Соблазн

Напряжение в преступном клане росло с каждым часом. Босс одуряюще пах, на его высоких скулах играл лихорадочный румянец, восхитительные большие глаза слезились. Черный галстук, давно развязанный и снятый за ненадобностью, затерялся среди бумаг на столе, которые он сосредоточенно листал, читал, подписывал или отбраковывал, упорно игнорируя один из важнейших природных инстинктов. Клан хищников вокруг, внешне идеально вышколеный новым хозяином, на самом деле был гораздо менее спокоен. У всех шести львов, входивших в ближайшее окружение босса, клыки зудели до боли. Инстинкт велел им преследовать, загнать в угол, наброситься, впиться зудящими до боли клыками в горячую сладкую жертву, рвать клыками мясо, испачкать морду в тёплой венозной крови... вот только рогатый зверь, по ошибке судьбы рождённый травоядным, сейчас уверенно восседавший в кресле главы самой опасной мафиозной группировки хищников, называл их своими "воспитанными котиками", был вооружён и жертвой себя не считал. Хищники неосозанно подступали ближе к ароматной добыче. "Добыча", вопреки правилам древнего животного мира, не спешила отступать. - Сожрать меня хотите? - поинтересовался босс, оторвав взгляд от бумаг и окинув острым пронзительным взглядом окружившую его стол публику. Львы опешили, начали тихо отступать, предчувствуя опасность для собственных шкур. Внешность и одуряющий запах не обманывали молодых львов насчёт того, кто в этой комнате являлся главным хищником. Этот травоядный зверь жестоко показательно расправился с их прошлым боссом и всеми хоть сколько-нибудь несогласными. Никто не хотел попасть к Луису под горячую руку. Босс неторопливо поднялся из-за стола, не глядя ни на кого конкретного, но, кажется, прожигая взглядом больших глаз всех присутствующих в его кабинете хищников, превосходящих его в физической силе и комплекции, но находящихся у него в подчинении: таких неловких, пятящихся от него, не находящих себе места под недовольным взглядом их травоядного лидера. - А может быть, трахнуть? Хищники в комнате шокировано застыли, забыв как дышать. Такие крупные и вместе с тем несуразные, абсолютно нелепые, как тот волк, поехавший умом от любви к карликовой зайке. А почему бы и нет? Что они ему сделают? Мир делится на победителей и проигравших; Они все принадлежат ему, победителю, от песочных ушей до кисточек на львиных хвостах. Луис огибает большой стол и присаживается на край своего стола с иной стороны, прекрасно зная, насколько сногсшибательный производит эффект даже в обычное время, не то что сейчас, когда от него за милю разит похотью. Коты смотрят на него во все глаза. Шесть пар глаз, жаждущих его до безумия, во всех смыслах, но никогда не посмеющих пойти против подавляющей воли своего босса. Это возбуждает, не может не возбуждать. Власть, статус, торжество, доминирование. Он - олень в одной комнате с шестью возбуждёнными во всех смыслах хищниками и это он над ними доминирует. Столь огромная власть пьянит сильнее выпитого накануне бокала виски со льдом; осознание собственного триумфа кружит голову. Небольшой стриптиз, почему бы и нет? Дразня и себя, и "котиков", он неспешно скидывает пиджак, затем расстёгивает рубашку, - так же неспешно, искушающе. Ему всегда нравилось производить на окружающих эффект. Ни один из подчинённых даже двинуться с места не смеет без прямого приказа. Великолепно он их вышколил. Полностью его заслуга. Наслаждаясь собственным выступлением перед благодарной публикой, он ложится спиной на стол. - Чего встали? - стоит немного добавить в тон недовольства, его домашние "коты" вздрагивают и наконец отмирают. - Особое приглашение нужно? Если не хотите потрахаться, проваливайте! Ни один из них не проваливает. Они подступают ближе, настороженно, даже робко. Луис следит за ними из-под полуопущенных ресниц. Львы немного мнутся, не совсем разобравшись, что происходит. Устроил ли им босс новую проверку на преданность или...? Самый молодой из них оказывается то ли самым отважным, то ли самым несдержанным; он прикасается первым, осторожно проводит крупной когтистой лапой по меху на груди Луиса. Луис театрально выгибается и стонет, демонстируя одобрение. Пусть видят, как он расслаблен, пусть видят, насколько ему хорошо... Ласкающих рук становится больше. К рукам подключаются крупные горячие языки. Луис позволяет себя перевернуть на живот, стащить с себя штаны. Это не он их, это они - его живая собственность. Это его инициатива. Он здесь главный. Он может прекратить всё это в любой момент, но не видит смысла останавливаться. Слишком велик соблазн ощутить на себе всю их хищническую страсть.