Так выпала карта

— Мороженное будешь? — спросил Изана, когда мы только приехали. — Фисташковое? — поинтересовалась у него, при этом немного нагло кажется улыбаясь и прищурив один глаз. — Конечно, а как иначе? — усмехнулся он, помогая мне слезть с байка, — Будто ты хоть какое-то ешь кроме клубничного, фисташкового и мятного, при этом каждый раз всё чередуя в определенном порядке. — О, — повторила его интонацию я, — Ты и это запомнил. — Про тебя не возможно, что-то забыть. — С тобой абсолютно такая же ситуация, — прикрыла глаза на пару секунд, — Будешь перед выбором мороженного долго упрямиться, что ты типа ничего не хочешь. Потом какое-то время будешь выбирать между ванилью и черникой и в конечном итоге выберешь последнее. — И за то время, как я выбираю, ты уже съешь своё, а потом будешь незаметно поглядывать на мое. Тут я со смешком закатила глаза: — Сколько мне раз тебе надо повторять, что со мной делиться им будет не обязательно, и я не обижусь, если ты это не сделаешь. Тем более у меня самой столько денег имеется, что могу позволить себе столько сладостей, что на несколько следующих жизней наверное хватит. Тут он щелкнул меня по носу: — Ты себя в эти моменты просто со стороны не видишь. Немного нахмурившись, спросила: — Не понял, а что с моей физиономией в такие моменты не так? — Она настолько жалобная и просящая, что удержаться просто не возможно. — Будешь продолжать действовать такими темпами, мне будет казаться, что ты мне будешь готов отдать всё до последнего. Он со скептисом посмотрел на меня: — А сейчас так не кажется? — Кажется, — мотнула головой в знак согласия, — Но тут страх возникает в том, что мы с тобой ещё довольно в детском возрасте по сути и есть возможность разочарования в этих отношениях и расставания. — А ты от меня уходить собралась? — Я? — показала на себя, — Нет. А ты? — Тоже нет, — погладил меня по голове, — Не забивай голову всякой ерундой. — Боюсь лишь того, что ты можешь разочароваться во мне, потому что я не терплю убийств. А у тебя есть в планах кое-кого убить и я прекрасно это знаю. И желательно самому. — Но ты же тоже этого человека не любишь. — Я многих людей не люблю, например ещё Сано Шиничиро, но при этом он до сих пор же жив… — Ты про что? Когда так завуалированно говоришь практически не возможно понять. — Да ничего особенного, его просто должны были убить арматурой по голове в прошлом августе, но я его спасла вместе с братом. Даже не смотря на то, что не нравится он мне и тебя сильно обидел. И мне бы не хотелось, чтобы ты или кто-то из наших с тобой знакомых стал прямым убийцей, а потом сели в тюрьму. — Хорошо, — сказал он, приклонив голову к правому плечу, — Сам и при тебе не буду. — Ты только при этом не думай, что я на ту битву не прибегу. — Даже не думал. Разрешаю тебе на этой битве, если увидишь, что я перехожу границы, то ударить меня, чтобы была хоть какая-то возможность прийти мне в себя. — Ты даже с этим разрешением на меня можешь тогда обидеться, я же хорошо тебя знаю, Изана. — Когда буду в нормальном состоянии, то скорее буду благодарить… — Не будешь, тут же будет разрушен план, который ты будешь с кем-то готовить несколько месяцев. — Во сне видела это? — Ага, — мотнула головой в знак согласия, хотя тут сейчас сорвала, просто отлично знаю его взрывной характер, — Будешь сильно злится на меня за испорченный план мести и даже в какой-то степени будешь захотеть меня прогнать, а может даже… — Что? — тут он дернулся. — Ну знаешь ли, если человека хорошо обработать психологически, то можно настроить так, что в приступе ярости, он может действовать так, что все ценности, которые были во вменяемом состоянии отключаются. Это как-то мне попытался объяснить Хаджиме, я просто сколько не пытаюсь обучиться искусству манипуляции вообще там дуб дубом. — Хадзуми, — повернул свое серьёзное лицо ко мне Курокава, — Не тяни пожалуйста, говори, что может случиться. — В приступе ярости прикажешь меня убрать, и я словлю пули в своё тело, а потом похороны будут. — Нет! — твердо сказал он, — Как я могу такое сказать, ты же самое дорогое, что у меня есть… — Верю в это, верю, — спокойно сказала я.