Роберт - Неизбежный

Широкоплечий мужчина с жестким лицом сидел в единственном кресле в большой круглой комнате, сложенной из толстого черного вулканического камня - того самого, из которого был построен весь Каменный Барабан. Он сидел в одиночестве. Однако голоса, то тихие, то громкие, собирались за дверью комнаты всё утро; они нарушали замысел его приказа об уединении, но не нарушали его букв. Станнис Баратеон, лорд Драконьего Камня, всё это время не сидел на месте. С того самого серого, наполненного туманом и солью рассвета, когда он впервые уединился для подготовки, он каждые пятнадцать минут или около того проходил мимо южного из четырех окон, а иногда и западного, чтобы установить наблюдение за ожидаемой галерой. От Королевской Гавани до Драконьего Камня три с половиной дня пути, если не считать хороших ветров и плохого моря. Сегодня должен был наступить этот день. «Наверняка будет ещё больше каши и разочарований». Мрачно подумал он. Когда он не шагал, то сидел и смотрел на огромный расписной стол, как это часто бывало в моменты сильных раздумий и воспоминаний. Чаще всего его взгляд перемещался между четырьмя местами на карте, вырезанной из дерева: Королевской Гаванью, Штормовым Пределом, Утёсом Кастерли и Винтерфеллом. Они мучили его тем, что в каждом из них он видел свои унижения. Чего он надеялся добиться, приехав на Драконий Камень? Позор, ненависть, отрицание, заговоры... они лежали там: Королевской Гавани, Штормовом Пределе, Утёсе, Винтерфелле. И смерть тоже, полагал он. Он не боялся смерти. Только бесчестья. Крылья большой птицы пролетели мимо южного окна, привлекая его внимание, и отвлекая его. Он поднялся, чтобы последовать за ней. Через мгновение он обнаружил ястреба, парящего в термальных потоках, поднимающихся от огня и жары острова. Голова хищника наклонилась и повернулась, высматривая добычу. Пестрый окрас птицы напомнил ему птицу его детства: Гордокрылая. Никогда ещё большой ястреб не взлетал так высоко. Прирученный зверь его очага то и дело отказывался взлетать выше верхушек деревьев, выставляя его дураком перед Робертом и дворянами из Штормового Предела. От Слабокрылой пришлось отказаться. В конце концов, по настоянию двоюродного деда сира Харберта он отпустил птицу на волю. Станнис не мог противиться собственному порыву. Он должен ещё раз взглянуть на письмо Роберта. Злясь на свою слабость, он выхватил из кармана кожаной куртки маленький пергамент и смял его. Он заскрипел зубами, опомнился и осторожно развернул послание, чтобы всмотреться в узнаваемые слова. «Брат, я вернулся всего на один день, а со времени твоего отъезда уже многое изменилось. Бейлон Грейджой восстанавливает Железный флот. Вороны разлетелись с этим предупреждением в Арбор, Старомест, Ланниспорт и Сигард. Скоро Малому Совету понадобится Мастер над кораблями. Ты увидишь Совет в изменившемся виде. Варис казнён за верность Таргариенам. Пицель изгнан за некомпетентность. А Бейлиш отправлен моим посланником в Пайк. Тирион Ланнистер - новый Мастер над монетой. И я попрошу леди Оленну Тирелл стать Госпожой над шептунами. Я ожидаю, что Цитадель представит Гормона Тирелла в качестве следующего Великого Мейстера. Когда я вернусь из Винтерфелла, нам с вами предстоит многое обсудить. А пока я посылаю на корабле Белого Плаща с письмом, содержащим более важные слова для нас. Если мое письмо придёт без печати, убейте посланника и ничему не верьте. Слово Стеффона». Нет, Роберт был большим дураком. У него не было настоящих сыновей, только незаконнорожденные отпрыски Серсеи Ланнистер и Джейме Цареубийцы. И за помощь в раскрытии этого факта погиб лорд Джон Аррен. Он отказался сообщить, кому либо опасаясь смерти от этого опасного знания. Он сунул сообщение обратно и снова посмотрел в окно. Его зоркий глаз заметил на горизонте то, что могло бы быть облаком, но не было им. Это был парус. Он подождал, пока не стало видно очертания корпуса, поднявшегося на волне. — Ха! — беззлобно рявкнул он, узнав её черты. Это была "Леди Лианна". Станнис Баратеон вернулся на свое место, чтобы подождать и посмотреть на него в одиночестве. Стук. Стук. — Милорд? Рефлекторно он проверил, не сломан ли арбалет, стоящий в стороне от кресла. Почему бы и нет. Тем не менее, благоразумие требовало соблюдения осторожности. Удовлетворившись, он скомандовал. — Входите. Дверь распахнулась, и на пороге появился его кастелян, который громко объявил. — Сир Мендон из Королевской гвардии, милорд. — Позвольте ему войти, сир Акселл. А потом закройте дверь. — одна рука соскользнула с подлокотника кресла и взялась за рукоять арбалета. — Как вам будет угодно, милорд. Королевский гвардеец переступил порог, отвесил поклон, пробормотал "милорд" и подождал, пока дверь закроется. Сир Мендон выполнял свой долг лучше, чем большинство его собратьев, как считал Станнис; впрочем, это тоже мало о чём говорило, учитывая плачевное состояние Белых Плащей. Холодные глаза и пустое выражение лица, обращённые к нему, мало что значили для Станниса. Тем не менее, он настороженно следил за тем, что рыцарь делает своими руками. — У тебя для меня письмо от короля, — спросил он. — Да, милорд, — согласился сир Мендон. — Тогда положите его на стол. Сир Мендон прошел вперед к Щитовым островам и опустил пакет на Горький Мост. Оленья печать оказалась подлинной, а воск на ней не сломан. Отпустив рукоять, Станнис поднялся с кресла и спустился в Черноводную бухту. Наклонившись вперед, он поднял "леди" своего брата. — Ожидает ли король ответа? — Его милость не упоминал об этом, милорд. — И он возобновил свой путь в Винтерфелл? — Это было его намерением, насколько я знаю, милорд. — Оставьте меня, сир. — рыцарь ещё раз поклонился и молча удалился прочь. Как только дверь в палату Расписного стола открылась, снаружи поднялся шум. Каждый из них ошибочно ожидал немедленного совета. — Молчать! — скомандовал он с ревом морской волны. Дверь захлопнулась. Он вскрыл восковую печать. Это не был аккуратный почерк какого-то осторожного писца. Слова лежали на пергаменте небрежно и неровно, едва читаемые рукой самого Роберта; вероятно, он был пьян, когда писал это. Эти признаки мгновенно промелькнули в его мозгу, когда он развернул пергамент и сел обратно на единственное сиденье. «Слово Стеффона». Так оно и было. Он не позволил очевидной уловке повлиять на его чувства. «Брат, позволь мне быть откровенным. Я много лет оскорблял тебя». Что? Станнис скрежетнул зубами. Сейчас? Теперь он желает... извиниться? В сердце Станниса поднялась волна радости от того, что он наконец-то получил хоть небольшое подтверждение того, чего так долго желал. «Но, как молоко, пролитое из коровы, оно не может быть возвращено в вымя. Однако я искуплю свою вину, как смогу. Во-первых, я не вернусь из Винтерфелла вместе с Недом. Он останется на Севере по причинам, о которых я расскажу позже. Когда я вернусь, я назову тебя своим Десницей». Рука Станниса почти дрожала от недоверия. Не Эддард Старк? Человек, которого Роберт любил как брата. Не Десница короля? А он? «Ради политики, ничего не говори об этом, когда вернёшься в Королевскую Гавань, пока я сам не вернусь и мы вместе не установим порядок в Малом Совете». Или ты хочешь назначить вместо меня Десницей другого, с подозрением подумал он. Он слишком сильно разочаровался в брате, чтобы надеяться, что Роберт останется верен своему слову. «А пока подумай, кто заменит тебя на посту Мастера над кораблями. И, что ещё важнее, подумай, кто должен стать следующим Мастером над законами. Ренли давно пора убрать свою бесполезную задницу обратно в Штормовой Предел. Я подумал, что сир Бринден Талли мог бы стать хорошим кандидатом, но окончательное решение должно быть за тобой. Ты больше меня знаешь о том, кто мог бы хорошо исполнять свои обязанности, ведь я до сих пор распутничал и пропивал свои дни в качестве короля». Штормовой Предел. Роберт должен был упомянуть об этом позоре, об этом предательстве. Кто ел крыс, чтобы удержать Штормовой Предел? По праву он должен принадлежать ему, а не Ренли. Старая горечь не рассеется даже при радостном известии о том, что младшего брата планируют отстранить от двора, или о том, что старший брат теперь ценит его мнение. «Что касается времени твоего возвращения, то лучше раньше, чем позже. Ты нужен, чтобы привести в готовность королевский флот и скоординировать действия с другими морскими лордами, если с Бейлоном Грейджоем выйдет худшее. К сожалению, я не могу облегчить все твои заботы, Станнис; но я знаю, что привело тебя на Драконий Камень». Правда, Роберт? А ты, рогоносец? Отлынивающий от долга! «Джон был убит, но не теми, в кого ты веришь и кого боишься, что они могут напасть на тебя в следующий раз. Причиной тому послужила не книга или ваши расследования на Стальной улице или в борделе, хотя подозрения верны. Источником был кто-то гораздо более близкий к Джону. К сожалению, эта птица улетела на высокий небосклон». Тонкие губы сжались ещё сильнее. Он подозревает леди Лизу, а не Ланнистеров? Но он знает, что его сделали рогоносцем, причем самым ужасным образом, совершив двойной грех инцеста. И он ничего не сделал?! Ничего!? «Что касается меня, то я опозорен перед Семерыми. Стыд наполняет мою душу, когда я пишу эти слова. Моя ярость бушует. Я хочу проломить своим молотом тысячи черепов. Но как Защитник державы, я не могу позволить своей уязвленной гордости втянуть Семь Королевств в разрушительную гражданскую войну, которая, несомненно, произойдёт, если я дам волю своему безумию. Правосудие должно ждать своего часа, но я добьюсь его. И когда оно наступит, то будет исполнено жестоко». Станнис заскрипел зубами от досады, одновременно довольный и недовольный тем, что Роберт проявил столь необычную сдержанность - королевскую сдержанность - ради блага королевства. Неподготовленная война с Западом и Долиной была бы ужасна. Тайвин Ланнистер мог бы объединиться с Бейлоном Грейджоем. В то время как Простор и Дорн были в лучшем случае ненадежны. Хостер Талли в Риверране старел, болел и слабел. А Север был слишком далеко, чтобы рассчитывать на своевременную помощь. «Я уже упоминал Север. В Вестеросе зреет зло и помимо Железнорожденных, брат. Никому к югу от Перешейка, кроме тебя, я бы этого не сказал. Ночной Дозор теряет разведчиков и дезертирует в страхе. Поднялся новый король За Стеной. Этот Манс Налётчик намерен повести всех Одичалых на юг через Стену, но не ради женщин, грабежей и земель. Если бы это было так, я бы оставил Северу возможность победить их». Именно поэтому Старки по праву являются Хранителями Севера. «До меня дошли слухи, что что-то гонит их на юг. Кто это - Снарки, Грамкины, Колдуны или Иные, я не знаю. Но в животе у меня поселилось тошнотворное чувство. Что-то странное и древнее происходит в этой забытой богами земле. И вот почему я чувствую себя уверенно, рассказывая о том, как будто фольклорные сказки и легенды из Века Героев родились заново; я знаю, что у тебя на Драконьем Камне есть Красная Жрица. Мелисандра по имени». Ах, значит, Роберт слышал о колдунье; интересная дама, вызывающая преданность или страх, казалось бы, в равных объёмах. «Она считает, что ты - возрожденный Азор Ахай. Меня не волнует, веришь ты в это или нет; и даже не волнует, являешься ты им или нет. Мелисандра не похожа на моего пьяного друга, красного жреца Тороса. Она обладает СИЛОЙ. Когда она смотрит в пламя, у неё бывают видения того, что произойдёт или может произойти. Немедленно отправьте её с подходящим сопровождением в Восточный Дозор-у-Моря, я приказываю. Я должен знать, что её пламя может показать за Стеной». Станнису показалась тревожной вера Роберта в способности леди Мелисандры. Он никогда не упоминал в Королевской Гавани о любимой жрице своей жены, поскольку это вызвало бы насмешки и презрение. Хотя он не сомневался, что Варис и его пташки знают о ней; он никогда не пытался скрыть присутствие леди. Но Роберт никак не мог увидеть её раньше. А видеть - это единственный способ ощутить... эту... силу, которую она излучала. Может быть, у этого пьяницы Тороса было... что такое? «Когда мы встретимся лицом к лицу, брат, нам будет о чём поговорить. И я смогу начать заглаживать вину за те обиды, которые нанёс тебе. Почему такая резкая перемена, спрашиваешь ты себя? Когда умерли наши любимые родители, у меня был дом, где я мог укрыться от посторонних глаз, приёмный отец и приёмный брат, не по крови, но по сердцу. А теперь умер и мой второй отец. Живя ребёнком, я говорил как ребёнок, я понимал как ребёнок, я думал как ребенок. Потом, после смерти Джона, я мрачно посмотрел в зеркало, и мне не понравилось детское лицо, которое я увидел, глядя на себя. Я осознал, кем меня называют те, кто имеет для меня большое значение, и мне стало стыдно. Поэтому я решил, что пора становится мужчиной, и пытаюсь отбросить свои детские замашки». Как тебя величают? Олух, пьяница, которого любят другие. Он не мог поверить, он отказывался верить в эти слова Роберта. Давно умершие вещи на мгновение заколебались в глубине его души. Роберт всегда был так прост. Он ничего не отрицал. Станнис сжал кулаки, сжимая пергамент, от боли или от гнева; он не знал, что именно, сквозь оцепенение. «У нас с тобой, Станнис, никогда не будет легких отношений. Как бы я ни старался изменить свои взгляды, я всё ещё слишком похож на шумного, пьяного Оленя. Прости меня. Стань моим Десницей. И ради Семи, прежде чем вернуться, выполни свой долг и подари Селисе ребёнка. Сейчас ты мой истинный наследник. А после этого, Ренли, да помогут нам и Вестеросу боги». Станнис Баратеон сидел в одиночестве и размышлял, пока темнота неба не сравнялась с темнотой стен Палаты Расписного стола.  *** — Я исполню свой долг, — объявил Станнис. — И вернусь в Королевскую Гавань, как приказывает мне мой король. — Было ли первое письмо правдивым? — резко спросила его жена. — Это и многое другое, — хмыкнул он. — А твои страхи? — спросила она. — Это всего лишь страхи. Я должен исполнить свой долг, — жестко ответил он. Затем. — Король разделяет многие мои опасения. — Ты станешь его Десницей, — объявила леди Мелисандра. — Это правда?... Это правда, — повторили друг за другом Селиса и её дядя сир Акселл. — Когда он вернётся из Винтерфелла, если мой брат сдержит свое слово, — сказал он, не пытаясь скрыть своего сомнения. — Слава Рглору, — напевала его жена. — Слава Рглору, — повторил кастелян. — Рглор - источник всех благ. Пусть Владыка Света озарит нас своим светом, ибо ночь темна и полна ужаса, — продолжила Красная жрица привычное ритуальное заклинание. — У вас тоже есть долг, леди Мелисандра, — сообщил ей Станнис. Её длинные медные волосы покачивались, когда она кивнула в знак согласия с его указанием. — На север, — согласилась она. Глаза Станниса сузились в некотором удивлении. — Стена. — Да. Сегодня утром я молилась о том, чтобы увидеть Азора Ахая, но Рглор показал мне лишь снег. Великий Иной таится во тьме за гранью. Да буду я хорошо служить тебе и нашему Правителю. Станнис кивнул в знак согласия - чего ещё может желать лорд, как не верного слуги. — А как я могу помочь моему супругу? — спросила его жена. — Ты всё ещё ходишь на дисциплины? — прямо спросил он. Бледные глаза прищурились, строгий рот сжался, оттягивая волосатую верхнюю губу. — Они закончились пять дней назад, милорд, — ответила она со своей обычной грубостью. — Я пренебрегал своими обязанностями по отношению к тебе, моя леди-жена, — заявил он. — Сир Акселл, приготовьте "Ярость" к отплытию через семь дней, — приказал он, заставив своего кастеляна поклониться. — А пока, Селиса, я должен... загладить свою вину, — с горечью признал Станнис Баратеон.