Как карта ляжет

      Игорь загнул мизинец, сжав руку в кулак.       Олег попал в больницу. Ничего особо серьёзного, надышался дыма и получил лёгкие ожоги, но Юля испугалась страшно, позвонила Игорю едва не в истерике, умоляла заглянуть его способностью вперёд и убедиться, что Волков точно будет в порядке.       Игорю не нужно было это делать, чтобы ответить ей на вопрос. Почти три года назад, когда он впервые встретился с Разумовским, Гром увидел два варианта развития судьбы Олега. В одном он умрёт в какой-то из горячих точек — теперь уже не важно, где, ведь это никогда не произойдёт, а в другом — встретится с Юлей, потеряет голову, влюбится так, что ничего ему будет не нужно, кроме неё рядом, и о контракте забудет напрочь.       И жизнь Олега сейчас успешно шла по второму, альтернативному пути. И на этом пути — Игорь знал точно — ему не страшно ничего, его точно ждёт счастливый конец.       — С ним всё будет хорошо, — поспешил успокоить её Гром и, зажав телефон между ухом и плечом, начал потихоньку собираться на улицу. — В какой он больнице, я приеду. Эй-эй, ну не реви, всё будет нормально, Пчёлкина. Да, я уверен… Да, я вижу это. Да. Понял, скоро буду.       Он сбросил звонок и вытащил из шкафа футболку почище и поприличнее, достал рубашку с коротким рукавом, чтобы накинуть её сверху — на улице хоть и стояло лето, но не настолько жаркое, чтобы пренебрегать хотя бы рубашками в качестве верхней одежды.       Больница находилась где-то в конце зелёной ветки, в районе Беговой, поэтому Игорь спустился в метро, попутно пополнив подорожник. Наверное, Разумовский уже там, с Волковым, башня-то его неподалёку же. Тревожный рыжик наверняка сразу же сорвался с работы, как только узнал о случившимся.       У нужной палаты он столкнулся с заплаканной Юлей и поймал её в свои крепкие объятия.       — Ну как он? — спросил Гром, отстраняясь и убирая за ухо её упавшие на лицо красные волосы.       — Говорят, хорошо, — девушка шмыгнула носом и кинула взгляд на дверь палаты, как будто та могла открыться любую секунду. — Там сейчас Серёжа, врач попросил не заваливаться к нему большой компанией, я после него зайду.       Игорь серьёзно кивнул и присел на стол рядом с палатой. Юля села рядом, тесно прижавшись к нему, и ещё пару раз тревожно уточнила о том, точно ли Волков будет в порядке. Ей-богу, Пчёлкина — оплот рациональности — совершенно её теряла, когда дело касалось Олега.       Минут через десять дверь резко открылась и оттуда вышел Разумовский, опустив голову вниз и скрыв лицо за распущенными густыми волосами. Юля тут же вскочила с места, хотела было что-то спросить у Сергея, но слишком быстрым шагом умчался вперёд по коридору. Пчёлкина пожала плечами и поспешила зайти к Олегу.       Игорь же остался снаружи, провожая Разумовского слегка озадаченным взглядом. Ещё какое-то время он буравил тяжёлым задумчивым взглядом его сгорбленную спину с накинутым на плечи белым халатом, пока тот не скрылся за поворотом.       Что-то было не так.       Игорь ещё минуту сидел на стуле, нервно постукивая носком ботинка по полу, пока непривычное тревожное чувство расцветало в груди рваной раной. Он не мог думать ни о чём, кроме сжатых в кулаки ладоней Серёжи и сомкнутой челюсти, подрагивающих плеч, напряжённй спины и слишком торопливого шага. Да он же в панике, чёрт возьми. Игорь, закусив губу, вскочил со стула и помчался по коридору вслед за Разумовским. Дорога привела его к лестнице, может, он уже вышел? Игорь взглянул на план помещения при эвакуации, наклеенный на дверь перед лестничной площадкой и понял, что внизу — тупик, дверь, ведущая наружу, эвакуационный выход, и он наверняка заперт. А значит, он мог уйти либо на другие этажи, либо наверх.       Гром закрыл глаза и сосредоточился на собственных ощущениях, вызвал в памяти образ Разумовского, фокусируясь на его его мягких ярких волосах, веснушках на лице, запахе дорого парфюма, тонких бледных ладоней, которые так идеально ложатся в его собственные…       Наверх. Он пошёл наверх.       Гром сорвался по лестнице вверх, отчего-то сердце было не на месте, стучало где-то в горле, от затылка до поясницы бегали мурашки, мысли в голове метались из стороны в сторону. К хаосу Игорь не привык, у него в голове — всегда порядок, всегда всё разложено по полочкам, а сейчас чёрте что, словно в разум ворвался осенний ветер вместе с сухими яркими листьями и закружился в танце со всеми его мыслями, выгоняя их с прежних мест, путая, увлекая в водоворот тревожной кутерьмы.       Наконец, он добрался до последнего этажа и забежал чуть выше — лестница вела на чердачное помещение, а там, в углу, у запертой двери, сидел, сжавшись в комок, Серёжа. Он подтянул к себе колени, уткнулся в них лицом, закрыл уши руками и что-то едва слышимо шептал себе под нос.       Игорь осторожно подошёл к нему и почти невесомо коснулся волос, боясь напугать парня. Он мелко дрожал и часто дышал. Игорь не зря так сорвался, не зря переживал, не зря шестое чувство шептало ему на ухо, что что-то совсем не так.       — Эй, Серёга, — растерянно позвал парня Гром, садясь рядом. — Эй, ты чего?       Он сел к нему лицом и мягко отнял ладони от ушей, привлекая к себе внимание. Разумовский вздрогнул и испуганно дёрнулся назад, вжавшись в стену.       — Тише, это всего лишь я.       — Игорь… — Серёжа судорожно выдохнул, наспех утирая со щёк слёзы.       Жаль, Игорь хотел сделать это сам.       — Привет, а ты… что ты тут… — забормотал он, неловко опуская взгляд, только чтобы не смотреть на Грома, только чтобы не видеть его чересчур нежного и встревоженного лица.       — Да я чё-то запереживал, ты таким странным выбежал из палаты Олега, я… подумал, что… — Игорь попытался подобрать слова, перебирая в голове всевозможные варианты. А правда, что? Что он подумал? — Короче, — глубокий вдох, мысли в кучу, руки в кулак. — Я волновался за тебя.       Серёжа озадаченно моргнул и уставился на Игоря так, словно он сейчас сообщил ему нечто удивительное или странное, как, например, тот факт, что туалеты специально устроены так, что в них никак нельзя утопиться, потеряв сознание во время рвоты, так что если кто-то утонул в туалете, это значит, что его убили. Об этом рассказывали ещё в институте по приколу.       — Волновался? — потрясённо переспросил Разумовский.       Глаза у него были широко раскрыты. Бедный парень и без того пребывал в шоке, так ещё и Гром припёрся и огорошил его такой простой истиной — он за него волнуется.       — Ну да, нельзя, что ли? — в тон ему, так же удивлённо, спросил ведун и легонько качнулся влево, касаясь плеча Разумовского. — Что случилось? Волков вроде жив, здоров, чего с тобой такое?       Серёжа вновь погрустнел, сник и отвёл взгляд.       — Я испугался, — пожав плечами, тихо признался Серёжа. — Снова вспомнил тот парализующий страх, которым я мучился ещё с тех пор, как ты сообщил, что он умрёт, если пойдёт служить по контракту. Я… Не знаю, когда мне сообщили его коллеги, у меня было совещание, и я без объяснений прервал его и сбежал из башни в больницу. Думал, сердце остановится, пока ехал в такси. Я… Просто… — Он запрокинул голову назад, упираясь затылком в стену, и устремил взгляд в потолок.       Глаза у него были красные от слёз.       — Не знаю, — выдохнул Серёжа утомлённо, не моргая глядя вверх, туда, где меловая побелка потолка потрескалась и пожелтела от влаги и сырости с чердака. — Я боюсь его потерять, я боюсь, что темнота, что жила со мной с самого детства, поглотит меня, если он… — Разумовский зажмурился и сжал челюсть. Игорь задушил в себе порыв крепко прижать Сергея к груди. — Исчезнет. Я без него не справлюсь.       — Он не исчезнет, — Игорь положил ему ладонь на плечо и успокаивающе его сжал. Разумовский был в тонкой гавайской рубашке. Халат съехал с его плеч.       Игорь сидел на холодном полу перед Серёжей, подтянув одну ногу под себя, а другую — согнув в колене. Не самая удобная поза, но и они не на комфортабельном диване.       — Я обещаю. — Добавил Игорь на всякий случай. Он не знал, успокаивали ли эти слова рыжего хоть немного, но молчать, кажется, было ещё более хреновой идеей.       Серёжа шмыгнул носом, повернулся к Игорю, опёрся рукой о его бедро и ткнулся лицом в громово плечо. В первые пару секунд Игорь опешил, замерев на месте, а потом осторожно погладил Разумовского по спине, уткнувшись подбородком в рыжую макушку.       — Обещаешь? — дрогнувшим голосом глухо переспросил он.       Гром провёл по лопаткам, скользнул ладонью к пояснице, остановился на секунду, задумался, не дыша несколько секунд, а потом, словно проснувшись, поцеловал Серёжу в макушку и продолжил гладить его по спине.       — Я обещаю, Олег будет в порядке. — Игорь постарался придать голосу твёрдости. По тому, как расслабилось тело Разумовского в его руках, он понял, что у него это, кажется, неплохо получилось. — И ты будешь тоже. Всё вообще будет хорошо.       Серёжа скептически усмехнулся ему в плечо.       — Ты это видишь или просто успокаиваешь?       — Я просто успокаиваю, — честно ответил Игорь. — Но какая разница? Олег будет рядом, Юля будет, я буду. Всё будет хорошо. Темнота тебя никуда не заберёт, Серёж. Мы тебя спрячем.       Внутри Серёжи расползлось тепло. Он непроизвольно улыбнулся и слегка отстранился, чтобы посмотреть на Игоря. Тот выглядел серьёзным, таким, словно давал либо присягу, либо клятву у алтаря.       — Спасибо, Игорь. Ты… не представляешь, как это было мне нужно. Да я и… — Нервный смешок. — Сам не представлял.       — Всё нормально, иногда мы не догадываемся, что нам нужно услышать какие-то слова, пока нам их буквально в лицо не скажут.       — Это какие-то ментовские мудрости? — слегка успокоившись, со слабой улыбкой уточнил Серёжа, оставляя голову на плече Грома.       — Не обольщайся. Услышал в каком-то фильме. — Гром склонил голову к макушке Серёжи. — Олега когда выпишут?       — Скоро, у него не так всё серьёзно. Он кота вытаскивал, — Разумовский горько усмехнулся. — Наглотался дыма, получил ожоги, не серьёзные. Недельку здесь его подержат, а потом отпустят.       — Он же этого и хотел — людям помогать. Ну, ладно, пускай это был кот, но в целом — он же помогает. Его работа иногда предполагает опасности, но… он делает что-то хорошее, что-то, что ему нравится, при этом не рискуя так сильно, как… — Игорь замолк, не решаясь закончить предложение. — В общем, это хороший компромисс.       — Да… Олег всегда… мечтал делать что-то значимое.       — Ну, спасти кота — это жутко значимое дело! — шутливо ответил Игорь, и Серёжа, наконец, искренне коротко рассмеялся.       — Для кого-то этот кот многое значил. Для ребёнка, которому он был подарен и который успел выйти из здания, но не сумел отыскать своего маленького пушистого друга. Для него, может, этот кот значит целый мир. Олег сказал, что он забился под диван и надышался дыма. Кот, кстати, в порядке, — предупредив назревающий вопрос Грома, поспешил успокоить Серёжа. — Уже с хозяевами, они его очень любят, обещали навестить Олега через пару дней, как разберутся с последствиями пожара. Так что… Да. Даже такая, казалось бы, мелочь, как спасение кота, иногда сама по себе — жутко значимое дело.       Чёрт, Игорь не думал, что такое может его тронуть.       Оказывается, может. Ещё как. Юля нашла себе достойного мужика, так что Гром мог не переживать за её будущее. Оно в надёжных руках.       — Хоть я им горжусь, я жутко испугался, — продолжил Серёжа. — Но… ты прав. Это хороший компромисс. Он делает то, чего хотел всю жизнь.       — А ты… чего хотел? Ну, о чём мечтал? — Нерешительно спросил Игорь, перекладывая руку на волосы Серёжи и осторожно, чтобы не запутать, проводя по мягким прядям.       — Я? О чём мог мечтать ребёнок из детдома, Игорь? Обо всём на свете, конечно же. О большой квартире, отдельной комнате, хороших наушниках, интересных книжках, новом компьютере, качественных цветных карандашах, новеньком блокноте для рисунков, чтобы газировка в жестяных баночках не кончалась… — начал торопливо перечислять Серёжа. — Мне продолжать?       — Э-э… Я полагаю, ты теперь можешь обеспечить себя всем этим? Ну, ноутбук у тебя и так есть, это очевидно, большая квартира — тоже, да что там — целая башня, что, кстати, забавно — с лихвой закрыл гештальт! — Игорь весело засмеялся, и Серёжа с лёгкостью в душе и спокойствием в сердце подхватил его смех. — А газировку можно купить в магазине, ну, типа знаешь, несколько ящиков. Или автомат. Можно купить вендинговый автомат.       — Я поставлю у себя несколько автоматов, — с улыбкой пообещал Серёжа, чувствуя себя рядом с Игорем так по-домашнему уютно. — У меня будет огромная коллекция напитков в жестяных баночках.       — Звучит, как угроза.       — О, вы думаете, я вам угрожаю, господин полицейский? — Серёжа поднял голову и нахально посмотрел Грому в глаза. — Я? — он сделал невинное лицо, и ведун прыснул со смеху. — Эй! Что смешного?       — Да ты такой забавный!       — Что такого? Я хочу с лихвой закрыть и этот гештальт тоже. Я обещаю, я куплю несколько автоматов и заставлю их кучей газировки.       — И тогда к тебе в башню можно может ходить как в музей поклонения газированным напиткам в жестяных баночках.       Сергей фыркнул. Как же с Игорем было хорошо, как спокойно… Безумные торопливые мысли, как рой разъяренных пчёл, рядом с ним успокоились и замолкали. Становилось так тихо. Так комфортно.       — А ты о чём мечтал? — с любопытством спросил он у Грома. — Было что-то в твоём в детстве, что ты очень хотел, но так и не получил?       Гром вдруг замолчал. Серёже казалось, что он перестал даже дышать, как-то сразу преобразился — лицо окаменело, взгляд застыл. Он мрачно сидел натянутый, подавленный и смотрел в пустоту перед собой. Разумовский вдруг испугался, что спросил что-то не то.       — Можешь не отвечать, если не хочешь! — поспешно воскликнул рыжий, с тревогой глядя на Игоря.       — Да нет. Диснейлэнд. Я туда так и не съездил. — Хрипло, с болезненной усмешкой, произнёс он, сглатывая вязкую слюну. — В девяностые ещё, когда батя был жив, я туда с ним съездить хотел.       Горло Грома сдавило спазмом. Он поспешил отвернуться. Глаза неприятно защипало. Из огня да в полымя, чёрт побери…       — А теперь не хочешь? — Серёжа бережно взял его за руку, легонько сжал её и погладил большим пальцем тыльную сторону ладони майора.       — Хочу. — Сморгнув назойливые слёзы, сдавленно, слабо прошептал он.       Серёжа несмело потянулся к его щекам, чтобы стереть с них влагу, и затаил дыхание. Он так боялся оттолкнуть или спугнуть Игоря, который сейчас казался таким уязвимым, открытым, с душой нараспашку…       Игорь не шелохнулся, когда холодные пальцы коснулись его кожи.       — Некогда. Да и с кем? Что я там, взрослый мужик, делать буду? — добавил он, кривя губы в фальшивой улыбке. Сердце Серёжи сжалось. Он потянулся вперёд коснулся сухими губами щеки Игоря.       — Какая разница, — отстранившись, он уже обеими руками сжал ладонь майора. — Игорь, всем плевать, сколько тебе лет! — С горячностью прошептал он, зацепившись за мысль убедить Игоря в обратном.       — Да когда? Работа у меня…       — Эй! — Серёжа встряхнул его за руку, заставив посмотреть на себя. — Есть такая вещь, как отпуск. Или вы не знали, майор? — он лукаво улыбнулся Грому.       Игорь секунду смотрел на него, а потом улыбнулся в ответ. Это вышло гораздо более искреннее, чем минуту назад. Вот. уже лучше.       — Понятия не имел. А это что? — в тон ему ответил Игорь, заражаясь весельем Разумовского.       А Серёжа просто хотел, чтобы Гром улыбался. Он заслуживал быть счастливым.       — О, ты хочешь, чтобы я разразился тирадой о режиме рабочего времени и времени отдыха?       — Ага, мечтаю.       Серёжа вдруг приблизился к его лицу и озабочено, со всей серьезностью посмотрел ему в глаза. Он и сам удивлялся всей той решительности, которая взялась внутри него словно из ниоткуда.       — Игорь, обещаю, — дрожащим от волнения, но удивительно твёрдым голосом начал он, облизнув губы. — Ты попадёшь в Диснейлэнд. Конечно, не раньше, чем я объясню тебе, что такое отпуск. — Разумовский озорно улыбнулся, однако в глазах сохраняя непоколебимую решительность.       И Игорю не нужно было заглядывать вперёд, чтобы убедиться, что Серёжа говорит серьёзно. Что он сделает всё, чтобы исполнить обещание.       — Серый, — несмело протянул Гром, теряя последние крупицы сомнений. — Серёжа, — Сердце гулом отдавалось в ушах. — А хочешь, я расскажу тебе про отца?       Разумовский не знал ничего о Константине Громе, но почему-то чувствовал, что этот вопрос-предложение дались Игорю нелегко и что это нечто важное для него, очень и очень важное. Сердце в груди Сергея трепетно подпрыгнуло. Игорь доверяет ему настолько, что готов поделиться чем-то настолько личным!       — Хочу! — Серёжа подсел к майору ближе и прижался к его груди. Игорь обнял парня за плечи, крепче прижимая к себе.       А Гром сделал глубокий вдох и позволил себе расслабиться. Серёжа под боком как-то просто успокаивал и каждое новое слово давалось ему легче предыдущего. Много лет назад Игорь не верил, что когда-нибудь сможет говорить об отце и дне его смерти так легко, он вообще не думал, что кому-то когда-то об этом расскажет, но потом появилась Юля, а теперь и Серёжа. Да и, если быть честным, Игорь не верил, что вообще когда-либо ещё заговорит после той ночи почти двадцать лет назад. Врачи ставили ему психогенный мутизм. Это когда от стресса люди утрачивают способность говорить.       А теперь он не просто говорил. Он рассказывал об отце Серёже, и отчего-то больше не ревел, больше не глотал комки в горле, в глазах не щипало, он дышал ровно, пока Сергей гладил его по руке и слушал так внимательно, словно он не о детстве рассказывал, а о самых сокровенных секретах этой Вселенной.       Игорь не знал пока, но для Разумовского так и было.       …А потом они, после того, как Игорь навестил Олега, ели мороженое в парке неподалёку от больницы, всерьёз болтали об отпусках и рабочих графиках (Разумовский рассказывал, как строит здоровую среду у себя в коллективе) и ждали Юлю, чтобы вместе поехать куда-нибудь пообедать и поговорить о том, какой Олег самоотверженный идиот.       Игорь чувствовал себя по-настоящему хорошо, может, впервые за много месяцев. Может, впервые с их с Серёжей последней нормальной встречи в башне, когда они отмечали её покупку.       Серёже было спокойно, по-настоящему спокойно — по крайней мере, он больше совсем не боялся будущего.       Ведь Игорь пообещал, что всё будет хорошо.       А Серёже ещё нужно было затащить майора в Диснейлэнд.