Дождь

      Холмс сидел в своей комнате и перебирал листки бумаги. Некоторые из них уже успели слегка пожелтеть, какие-то были свежими и белыми, но это ненадолго. Как бы он не старался хранить их, убирал обратно в конверты, прятал в коробку и под кровать… они все равно старели.       Все, на что он надеялся, что они не развалятся.       «Дорогой Шерлок…»       Это вызывало у него улыбку. Здесь, во Франции, куда он переехал вместе с родителями и братом после пожара в их английском поместье, все звали его Уильямом. Его любимое «Шерлок», к сожалению, было слишком сложным для говорящих на французском.       «Очень рад получить твое письмо. Надеюсь, ты здоров, потому как я вот подхватил простуду…»       «Долго ждал твое предыдущее письмо. Слышал, на Ла-Манше сейчас штормит…»       «Скучал без твоих дорогих сердцу букв…»       Это все началось как раз после их переезда. Он потерял всех своих и без того малочисленных друзей. Спустя полгода ожидания писем от тех, он загрустил, и матушка предложила написать самому, но он слишком обиделся на них, потому…       Отправил письмо по первому пришедшему в голову адресу. Почти выдуманному.       Этого письма у него нет, но он помнит дословно что тогда писал.       «Здравствуй, пока незнакомец.       Надеюсь, не выбросишь мое письмо из-за неизвестного адреса. Меня зовут Шерлок. И я ищу друзей. Тебе нужен друг? Если да, то буду с нетерпением ждать твое письмо.       Обо мне: Я играю на скрипке, увлекаюсь разными науками. Люблю химию, математику, анатомию, физику и еще судоходство. Умею хорошо делать выводы из маленьких фактов. Это называется дедукция.       Если тебе интересно, то напиши мне. Я буду ждать.       С нетерпением и надеждой, Шерлок.       Возможно, твой будущий друг»       В ответ ему пришло вот это письмо. Сейчас оно лежит в самом пожелтевшем конверте. Его Холмс и не думает вытаскивать. Его новый друг, представившийся Джимом Мориарти, тоже любил науки и владел дедукцией. Правда, никак ранее её не называл.       Их общение увлекло обоих. Поначалу они общались только о науках. Джим любил физику, астрономию и математику. И литературу. Шерлок этого не разделял, но получил от того несколько советов почитать о пиратах и моряках… ну, в общем, после этого он перестал так предвзято относиться к художественным произведениям.       Позже их общение стало более личным. Шерлок жаловался на брата, на скуку, на отсутствие друзей, Джим в ответ рассказывал про отчима и учителей, одноклассников и свои проблемы.       Знать об этом человеке все, кроме внешности, казалось прекрасным. И Шерлок с нетерпением ждал дня, когда ему позволят вернуться обратно в Англию, где он сможет встретиться со своим дорогим другом… И может быть, кем-то большим.       Последнее время в их переписке все больше и чаще стали мелькать разговоры о чувствах. Шерлок представить не мог свою жизнь без Джима, а Мориарти писал, что тоже не может без Шерлока. Все это привело к тому, что в одном из писем…       «Знаешь, я, кажется, в тебя влюблен. Все чаще думаю, какая твоя кожа на ощупь и какие твои губы на вкус», — перечитывает Холмс строчки. Джим оказался храбрее и признался первым, — «Пожалуйста, только не оставляй меня из-за этого».       «Не оставлю. Никогда. Потому что, я кажется тоже в тебя влюблен», — вспоминает парень свой ответ. Тот хранится у Джима.       Шерлок убирает письма обратно по конвертам и в коробку. Нужно ложиться спать. Завтра понедельник и нужно идти в школу. На днях должно прийти новое письмо.       Джеймс Гримм занят сборами. Вернее, он просто разбедламил всю свою комнату, достал вещи, собрал их в кучу, а после наткнулся на письма.       Время от времени он перечитывает их, они от мальчика, знакомого только по переписке.       Джеймс Гримм, который взял себе псевдоним в письмах «Джим Мориарти», долгое время их изучал, и думает… Что если бы встретил Шерлока в реальности, то непременно узнал бы. Он может сказать по письмам время суток, в которое они написаны, настроение друга, его мысли, настоящие, о чем он думал, когда писал. А теперь он сам уедет во Францию. Мысль об этом заставляет сердце трепетать. Но…       Никаких перемен, тем более таких глобальных, не хочется.       Это все из-за отчима. У него здесь начались проблемы, а Джим должен уезжать.       Сейчас тот самый момент за шесть часов до поездки на вокзал, когда нужно собирать вещи и прощаться.       Этого делать не хочется.       — Ты собрался? — скоро звучит с первого этажа.       — Ещё нет, Адам. Я совсем не знаю, что же мне взять.       Джим обманывает. Он спрятал необходимый набор вещей, собрав в кучу всякий хлам и усевшись на него пятой точкой.       Адам поднимается наверх и стучится.       — Поторопись. Нужно еще приобрести учебники и тетради.       Он заходит в комнату и смотрит на… это.       Вещи на полу, вскрытые и развороченные ящики, надписи на стенах, возникшие ночью. Полный хаос.       — Джим… Мы это уже обсуждали.       — Но мне нечего надеть, правда. Может, я никуда не поеду… Это первое место, где мне понравилось. Я нашёл друзей, и секция… Мне очень нравится помогать в обсерватории. Не. Этот год я учусь здесь.       — Собирайся. Вчера целый день убили, только чтобы все обсудить. Там прекрасная школа, есть большое количество секций, и жить будешь самостоятельно.       — Адам…       Но тот неумолим. Он находит схрон вещей и притаскивает чемодан.       — У тебя половина часа.       Отчим выходит, а Джим аккуратно кладёт письма в коробочку и на дно чемодана.       Он не скажет Шерлоку, что поедет. Вот сюрприз получится…       Очень скоро Джеймс сидит в поезде, и рисует скетчи, как выглядел бы Шерлок, будь он его ровесником.       А Джим абсолютно уверен, что Шерлок его ровесник. По-другому и быть не может.       У него получается кудрявый мальчик, со светлым цветом волос и зелёными глазами. Лоб у того высокий, скулы острые и взгляд такой глубокий…       Маршрут поезда сложный, минует города Эшфорд и родной для сердца Кентербери, потом паромом через Ла-Манш, в Кале, и на французском составе прямо в столицу через Абвиль.       И вроде бы грустно прощаться с Лондоном, но лёгкое предвкушение приключений подстегивает. Правда, есть проблема. Французский ирландец выучить не успел, думал, что не пригодится.       Утром Джеймс какой-то не выспавшийся. Он взбудоражен поездкой и читал до утра письма Шерлока, надеясь, что очень скоро с ним встретится. Семья, в которой он жил, тоже не говорила по-английски. Было трудно и даже слегка страшно завтракать с ними. Но… В принципе, они же не политику обсуждали. А какие-то моменты можно и на жестах решить. Адам говорил, что чуть позже у него будет съёмная комната близ школы, так что нужно подождать.       К утру в школе уже несколько напрягает не понимать, но вот, кажется, тот, с кем можно хотя бы учебные планы обсуждать.       Они зашли в класс в середине первого урока с его новым куратором. Он представляет нового ученика, прибывшего по обмену из Англии, затем просит подойти одного из учеников — Уильяма Холмса.       — Наш новый ученик ещё не успел выучить язык. Поможешь ему освоиться?       Холмс фыркает, но соглашается. Отказ все равно не принимается. Он единственный из всего класса англоговорящий, выбора нет.       Он не понимает, какой смысл ехать учиться во Францию, когда не знаешь французский язык.       Уильям зевает и ужасно хочет спать. Ну конечно, он снова читал письма почти до рассвета. А Джеймс Гримм кажется Холмсу ужасно скучным и заурядным. Как и большинство детей в округе.       — Привет. Я Джеймс… Покажешь тут все. После урока?       Юноша подтягивает лямку на рюкзаке и смотрит на куратора и Уильяма поочередно.       — Хорошо, — чуть хмуро отзывается Уильям, — Садись пока, — он кивает на место рядом с собой. Оно все равно свободное. С ним, кажется, никто не хочет сидеть.       Да, в школе Шерлок тоже друзей себе найти не сумел. Так что единственным его другом был Мориарти.       Джеймс достаёт тетради, удивляясь, что место рядом с Уильямом свободное.       Учителя всегда стараются, чтобы все сидели поближе, а не на самых задних рядах.       Но это не то чтобы заботит сильно. А вот то, что воспринимать информацию не удаётся… Это да. По картинкам в учебнике соседа ирландец понимает, что они сейчас затрагивают органические соединения.       Ему приходится, не вникая в описание, писать реакции.       Но в остальном…       Он больше рисует на полях и рассматривает новых для себя учеников.       Потом решая для себя, что просто обязан учить французский… Иначе и учёба завалится и все остальное.       Уильям иногда поясняет ему что-то, но нехотя и мало, потому как разговаривать на уроке не принято. Хотя он знает, что ему никто и слова не скажет, потому как нужно же переводить новому ученику. Но Холмсу до этого дела нет никакого. Ему вообще не хочется здесь находиться. Ни конкретно на уроке, ни в школе, ни вообще во Франции. Мечтами он там, за Ла-Маншем, в Лондоне, идет по адресу на конвертах.       Урок заканчивается, а Джим в растерянных чувствах.       Шерлок явно не хочет заниматься им, но… Это не вина Джима, что он так спешно приехал.       Им придётся опираться друг на друга, пока Гримм учит новый язык. А он уж постарается его выучить поскорее, и вот когда выучит, придёт к Шерлоку и будет разговаривать с ним на родном языке.       Перемена большая, так что есть время осмотреть корпуса и расписание.       Юноша ходит за Шерлоком, потому что… Даже указатели — и те здесь на французском.       Он вдруг снова ловит себя на мысли, что хочет домой. И совсем не хочет возвращаться в тот дом, где теперь живёт по обмену… Нужно будет задержаться в библиотеке со словарями и справочниками, только сначала выяснить, где эта самая библиотека находится.       И вот наконец Уильям свои обязанности гида все-таки выполняет.       Он конечно не хочет, но это не значит, что не будет. Там, где можно и не заметят — он немного схалтурит, а вот в остальном… Куратор прав, он единственный, кто может помочь тому освоиться.       Так что он показывает Джеймсу, где тут столовая, библиотека, туалет, спортзал и классы, где они занимаются. Показывает, как пишутся самые важные слова и переводит их. Объясняет, как здороваться, как извиняться и просить помощи, как называть номер их класса, как благодарить и прощаться.       Его слегка удивляет насколько быстро новенький усваивает новое, но он только кривится. «Мы с Джимом все равно лучше» — думает он.       Под конец дня у Джима имеется необходимый набор слов.       Он благодарит своего провожатого на французском и прощается, произношение только пока страдает. Но ничего.       Это все поправимо, нужна практика, однако… Тут столько её, что можно захлебнуться.       После Джеймс бегом бежит в библиотеку, тоже здоровается, просит помочь и изъясняется, что ему нужны словари и путеводители. Самое простое пока.       Он занимается до позднего вечера, потом уже идёт домой.       Его временную семью тоже удивляет, что их гость знает несколько наборов расхожих фраз. Они ужинают, Гримм благодарит за тёплый приём и отправляется к себе.       Он еще читает несколько писем, и начинает писать новое, только пока не планирует его отправлять.       Вот когда сможет написать точно так же на языке Шерлока, тогда и отправит.       Утром он встречает своего нового знакомого, здоровается с ним и спрашивает, как тому спалось. Вежливость, ничего больше. В этот день ирландец уже не ходит, как слепой котенок, он знает, где и что находится, в какое время, с материалом пока ещё туго, но Гримм уже не хочет домой.       Он потом ещё знакомится с футболистами и радуется, потому что играть-то точно можно без особых слов.       Вечером Гримм снова оккупирует библиотечный стол за последними рядами.       Книги на дом брать нельзя, а потому Джим много пишет, но так только лучше запомнится.       Уильям фыркает, наблюдая за тем, но все чаще смотрит уже не с недовольством и превосходством, а с интересом. Новенький познает мир вокруг с колоссальной скоростью. Шерлок даже спрашивает у брата, за сколько тот выучил первый язык, который был нужен ему для работы. Тот говорит, что за месяц без особой базы и общения с носителями. И хвастается, что следующие учил быстрее. Но парень лишь отмахивается, потому как его волнует самый первый. Он-то французский учил еще с детства как билингв, потому и не знал точных временных рамок.       Потому на третий день он уже более благосклонно относится к навязанному ученику (сказывается еще то, что к среде он наконец снова стал ложиться вовремя и относительно высыпаться), помогает ему на уроках чаще, переводит сложные термины и вообще, даже на переменах чаще с тем общается, позволяя практиковать французский и помогая с новыми словами.       Джим удивлён переменами в общении с Уильямом. Тот теплеет, а общаться с ним становится интереснее.       Они скоро перекидываются фразами, и живое общение даёт куда больше пользы, чем пустые слова в учебнике. Интонация, транскрипция, произношение… Это то, что постоянно крутится в голове. А ещё ударения и состав предложения.       Мозг все время кажется таким загруженным, и это Гримму нравится.       Он еще успевает в футбол играть и в библиотеке сидеть. Всё успевает.       И замечает, что сидя на траве после очередного сложного паса смотрит на своего провожатого.       «Сегодня я любовался Уильямом. Представляешь… Мы очень часто с ним читаем на перегонки, а он тыкает меня в слово, которое не получается. Я смотрел, как свет падает на его лицо в этот момент и все прослушал. JM»…       Пишет потом ирландец в комментарии к бесконечному, на три страницы, письму, написанному в технике крест на крест. Он ни за что его не отправляет, но словесное выражение помогает меньше краснеть.       Две недели спустя Гримм разговаривает почти свободно. Да, это только разговорная версия, без терминологии, но он считает это прогрессом.       В скором времени представить Уильяма и Джеймса раздельно невозможно. Холмс следует за ним и в библиотеку, и на футбольное поле. И если первое никого не удивляет, то второе ставит в ступор и самого британца. Первый раз он посещает трибуны в пятницу, а всю субботу и воскресенье не выходит из своих комнат, перебирая желтые бумажные листы и исписывает сотни белых и новых словами извинений.       «Мне так жаль. Но с ним слишком интересно, а твое письмо опаздывает уже на пять дней. Я смотрел, сейчас проблем с почтовыми кораблями никаких. Надеюсь, у тебя все в порядке. Не прощу себе, если я наслаждался жизнью, пока у тебя что-то неладно» — можно разобрать среди каракульных и бесконечных «Прости».       Ему больно и стыдно, но в понедельник он снова рядом с Гриммом. Правда в глазах его средь обычной радости иногда мелькает какая-то вина, боль и обреченность.       Он все ждет, когда научившийся языку Джеймс начнет общаться с другими, и те просветят его, какой Уильям фрик. С Гриммом-то Холмс сдерживал свой характер и молчал, не выкладывая свои выводы постоянно. К счастью, это было проще, когда мозг постоянно перескакивал с одного языка на другой, проверяя чужое произношение.       Джим тоже занят перебиранием листочков в свободное время, которого все меньше.       Он не хочет ни с кем общаться, кроме Уильяма, а как только слышит то, что ему совсем не нравится, как звучит, притворяется, что не понимает.       Он пользуется этим на уроках и заливисто хохочет, рассказывая Уиллу, как откосил от контрольной.       Однажды на тренировке Джим тянет голеностопный сустав. Его спешно замораживают и отправляют Гримма в больничное крыло.       Как же он удивился, когда его вожатый, ставший уже добрым другом, приходит его проведать.       Он снова смеётся и выглядит таким счастливо-жизнерадостным, но это от таблеток.       В принципе… Из больницы Джима отпускают скоро, но теперь ходить приходится только на костылях.       И мазать ароматные мази.       Он делится этим в своём письме, которое не отправит, а ещё пишет поверх новые строчки о том, как рисовал Уильяму забавные карикатуры учителей, сравнивая их с героями книг.       Физрук, например, был смелым пиратом.       — Вот же тебе со мной повезло… — произносит ирландец в школьном коридоре во время перемены, — Чужак, языка не знал, так ещё и инвалид теперь. Мне сказали, что я не попаду на пробы и не буду участвовать в сборах против школ соседнего округа. Только в местном, когда без костылей буду.       — Ничего. В следующий раз повезет, — пожимает плечами Уильям, — Или ты планируешь уезжать отсюда до следующих проб и сборов?       — Я не знаю про уезжать. Все зависит от семейных обстоятельств. Хм-м. Вот зависну с тобой на целое лето, и на все сборы съезжу. Куда уж они без меня там, ничего и сделать не смогут… — Гримм улыбается одними уголками рта, но замечает потом, что Шерлок задумался и поспешно добавляет, — Ты не думай, если что, мне есть к кому уехать, — пытается обмануть Джеймс, — Хватит с тебя и учебного времени со мной.       Холмс хочет, чтобы Джим никуда не уезжал и больше ни с кем кроме него не общался, но одновременно с этим желает, чтобы Гримм уехал и больше не будоражил его сердце, занятое Мориарти.       В школе он улыбается так часто, что одноклассники, не знающие его улыбки, косятся и шепчутся. Но дома он такой хмурый, что вся семья переживает. Матушка уже неделю подряд готовит его любимое имбирное печенье, Майкрофт перестал подтрунивать и унижать, а дядя Рудольф все чаще думает о работе на английское правительство. Только тетушка вздыхает «Amour» и подолгу сидит с ним у камина, обнимая за плечи и поглаживая, шепотом обещая ему, что он со всем справиться.       — Поначалу я был недоволен, что тебя мне навязали, не спорю. Но сейчас я ни капли не жалею, что ты здесь, — вынырнув из невеселых размышлений, Холмс посмеиваясь приобнимает Джима за плечи и треплет по волосам. Так с ним часто поступал отец.       Но потом замирает, потому что… теперь это слишком близко. Ему не стоило…       Он отстраняется, смущаясь и слегка алея скулами.       Услышав подобные слова, которыми Уильям завершает фразу, Джим ненадолго замирает.       Он… Спокойный до этого, испытывает столько эмоций — и снова хочет домой, и сам хочет обнять Уилла, ведь тот так искренне стал улыбаться недавно, и ощущает себя предателем по отношению к собеседнику в письмах. Он признался Шерлоку в любви, а сам…       Мориарти поспешно сбегает. Ну… Максимально быстро, как он только может на костылях. Он, конечно, ловко с ними обращается, но все равно не так, как мог бы побежать. Это ещё и злит.       Джеймс не хочет больше оставаться в школе, он приходит домой и закрывается в комнате. Благо, идти здесь совсем близко.       Шерлок смотрит вслед ирландцу, ковыляющему прочь и, поджимая губы, мысленно и совсем немного вслух, шепотом, ругает себя всеми плохими словами. В его речи и английские ругательства, и французские, и даже немецкие, что он перехватил от брата.       Потому что, черт возьми, думай, что говоришь и делаешь, Уильям Шерлок Скотт Холмс!       Придурок!       Он позволяет Джиму уйти, потому как… и сам не знает, что делать после этого.       Вина наваливается на него. Он ставит Гримма в неловкое положение, а тому ведь наверняка не нужны все эти эмоции Уильяма. Да и… маловероятно, что Мориарти обрадуется, если узнает, как себя ведет Шерлок, и как в его груди трепетало сегодня от того, насколько близко были губы Шерлока к чужим губам.       Он встряхивает головой и идет домой.       Может, стоит написать новое письмо и узнать, как у его собеседника дела? Он действительно давно уже не писал.       У себя в комнате ирландец копается в письмах и ищет адрес. Он был таким дураком… Ведь это место буквально на соседней улице.       Приходиться снова собраться с силами, заставить уставшие руки снова поднять деревяшки и направиться к дому Шерлока.       Джим даже не думает, что того может не быть дома.       Если что, он будет ждать того вечность. Он должен ему все рассказать.       Идти получается мучительно медленно, от того Джеймс на себя злится и стонет с досады.       Джима встречает большой дом. Он светлый и с большим количеством зелени. Когда он наконец достигает крыльца и звонит в дверь ему открывает высокий мужчина. На вид ему лет двадцать-двадцать пять, у него рыжие волосы и серебряные сканирующие глаза. Эти ледышки кажутся знакомыми.       — Добрый день. Вы к кому? — на французском спрашивает он, вскидывая тонкую рыжую бровь.       Джим слегка опешил. Он ожидал, что дверь откроет Шерлок, а это, судя по всему, его брат.       — Добрый день. Я к Шерлоку. Он ведь здесь живёт? — отвечает Гримм тоже на французском и стоит, покачиваясь слегка на деревяшках.       Он уже устал от них, хочет их отбросить и пробежать в дом, увидеть наконец Шерлока и во всем ему сознаться.       Может… Он обознался и пришёл не по адресу? Верить в это не хочется ни на секунду.       — Хорошо. Я позову его, проходите и подождите в гостиной, — решает тот и отходит от двери, кивая на мягкие стулья при входе, предлагая присесть при желании.       Гостиная тоже светлая и просторная. Стулья стоят прямо при входе, рядом с обувницей. Но судя по столику рядом, там не только переобуваются, но и чай пьют. И судя по лежащим бумагам и горящему светильнику, там и сидел этот самый брат Шерлока, пока его не отвлек гость.       Джим проходит к стульям, садится. Странно, что стол в коридоре. Будто бы человек, сидящий в коридоре караулил кого-то или наоборот, стерег дверь от непрошенных гостей.       А брат доходит до лестницы и громко зовет на английском:       — Шерлок! К тебе пришли!       Сверху раздается хлопок двери.       Джеймс слишком взбудоражен, чтобы хладнокровно анализировать.       Он видит, как по лестнице спускается… Шерлок, даже встаёт, отложив костыли. Но почему-то это Уильям.       Холмсу интересно, кто мог к нему прийти, и он торопится, а затем замирает на лестнице, когда видит Джима в прихожей.       — Ты… а как адрес узнал? — опешив спрашивает он.       Гримм тоже замирает, не понимая, как такое возможно. Адрес тот. Он ничего не перепутал.       — Я пришёл домой к Шерлоку, — едва слышно говорит он, — Адрес был в ответном письме…       Холмс хмурится, потому что мысли в голове не складываются, а это состояние ему непривычно и неправильно.       — Мориарти? — удивленно спрашивает он, преодолевая наконец лестницу.       — А ты все ещё Уильям… — Джим забывает, кажется про свою ногу совсем, потому что тоже хочет шагнуть вперёд, — Да, Мориарти. Но откуда тебе это известно? Разве ты Шерлок, а не Уилли?       Останавливаясь, потому что не наступать на больную ногу это слишком, даже когда разум глючит, Джеймс хватается рукой за стол.       Он сглатывает. Вся эта ситуация странная. Будь Уилл и правда Шерлоком, разве мог бы он его не узнать?       Шерлок подскакивает ближе, потому как Джиму нельзя наступать на ногу.       — Сядь, — он кладет руки на плечи Джима и мягко усаживает его обратно на стул.       Джим опускается на кресло так ровно, словно он робот и умеет выполнять только определённый набор команд.       — Я — Шерлок. Это моё второе имя. Оно мне всегда больше нравилось, но тут его никто не использует, потому что… во французском очень странные звуки Ш и Р, а потому имя превращается в какую-то какофонию, — Шерлок не думает, что говорит. Несёт какую-то ерунду, благо хоть по теме.       Потому как в голове ураган.       Гримм и Мориарти — это один человек, а значит, что все его чувства к Гримму, были чувствами к Мориарти, хоть он и не знал об этом. И значит… он никого не предавал и выбирать наверняка будет не нужно.       — Но как… ты Шерлок? Когда ты любишь физику и анатомию, и химию, и приносил мне в школу модели различных катеров, и рассказывал про них, а значит судоходством увлекаешься… Но твоё хобби… Эта штука. Искать из маленьких деталей важные и собирать цепочки… Разве она не помогла тебе узнать меня раньше?       Джим все ещё удивленно смотрит на Холмса, а потом берет его руку в свою и соединяет распрямленные пальцы.       — Не помогла. Я не успевал тебя проанализировать, из-за скорости нашего общения. У меня не было времени на это, потому что я постоянно был занят переводом языков, слежкой за тем, чтобы самому не скакать с языка на язык, и тебе не позволять. И при этом при всем обсуждать с тобой разные научные вещи. Я… успел просчитать некоторые детали, но их не так много. Потом стало не до того.       Холмс переплетает пальцы и мягко улыбается.       Наконец-то…       — Да уж… Этот ваш французский оказался довольно сложным. Я все ещё могу, но не хочу говорить на нем постоянно. Там столько всяких витиеватостей… И, если ты Шерлок, то знаешь, что я начал испытывать к Уильяму… Вернее, я все время хотел написать, но письмо так и лежит у меня в комнате.       — Откуда мне знать, если оно лежит у тебя?       Шерлок лезет рукой в карман, а потом протягивает Джиму мятый лист.       Мориарти хватает листочек, распрямляет его и вчитывается.       «Разве может человек любить двоих? Потому что я не могу перестать смотреть на него. Я, кажется, влюблен. И не знаю, что с этим делать, потому что я люблю и тебя тоже, Джим. Я не хочу предавать тебя, но сегодня он был так…» Дальше слова были зачёркнуты. Очевидно именно после этого письмо было смято и убрано в карман.       — Зато теперь ты знаешь, что я начал испытывать к Гримму.       — Любишь Мориарти и Гримма тоже? Одновременно? — Джим склоняет голову набок и хмурится, — Я писал нечто похожее, что смотрел на Уильяма, в солнечном свете, что он приходил почему-то в больницу. И хочу быть так же близко, как в этом твоём письме. А ты хочешь? Je pense de plus en plus à votre peau au toucher et à vos lèvres.       — Ne réfléchissez pas, mais faites, — Шерлок наклоняется ближе и касается чужих губ своими.