А что, если?...

Оставь меня! Оставь! Не терзай мою душу! В Ордене его уважали и боялись. Сложно было не бояться того, кто без тени сомнений и сожаления выносил обвинительные приговоры и разжигал костры под ведьмами; того, чьё лицо всегда скрывала холодная, словно камень, маска, не позволявшая увидеть отражений хоть каких-то колебаний холодной, словно камень, души; того, кто был в Ордене, когда ты становился его членом, и оставался в нём, ничуть не изменившись ни внешне, ни внутренне, когда ты, съеденный болезнями и старостью, умирал; в конце концов, сложно было не бояться того, кто не оставлял должность главы Инквизиции последние несколько сотен лет. Прóклятый инквизитор давно был на вершине. Прочь из моей головы! Оставь меня! Хватит меня мучить! Он давно смирился с тем, что не стареет и не умирает, так же как и с тем, что его лицо навечно скрыто под маской. Долгие годы, десятки, сотни лет он пытался найти способ избавиться от проклятия и закончить жизнь как все остальные люди, однако, претерпевая неудачу за неудачей, он понял, что надежды нет. Он взял себе имя Ворон и, терзаемый ненавистью к ведьмам, присоединился к Инквизиции. Со временем ненависть утихла; казни, допросы и сожжения перестали приносить удовлетворение, однако свой пост он не покинул - если живешь вечно и ничего не делаешь, очень просто сойти с ума. Со временем не осталось вообще ничего, что приносило бы ему удовлетворение; все чувства и эмоции будто бы выцвели, словно от них остались лишь смутные отголоски, напоминающие о том, что когда-то они были. Прóклятый инквизитор давно забыл слово "счастье". Оставь меня. Оставь меня. Оставь меня! С недавних пор она занимала все его мысли. В каждом всполохе костров Инквизиции, в каждом встречном лице, в каждом сне, поднимающем со дна души кошмары прошлого, он видел её, эту ведьму Эстер, ухмыляющуюся, довольную тем, что захватила его разум без остатка. Отныне ненавистная маска стала спасением - никто не видел на его лице того, что творилось в душе доселе спокойного, холодного и безразличного, словно космос, главы Инквизиции. Он ненавидел её - за то, что лишила его покоя, и себя - за то, что не мог сопротивляться мыслям о ней. Он втайне мечтал прикоснуться к ней, обнять её, поцеловать (Чтобы что? Чтобы дать ей уникальную возможность почувствовать прикосновение холодной маски к своей коже? - каждый раз вместе с такими мыслями в голове инквизитора возникал этот мерзкий, едкий, отрезвляющий голос) - и в то же время прекрасно понимал, что не бывать этому никогда. Но как бы он ни старался, ему никак не удавалось прогнать её из головы, и с каждым днём он всё больше смирялся с мыслью, что ничего сделать с собой он уже не сможет. Прóклятый инквизитор был проклят... дважды.