***
Единственное, что никогда не нравилось Вите в деревне, так это то, что после целого дня под палящим солнцем, он сгорал. Его кожа просто не создана для того, чтобы наслаждаться теплыми и яркими лучами летнего солнышка, вместо этого она краснела и местами даже покрывалась жуткими волдырями, из-за чего Витя не мог нормально носить свои любимые футболки — ткань неприятно натирала кожу, создавая еще больше болезненным ощущений. Благо, у бабули на такой случай всегда была припасена мазь от ожогов. Сережу это даже очень удивило, ведь обычно, большинство стариков крайне уверены в народных методах, особенно в таких, как жирный слой сметаны от солнечных ожогов, а Наталья Михайловна совсем наоборот — высказала свое «фи» насчёт народной медицины. Как позже ему рассказал Виктор — его бабушка мало того, что имеет медицинское образование, так еще и врачом полжизни отработала, то там, то здесь, поэтому вполне естественно, что женщина больше предпочитала лечить внука более проверенными методами. Витя болезненно шипел, пока Сережа намазывал его мазью, подбадривая, что скоро ему обязательно станет лучше. Однако, Витя в это не верил ни капельки, хоть на протяжении долгих лет бабушка мазала его этой же самой мазью. Любое прикосновение к обгорелым плечам вызвало жуткую боль, от чего Петров дергался и тем самым делал себе еще хуже. — Ай, больно, — заскулил Виктор, когда Сережа в очередной раз дотронулся до его волдырей на левом плече, — можешь по аккуратнее, бля? — Я и так предельно аккуратен, — терпению Сережи медленно приходил конец, — просто, если бы, кто-то не дергался, то во-первых, было бы не так больно, а во-вторых, мы бы уже давно закончили эту процедуру и легли бы спать. Я устал как черт, целый день в огороде возился, пока кое-кто отлёживался! — У меня голова болела, я не виноват, — инженер вновь недовольно зашипел, после чего вскочил со стула на котором сидел и двинулся в сторону кровати, — всё, на сегодня уже достаточно, я спать. — Стой, не ложись! Мазь сейчас всю размажешь по простыням и толку никакого от нее не будет! — Запротестовал Сергей, забирая у возлюбленного одеяло с подушкой, мешая тому лечь в постель, — а голова бы не болела, если бы ты надел панамку, как я тебе сказал. Виктор недовольно закатил глаза, мысленно сравнивая Сережу со своей бабушкой — та тоже постоянно его отчитывает то за отсутствие головного убора в солнечную погоду, то за то, что отлынивает от работы, то за то, что шляется по участку без футболки, а потом жалуется, что плечи обгорели. Но в глубине души все равно был безмерно благодарен обоим за любовь и заботу. Когда мазь впиталась, Витя наконец-то улегся в постель, накрываясь одеялом с головой, потому что под вечер было довольно прохладно, а печка хорошо прогревала только первый этаж, на втором же было холоднее, особенно для вечно мерзнущего Петрова. Однако, мерзнуть было даже немного приятно, потому что Сережа накрывал его сверху еще и пледом и сам забирался под большое одеяло, прижимаясь как можно ближе, что согревать еще и теплом своего тела. Сережа в принципе всегда был горячий как печка, что было буквально спасением для Петрова. Возлюбленный всегда обхватывал его ледяные ладони и согревал своими или же позволял им забраться под футболку и греться так. Но еще больше Сереже нравилось покрывать нежными поцелуями разбитые костяшки. Уж сколько раз просил не бить стены кулаками, кода эмоции негативные зашкаливают — всё бестолку. Со временем понял, что спорить бесполезно, поэтому во избежание серьезных травм, старался в такие моменты просто находится рядом, чтобы если совсем плохо, силой прижать к себе и не отпускать пока всё не уляжется. И по волосам взъерошенным желательно гладить, да в макушку целовать, говоря тем самым, как сильно любит. А затем не забывать намазать раненные костяшки заживляющей мазью, чтобы быстрее проходили и не доставляли дискомфорта.***
Ночью Витя опять проснулся от ноющего чувства голода в желудке. Недолго думав, он тихонечко встал с кровати и, прямо босиком, спустился вниз на кухню. Там нашлась еще целая тарелка с пирожками, заботливо приготовленными его бабушкой еще позавчера, небольшая кастрюлька какого-то супа и целая миска черники. Завидев ягоды, Витя как под гипнозом, забыл обо всём на свете — он с детства обожал чернику, даже несмотря на то, что после нее весь рот и зубы были синими. Устроившись поудобнее на стуле, он пододвинул миску ближе к себе, тут же загребая себе в ладонь горстку ягод и за один раз засыпая ее всю себе в рот. Витя по сей день помнит, как летом, они вместе с бабушкой ходили собирать в лес различные виды ягод на варенье, на начинку для пирожков, да и так просто пожевать на досуге. Вот только маленькому Вите всегда больше нравилось есть, чем собирать. Пока бабушка уже вторую корзинку наполняла, он продолжал бегать между кустами с пустым ведерком, весь перепачканный, но такой счастливый, что даже осуждающий взгляд Натальи Михайловны не мог умерить его пыл. С удовольствием пережевывая очередную горстку ягод, Витя продолжал вспоминать детство и замечательные летние деньки в деревне. Он так увлекся, что и не заметил, что съел почти всю миску, оставив на дне буквально парочку маленьких ягодок, которых не то что на варенье не хватит, ими даже не наешься. Если срочно что-то не придумать, то на утро бабушка будет очень ругаться и заставит под палящим солнцем ползать и собирать всё заново, а на это может уйти целый день. Только он подумал о том, чтобы пойти на улицу и оборвать парочку бабулиных кустов с черникой, как сама женщина из ниоткуда появилась у него за спиной, недовольно сложив руки на груди. — Опять ты чернику воруешь? — Скорее риторический вопрос, ибо по Витиному перепачканному лицу и так все было понятно, — завтра значит с самого утра будешь мне заново всё собирать! Я эти ягоды специально для вас с Сережей набрала, хотела пирог испечь, твой любимый между прочим, а ты всё слопал. — Ну, ба, я не смог удержаться, — пискнул инженер, стыдливо опуская взгляд в пол, — а, давай без пирога, лучше блинчиков, со сгущенкой. Сережа любит сгущёнку. — Ладно, — на удивление быстро сдалась женщина, присаживаясь на соседний стул рядом с внуком, — ты мне лучше вот, что скажи: как ты такого красавца себе подцепил? — На Предприятии мы познакомились, пересеклись как-то в столовой, — начал свой рассказ Виктор, стараясь не смущаться слишком сильно. Он совсем не планировал этот разговор, поэтому даже толком не знал стоит ли как-то приукрашивать их с Сережей знакомство или рассказывать как есть, — я заметил, что он совсем один за столом сидит, вот и подсел к нему. Подумал, может ему одиноко. А потом мы разговорились за обедом и решили ходить на обеды вместе. После где-то месяца таких посиделок, мы начали общаться вне работы, выпивали вместе, а через полгода я понял, что испытываю к нему более, чем дружеские чувства, но признаться первым так и не решился. Зато Сережа решился, он никогда не боится говорить правду, просто взял меня за руку и прямо сказал, что любит. Ну, и с тех пор мы вместе. Пару месяцев назад вот съехались, живем на Серёжиной квартире. — Понятно-понятно, — задумчиво закивала женщина, — это всё, конечно, замечательно, но что-то про своего Сережу ты мне расскажешь? Помимо того, что он майор спецназа и личный агент этого вашего Сеченова. Кто его родители, например, чем они занимаются? От просьбы рассказать про Сережиных родителей Витя тут же поник. Он ничего не знает о семье своего возлюбленного, впрочем, как и сам Сережа. Ведь ему напрочь отшибло память после спецоперации в Болгарии. Какое-то время он даже не мог вспомнить, как его зовут, что уж там говорить про семью. Однако, Нечаев считал, что если у него и была семья, то они все давно мертвы, в ином случае родители наверняка бы стояли возле его больничной койки и ждали пока он очнётся. Но поскольку после пробуждения Сергей не увидел никого, кроме Дмитрия Сергеевича, то очевидно, что никакой семьи у него нет. — Вот значит как, — женщина немного расстроилась, услышав от внука рассказ про Сережину амнезию и операцию, — бедный мальчик. Видимо, не мало бед выпало на его голову. Но сейчас у него, кажется, всё хорошо. Я вижу как он светится когда на тебя смотрит — это однозначно любовь, и это делает его счастливым. — Бабуль, а тебя точно не смущает, что я, ну… не с девушкой? — Витю терзал этот вопрос уже третий день, что они тут находятся. Он не был до конца уверен, что бабушка приняла его выбор, сомневался и ждал какого-то подвоха, поэтому решился спросить об этом, — я думал, что ты будешь шокирована или может, даже расстроена. — Витюша, ты же мой единственный внучок, кровиночка моя, — Наталья Михайловна прижала внука к себе и погладила его по волосам, — для меня нет ничего важнее твоего счастья. Какая разница с кем оно? С женщиной или с мужчиной? Даже если ты один был — это неважно, главное, чтобы тебе хорошо было. А я вижу, что с Сережей тебе хорошо, ты с ним счастлив, так что, зачем я буду мешать тебе строить свою жизнь так, как тебе хочется? Ты уже взрослый мужчина и я не вправе указывать тебе. Я могу дать совет, высказать свое мнение, подсказать как поступить в той или иной ситуации, но все решения ты уже давно принимаешь сам. Витя обнял бабулю в ответ. Как же сильно он на самом деле по ней скучал. По ее мудрости. В любой ситуации она всегда находила подходящие слова, которые были совершенно логичными и даже порой служили решением проблемы. Витя немного завидовал, ведь ему бы тоже хотелось уметь находить выход из любой ситуации, подбирать подходящие слова, чтобы утешить близкого. В детстве он даже восхищался умом своей бабушки и ее удивительному терпению. Сколько раз он хулиганил, не слушался ее, что-то портил или ломал (случайно конечно же), а Наталья Михайловна только качала головой, набирала в легкие побольше воздуха и лишь журила пальцем, изредка ставя маленького Витю в угол за непослушание. Бывали моменты, когда женщина повышала голос, но это было так редко, что когда такие моменты случались, уже сам Витя понимал, что накосячил сильнее обычного и просил прощения за свой проступок и обещал больше так не делать. Пожелав бабуле сладких снов, Витя вернулся наверх, в свою теплую постельку под одеяло. Прижавшись поближе к Сереже, он тут же уснул, но к сожалению его сон был беспокойным. Ему снова снились кошмары, воспоминания из не очень счастливого детства, так что нормально уснуть Виктор смог только к утру, когда Сережа уже проснулся.***
Петров спал уже несколько часов, но Сережа не решался его будить. Он знал, что любимый уснул только под утро, поэтому позволил ему спокойно отсыпаться хоть весь день. Погода сегодня не очень, поэтому Наталья Михайловна официально освободила обоих мужчин от работы в огороде, а сама занялась маринованием огурцов. Женщина прекрасно знала, что после длительного сна, внук захочет чем-то подкрепиться, поэтому решила еще и картошечки с грибочками со сметанкой пожарить. Помогал ей в этом конечно же Сережа. Как выяснилось, он просто мастер в чистке картошки: и быстро, и качественно. Чистить и резать грибы он наотрез отказался, однако, с радостью встал у плиты и, под одобрительные кивки, пожарил вкусный и сытный ужин. Вместо чая был не менее вкусный компот. А на обед, пока Петров все еще дрых, Наталья Михайловна и Сережа приняли решение еще и блинчиков напечь, со сгущенкой, как любит не только Нечаев, но и сам Витя. За яйцами правда пришлось идти в курятник, что майора не очень обрадовало, зато насмешил снова сбежавший, не пойми каким образом, гусь Федька. Наталья Михайловна тут же принялась ругать бедное животное, но тому, очевидно, было абсолютно все равно на ее крики, так как он продолжал пытаться напасть на кур. Витя не успел даже глаза открыть, как его почти сразу же вытащили из постели и заставили идти за водой из колодца. Вечером не мешало бы помыться, а вода в бойлере закончилась. Петров под шумок хотел впарить Сережу пойти с ним, чтобы майор тащил тяжелые ведра, пока он ничуть не стыдясь, шагал бы впереди по тропинке и просил бы того идти быстрее, но, Наталья Михайловна была категорично против. Видите ли, Сережа ей на кухне еще нужен, поэтому несчастному инженеру осталось только театрально закатить глаза и, прихватив два пустых ведра, быстренько убежать, пока не схлопотал тряпкой по заднице за свои выкидоны. Не то, чтобы Витя не мог сам дотащить два полных ведра с водой, но для этого нужно было всё-таки очень постараться, чтобы не расплескать всю воду по пути и надорвать себе спину. Рисковать и без того больной, от вечного сидения за компьютером на работе, согнувшись в три погибели, спиной, Виктор не хотел, поэтому было принято решение приносить по одному ведру. У колодца он снова погрузился в воспоминания из детства. В этот раз только уже не такие приятные. Сколько лет прошло, а он помнит, как деревенские хулиганы постоянно подбегали сзади и опускали его в этот самый колодец вниз головой, при этом крепко держа его за ноги. Витя сам был не без греха и мальчишки ему тогда просто мстили за то, что он их местному милиционеру сдал, что они гуляют среди ночи по деревне, хотя был введен комендантский час. Ох здорово же им тогда досталось от родителей, а позже досталось от ребят уже самому Вите. Пока инженер мучился у колодца, Сережа и Наталья Михайлова почти закончили с тестом для блинов, осталось только пожарить. — И часто он так по ночам бесоебит? — Спросила женщина, поглядывая в окно, чтобы убедиться, что внук все еще возиться с колодцем на другом конце участка, — услышала как он сегодня по кухне бродил, встала посмотреть, а он ягоды жрет, паразит. — Сколько с ним живу — постоянно, — пожал плечами майор, выливая на раскаленную сковороду тесто, — он если встанет ночью, то ему обязательно что-то поесть надо, иначе не уснет больше. Дома я ему обычно заранее что-то готовлю, чтобы осталось только разогреть, а если сам не сплю, то вместе готовим. Благо, продуктов у нас достаточно. — Эх, Витюша-Витюша, — женщина покачала головой, — он с детства беспокойный. Всё у него не слава богу, так что, ты уж за ним приглядывай. Я то вижу, ты парень хороший, Витька моего не обидишь. Сережа на это только кивнул головой, не решаясь узнавать подробнее про Витино детство. Тот рассказывал ему, но лишь самую малость: отец военный, часто пил и бил мать, а та в свою очередь все время нервная и в слезах. Вскользь Петров упоминал, что вроде однажды пришел со школы, а мама посреди кухни с ножом в руке сидит. Видимо, с собой покончить хотела — настолько устала от всего. Всё обошлось, но этим же вечером, когда отец должен был вернуться с командировки, Витю внезапно отправили к бабушке в деревню на целый месяц. Посреди учебного года! И дураку понятно, что тогда между родителями произошла далеко не самая обычная ссора, но о последствиях Виктор не рассказывал, а Сережа тогда не стал расспрашивать — захочет, сам всё скажет. По этой же причине он не стал задавать вопросов сейчас. Не хорошо это, у любимого за спиной так шептаться, уж лучше уж напрямую всё спросить. — Фух, ну всё, я десять ведер туда-сюда натаскал, — Витя вернулся в дом, в мокром дождевике и резиновых сапогах, — я туда больше не вернусь, как не просите, там такой ливень жуткий! Петров был все еще очень недоволен тем, что его заставили выходить из дома в дождь. — Ничего, не сахарный, не растаешь, — безразлично сказала Наталья Михайловна, вставая из-за стола, чтобы проверить, не подгорели ли у Сережи блины, — так, да, хорошо, этот можно уже снимать, а то подгорит. — Ух ты! Блинчики! — Обрадовался замерзший Витя протягивая руку к тарелке с парочкой, уже готовых, блинчиков, — Со сгущёнкой, как я люблю. Он оторвал кусочек блина и кинул себе в рот, одобрительно мыча. — Всё, Нечаев, теперь ты дома будешь блины жарить, у тебя они гораздо лучше получаются.***
Вечером, после ужина настало время банных процедур. Первой пошла мыться Наталья Михайловна, пошутив, что она ванную займет на гораздо меньшее количество времени, чем Сережа с Витей, ведь она там только мыться будет, а не совокуплениями заниматься, что вынудило обоих ребят покраснеть от смущения до кончиков ушей. У них и в мыслях не было чем-то таким заниматься в этой узенькой душевой кабинке. Смывая пену с тела программиста, Сергей зацепился взглядом за тонкий, длинный и очевидно, довольно глубокий шрам на спине. Он и раньше его замечал, но все не решался спросить где Петров умудрился его себе заработать, а сейчас, вспомнив слова бабули про Витино детство, Сережа слегка задумался. Что-то ему подсказывало, что шрам этот инженер получил еще в юном возрасте. — Вить, — Нечаев осторожно коснулся шрама и, сделав глубокий вдох, рискнул спросить: — а откуда у тебя этот… шрам? Улыбка, которая до этого сияла на лице программиста в миг исчезла, а глаза стали печальными, как будто он вспомнил что-то очень грустное. — Это я еще в детстве получил, мне лет двенадцать было, может чуть меньше, — он повернулся к возлюбленному и, обхватив ладонями его лицо тихо сказал: — прости, что по-прежнему о своем детстве ничего не рассказываю. Оно было… нелегким, даже, можно сказать ужасным и мне тяжело всё это вспоминать. Я обязательно с тобой поделюсь, просто мне нужно чуть больше времени, чем кажется. — Я всё понимаю, — Сергей слегка кивнул в знак согласия, прекрасно понимая, что силой вытягивать из Виктора то, что он не хочет рассказывать — не лучшая затея, — надо заканчивать и спать идти, хочу завтра кое-что сделать, но для этого мне придется встать пораньше. Он клюнул любимого в щеку и легонько шлепнул по заднице, чтобы тот поторопился с намыливанием головы. — И что же ты такого собираешься сделать, что тебе необходимо проснуться так рано? — поинтересовался тот, выливая шампунь себе в ладошку. — Завтра увидишь, — Сережа ущипнул любопытного программиста за бок, не обращая внимания на злобное шипение снизу, — я спать пошел. Давай, не засиживайся тут, а то всю кожу скоро сотрешь. Витя на это недовольно цокнул языком и закатил глаза, но спорить не стал и поспешил как можно скорее покончить с душем, чтобы успеть лечь и уснуть до того как уснёт Сережа. Ему так будет спокойнее.