Никто никому никогда

      Шерлок не то чтобы ненавидел жить с кем-то… вовсе нет, он был не против делить комнату. В детстве, например, он любил ночевать в комнате брата.       Но вот в пансионе школы Харроу он ни с кем не мог ужиться. И нет, он специально никого не выгонял, как считали комендант общежития и куратор их группы. Он просто… вёл себя как обычно.       Но что поделать, если он такой ужасный сосед?       Кому-то не понравилась игра на скрипке. В три часа ночи. Но… ему так просто лучше думается. Иначе он бы просто не смог бы разобраться в этих хитросплетениях греческой мифологии. Тем более, что она казалась ему ужасно скучной мутью.       Другой сбежал из-за игнорирования. Но тут тоже не вина Шерлока. Он просто… ушёл в Чертоги, устал от людей и не хотел общаться. Он тогда и на уроках по большей степени отмалчивался. Это не было бойкотом, направленным специально на нового соседа.       Большинство, конечно, сбежали от его постоянных экспериментов. Взрывы не каждому понравятся. И конечно же, не каждому понравится и то, что химию вытирают вашей формой. Но она же была ближе!       Один нашёл крысу в своей кружке и убежал от этого. Но он должен был посадить куда-то своего подопытного. И это же даже не была уличная крыса. Домашняя, белая с красными глазками, специальная для опытов.       Он часто сажал её в кружки. Просто раньше никто не замечал.       Последнего переселили после попадания в больничное крыло. И тут Шерлок тоже не виноват. Этот парень постоянно таскал его еду, а Шерлок просто экспериментировал с печеньем и подмешал туда парочку растительных ядов. Хотел узнать, можно ли определить на вкус. У него было противоядие, и он оставил тарелку всего на пару часов, чтобы узнать портится ли яд от такого.       Ну, видимо нет.       Может теперь, учитывая, что это все произошло всего-то за первый месяц учебы, Шерлок останется в комнате один?       Он, конечно, специально никого не выгонял. Но не был бы сильно против пожить в одиночестве. Чтобы никто не мешал делать то, что он хочет.              Джиму Мориарти, который тоже учился школе Харроу и жил в пансионе, как раз-таки именно соседи и не нравились.       В первый же день заселения три мальчика из его комнаты убежали с криками.       Утром они познакомились с Джимом, до обеда мальчик узнал все, что было необходимо, а вечером… его соседи сбежали.       Оказалось, один из них боялся лягушек. Панически боялся.       Повезло, что он настолько зарядил своей паникой остальных соседей… Что они выбежали из комнаты втроём.       Следующие дни оказались уже учебными. Стало сложнее налаживать контакт, но Джим старался.       Избавиться от вновь подселенного к нему соседа помог домашний паук. Которого Мориарти случайно выпустил из террариума.       Счастливый мальчик прожил в одиночестве целых два дня.       Конечно же, своих питомцев Джим всегда убирал в безопасное место, словно никого у него и не было. На уроках он вёл себя как кроткий ангел, учителя и старшие по корпусам только руками разводили, почему же с ирландцем никто не уживается.       На третий раз пришлось постараться. Его новый сосед — Себастьян Моран — оказался мальчиком с крепкими нервами.       Он прожил с Джимом целых два дня, а на третий Мориарти придумал способ, как выкурить и столь закаленного ученика. Он использовал для этого диктофон, простыню, нитки, вентилятор и люминесцентную краску.              В итоге коллегия учителей решила совместить двух соседей, с которыми ужиться никто не мог, в одной комнате. Это было хорошим выходом и экономией места. Нельзя же оставить им по целой комнате.       Так, рано утром Джим Мориарти стоял с чемоданом возле комнаты нового соседа и уже раскладывал в мыслях — сколько же понадобится времени, чтобы этот новый сосед съехал?       Он стучится деликатно в дверь и приоткрывает её.       — Привет… Я Джим, и меня подселили в эту комнату…       — Привет, — отзываются ему ответ.       На половине Холмса ужасный кавардак. Пробирки стоят даже на полках и на полу. Под кроватью какая-то аппаратура.       На окне клетка для мышей. Ныне пустая, последний эксперимент пошёл не по плану.       Скрипка где-то у тумбы.       — Я — Шерлок. Живу тут. Располагайся. Та половина твоя.       Джим с любопытством осматривает кавардак в комнате и, конечно же, замечает клетку.       А вот теперь мыслей о том, чтобы сразу выселять очередного соседа, стало поменьше.       Во-первых, юноша не чтит порядок. Увлекается химией. Экспериментирует. У него были живые мыши. Он играет на скрипке… Наверняка это не похоже на заурядного зубрилку.       Джеймс смотрит на отведённое ему место, сразу занимая две полки, верхнюю и нижнюю.       Вероятность, что к ним подселят ещё кого-то равна нулю.       Маленький террариум с пауком Джеймс размещает под кроватью, а потом принимается распаковывать чемодан.       Он спихал там все в кучу, ведь идти пришлось всего два лестничных пролёта.       — Мне сказали, что с тобой никто не уживается… — ирландец стоит к Шерлоку боком, складывая вещи в шкаф из чемодана.       — Мне ничего не говорили про тебя, но вывод очевидный. Тебе тоже сложно с кем-то ужиться. Предупреждаю сразу — менять свой распорядок и привычки я не буду. Так что либо привыкай, либо… ну где выход тебе известно.       — Хорошо. Ну а я не буду менять свой.       Джим взбирается на вторую полку, свешивается оттуда, упирая ноги в потолок и смотрит на Шерлока.       — Посмотрим ещё, кто первый вспомнит про выход. На моем счету пятеро сбежавших.       Ирландец дразнится, но потом успокаивается, решая, видимо, что ещё не время показывать себя именно с этой плохой стороны.       И, как на зло, Шерлок становится все более интересным.       Он не показывает эмоций и сканирует, быстро разбирается что к чему.       Может быть… Его и не придётся никуда выселять.       Хотя попробовать ему никто не мешает. Убежит — значит не подошёл.       Джеймс достаёт из кармана каучуковый мячик и начинает бросать его в стену. Сегодня пятница, а завтра выходные, дни, когда придётся искать себе занятие. Впрочем… Что говорить про дни, которые будут, если Джим и на ближайшие пять минут не знает, чем себя занять.       — У меня семеро, — просто для того, чтобы сообщить, говорит Холмс. Он утыкается в какие-то записи, листы, что тоже раскиданы, но в основном по кровати.       На выходные у него в планах прекрасный эксперимент. Нужно только все рассчитать.       — Семеро? — Джим наклоняет голову, становясь похожим на какого-то суккуба или инкуба, — Ты преувеличиваешь. Мы все заселились в одно время. Только если ты лорд какой-нибудь или король Швеции, то может и мог приехать сюда пораньше.       Джим фыркает.       — И может ещё… Это было в несколько ходок. Места-то здесь на четыре человека.       Джим ведёт плечами, снова бросая мячик в потолок.       — Просто некоторые сбегали по двое, — пожимает плечами Шерлок, а больше не реагирует ни на Джима, ни на звук, с которым мяч бьется в потолок. Он усиленно занят листами бумаги с расчетами.       — Ладно-ладно. Пусть так. Если бы ко мне заселили большее количество народу, и результат был бы значительнее.       Джим подкидывает мячик вновь и вновь. Он хочет украсить этот потолок небом и скоплением звёзд. Вот и занятие на выходные.       Шерлок не обращает на него внимания. Лежать скучно. Уроки сегодня все вечерние.       Он берет и выпускает мячик в потолок, а тот вдруг отскакивает совсем не в ловкие руки ирландца, а прямиком в макушку Шерлока.       Тот трет голову. Такое возвращение из Чертог было резким и неприятным. Ему не понравилось, его словно за шкирку вытянули.       — Ой… Прости, прости, пожалуйста, — причитает Джим с лёгким оттенком картинности, — я его сейчас подниму.       Он соскакивает со второй полки на пол, норовясь поймать убежавший мячик, но по инерции тот делает ещё несколько высоких прыжков, прежде чем оказаться в руках мальчика.       Шерлок обернулся на Джима, недовольно фыркнул, но ничего не сказал.       Если Джим сделал это случайно, то какой смысл возмущаться?       А если специально… то нужной реакции он не получит.       Удивительно, что Шерлок не реагирует ровно никак.       Джим крутит мячик в руках, устремив взгляд в пол, но затем лезет наверх и делает ровно то же самое.       Бросает мячик, окрашенный в цвета Сатурна, в потолок.       Следующий раз он выскальзывает в плечо Шерлока, и это уже прицельно.       Тот стоит такой сосредоточенный, а Мориарти скучно.       Он еще наблюдает за тем, что предпримет сосед, но сверху начинает слазить, чтобы найти на полу попрыгунчик.       Второй раз Холмс тоже не реагирует. Смотрит на ирландца пронзительным взглядом, а затем пересаживается за стол.       — Если попадёшь в пробирки — может кончится дырой в полу.       Джим едва заметно хмурится. И опять никакой реакции, но потом он прицепляется к словам.       — Правда… Дырка будет?       Джим подходит к пробиркам, рассматривает их, а потом хочет посмотреть поближе и тянет пальцами. Вертит одну из них в пальцах, смотрит на осадок. Называет реакцию.       — А какие из них сделают в полу дырку? У тебя тут есть настолько сильные кислоты?       — Не трогай, а то я потом запутаюсь где что, — поглядывает на него Шерлок, — слева от прилипшей жвачки — кислоты. Там разные, все что смог достать или вывести.       — Хорошо-хорошо. Не трогаю.       Мориарти утаивает ехидную улыбочку. Конечно он потрогает, когда Шерлока на месте не будет.       Время тянется бесконечно медленно, и Мориарти решает прогуляться, чтобы посмотреть, какие секции будут актуальны в этом учебном году.       Возвращается он уже поздно, после вечерних уроков и после найденной секции. Он уставший, пахнущий гелем для душа, залазит к себе на вторую полку и спит.       А рано утром его снова одолевает скука. Наверное, вставать в шесть утра в выходной глупо, но Джим лёг в десять и вполне выспался.       Его сосед конечно же ещё спит, и тогда ирландец решает, что попробует его выселить. Только стараться сильно не будет, ведь Шерлок немного интереснее предыдущих.       Умывшись и одевшись, Джим тихонько тащит кеды Шерлока, чтобы связать их и повесить на лампу в коридоре.       Вещи из рюкзака оказываются в разных местах в комнате. Ручка в цветочном горшке, тетрадки на шкафу, и все такое.       А потом Джим ложится в постель и собирается ещё немного поспать до завтрака, словно он ничего не делал.       Но Шерлок-то тоже должен проснуться к завтраку.       А тот просыпается, собирается на завтрак и конечно же видит, что все его вещи не на местах.       Холмс останавливается в дверях, прикрывает веки, складывает руки в молитвенном жесте перед лицом, и спустя минут пять у него есть знания обо всем, что спрятал Джим. Кроме кед, те за пределами комнаты, их он не высчитал.       Впрочем, на это ему плевать. Он идёт в столовую прямо так, босой.       Джеймс удивляется этой… хладнокровности.       Шерлок мало того, что не среагировал ровно никак, без оров, криков, хотя бы замечаний, ещё и идёт в столовую босиком. Это даже заставляет закончить завтракать раньше, чем Холмс и вернуть ему кеды. Тихонько положить их на самое видное место на выходе из столовой.       Но… Пока сосед на завтраке, Джим еще успевает разрисовать его футболки в комнате, достав их из шкафа.       Там простые, забавные рисунки зверей, нарисованных одной лишь линией. На светлых футболках маркер чёрный, на тёмных — белый, но, конечно, Джим же издеваться хочет не сильно, и маркер выбрал тот, который смывается. К моменту прихода Шерлока, футболки лежат на месте в том же порядке, что и были, а Джим стоит на втором этаже кровати на коленях, чертит контуры рисунка, что будет на потолке карандашом, будто бы он занят этим уже с минут пятнадцать.       Но Холмс привычный. Он остаётся все таким же спокойным.       Ну, во-первых, он и сам часто портит себе одежду и обувь, а в таких закрытых заведениях магазинов нет. Приходилось и неделю с дырой на боку и без одного кроссовка ходить, пока Майкрофт не привозил новое.       И во-вторых, его ныне беглые соседи тоже в долгу не оставались. Всякое случалось.       А футболки разрисованные ему даже нравятся. Животные выглядят эстетично и не криво. К тому же ничего оскорбительного. Это не огромная запись «Фрик» кривыми буквами во всю спину, что была у него раньше и из-за которой пришлось выбросить половину гардероба.       Джим недоволен. Надо было пенис на футболках нарисовать, может быть тогда это бы разозлило Холмса…       Шерлок кидает на ирландца взгляд…       — Масштаб неправильный. Или планета слишком большая, или астероиды маленькие. А еще ты опоздаешь на дополнительные, что по субботам, — после чего надевает любимую рубашку и идёт на занятия. Звонок-то через пять минут, а до класса идти шесть.       Джим смотрит на свой рисунок и хмурится. Тот ведь прав. Почему Джим пакостит, а Шерлок всё равно помогает…       Этот размер нарисованных планет теперь загружает Мориарти на трех уроках, он чертит, высчитывает, смотрит градусы, показатели, отклонения, сравнивается с книгами в библиотеке. Потом надо бежать на тренировку, и поздно вечером Джим опять без сил. Он приземляется на нижнюю кровать и засыпает, даже не раздеваясь. Ну… В душе-то он все равно был.       А с утра занимается расчерчиваем стены заново. Теперь у него есть высчитанные параметры, и он уверен в их правильности.       Ирландец всё работает над своим потолком, и пока это только эскиз. Он примерно знает, как все будет выглядеть в цветах, но занят только компоновкой.       Холмс проснулся рано, и пока подлянок ему не сделаешь. Если только за пределами комнаты, но в этом нет никакого смысла, ведь надо, чтобы Шерлок съехал.       Очень скоро Джеймс не может сдержать любопытства. Ведь Шерлок в то утро на иголках. У него горит эксперимент, а последний крыс сбежал или где-то умер. Это прошлые соседи так мстили, отпуская зверьков. Майкрофт обещал привезти нового, но до этого еще столько времени.       Он уже все высчитал и пересчитал столько раз, что…       Наконец раздается сигнал, что приехали родственники, и Холмс подрывается.       Здесь мало к кому вообще приезжают, тем более в первые же недели. Так что вероятность, что это к нему где-то 75%.       В первый раз не везет, это к другому парню — тому, что отравился его едой. Но следующий сигнал уже его. Он перехватывает из рук Майкрофта нового крысюка и коротко кинув «тоже был рад тебя увидеть» уносится обратно в комнату.       Крыс помещается в клетку.       А Шерлок начинает смешивать какие-то вещества из лежащих на полу пробирок.       Джим может слышать, что он бормочет себе что-то под нос, но распознать, не прислушиваясь сложно. А потом Мориарти замечает крысу. Живую, настоящую, с бусинками-глазками.       Он слазит и останавливается рядом с клеткой, а потом, пока Шерлок занят смешиванием, достаёт животное и держит его на руках. Тот принюхивается, сидит спокойно, только лапкой умывается. К рукам приучен значит.       — И что ты собираешься делать с Александром?       Джим поглаживает крыса, который ничуть не против.       — Это — Майкрофт старший. Третий, — исправляет его Шерлок, — Я буду проводить эксперимент. По влиянию малых доз ботулотоксина на крыс, — он оборачивается на Джима, — Смотри не отпусти его. У меня так уже две штуки сбежало, а нового привезут самое меньшее через неделю.       — Ох. Яд… На крысе? Он же живой. И никакой это не Майкрофт. Он был бы рыжим или чёрным. А этот с забавными пятнышками на грудке и спинке. К тому же, у него глаза разные. Александр.       Джим относит крысу к себе на кровать, гладит его, наблюдает за тем, как тот передвигается по постели.       Да, тут же проскальзывает мысль несчастное животное отпустить.       — Давай мы твой ботулотоксин на тебе используем. А Александр останется жить в комнате. Корм ему купим и поилку.       — У меня есть противоядие. Раньше мои подопытные не умирали, если никакой сосед, — он выразительно посмотрел на Джима и крысюка, — не мешал мне их спасти. И это Майкрофт. Это моя крыса и мне решать, как её зовут.       — То есть, ты не собираешься убивать Александра-Майкрофта третьего? — Джим приподнимает крысу над собой и смотрит.       Затем подходит к Шерлоку и сажает грызуна на его плечо, пока тот занят своим смешиванием.       — Конечно. Зачем мне его убивать, я что изверг? — фыркает Холмс, не отрываясь от химикатов. Крыса ползет по его плечу, но, кажется, совсем ему не мешает.       Сам ирландец мельтешит рядом, вглядываясь, и в конце концов просто садится на стол.       Он наблюдает, начиная подавать соседу нужные ингредиенты, потому что предполагает, что именно тому понадобится и просчитывает реакцию.       — Если Александр-Майкрофт остаётся в комнате, то ему все равно нужны корм и поилка. У меня есть возможность достать.       — У него есть и корм, и поилка. Там у клетки, ты что не видел?       — Обычная жестяная миска и какой-то набор зёрен. Александр-Майкрофт должен получше условия иметь, раз уж его ждёт столь насыщенная жизнь.       Джим снова подбирает крысу на руки, уходя с ним на постель.       Тот настолько ручной, что, бегая по кровати, так и норовит снова очутиться на руках ирландца.       — Прежних Майкрофтов всё устраивало, — фыркает Холмс, заканчивая мешать свои реактивы и поворачиваясь к Джиму.       — И что ты его забрал? Давай сюда, у меня эксперимент в самом разгаре.       Джим отрицательно мотает головой.       Он подбирает крысу к себе, засовывает в карман толстовки, придерживает руками, тот щекотно перебирает лапками.       Потом Мориарти резко поднимается, огибая Холмса и несётся к выходу.       — Никаких экспериментов на Александре-Майкрофте… Он не заслужил.       Джим открывает дверь и выбегает в коридор, а оттуда планирует выбежать из общежития.       Правда, обуви на ирландце нет, как и теплой одежды. А на дворе сентябрь.       — Хорошо, — сообщает ему вслед Шерлок, затем берет в руки пробирку, — Тогда буду экспериментировать на себе. Или на тебе. Ну тут как пойдет.       Желание прямо сейчас опрокинуть в себя содержимое пробирки сдерживается только тем, что хочется получить ответ от соседа, в основном из любопытства. Ну и еще тем, что он высчитывал дозу для крысы, а не для человека.       Джим далеко убежать не успевает, потому что анализирует сказанное в последний момент.       Он возвращается, также бегом, и останавливается посередине комнаты…       Смотрит напряжённо на Шерлока, может, тот уже принял свой яд и сейчас ляжет на пол, потрясываясь с пеной у рта. Но вроде бы не успел.       — Хочешь, на мне проверь.       Крыса сидит в толстовке и выглядывает из неё, принюхиваясь. Ему тоже любопытно, что происходит. А Джим никак не хочет отдавать животное в лапы экспериментатора, пусть это и не зверь Мориарти, и противоядие вроде бы есть.       — Давай сюда свою пробирку, — ирландец протягивает руку.       — Да подожди. Сначала надо высчитать количество, — фыркает Холмс, возвращая пробирку в подставку, и снова берет в руки свои бумаги с расчётами.       Джим терпеливо ждёт. Ну как терпеливо… Он кидает попрыгунчик в пол или играется с Александром-Майкрофтом, предлагая ему вкусняшки из миски. Тот намеренно игнорирует полезное, зато с удовольствием точит семечки и сушеного мучного червяка.       Наконец Холмс заканчивает расчёты и поднимается.       — Готово, — он переливает часть в другую пробирку, взвешивает её и протягивает Джиму.       Затем берётся за другую пробирку и капает туда ещё немного разных веществ, видимо, добавляя количество противоядия.       — Пей. У тебя будет часа четыре, постарайся запомнить как можно больше ощущений. Потом дам противоядие.       Он поставил будильник.       Джим сидит на кровати и берет протянутую пробирку. Он её обнюхивает и рассматривает.       — А какова вероятность, что я от этого умру? — он пожимает плечами и выпивает содержимое. Морщится. Оно ужасно невкусное, кислое какое-то, как перебродивший квас.       Он пожимает плечами, потому что пока не происходит ровно ничего.       — Довольно маленькая. Где-то… процентов 5-10, если я в чем-то ошибся. Но я не ошибаюсь, — уверенно сообщает Шерлок, не сообщая смелому соседу о том, что ошибки у него все же бывали, правда, не в таких случаях.       Сначала Мориарти сидит, поглаживая Александра-Майкрофта в кармане, потом забирается к себе наверх.       Никаких симптомов нет. Он продолжает делать эскиз, и занят этим несколько часов, около двух примерно, когда… Начинает замечать лёгкое бурление в животе.       Джим испытывает накатывающую слабость и понимает, что его сейчас стошнит.       Он слазит и, пошатываясь, направляется в туалет.       Там его выворачивает чуть ли не наизнанку.       Он умывается, ползёт обратно в комнату, садится. Наверх забираться сил нет, так что он сидит на полу внизу.       Крыс все так же сидит в толстовке. Видимо, на руках у человека и вообще с ним ему вполне комфортно.       Все четыре часа Холмс взгляда не сводит с Джима. И все думает о том, какой тот… безбашенный. Такой же как Шерлок. Это греет душу. И он даже согласен терпеть его закидоны, вроде спрятанных вещей и рисунков на одежде, лишь бы не терять наконец того, кто его понимает.       Позже он вспоминает, что слышал об этом парне от учителей (учились они в разных классах), и проводит все больше и больше аналогий.       Джим поглядывает на Шерлока.       — Можешь записать симптомы. Их как минимум три уже было. Понятные?       Ирландец смотрит на круглые часы на стене и отмечает, что прошло уже три с половиной часа.       Правда, перед глазами размыто. Он ориентируется только по углу наклона стрелок.       — Ещё зрение в минус.       Наконец, через четыре часа он помогает Джиму выпить противоядие. То должно сработать как ингибитор и скоро все эффекты сойдут на нет. Ну, останутся только последствия. Так что надо будет сводить своего подопытного выпить воды и перекусить.       Так Холмс и поступает, когда Джима полностью отпускает. Он бы вообще принёс еду в комнату, но это запрещено, так что приходится вести ирландца до столовой. К счастью, Шерлока там знают, и знают его эксперименты, потому еду выдают вне очереди. Да и главный повар ему обязан кое-чем.              После этого происшествия с опытом соседи нашли общий язык. Вместе игрались с Александром-Майкрофтом, быстро превратившегося просто в АМа», вместе придумывали новые эксперименты и проводили их друг на друге. Так, следующим подопытным стал Шерлок.       Теперь на уроки они ходили вдвоём. Правда, всё ещё учились в разных классах, так что в коридоре приходилось разделяться. Не всегда, правда. На некоторые занятия они попадали вдвоём, но для этого одному из них приходилось сбегать со своих.       Как-то незаметно получилось, что четыре спальных места превратились в два. Хотя по сути… почти одно.       В одну из ночей Шерлок проснулся от того, что Джим мечется по кровати и тяжело дышит. Он осторожно приблизился, попытался успокоить, но Джим проснулся.       — У меня иногда бывает… — виновато сказал он, — Прости, что разбудил.       — Чем тебе помочь?       Джим опешил. Раньше ему никто не помогал.       — Ляжешь рядом? — неуверенно попросил он.       И Холмс без особых проблем занимает половину кровати.       Места мало, Джим утыкается пятками в стену, а ноги Шерлока торчат с другой стороны, но Джим засыпает, и Шерлок тоже через некоторое время.       А на утро они сдвигают постели. Теперь у них два двуспальных места. Одно наверху, где любит зависать днями Джим, и одно внизу, где они ночами спали в обнимку.       Джим удивлён, как они с Шерлоком сблизились за полторы недели. Он рассказал ему о личном, об этих своих страхах, которые периодически мучали его по ночам. Больше Джим ничего не боялся, только того, что происходит в его голове.       Но вдвоём они спят не только когда у Мориарти ночные приступы, но и в другое время.       Джим думает над этим… дружеский ли это жест. С другой стороны… Это может быть просто поддержка.       Мориарти часто преследуют эти мысли, когда он лежит по ночам, рядом с Шерлоком, уткнувшись подбородком в его плечо.       Они общаются все лучше и лучше, Джим вообще подумывает переводиться в класс к Шерлоку, будет там с ним соревноваться на уроке, а не делать это только в комнате.       Но случается следующее.       АМ умирает от старости. Он не подхватил болячек, не обзавёлся опухолью, просто тихо и спокойно умер на гамаке в клетке.       Но Джим будто бы друга потерял.       Он таскал крысу на уроки, сидел с ним, пока рисовал свой потолок, изначально рисуя только на своей половине, а теперь, когда кровать стояла в центре, разошёлся и на всю комнату, пускал его на плечи Шерлока, смеясь, пока тот царапает британца коготками, а его больше нет.       Джеймс ходил хмурый, и после того, как они похоронили АМа в садике, совсем загрустил. У него животных до этого никогда не было, и он просто не знал, что большой и огромный ручной крыс — это старый крыс.       Шерлок тоже грустит. Хотя он привык терять крыс. У него буквально за этот учебный год пропало два Майкрофта. Но те-то просто пропали, были кем-то выпущены или утащены, а этот просто погиб. Так что все равно ощущалось как-то иначе.       Но сейчас для него важнее поддержать Джима. Он хочет помочь, но не знает особо что делать. Так что просто обнимает друга, каждый раз, как тот грустит и есть возможность.       Ему все равно, когда на них косятся другие ребята. Он лишь проводит пальцем по горлу, когда кто-то начинает смеяться. Тот затыкается — угрозы от Холмса дело опасное.       Когда Шерлок делает это — с объятиями — в первый раз в комнате, не трогает, во второй они в школьном дворе на качелях, и Джим не реагирует ровно никак. Он словно каменный. Хочет зарыдать, да народу много, и нашёл из-за чего рыдать, мышь какая-то.       В третий раз Шерлок обнимает его в садике, поздно вечером. И ирландца подрывает, он плачет, прислонившись лицом к тому, потому что «какая-то мышь» стала слишком ручной, таскательной, очень умной и хитрой. Джим обнимает друга в ответ долго, скользит руками по спине, потому что куртка Холмса мокрая, дождь идёт и холодно.       Когда он отрывает лицо от Шерлока, следов на одежде не заметно. Но отпускать Холмса почему-то не хочется. С ним так спокойно. Он не стал подтрунивать или стараться поддержать, просто находился рядом, и это так правильно… Что ирландец теряется даже, отстраняется только спустя долгие три минуты.       Шерлок лишь смотрит. В его серебряных глазах такая же тоска. И по этому крысу. И по тем предыдущим. И по удаву дяди Рудольфа, которого он раньше часто кормил, а потом однажды, когда приехал, не нашел знакомого террариума. И по Редберду, которого пришлось усыплять.       Он привык терять. Но Джима поддерживать нужно, и он старается. Делает все, что в его силах…       — Прости, прости, я… — он видит в глазах Шерлока, как тому тяжело, а Джим тут нюни распустил.       Он тянет Шерлока за руку в здание, потому что дождь все ещё моросит, а они уже промокли.       — Все нормально, я понимаю, — Шерлок мягко, но с грустинкой улыбается, заходя обратно в корпус.       В комнате Мориарти стягивает с себя верхнюю одежду, вешает на стул и какое-то время замирает возле пустой клетки.       Но он же не может все время придаваться унынию, к тому же друг вон как старается, чтобы Джиму помочь.       И он подходит, чтобы обнять того ещё раз. Снял он куртку или нет, не так важно.       Шерлок обнимает Джима в ответ, когда тому нужно, но тот быстро отстраняется и Холмс задумчиво трет шею в том месте, где его касалось теплое дыхание Мориарти.       Это было приятно, но скорее всего довольно неуместно.       Объятия выходят какими-то иными, Джим не очень понимает в чем причина, он хочет уткнуться в шею Шерлока лицом, коснуться кожи и…       На этом он себя прерывает.       Наверное, так выплескиваются вполовину сдерживаемые эмоции. Может, Шерлоку совсем не надо подобного.       Джим садится на краешек стола, отводит взгляд, поднимая карандаш и просто расчерчивая линии на листочке.       — Я… наверное, уберу клетку, да?       Холмс думает, что, наверное, не нужно просить у Майкрофта новую крысу. Они все равно на нем почти не экспериментировали, да и вообще…       — Да, пожалуй.       Джим думает о том, что сделанное сейчас было лишним. Как и мысли.       Он полагает, что Шерлок оттого и отошёл, что тому было неловко.       Ирландец забирается на второй этаж, ложится и смотрит в потолок.       Он успел его закончить, теперь он красочный, синий и местами розовато-чёрный, с мерцающими точками. Притягивает.       Как и Шерлок.       Джеймс пытается запихать эти мысли подальше, Холмсу не нужны эти чувства.       Шерлок разбирает клетку и убирает её обратно в чемодан, с которым приехал. Там был специальный отсек для этого, ведь привозил он клетку тоже в разобранном виде.       После этого он направляется в ванную, вымывает руки и принимает душ. Он замерз под дождем. Возвращаясь, он решает предложить это и Джиму.       — Тебе стоит сходить погреться под водой. Там сейчас пусто.       После чего укладывается на свою половину кровати, но на нижней части.       В голове его тоже крутятся мысли, созвучные с теми, что у ирландца. Тот наверняка тянется к Шерлоку в поисках защиты или утешения, а не из каких-то теплых чувств.       Впрочем, Холмс был абсолютно не против поддерживать своего друга столько, сколько потребуется.       В таком подвешенном состоянии они находятся ещё две недели. Мысли в течении этих двух недель все ещё периодически возвращаются к А-Му и это вгоняет в грусть и как-то тормозит Шерлока и Джима.       Но по истечению этого времени мысли приходят все реже и реже, а на их смену приходят желания касаться, прижиматься, обнимать.       Поначалу хватает ночных объятий, но позже то один, то другой желает больше. Начинается с мягких касаний, заканчивается новыми объятьями почти что на виду у всех, что пришли ещё через неделю.       В свои права вступает октябрь, становится холодно, Шерлок отдаёт Джиму свой шарф. У него есть другой, не такой тёплый.       Джим же кормит забывающего есть за учёбой друга почти с ложки.       На них косятся, но для соседей все это дружба, слегка выходящая за рамки.       По крайней мере так они трактуют все шаги на сближение, что делает партнёр. Свои же они считают крайне незаметными.       Хотя это не так. Замечают все. Кроме них самих.       Сначала одноклассники, потом те, с кем они пересекаются только в переменах и обеде. Шушукаются повара в столовой. Сплетни доходят до учителей.       И вот, в начале ноября их вызывают к директору.       В кабинете уже сидит Майкрофт.       Шерлок заламывает бровь. Брат закатывает глаза и вздыхает.       Вывод: оба понятия не имеют в чем дело.       Заинтересованные взгляды от брата в сторону Джима, но Шерлок хмурится и отворачивается.       — Итак, — начинает директор, — к сожалению, опекун мистера Мориарти слишком занят и не может подъехать, но думаю, мы можем начать.       — Начинайте, — кивает Майкрофт, — Я все еще жду объяснений, зачем выдернули с работы и меня.       — Я бы сообщил сразу, но проблема деликатная… — мнется директор.       — К делу, пожалуйста, у меня нет столько времени, — торопит брат Холмса.       — Дело в том, что в нашем заведении не приветствуются отношения подобного рода, что возникли между этими двумя студентами. А расселить их, как мы поступаем обычно в таких случаях, не можем. От мистера Холмса и мистера Мориарти сбежали все соседи. Так что… одного придётся отчислить.       Шерлок подрывается, в секунду ужасно разозлившийся.       Между ними ещё нет никаких отношений, а их за это уже отчисляют?!       — Мы с Джимом друзья! Такие отношения у вас не приветствуются?       — Не стоит обманывать, мистер Холмс. Ваши кровати сдвинуты. Вы находитесь слишком близко друг к другу в течении дня и ведёте себя… подчёркнуто так, словно вы… не друзья.       — Мы… близкие друзья.       — И все же…       — Я больше верю своему брату. У вас нет никаких доказательств, — фыркает Майкрофт, — Это все?       — В таком случае я буду вынужден настаивать на встрече с опекуном мистера Мориарти.       В этот момент Шерлок потухает. Он знает, как жесток Адам — отчим Джима. И, хотя он не знает, как тот относится к подобному типу отношений, но догадывается, что Джиму придётся не сладко в таком случае.       Ему по-любому придётся не сладко из-за вызова, а за отчисление…       — Хорошо. Отчисляйте меня, — решает он, возвращаясь обратно на стул, — Майкрофт, забирай документы. В таком случае, в продолжении этого балагана не будет нужды?       — Да, — кивает директор. Ему плевать, кто уйдёт. Важно, что порочащих их репутацию отношений больше не будет.       — Отлично.       Майкрофт заинтересованно поворачивается к Шерлоку, но кивает и подписывает бумаги. Забрав документы, он поднимается и идёт на выход.       Шерлок поднимается тоже, но останавливается на полпути к выходу.       — Но прежде чем я буду окончательно отчислен, хочу, чтобы это было за дело, — Шерлок подходит к Джиму и чуть ему улыбается, — Не хотелось тебе навязываться, но теперь ты можешь спокойно избавиться от меня, если тебе будет это в тягость. Я тебя люблю. И довольно давно. Все эти действия, в которых нас обвиняют, я делал намеренно. Потому я и виноват во всем этом. Ты — нет.       Он коротко целует Джима в уголок губ, стремительно разворачивается, не давая ему сказать ничего, потому как не ждёт ничего хорошего в ответ, и вылетает из кабинета.       Майкрофт смеряет Джима вопросительным «Что собираешься делать?» взглядом и следует за братом.