А что, если?...

Он вошёл в свои покои слишком поспешно для человека, отстоявшего четырëхчасовую службу. Быстрым, резким движением задëрнул тяжëлую, бархатную штору с бахромой. Домашние вечера в одиночестве и сан епископа — это плохо совместимые вещи. Но мысли о потребности уединения, как крупные градины, стучались в его сознание. Бартоломью отодвинул резной ореховый стул и приступил к ужину. Запечённый тетерев таял на языке, как прихожанки от внимания святого отца. Аромат вина подобно навязчивому запаху ладана ударил в голову. Окончательно расслабившись, он мысленно коснулся прошедшего дня и разговора с той женщиной. Вспоминать о нëм было забавно. Бартоломью видел, что она зашла вместе с девушкой из Академии ведающих и сразу раскрыл притворство, а попытки Эстер завести разговор о магии убедили его окончательно. Играть с ней было удивительно приятно. За годы сокрытия своей истинной природы ложь стала настолько привычной, что произносилась с уверенность правды. Как это было давно, когда он общался с ведающим так непринуждённо. "Эх, отец, слышал бы ты, что я говорил ей". Спрятать свою ведьмачью сущность несложно, если быть аккуратным и напустить туман мнимого презрения к тем, кто владеет магией. Бартоломью понял это быстро, когда сбежал, от родителей в Италию, чтобы поступить в семинарию. И никогда не было такого, что мужчина пожалел о своëм решении. Служение Ордену и Первозданному было приятнее всех мирских радостей, оставленных позади. Преданность церкви, хитрость и ум его заметили и оценили, карьера притворщика пошла вверх. И вот сейчас ведающий, что стал епископом, сидит в своей дорого, но строго обставленной комнате и снова мыслями возвращается к той печальной женщине. "Не уверен, что ты придëшь, но я бы снова сыграл с тобой, ведьма".