить в себе желание ничтожно расплакаться прямо здесь. Но он лишь крепче сжал контейнер в пальцах и проморгался. Обидно. Это было до сдавливающей боли обидно. В грудной клетке будто бы стиснули все ребра и перебрали по частям. Глупое сравнение, потому что эта обида ни с чем не сравнится. Хотя её часто остро чувствуешь, когда тебя оставляют одного в шумной компании, или бросают на свидании в одиночестве. Или когда ты ощущаешь себя везде лишним. Будто тебе совсем нет нигде места. Вот такая обида была сейчас вокруг парня. Джисон отвернулся от двери и пошел вниз, чтобы выкинуть еду в мусорный отсек. И достать пачку сигарет из джинсовой куртки. Тренер его убьет. Но ему все равно. Прямо сейчас уж точно....
Сынмин нервно влетел в знакомый ресторанчик дешевой еды с потрепанной вывеской на улице. Он нашел взглядом Джисона и тяжело выдохнул. Противный ком в горле пропал и ему можно было спокойно отдышаться. Хан его дождался. Значит... ничего не потеряно. Наверное. Парень осторожно лавирует между заполненными столиками и старается не внюхиваться в запах алкоголя и жареного мяса. Ему до тошноты хотелось есть и спать. Но у Кима было одно простое правило — дружба превыше всего. Его научил этому отец. И был прав. Множество связей в разных кругах всегда спасали его близкого человека. Жаль, но умер он в одиночестве. Сын уехал учиться в Сеул, а он остался в Токио. Иногда так бывает. Жизнь дает об этом знать каждый раз, когда этого не ждешь. Поэтому Сынмин боится опоздать на любые встречи. Боится не успеть. Это был самый главный его страх в жизни. Не успеть ещё раз. Не успеть помочь. Он громко плюхается перед молчаливым Джисоном и оставляет все папки с домашним заданием на лавочке, смакуя на языке горький привкус. Перед Сынмином очевидный клиент с разбитым сердцем. Бутылка соджу на столе, закатанные рукава рубашки, грустная улыбка и пьяные глаза. Все сходится. — Что у вас с Минхо случилось? — Он мне сердце разбил... — мычит себе под нос Джисон и кладет тяжелую голову на одну из сложенных рук. — Расскажешь? — вздыхает Сынмин и снимает с себя шарф с пальто, потому что ему уже жарко от такого начала разговора. — Но только со своей стороны. Без всяких «я думаю, что он». С ним я ещё позже поговорю. — Мы поцеловались... — Не уверен, что это начало истории, но я весь во внимании, — искренне удивляется Ким и забирает бутылку соджу из рук друга, чтобы спрятать её под лавочкой. — Без алкоголя, ладно? Ты уже достаточно пьян для разбитого сердца. Если будешь дальше пить, то я запишу это как начинающийся алкоголизм. — Ты меня забалтываешь... — дует сухие губы Джисон и рисует пальцем что-то на деревянной поверхности. Под глазами рябит желтый свет от лампочек в этом месте. И почему-то безумно тошнит от запаха мяса и специй. — Я не знаю с чего начать. — С того самого вечера. Ты весь светился, когда вернулся со свидания. Но ничего мне не сказал. — Боялся сглазить. — И сглазил. Судя по всему, — ухмыляется Сынмин и листает меню с едой. Грустный друг – это всегда плохо, но плотный ужин по расписанию никто не отменял. — Рассказывай по порядку. Я слушаю. — Я подарил ему цветы. И я поговорил с его бывшим парнем. И мы с ним поцеловались... — начинает говорить Джисон. — Ты поцеловался с его бывшим? — Нет же! — вспыхивает Хан и видит игривую улыбку на лице Кима. — Я тебе ничего говорить не буду. — Хочешь скажу правду? Вы оба влюбленные идиоты. И это мой тебе диагноз, — хмыкает Сынмин и хлопает меню прямо по лбу удивлённого Джисона. — Кто был инициатором поцелуя? — Минхо. — Какого черта я вообще тут тогда сижу? — цокает недовольно Ким и видит знакомое лицо в самом углу ресторанчика. — Какого черта он тут вообще сидит? — Ты о ком? — хлопает пьяными глазами Джисон и поворачивает голову в сторону одинокого Хенджина. — А! Эй! Хван удивлённо поднимает голову в сторону громкого звука и вскидывает бровь вверх. Но когда его взгляд фокусируется, то он машет ладонью двум знакомым парням. Хенджин встаёт со своего места и плавно двигается к чужому столику. — Добрый вечер. — Нихуя не добрый, — шипит Джисон и берется руками за свою голову, когда Хван плюхается рядом с ним. — Я ничего не понимаю. — Что случилось? — искренне интересуется Хенджин и смотрит сначала на Хана, а потом на недовольного Сынмина. — Влюбился что ли? — Угадал, — весело смеется Ким и кладет локти на стол. — Прям в яблочко. — В Минхо? — В кого же еще… — ноет Джисон и кладет свою голову на плечо Хенджина. — Лучше бы я этого не делал. — А ты прям принципиально хотел именно в него влюбиться? — фыркает Сынмин и тяжело вздыхает. — Мне кажется это не так работает. — Не вижу проблемы, — говорит спокойно Хван и приобнимает пьяного парня за плечи. — Мне кажется, что у вас все может получиться. Минхо хороший партнер. — Он мне сердце разбил... — Мы про одного Минхо сейчас говорим? — присвистнул Хенджин и грустно скривил губы. — Ты ему признался? — Несколько раз за вечер. Мы даже поцеловались. Да, я расскажу всем о том, что мы поцеловались, потому что это было замечательно... — шепчет сквозь слёзы Джисон и чувствует то, что его крепко обнимают. — А потом я хотел принести ему еду, но он выгнал меня за дверь и сказал мне уйти. И не ответил ни на одно сообщение... — У него сейчас какой-то пиздец на работе начался. Он никому не отвечает на сообщения, потому что у них в компании иногда телефоны отнимают. Чтобы ничего в интернет не слили, — начинает мягко объяснять Хенджин и гладить парня по спине. — Пожалуйста, не надумывай себе ничего. Минхо мог неправильно тебя понять. Ему нужно прямо обо всём говорить. И лучше несколько раз повторить. И потом чем-то это закрепить. — Я ему несколько раз говорил о том, что он мне нравится. И мы поцеловались... — Джисон, спустись ко мне на землю, пожалуйста, — серьезно просит Сынмин и стучит пальцами по столу. — У вас была договоренность сходить на это мероприятие в качестве фальшивых партнеров. У Минхо в голове творится такой же хаос... как и у тебя. Будь уверен. Но только сейчас он с ним один справляется, потому что на него навалилась работа. — Хорошо. Я понял, — шепчет хрипло Джисон и стирает с щек противные слёзы. — Дай мне ещё минут пять. — Конечно. Но больше не думай ни о чем плохом, договорились? Минхо не из тех людей, которые первыми лезут целоваться, а потом резко играют в холодность. Он бы с тобой так не поступил, — с улыбкой на лице говорит Сынмин и вновь берет в руки меню. — Иногда то, что мы видим глазами ещё ничего не значит. Лучше услышать о чувствах человека, а потом лезть в болото своих же слез. Хотя плакать очень даже хорошо. Ничего не имею против. Но алкоголь — плохая затея. Сделает только хуже. — Он прав, — вникает в разговор Хенджин и щелкает Джисона по красному носу. — Давайте мы вместе поужинаем? Я оплачу счёт. — Не надо. Я оплачу. Тебя похоже проигнорировали и не пришли на свидание, — устало поднимается со своего места Сынмин и смотрит в удивлённые глаза Хвана. — Интуиция. — Крутая интуиция, — хмыкает Хенджин и поджимает губы. — Ладно. Спасибо. Я буду что-то очень острое. — Понял, — кивает Ким и уходит в сторону объемной стойки, где чаще всего жарили мясо и раздавали овощи. — Тебя тоже бросили? — вдруг спрашивает Джисон и слегка качает головой. — Отстой. — Бывает. Я все равно не рассчитывал на что-то другое, — спокойно отвечает Хван и мягко поправляет воротник на рубашке Хана, словно ухаживает за ребенком. — Пожалуйста, не плачь из-за Минхо. Он будет себя винить, если узнает об этом. — Я понимаю, но ничего не могу сделать... — Ладно, но я уверен, что после разговора с ним тебе станет легче. Хотя у него плохо получается с разговорами. Знаешь, он закрывается, если дело касается чего-то серьезного. Но его чувства можно услышать другими способами. Не только словами, — продолжает говорить Хенджин и смотреть на уставшее лицо Джисона. Он был милым и открытым. Это притягивало. — Что тебе в нем нравится? — Он умеет меня слушать, — мычит себе под нос Хан и хихикает, когда видит чужое удивление. — Что? Ты думал, что я начну говорить про его красоту? Конечно, он красивый. Но я видел много красивых людей на свиданиях. Ты тоже красивый... — Вы начали флиртовать? Уже? — вскидывает бровь вверх Сынмин, когда подходит к их столику и ставит на деревянную поверхность маленькую шашечку с номером заказа. — Как не стыдно. Еще даже салат не принесли. — Эй! — фыркает Джисон и скрещивает руки на груди. — У него сорвалось свидание. Я тоже должен его утешить. — Я не расстроен, Хан-а, — смеется Хенджин и качает головой в разные стороны. — Если бы я расстраивался из-за сорвавшихся свиданий, то давно бы потерял свое сердце. — У них нет вкуса, — кивает сам себе Джисон и берет номер заказа, чтобы занять чем-то свои руки. — Стой, а разве вы с Феликсом не встречаетесь? Это он не пришел на свидание? — Нет-нет, — мычит себе под нос Хван и избегает любых взглядов со стороны его знакомых. — Мы с ним друзья. Мы расстались перед днем рождения Минхо. — Почему этот вечер такой печальный... — Любовные дела всегда сложны в психологии, — будто бы невзначай подмечает Сынмин и пристально смотрит на Хенджина, который перекрасил волосы в темный цвет. Признак «изменений» после отношений. Кстати, тоже очень распространенный. И еще несколько признаков, которые Ким подмечает, пока им несут еду. Например, частое поглядывание в телефон на наличие сообщений и звонков. Второй признак состоит в том, что человек глушит свое начавшееся одиночество на свиданиях с незнакомыми людьми. А ещё появляется куча свободного времени и страх остаться одному на целую вечность. Возможно, у Хенджина не наберется и половина признаков, но он выглядел пустым. Нужен ли ему разговор? Будет ли это странно влезть в его состояние и дать какой-то совет? Нужен ли ему сейчас этот совет... — Сынмин, ты завис, — толкает его в плечо Хан и попутно разъединяет палочки для еды. Он упустил момент, когда им принесли подносы. Ему нужно меньше думать о чужих проблемах. Иначе... быстро перегорит ко всему. Наверное....
— Спасибо за ужин, — говорит Джисон и глубоко дышит, будто бы чувствуя приятную усталость и сонливость после еды. — Кажется, я протрезвел. — Я отвезу вас, — мягко предлагает Хенджин и застегивает куртку до подбородка. Ким мнет в руках папку с домашним заданием и хмурится. — Эй, психоаналитик, ты в порядке? — Пчелы в голове постоянно жужжат, — щелкает языком Сынмин и забирается на переднее сиденье, сразу же пристегиваясь. Джисон плюхается назад и практически сразу засыпает. Ким улыбается из-за этого. Этот человек невероятен. Сынмин даже засекал время как-то. Ровно пять секунд нужно Хану, чтобы уснуть. Прекрасные наблюдения. Они дали ему ровно одну улыбку. — О чем жужжат пчелы? — вдруг интересуется Хенджин и включает печку в машине, чтобы они все могли насладиться приятной дорогой. — Если хочешь поделиться, то я весь во внимании. — Правда? Хорошо, — соглашается Ким и кладет папки на свои ноги, разглаживая холодную поверхность руками. — Я удивлен, что увидел тебя сегодня с другой стороны. Мы же вечно препираемся, потому что это весело и не затрагивает серьезные темы. Но сегодня ты тихий. Связано ли это с тем, что кто-то не пришел на свидание? Или это связано с тем, что ты все ещё не можешь отпустить свою любовь к человеку... с которым был достаточно долго в отношениях? — Твои пчелы жужжат обо мне? Как мило, — горько усмехается Хенджин и останавливается на светофоре, слушая цокающий звук где-то возле себя. — Ты интересуешься из-за того, что это будет психологической практикой? Или это беспокойство? — Два в одном. — Мы встречались с Феликсом около пяти лет. Для отношений это слишком много. Они уже давно изжили себя. Хотя раньше я думал, что отношения с ним останутся чем-то вечным в моей жизни. Странно видеть его теперь с кем-то другим. Это не ревность. Это просто странно. Не могу объяснить. Будто бы пазлы поменяли местами, но они остаются такой же картинкой. Но я же знаю, что пазлы поменяли, — на одном дыхании говорит Хенджин и вновь следит за дорогой. Мелкий дождь начинает барабанить по капоту машины. — Я буду счастлив, если он найдет кого-то. Я же не могу сделать этого прямо сейчас. — Это нормально. Ты же понимаешь? Вы много времени проводили вместе. Пять лет – твоя привычка. Ты знаешь его всего, а он знает тебя. Из-за этого тебе сейчас трудно открыться кому-то новому, потому что придется опять наступать на какие-то капканы, — расслабляется Сынмин и чувствует тепло, которое окутывает всё сиденье. — Трудно отпустить человека, который стал для тебя семьей. Но вы расстались на хорошей ноте, поэтому ты сможешь прийти к нему вновь. Если захочешь. Но уже в качестве друга. — Ты думаешь, что после перегоревшей любви можно остаться друзьями? — В этом мире можно все. А если люди говорят, что нельзя, то они никогда не попадали в аналогичные ситуации. Из-за этого они тебя не поймут. Мы все разные. И мы по-разному воспринимаем чувства. Мы по-разному воспринимаем все в этом мире. Например, возьмем тебя. Ты попытался сходить на свидания. Я уверен, что это была не твоя первая попытка. Тебе становилось плохо и тревожно, потому что ты давно не общался с кем-то новым. И ты подумал, что теперь навсегда останешься одинок, потому что с Феликсом было комфортнее. Ведь он тебя знал всего. Твои особенности. Твою аллергию. Твою любимую еду, — начинает тихо объяснять Сынмин. — Но это обманка. Мы всегда хотим оставаться в своем комфортном состоянии. Даже если это состояние уже не дарит нам никаких эмоций. И это легко понять, потому что нам не нужно тратить никаких ресурсов. Ты остаёшься с человеком, которого уже не любишь, потому что это комфортно. Но в какой-то момент... Бум! И ты понимаешь, что потратил десять лет своей жизни. Самое страшное, что ты ничего не почувствовал за все эти годы, потому что комфорт – не всегда является именно этим определением. Любовь должна быть не только комфортной, но и чувственной. Наверное. Это лишь мое видение этой ситуации. Если сказал что-то не так, то исправь меня. Это полезно. — Исправлять тебя? — облизывает губы Хенджин и слабо улыбается, когда видит кивок. — Ты прав в том, что я хочу комфорта. Хотя я первый предложил расстаться. Самое удивительное, что я все ещё думаю, что сделал это зря. Я поставил на это всё. А в итоге... как будто все ещё нахожусь в пустоте. Что-то такое. — А Феликс? — Я думаю... он пробует приложения для знакомств, — хихикает Хван и расстегивает куртку, потому что становится немного жарко в машине. — А что хочется тебе? — Не уверен, что я хочу отношений. Не сейчас. Для меня эти пять лет значат очень многое. Мне придется долгое время искать кого-то другого. Что-то в этом духе. Я так думаю, — тихо мычит Хенджин и поворачивает голову в сторону Сынмина. Они на секунду сталкиваются взглядами, но сразу же отворачиваются в разные стороны. — Тебе и не нужно искать кого-то другого прямо сейчас. Расставания – всегда тяжело. Но от этого не убежать. Отношения не будут вечными. Они не похожи на идеальную картинку, которую мы часто видим где-то в кино или в книгах. Людям приходится многому учиться на своих ошибках. И людям приходится много чувствовать, чтобы понять своего любимого человека, — улыбается краешком губ Сынмин и прикрывает глаза, ощущая усталость по всему телу. — Одиночество тоже прекрасно, Хенджин. Ты сможешь жить без отношений. Это не конец твоим чувствам. И не конец жизни. Любимые люди уходят от нас. Это больно. И нужно проживать эту боль, потому что расставания – часть процесса. Но будет легче. Твоему сердцу будет легче. — Спасибо, — только и может сказать Хван, потому что он чувствует безмерную благодарность к этому парню. — Разговор с тобой очень помог мне. — А за это я должен брать деньги, — цокает Сынмин и открывает глаза, потому что машина останавливается возле знакомого здания общежития. — В общем, не болей. — Эй, психоаналитик, — зовёт его Хенджин и тянется рукой к чужому запястью. Ким поднимает на него свои медовые глаза. — Надеюсь... твои пчелы перестали жужжать? — Верно, — смеется Сынмин и болтает рукой в воздухе. — Если они вновь начнут это делать, то у тебя есть мой номер телефона, — улыбается краешком губ Хван и смотрит на сопящего Джисона. — Надеюсь, они вдвоем будут в порядке. Никогда не видел Минхо таким спокойным рядом с кем-то. Все его отношения были похожи на эмоциональные качели. Я не говорю, что это плохо. Но для него нет ничего лучше... спокойствия. — Ты очень хороший друг, Хенджин, — вдруг искренне произносит Ким и ловит удивлённый взгляд парня своими ресницами. — Дружбу я ценю больше всего в этом мире, потому что к романтике у меня низкий спрос. И если ты вдруг станешь моим другом, то я буду этому рад. — Будешь рад? — фыркает Хван и скрещивает руки на груди. — С чего это вдруг? — Ты хотя бы волосы свои красные убрал. Уже плюс тебе в копилку, — цокает Сынмин и тянется рукой к коленке Джисона. — Эй, сонный человек, подъем. — Ещё минуточку... — бурчит себе под нос Хан и отворачивается в другую сторону, обнимая себя за плечи. — Я передумал. Я больше не собираюсь иметь в своем списке новых друзей. Мне хватает с головой вот таких вот личностей, — ноет Сынмин и улыбается, когда слышит смех со стороны Хенджина. — Я никуда не спешу. Если он хочет спать, то ладно. Кажется, ему сейчас очень тяжело. Я помню... когда мне разбили сердце... — Только не это, — стонет Ким и вновь улыбается, потому что Хван корчит ему рожицу. — Во сколько лет это было? — В пятнадцать? — Какой кошмар. Подростковая влюблённость утомительная вещь! — Эй, ты сейчас оскорбил любовь подростков? — Хорошо-хорошо, это серьезно. Твое сердце в пятнадцать лет пережило слишком много тяжести. Признаю, — саркастично подмечает Сынмин и скрещивает руки на груди. — У тебя были проблемы с принятием себя? — Эй, ты хочешь посмеяться и над этим? — вскидывает бровь вверх Хенджин и видит лёгкий укол боли на лице Кима. — Ох, нет? Прости. — У меня были проблемы. Знаешь, я аромантик, — вдруг признается Сынмин и облизывает губы, пытаясь разглядеть на чужом лице хоть каплю чего-то осуждающего или непонимающего. Но Хван просто кивает и слушает его. Что-то новенькое. — Ты не спросишь..? — Двадцать первый век, Сынмин. И я умею пользоваться интернетом, — фыркает Хенджин и слабо улыбается, будто бы подбадривая его. — У меня были предположения... — Серьезно? — искренне удивляется Ким и видит кивок со стороны парня. — Ладно, но почему? — Ты думаешь, что я лишь умею с тобой шутить, но я тоже умею анализировать. Но это были лишь мои предположения, потому что мы с тобой никогда не обсуждали любовь. И романтику. Но я заметил, что ты отстраняешься, когда тема затрагивает чужие чувства именно в таких планах. Как будто бы боишься дать совет, потому что сам не понимаешь этого, — тихо шепчет Хенджин и замечает что-то странное на лице Сынмина. Из-за этого он замолкает. — Прости. Я... — Спасибо, — перебивает его Ким и поджимает губы, словно сдирает с себя маску усталости с каждым новым словом. — Ты прав. Я не часто могу помочь с чем-то таким. Но я готов стараться, чтобы помогать своим близким людям. Я могу выслушать. Хотя бы. Это уже может помочь. — Ты прав. И ты помогаешь... — Конечно, ведь я тоже умею любить. Немного по-другому, но как умею, — сухо произносит Сынмин и водит пальцами по рукавам пальто. — Думаю, что этот разговор нужно заканчивать. Чувствую себя неловко. — Тебе придется научиться разговаривать о чем-то таком, потому что я люблю слушать, — отвечает Хенджин и тычет пальцем в плечо Кима. — Спасибо, что открылся. — Не нужно благодарить. Лучше давай разбудим Джисона, иначе он останется спать здесь, — вздыхает Сынмин и кидает папки прямо на колени спящего друга. — Подъем! — Шумно... — бормочет Хан и хмурится во сне. — Конечно, ведь я кричу! Хенджин смотрит на них двоих и думает о том, что это здорово. Здорово, что сегодня тот незнакомый парень не пришел на свидание. Ведь эта встреча стала слишком теплым воспоминанием для него. Впервые что-то так ярко обрадовало его за последние дни. Впервые ему захотелось стать чьим-то другом так сильно.