Роберт - Неизбежный

Я не пошёл напиваться, хотя и получил аналог похмелья. Сон долго не шёл. А слезы - наоборот, приходили быстро. Был ли я блудником? Был ли я насильником? Или просто сексуальным... домогателем?... преступником?... развратником? Я как-то не успел пройти курс многоверсионной этики по философии в Сиракьюском университете тридцать лет назад. Убийство Вариса и, возможно, других, которое я уже непосредственно привёл в исполнение, меня не так сильно тревожили. Очевидно, что эти люди были злом; злом с большой буквы "З" с самого начала. Рационализировать это, применяя моральную эквивалентность, для спасения собственной задницы было, безусловно, неприятно. Не давало ли это мне покоя по ночам? Конечно. Но в целом все эти действия, несомненно, были направлены на благо Вестероса, а не только на меня самого. Я спал, зная, что кривая история, если таковая существует, благодаря мне склоняется в сторону справедливости. А что касается непреднамеренных смертей, которые, как я знал, произойдут при любом выборе курса, ведь это Вестерос, в конце концов, а я - Роберт, мать его, Баратеон? Ну, об этом лучше не думать. Но, опять же, я твердо верил, что делаю всё возможное, чтобы свести к минимуму побочный ущерб. Моя душа и рассудок крепко держались за эту идею. И я никогда не отпущу её. Никогда. ...если только на кону не стояла моя собственная жизнь. Вчера вечером? Ох. По моему скромному мнению, Серсея была злом в нижнем списке. К сожалению, с её положением, психозом и эгоизмом, она обладала почти непревзойденной способностью приводить в движение Зло Мирового Класса. Ладно, может быть, я преувеличиваю. Уж слишком много показано причинно-следственных связей между Серсеей и последней книгой, вышедшей, сколько? Три года назад? Мои предосудительные действия были приятны... очень, очень приятны... до определенного момента. И моя жена была не готова принять от меня полного извинения, или, по крайней мере, прощения с пониманием. На кону стояла моя жизнь, и, честно говоря, чтобы спасти её, я просто должен был заняться оральным сексом с этой потрясающе красивой, но совершенно отвратительной женщиной, ты ведь понимаешь, да? Семнадцать лет брака, и я никогда не изменял. Никогда не думал об измене. Не то чтобы кто-то проявлял ко мне интерес, кроме моей жены, за все эти годы... Ну, был один случай, когда за ужином Ронда намекнула на то, что мы с Ребеккой можем попробовать втроём. Я вертелся по кругу. Я ворочался и ворочался на своей жирной заднице на нелепой пуховой перине огромных размеров. Я выпил почти всю бутылку вина, чтобы погрузиться в тревожную дремоту, и пообещал себе, что на следующий день буду лучше сдерживать свои Робертовы замашки. Серсея не спустилась в Большой зал, чтобы присоединиться к завтраку со мной или "детьми". Вежливое постукивание Ланселя в дверь и перешептывание с какой-нибудь фрейлиной, пробравшейся в ее комнату после моего появления, в конце концов вызвало вежливую выдумку. — Её милость ещё спит, ваша милость. — мне было интересно, насколько она будет растеряна, рассержена, восприимчива. Судя по всему, она была либо недовольна, либо все еще переваривала информацию. Я был достаточно счастлив, чтобы оставить львицу в покое и продолжить имитацию страуса. Зачем добиваться эмоциональной реакции, которая может мне не понравиться? Это звучало по-Робертовски. Утреннее пиво было приятно, оно немного снимало головную боль. Я выпил только одну кружку, затем чай. Ничего, ничего. Я никогда не был поклонником чая. Сладкий и фруктовый холодный чай - малина или манго - нормально; Эрл Грей капитана Пикарда - фу. Увы, кофе нет. Смирись с этим, трубач. В мире средневековой жизни есть много вещей похуже отсутствия кофе для великого короля. Например, сир Реймен хотел уговорить меня поохотиться на его землях. Не считая того, что я никогда не лишал жизни животных, разве что по неосторожности убивал их автомобилем, конечно, я просто впервые за последние две недели таскал свою новую сальную задницу на лошади. — Отличная идея, сир Реймен, — согласился я с напускным энтузиазмом. — Возможно, мы сможем пополнить вашу кладовую, чтобы помочь на вечернем пиру. Напомните мне ещё раз, кто ещё из лордов Речных земель присоединится к нам? «Бла-бла-бла. Бла-бла-бла. И бла-бла-бла». Энтузиазм рыцарского лорда по поводу потенциального банкротства своего Дома ради удовольствия своего короля был немного жутковат. Может быть, это тоже было #Fake. Возможно, это просто культурные ценности, которые мне не понять. Наверное, надо спросить... Серсею, полагаю... что за услугу сира Реймена в подобном случае полагается королевский подарок. Дорогой подарок. Какая-то незначительная королевская привилегия. Должность при дворе для родственника. Моя щедрость распространяется не только на мой пояс. Из всех имен и мест, которые перечислял лорд Дарри, я точно запомнил только Титоса Блэквуда. Лорды приехали из нескольких мест, о которых я слышал: Солеварни, город лорда Харровея и, конечно, Харренхолл - хотя, судя по всему, почтить память прибыла не старая леди Уэнт, а кастелян из знатного рода. — Уважение? Чушь собачья! — я усмехнулся про себя над отсылкой к "Житие Брайана"; я обратил на себя несколько любопытных взглядов, поскольку никто не сказал ничего даже отдаленно похожего на юмор. Может, я уже и не я, но я всё ещё оставался собой. Может быть, я и плохо разбираюсь в музыкальных текстах, но я помнил кучу "Пайтонов". Я начал напевать мелодию песни. — Жизнь - дерьмо, когда на неё смотришь, — а затем запихнул в свой огромный рот вареное яйцо. Охранник у её двери отрицательно покачал головой, когда я проходил мимо, возвращаясь в свою каюту. Меня это устраивает. Отрицание – это не просто река в Египте. И снова я одевался или переодевался. Чем эта "охотничья" одежда отличалась от моей одежды для верховой езды, я не представлял. Впрочем, у Тирека и Лампи были свои мнения. Поэтому я просто позволил им поспорить между собой, а затем поблагодарил их, когда был достигнут приемлемый компромисс и я дал свой королевский кивок согласия и сказал доброе слово. Тирек, вернувшись со мной в Королевскую Гавань, уже немного привык к моему "чрезмерному" употреблению слов благодарности. Лансель всё ещё выглядел неловко при любом жесте признательности, который я посылал в сторону его задницы, похожей на задницу Джастина Бибера. О, это ловушка, которую я намерен расставить на твоем пути, приятель. Не бойся. Только не сейчас. Когда я полностью облачился в свои боевые одеяния, Лампи спросил, какое вино я хочу взять с собой. Есть ловушки и есть ловушки. Мой ответ снова удивил его. — Немного пива, но в основном чай. Ну... две кружки. Сир Реймен неплохо скрыл свое разочарование, когда я спросил "детей", не желают ли они пойти на охоту. Мне нравилось, что никогда не приходится слышать "нет". Хорошо быть королём. Я уже говорил это раньше? Томмен умолял уйти. Там были котята, которых нужно было найти и поиграть с ними. Правда? Каждый раз. Тебя кто-то ронял на голову в детстве. Мне просто необходимо было расширить круг увлечений мальчика. Сладкое не обязательно было интересным. Мирцелла расплылась в огромной улыбке, а потом сказала. — Я не скажу маме. — я подмигнул ей. Я не мог понять, считал ли Джоффри, что его присутствие в любом случае обязательно, или у него был реальный интерес - смотри, милые крошки, которых надо пытать и убивать, Джоффи. Я знал, что лучше бы я просидел весь день на своей толстой заднице. В спальне сира Реймена были книги и свитки. Я взял и бегло пролистал «Семиконечная Звезда» в какой-то момент, когда у меня было три секунды неучтенного не-спящего времени. Уединение? Какое уединение? Не так уж хорошо иногда быть королём. Когда, черт возьми, Серсея нашла возможность перепихнуться с Джейме? Когда мы поднялись на ноги и сир Реймен начал перечислять, какие звери наиболее доступны и где, я так смеялся, что разразился приступом кашля. - эй, пиво, подал Лампи, не возражая, - когда он назвал место, хорошо известное кабанами. Наконец, дыхание восстановилось. — А-а-а, спасибо, нет, сир. Я недавно дал себе зарок избегать... удовольствия охоты на кабана, пока не стану... менее толстым. — Ваша милость такой же сильный и подтянутый, как и раньше, — автоматически возразил мой собеседник. Я фыркнул от смеха. Жирные жополизы, все вы. — Мы оба знаем, что это не так, мой друг. Тем не менее, ваше предложение поохотиться на кабана почему-то вызвало у меня шутливую нотку. — хватит объяснять. Вам это не нужно. Хорошо быть королём. — И, пожалуй, я обойдусь без кабанов и оленей. — я указал на герб на своём камзоле. — А как насчёт львов, отец? — спросил Джоффри. — Только для того, чтобы спасти свою жизнь, — ответил я с усмешкой. — Мы могли бы просто убивать овец и коз, — услышал я сзади громкое ворчание Пса, когда ехал с Джоффри. — Ты что-то сказал, Пёс? — рычал "мой сын". На самом деле мы ехали через пастбище, где скот разбегался при нашем приближении, и где, по слухам, находилась берлога медведя - вполне приемлемая добыча, если только мне не придётся закрывать её. — Пустая трата времени. Если мы его найдём, будет только один, и кому достанется убийство? — проворчал он, намёк был очевиден. Я повернулся, чтобы посмотреть на человека, бросающего мне вызов, не бросающего прямого удара. Боги, ты уродливый, страшный на вид монстр, мать твою. В десятый раз, когда я изучал ужас на лице Сандора Клигана, пытаясь найти сильный, бесстрашный взгляд Роберта, мне на ум приходили строки из фильма Стива Мартина "Роксана". «Что бы ты ни делал, не пялься». «Я не собираюсь пялиться». «Никто из нас не стал бы. А потом ты попадаешь туда и чувствуешь, что не смотришь». «Тогда ты думаешь: очевидно, что я не смотрю. Тогда ты смотришь и думаешь: Я смотрю. Тогда ты говоришь: Это нелепо, - и внимательно смотришь. И думаешь: Я смотрю на человека, который, умываясь, теряет кусок мыла». Но в данном случае это был не современный Сирано де Бержерак, теряющий мыло в носу. Вместо этого средневековый ужас засовывал мыло в щель с отсутствующей плотью на щеке. Я содрогнулся. — Что?! — бросил он мне вызов. Я лукаво улыбнулся. А затем громовым голосом провозгласил. — Сир Реймен! Моему сыну и его Псу будет предоставлена честь нанести первый удар по нашей добыче, когда мы её обнаружим! — Отец? Правда? — радостно воскликнул Джоффри. Глаза Клигана, смотревшие на меня, недоверчиво сузились. Плохой план. Плохой план. Плохой план. Нет, это даже не было планом. Как идиот, я просто пошел на поводу у своей интуиции... и своей ненависти. Могу ли я ненавидеть вымышленных персонажей, когда они оказываются реальными? Ещё один вопрос, который стоит приберечь для курса этики многообразия в философии, если я когда-нибудь запишусь на него. Глупость, глупость, глупость, глупость. Серсея убьёт меня. Убьёт, убьёт, убьёт МЕНЯ! Если хоть что-то, хоть ноготь, оторвётся от её драгоценного Джоффри. Однако маленькое рослое дерьмо не выглядит нервным, не так ли? Только взволнованным. Что ж, это был типичный необдуманный жест Роберта. — Конечно, сынок, давай, первым набросься на взбесившееся пиво. — а-а-а, пиво. Я имею в виду медведя. Я быстро выпил все пиво, которое принёс Лампи, а затем начал вытягивать длинные глотки вина из кожи нескольких проходящих мимо рыцарей и лордов. Типичный Роберт в действии. Поздравляю с сохранением характера. — Мой главный охотник говорит, что мы уже близко, ваша милость. Мой принц, — объявил сир Реймен. Я слышал его ясно как день. Повторять то, что я уже слышал, было работой всех вокруг короля? Как Сигурни Уивер в фильме "Галактический квест"? По мере приближения к скалистому холму в лесу, по какому-то молчаливому соглашению, мелкие прихлебатели и бесполезные участники охоты отступили на задний план, и нас, счастливчиков, осталось не больше дюжины и уж точно не больше десятка. — Отец? — с нетерпением спросил Джоффри. Я огляделся. — Может быть, здесь должно быть больше собак? — задался я вопросом. Три морды, все очень крупные и свирепые, тревожно скулили и напрягались на поводках, которые с трудом удерживал какой-то седовласый мужчина в обнимку с главным охотником. По крайней мере, Мирцелла была отведена на приличное расстояние. — И портит спорт, ваша милость, — насмехался кто-то. Я начал поворачивать свою лошадь и крутиться в седле, пытаясь понять, какой мачо меня обманул. Надо бы прекратить это... безумие. — Вот копье, мой принц. Я удивленно оглянулся. Когда Джоффри успел сесть? Всё происходило слишком быстро. — Клиган? Неожиданная рука крепко схватила меня за бедро. Я посмотрел вниз, на эту маску отвращения. — Он будет жить, — с явным отвращением выплюнуло покрытое шрамами лицо, глядя на мою нервную, испуганную персону. От его дыхания несло кислым вином и смертью. — Выпускайте гончих! С воем они сорвались с места и помчались по заваленному обломками склону. Джоффри и Клиган рысили следом: у одного в руках было не такое уж и нелепо длинное копье, у другого - только обнажённый клинок. Большинство остальных членов отряда уже разобрали оружие. ОХРЕНИТЕЛЬНО! Я вскинул голову. Одна из больших собак кувыркалась в воздухе, из огромной раны на животе вытекали кровавые внутренности. Ситуация быстро обострилась. Из зарослей камней и кустарника на склоне раздался истошный поросячий визг. — Кабан! — заголосило множество голосов. Твою мать. Неужели? — Копья, черт возьми! Копья! — кричали люди, бросаясь к своим лошадям. Вызывающий визг становился всё громче... ближе. — Пригнитесь, ваша милость! — крикнул Тирек или Лансель. Прямо на меня неслось чудовище. Я мог только завороженно смотреть на него. Огромное. Из его морды торчали толстые, острые, смертоносные, уже окровавленные клыки. Я попытался отдернуть голову лошади. Другая рука беспомощно шлепалась о седло, тщетно ища какое-нибудь длинное-длинное оружие. Резкий звук. Кабан хрюкнул один раз. Я увидел, как в его боку, почти до самого оперения, появилась стрела. Зверь едва замедлился. — ААААА! — закричал я, падая со своего места. Глухой стук. Я сильно ударился. Моё тело и разум содрогнулись. К счастью, на меня не упало ничего тяжелого. Я попытался отползти в сторону от бьющейся лошади. Отчаянно крутясь на месте, я нигде не увидел белого плаща. Монстр снова развернулся в мою сторону. Резкий звук. На меня смотрели непостижимые поросячьи глазки. Это были не поросячьи глазки Бороса Блаунта. Это были злые, злобные глаза. Они становились все больше. Больше. БОЛЬШЕ. Звук лезвий! Что-то яркое и серебристое вонзилось вниз, и тусклая серо-коричневая голова кабана вырвалась из его массивных плеч. Он подпрыгнул раз, два и остановился, выставив вперед клыки в футе от моего дрожащего жирного живота. Я посмотрел в оскаленную морду Сандора Клигана. — Хороший Пёс, — прошептал я. — Хороший Пёс. Я снова поднял кубок. Я был раскалён, весь в поту и очень, очень счастлив. Я всё ещё был жив. Серсея была холодной, ледяной от гнева и очень, очень трезвой. Я много раз пытался выразить ей свою радость, пока мы пировали в тот вечер в компании ещё большего числа лордов и лординок Речных земель. Она ничего не хотела слушать. Кабан, которого сир Реймен подал в изобилии в тот вечер, не показался ей таким вкусным, как мог бы показаться. Жесткое дерьмо, сука! В конце концов, чтобы спастись от прохлады, я встал, чтобы пройтись по Большому залу в перерыве между блюдами. Я спросил сира Куинси Кокса, насколько хороша морская торговля и с кем она ведётся на Солеварни. Пса поджарили. Я поинтересовался у сира Бенджамина Рута, как распределяются по количеству и типу речные перевозки, идущие по Трезубцу в город лорда Харровея, между Красным, Зелёным и Синим Зубцом. Пса поджарили. Лорда(морская щука) Филпа Руннеля заставили начертить схему чахлых ветвей дома Уэнт; даже Уолдер Фрей не смог посадить семена в неплодородную почву Уэнтов. Затем кастеляну Харренхолла было велено объяснить мне столь же чахлые лозы дома Талли. Дети Старков, о возможности которых я и не подозревал, выглядели даже более ценными, чем я, в меру образованный автор фанфиков по Песнь льда и пламени, мог предположить. Пса поджарили. Лорд Титос Блэквуд занял почетное место рядом с Серсеей. Поэтому иногда, вместо того чтобы бродить, я просто стоял между ними, опираясь руками на спинки обоих стульев, и вел беседу. Уютный и достаточно интересный собеседник за обеденным столом. К тому же умный. В тот раз, когда он заговорил о Бракенах, я сразу же намекнул ему, что у него так много сыновей, а у лорда Джоноса так много дочерей. Он пропустил этот неуместный выпад мимо ушей и больше никогда не упоминал об их вражде в моём присутствии. Умный человек. Это был единственный момент, когда мне показалось, что Серсея почти улыбнулась. А Пса поджарили ещё раз. И ещё раз. И ещё раз. Я поднёс большой мясистый палец к своим слюнявым губам и очень громко сказал. — ШШШШШШШШШШШШШШШШШШ! — на весь Большой зал Дарри. За пять минут до этого Серсея едва вежливо оправдывалась (считай - врала) перед сиром Рейменом, что провожает "детей" спать. Джоффри, не считающий себя ребенком, получил звонкую пощечину по затылку, когда попытался отказаться от этой чести. Я заговорщически подмигнул высокому бастарду в знак соболезнования. В ответ на мою команду раздался громкий рёв. — ЧТО! Я быстро замахал руками, требуя тишины. Гром достаточно приглушился. — Я планирую, — медленно объявил я. — Выразить свои королевские пер-перогативы королеве... сегодня вечером, — объявил я с широкой улыбкой. УРА! — ШШШШШШШШШШШШШ! Я на цыпочках поднялся по ступеням замка пахаря. Стук. Стук. Стук. Я снова повернулся к своему сопровождающему. — ШШШШШШШШШШШШ! Сир Арис, Лансель, Тирек и несколько стражей смотрели на меня как на... Что? — ШШШШШШШШШШШШШШШШ! — повторил я. Я добрался до вершины. — Её милость? — спросил я у двойной пары охранников. Своего и её, для моих и её покоев. Они отрицательно покачали головами. Должно быть, она действительно укладывала "детей" спать. — Хорошо, вы можете идти. Все четверо мужчин посмотрели на меня как на... Что? Или, может быть, она нашла не-джеймский вариант, чтобы снова надеть рога на Роберта. Я рассмеялся. — Идите, — снова скомандовал я. Затем я повернулся к своей группе. — Вы тоже. Идите. У меня есть сюрприз для моей-леди, — простонал я. — Ваша милость, — послушно произнес сир Арис. — ШШШШШШШШШШШШ! Идите, — сказал я. — Мои королевские пер-пер-перогативы. О, мне это понадобится. — я выхватил копьё и плащ у одного из проходящих мимо стражников. Моя голова была откинута вниз. Двойной и тройной подбородки жались друг к другу. Костлявый подбородок почти доходил до груди, прячась в объемном плаще. Глаза были тяжелыми. Мне было хорошо. По-настоящему хорошо. — Где остальные!? — этот злобный голос хлестнул как хлыст. Мои глаза распахнулись. — Мы больше не разговариваем просто так, Серсея, — усмехнулся я. — Что!? Почему? Роберт, что это за глупость? — Муж, стоящий на страже своей прекрасной жены, далеко не глупец, — заявил я. — Ты пьян. Да. — Иди в постель, — сказала она решительным тоном. — Не без поцелуя. — Нет. — Король не просит, он приказывает. — Нет, Роберт. Больше ты меня так не получишь. — Нет, — усмехнулся я. — Не так. Не думай, что я на это способен. Я всё-таки пьян. Она ничего не ответила. Однако её губы сжались, и это было видно. — Неужели это было так ужасно? Я помню, что слышал несколько звуков, намекающих на удовольствие, — я издал несколько порнографических хныканий. — Будь ты проклят. — она попыталась пройти мимо меня. Я заблокировал её. Я чувствовал себя сильным. Я был сильным. Я держал её, крутил её, складывал свои руки поверх её. — Дай мне пройти, — шипела она. — Не без поцелуя. Мои сильные руки двигались, пока она делала несколько глубоких вдохов. — Очень хорошо, — призналась она с энтузиазмом приговоренного к казни. Как-то не очень эротично. Она попыталась повернуться ко мне лицом. — Т-т-т-т, — наказал я, удерживая её на месте одной толстой рукой. Рука на другой руке искала ее, как и накануне вечером. — Думаю, нам стоит заехать в Близнецы, — объявил я, чтобы отвлечь её. — Уолдер Фрей - богатый, уродливый ублюдок; ему стоит потратить немного денег на развлечения своих господ, как ты думаешь? Серсея только постучала ногой в ответ, демонстрируя отсутствие терпения, отвращение и всё остальное, что чувствует женщина, попавшая в ловушку. — Как ты думаешь, твоя тетя Дженна может быть... — Что ты делаешь? — зашипела она, наконец-то поняв, что все гораздо серьезнее, чем кажется. — Не шевелись, — прошептал я чуть слышно. Шелковая ткань снова легла ей на глаза. — Ты обещал, что не будешь, — умоляла она. В её глазах появилась паника. — Обещал. И не буду. Это только ради поцелуя, — пообещал я. Хочу сказать, что она совсем не сопротивлялась. Узел затянулся, и я развернул её лицом к себе. Черт возьми, она была прекрасна. Можно было не сомневаться, что она почувствовала, как моя эрекция прижалась к её животу. — Нет, Серсея, — прошептал я, осыпая крошечными поцелуями одну сторону её сочного рта. Рука опустилась вниз, чтобы схватить её за упругую попку. — Нет, Роберт. — я зажал её нижнюю губу между двумя своими большими. Другой рукой я слегка сжал её шею и медленно наклонил её, приоткрывая губы и делая мягкие, нежные прикосновения то тут, то там на этом прекрасном рубиновом полотне. — Только не Джонквиль. Я лизнул её губы. Мне показалось, что я уловил легкое изменение её дыхания. Страх? Предвкушение? — Даже не этот дурак Флориан. Поцелуй за поцелуем. Теперь она прижималась к моим губам. Я чувствовал себя восхитительно. — Кто... кто ты? — спросила она с сексуальным придыханием. Я воспользовался тем, что её губы были слегка приоткрыты. Мой язык проник внутрь. Я крепко прижал её к себе. Ее теплый, влажный рот принял меня. Из её горла вырвался тоненький стон. Её язык переплелся с моим. Я опускался... опускался... опускался. Все мое существо застонало, когда я оторвался от прекрасной, с закрытыми глазами, мерзкой проказницы, стоявшей передо мной в тусклом свете факелов в коридоре средневекового замка. — Кто ты? — тихо повторила она. — Никто, — прошептал я; и тут же ускользнул.