Вселикий Янус

Как-то так и вышло. Яшка учился, пропадал, выглядел серьезно и подавленно. Но время шло, и подавленность сменилась угрюмой решимостью. В какой-то момент, созерцая макушку мрачно склонившегося над домашним заданием сына, Игорь вдруг осознал, что ярко-лиловый цвет потихонечку выцвел. Почему-то он думал, что под ним окажутся Яшкины обычные темно-коричневые волосы, на пару тонов темнее Игоревых собственных. Вместо этого пронзительно лиловый перешел в красивейший серебристый, в сочетании с чуть отросшими корнями больше напоминающий роскошный мех черно-бурой лисы, чем седину. Яшке, разумеется, это отчаянно шло. – Подлецу всё к лицу, – проворчал Игорь. Бывшая супруга ему бы все уши прожужжала, мол, нужны деньги на парикмахера, а этому и так нормально. Даже хорошо, чего уж там. Как-то внезапно, без договоренности, без комментариев, без «разговоров» со спущенными штанами кончились Яшкины дежурства на кухне. Словно соглашение о мирном сосуществовании обнулилось после Яшкиной выходки. Отношения между ними снова стали прохладными, поверхностными. А затем, в один совершенно обычный день, на имя Игоря пришла бандероль. За ней пришлось идти в отделение почтамта и отстаивать длиннющую очередь – что Игорь и сделал, сквозь зубы на чем свет стоит ругая отправителя и на всякий случай – своего мелкого стримера. Игорь так и подозревал, что выданная ему длинная труба связана с приветами поклонников сына. Редкие открытки всё еще иногда приходили, хотя теперь их было не так много. Тем не менее в общей сложности их набралось столько, что Игорю пришлось найти коробку побольше той мятой обувной, куда он (как и были, в конверте) складывал первые послания. Бандероль же не влезала решительно никуда – на нее можно было бы опираться, как на небольшой посох. Игорь был уверен, что сможет открыть странную штуковину без свидетелей, но как назло вечно пропадающий Яшка некстати ошивался дома. Пробраться мимо него незамеченным не получилось. – Это чего? – с интересом распахнул глаза сын. – Ща узнаем. Они вытащили из картонной трубки аккуратно скрученный рулон толстой глянцевой бумаги и раскатали его на ковре гостиной, отодвинув в сторону журнальный столик. Неизвестно, кто опешил больше: отец или сын. Перед ними распростерся огромный постер, на котором была напечатана цветная дигитальная иллюстрация в несколько мультяшном стиле. Она изображала два профиля, затылок к затылку – как и было принято изображать двуликого Януса у древних. Но, разумеется, оба профиля были безбороды и принадлежали Яшке. Глядящий налево – с художественно растрепанной копной лиловых волос, озорной, лукавый и вместе с тем невинный. Глядящий направо – черноволосый, чуть обросший, но не менее растрепанный, с яростно горящими подведенными глазами, с намеком на страстный оскал. В месте, где затылки встречались, волосы были сплетены маленькими косичками, соединяя их. А под портретом – подпись красивым шрифтом: Оба-Яшки Фон был светлым, но неоднородным. Не требовалось особо приглядываться, чтобы разобрать: весь он состоял из напечатанных мелким светло-фиолетовым шрифтом имен, кличек и ников, написанных кириллицей, латиницей и leet-ом. Перечень тех людей, благодаря которым этот постер стал возможен. И в самом низу подпись: «Баянчики» – и фиолетовое сердечко. – Симпатичное, конечно, Яшут, – растерянно сказал Игорь, созерцая сына, в неверии глядящего на эту красоту. – Но всё ж адрес кому попало раздавать опасно. По-хорошему, выдрать бы тебя за это… – Да я не раздавал! – воскликнул Яшка. – Ну а откуда что? – не поверил Игорь. – А я знаю? – остро улыбнулся сын. – Это вообще на твое имя прислали. Ты сам-то никому адрес не раздавал? Коллегам на заводе? – Я тя!.. – рявкнул Игорь для порядку, но Яшку этим не испугал – тот только фыркнул от смеха. – Хвастался, небось? Коллегам, да? Сына в интернетах показывают? – беззлобно подначил его Яшка и снова уставился на изображение в стиле, который можно было бы обозначить как трехмерное аниме. – Эх, вот же придумали… ребята!.. Аккуратненько, пап, я его к себе в комнату на стенку повешу, не помнú… – А обои? – возмутился Игорь. – Это лучше обоев, – уверенно возразил Яшка. – Я стол поверну, чтобы было видно на заднике вместо шкафа, и на стриме расспрошу, кто это придумал. И как. И выполнил. Потому что это вообще что-то нереальное. И видишь, художник только свой ник указал, никаких контактов. Надо посмотреть, есть ли какой паблик. – Яш, – нерешительно сказал Игорь. – Я тут… в общем… в общем, жди. В общем, вот так. Вместо руки примирения он протянул две, а меж ними была коробка с ворохом открыток. Так Игорь понял, что обнаружил действенный метод заставить сына потерять дар речи без использования еды. Секунд аж на десять. – Вот это!.. О-фи-геть, – восхитился Яшка, наконец вырываясь из оцепенения. Выхватил телефон, сфотографировал коробку и тут же куда-то в сеть получившуюся картинку запулил, Игорь-то видел. А затем, прямо не стесняясь, бросился наговаривать на видео: – Дорогие мои! Вы бы знали, что я. Только. Сейчас. Сегодня. Обнаружил. Смотрите. – Он переключил камеру, и Игорь неуклюже отпрянул, стараясь не попасть в кадр. (Попал. Прямо во время позорного бегства.) – Вот. У меня просто нет слов. Вы... вы лучшие просто. Вы просто... У меня нет слов, реально. А вот это... – Весь постер не помещался в кадр с этого угла, и ему пришлось поводить телефоном, чтобы охватить всю картинку. – Это просто так красиво. Я не могу, ребят. Вы лучшие. Правда, пап? С этими словами он навел глазок объектива на покрасневшего как рак Игоря. Поняв, что отступать некуда, Игорь встретил воображаемые восемьсот пар глаз со всем достоинством, которое ему удалось наскрести, – всё же Яшка ему сын, а не Игорь просто приложение к нему! – Да, – важно согласился он. – Да. – И смешно, по-детски как-то, помахал рукой, прижатой локтем к боку. – Привет вам. Передаю. Всем, из разных городов. Всем, кто любит Яшку. Приятно познакомиться. За открытки – спасибо. – Во-о-о-от, – подчеркнул Яшка, переключаясь обратно в режим селфи. – В общем. Ребята. Сегодня – стрим. Будем раскапывать эти сокровища. И передавать приветы!