Идиот

Переживать это было невыносимо больно. Больно было из раза в раз держать в руках лист бумаги, чернила на котором в местах расползлись от упавших на него слёз. Тогда вдруг сердце начало биться чаще, а дыхание предательски сбиваться. Досадное чувство вперемешку с обидой накрыли инспектора с головой. Сколько раз подряд она перечитывала это письмо? Аканэ сбилась со счёту. Она перечитывает точечно размыленный текст после ужина. После душа. После работы и перед сном. А спать не хочется совсем. Сколько бы Цунэмори не пыталась уснуть, она ворочалась, словно голова не хотела лежать на подушке. Будто она слишком переполнилась мыслями о произошедшем и изменила свою форму. Да ей и самой иногда так кажется. Руки тоже деть некуда, и снова они тянутся к бумаге. Уставшие карие глаза снова бегают по строчкам, но решительный блеск из них ещё не пропал, пусть даже от её состояния под глазами как некстати образовались тёмные мешки. Что она могла сделать? «Если бы я была сильнее и решительнее, то остановила его любой ценой.» А чтобы стать сильнее и решительнее и не допустить подобного вновь, нужно смириться и идти дальше. С трудом, но подниматься и идти. Даже если сильно по нему тоскуешь. Смирение пришло только после убийства Макишимы Шиньей. Но далеко не сразу, а по прошествии недель. — Выглядишь не очень. — разжалованный до гончей инспектор наблюдал за перебиравшей бумаги о недавнем деле девушкой. — Я в норме. Ты тоже не блестишь.. — Не стоит оно того. — Мм? — Аканэ разворачивается на кресле к нему лицом. Синяки под глазами почти сошли, а лицо приняло более серьёзный вид, чем тот наивный в начале работы инспектором бюро. — Ты понимаешь, что в этом нет виноватых? — Гиноза больше не носит очки. Не считает свои глаза, на данный момент уставшие, некрасивыми. Ему тоже нужен был хороший отдых. — Если бы я занялся этим чуть раньше и был сильнее.. — Не только ты. — ..Да, наверное. Не становись такой, как он. Так хочется увидеть снова, снова получить совет и наставление. Хочется настолько, что иногда ей кажется, что Шинья здесь, рядом. Назвать идиотом и подерзить, но не злиться сильно. Так не хватает. И с этим брать его повадки и принципы до того, чтобы тебя посчитали сумасшедшей, которая слишком увлечена своей работой до потемнения психопаспорта. Но не темнеет же. Он не боится рисковать. У него коэффициент уже высокий. Она тоже не боится. Даже если скаканёт, то упадёт сразу же. Всё ещё перечитывает письмо несколько раз в неделю, но больше не плачет. Не смотрит на бумагу с холодностью в глазах, а даже с каким-то заметным теплом, пока в пепельнице тлеет сигаретный окурок. Прибрала у него привычку курить. День заканчивается спокойно, она засыпает в объятиях Морфея, перед этим немного задумываясь о будущем.

***

Видит впервые за долгое время.. Хочет назвать идиотом – слова в горле застревают, хоть реанимацию делай или искусственное дыхание. А ведь вот он, стоит перед ней во всей своей красе и партизанской форме, будто ничего не стесняясь, укрывает её от взрыва собой. Как на него вообще можно злиться? Этого было мало, но достаточно для того, чтобы успокоить нервы Цунэмори. Что он жив, здоров, а Японию атаковать приказал не он. Хотя он бы ни в жизнь такого не сделал. — Когами-сан. — В чём дело? — он смотрит в карие глаза говорящей, не убирая рук с её плеч. Он говорил ей быстрее уезжать, когда на город напали, а теперь смотрит и ждёт того, что она скажет. Снова хочет взвалить всё на свои плечи и разобраться самостоятельно. В этом они очень похожи. — Ты.. — даже не на "вы" – таящаяся обида выходит наружу в такой форме. Зрачки мечутся по лицу стоящего рядом, а из горла выталкивается только одно слово. Идиот. Приподнятое настроение не сильно характерно инспектору, который много дерьма в своей жизни пережил. А Аканэ после возвращения в Японию с улыбкой облегчения от высказанной обиды входит в отдел. Гиноза наблюдает непонимающе. Что вообще происходит в головах у представителей женского пола? А ведь у Шимоцуки настроение меняется ещё чаще..

***

Зацветает сакура. Успокоились её нервы, но не чувства, а листок в её нагрудном кармане неизменно томится в ожидании того, что его снова раскроют. — Интересно, эта сакура настоящая? — Когами смотрит на деревья, стоя рядом с чёрной машиной. — Есть зажигалка? — неудержимая улыбка расцветает на лице девушки красивее любой сакуры, пока она достаёт сигарету из пачки. — Я уже знал об этом, но с каких пор ты куришь? — С относительно недавних. Тебя моё здоровье не касается. — Касается. — Шинья слегка хмурится и смотрит на неё, но зажигалку отдаёт. — Ты стала резче. Аканэ только благодарит его и закуривает сигарету, а вместе с дымом изо рта вылетает это любимое, совсем не обидное "идиот" и легкий поцелуй в щёку. — А теперь угости меня. — Понял.