1132

      Когда-то давно, можно даже сказать, по молодости, если учесть то вечное ощущение скоротечности жизни, которое преследовало ее практически ежедневно после исполнения 18 лет, на очередной тусовке, в перерыве между пьяными драками, когда все вдруг на пару десятков минут начинают любить друг друга и говорить по душам, она сделала сильное заявление: «На встрече выпускников вы увидите меня только когда я стану успешной, богатой и знаменитой».       Да, то были времена, когда для Даяны не было слова «если», было лишь «когда». А ещё тогда не признавались и даже не квалифицировались как успехи, действия, не приводящие к максимальному результату. Поэтому под успехом подразумевался такой оборот компании (конечно же, личный бизнес, который затмит всех потенциальных конкурентов, не меньше), чтоб Даяна, как основательница, была на первом месте во всех списках Forbes и не только. Под богатством — круговорот миллионов на счёте, причём обязательно такой, чтоб сегодня потратить парочку, а завтра и не заметить, потому что счет за ночь пополнится и количество нулей не изменится или вообще увеличится. Под «буду знаменитой» же подразумевалась всемирная известность, море поклонников, из-за которых и ступить за порог нельзя, темнозащитные очки, будто приклеенные к лицу, коллекция тачек в гараже, размером с приличный дом. В общем все, что вы могли бы увидеть в фильмах про успешный успех, богачей и жизнь мечты. Вот только жизнь — не фильм, а она — не Ди Каприо из «Волка с Уолл-стрит».       Поэтому сейчас она стоит здесь, на первый взгляд не достигнув ничего из своих идеалистических мечтаний. Поправочка: юношеских идеалистических мечтаний. И ещё момент: нездоровых юношеских идеалистических мечтаний. Тех самых, на проработку которых она спустила все свои не миллионы в какой-то момент времени. И времени на них она спустила не меньше. Но, знаете, не жалеет. Бывают вещи, которые того стоят, те самые тормоза, что как шлагбаум стоят на вашем пути к успеху и жизни на собственной балийской вилле. Эти вещи нужно осознать, понять, принять и проработать. В общем, всё по классике, которую мы привыкли откидывать, словно шелуху, потому что очевидное. А мы не любим очевидное. Нам нужно сразу, легко, быстро и по максимуму. И Даяне нужно было то же.       Она не получила той успешности, о которой мечтала когда-то, но стала успешной на другом поприще: смогла достать себя из того винегрета ошибок, их последствий, психологических проблем в помеси с проблемами жизненными. И в этой успешности куда больше выигрыша, чем в той, что кажется очевидной, когда мы слышим это слово. Той успешности, которая приводит к полнейшей безуспешности внутри себя. К проблемам моральным, в которых тонешь всё глубже, превращаясь в богатое, знаменитое и такое успешное для всех, но такое несчастное по правде, существо. Существо, которое не может наслаждаться той идеальной для многих жизнью, потому что осознал её неидеальность. Картинка ломается. Человек ломается. Вот так просто. А собрать себя обратно настолько же сложно, насколько легко сломать.       Вот поэтому она стоит сейчас здесь и ни капли не чувствует, что нарушает то своё обещание. Ведь она успешно достала себя из говна, именовавшегося ею когда-то жизнью. Она зарабатывает достаточно для того, чтобы обеспечить себя и тех, кто близок. Она известна в своей сфере ровно настолько, насколько необходимо. И насколько комфортно.       Дая медленно обводит глазами весь зал, оценивая, насколько тот пуст. Свободного места предостаточно, а значит многие не пришли. Она не останавливается и скорее подсознательно, чем намеренно, ищет знакомые лица. И точно также, не отдавая себе отчёт, надеется, что они не попали в список тех, кто не пришёл.       Успокаивает себя тем, что хочет взглянуть на них из любопытства. Посмотреть, как они изменились. И ни в коем случае не собирается подходить и разговаривать. Даяна и представить не может их разговор. Все темы давно исчезли. Прошло пять лет. Пять лет абсолютного молчания.       Она и забыла, на каком моменте тогда всё окончательно оборвалось. Всё случилось в миг. За один день они стали чужими. А в воздухе повисли негласные правила: отпустить, забыть, удалить. Диалоги и совместные чаты провалились куда-то вглубь, она удалила их номера, чтобы не вспоминать лишний раз, заходя в контакты.       Там, в одиннадцатом классе, не могли представить жизни друг без друга, держались всегда вместе, называли себя семьёй, окончательно обесценивая это понятие. Месяц спустя, сидя на кухне, Дая поняла, что семьёй никогда и не были, наверное.       — Привет, — она даже пугается, когда кто-то подходит со спины. Но вида не подаёт, только медленно оборачивается, заглядывая в глаза парню, который на голову её выше. Повзрослел. Возмужал даже. И глаза другими стали, блестят.       Она в его лице знакомые черты находит, но больше не родные. Тёма с серьёзным лицом стоит, пытаясь поднять уголки губ, но те лишь странно дёргаются. Даяна ничего не чувствует. Ни злости, ни обиды, ни радости от встречи. Только пустоту. Ей было необходимо это, чтобы окончательно убедиться, что всё прошло.       — Привет, — не теряется, натянуть улыбку у неё получается гораздо лучше, чем у него. Только неискренне абсолютно, но ему, очевидно, всё равно, насколько её эмоции пропитаны подлинностью.       Смотрят друг на друга, словно никогда ничего не связывало. И нет нескольких лет воспоминаний.       — Как ты? — у Артёма выражение лица не меняется, ничего не дрогает.       — Хорошо, ты как? — хотя ей всё равно, но вежливость сохраняет.       — Тоже нормально, — выпаливает так, словно был готов к этому вопросу. Едва её не перебивает. Оба понимают, что это всё — обыкновенные формальности. — Я пойду, — и эта фраза звучит так быстро, как будто он её ещё сначала разговора собирался произнести. Но ей лучше. Она не хотела, чтобы формальности затягивались.       Ответы на свои вопросы получила. И они едва расходятся, когда возле появляются два человека одновременно, с разных сторон.       Даяна, поджав губы, пропускает мысль, что формальности, вероятно, всё же затянуться. И не понимает, почему вообще согласилась приехать сюда из другого города. И что толкнуло ответить «я буду», когда кто-то из бывших одноклассников написал об этой встрече.       Кирилл тоже не понимает. Кто-то точно сфотографирует исподтишка.       Нику просто откидывало, а увиденные знакомые лица служили исключительно триггером, который возвращал в то обездоленное солнцем лето, дождливую осень, холодную зиму и позднюю весну.       Тот год навсегда остался в памяти каждого. Тот последний год, когда они должны были найти место в жизни, найти себя, но только окончательно потерялись.       Следующая осень была неожиданно тёплой и солнечной, дожди почти не шли. И все пошли на свет, вот только каждый уже на свой. Ноги подкашивались, воздуха иногда не хватало, но вся дорога была впереди.       Это не был тот тёмный лес, по которому они неслись, словно знали путь. Это было уже нечто другое. Яркие блики обжигали глаза, заставляли щуриться, но не сворачивать. Они все знали, что обстоятельства их не сломали.       И так будет лучше.       Они переглядываются, осознавая, насколько чужие. Едва друг друга узнали. И всё-таки тот год оставил следы, но не воспоминания.       Думали о том, как пережили тот год. И сходились в мыслях, что не хотели бы вернуть его. Они похоронили себя именно там, в том последнем лете.