Свет считает, что он быстрее всех, но он ошибается: неважно, как быстро летит свет — темнота уже на месте и дожидается его. ©Терри Пратчетт
Драко открывает глаза и зажмуривается от режущего белого света. Он льётся через прозрачную стеклянную крышу, заполняя собой пространство, и за ним ничего не видно. Как давно он здесь? Драко встаёт и оглядывается. Мягкие белые брюки приятно щекочут кожу, босые ноги стоят на белом стеклянном полу, а бледное тело, изрезанное шрамами, обвевает тёплый ветерок. Впереди, за светом, проступает чёрная арка. И тоннель из белого камня ведёт высоко вверх. Драко оборачивается. Широкая белая лестница спускается вниз, так далеко, что захватывает дух. А на белой каменной скамейке между ними сидит худой, костлявый старик в длинной белой рубахе. И его ввалившееся лицо хранит остатки былой красоты. Малфой садится на скамейку рядом со стариком и складывает руки на коленях. — Ведь я ещё не умер? — спрашивает он, глядя на лестницу, ведущую вниз. И топает ногой по стеклу, чувствует его холодную гладь. — Верно, — кивает старик. — Умерло то, что было не твоё. И унесло с собой всё чужое. Драко вытягивает левую руку и смотрит на чистое, без метки Лорда предплечье, покрытое пятью шрамами. — Я должен что-то понять? Или сделать выбор? — Мы делаем выбор каждую минуту. Он определяет траекторию нашего существования. — Наверх? — и Драко показывает на тоннель, а потом машет рукой на лестницу. — Или вниз? Старик улыбается беззубым ртом. — Наверх или вниз. Но ты не можешь уйти один. И что бы ты ни выбрал, твоё решение потянет за собой ещё одну жизнь. Потому что вы… — Кусочки одного пазла, — заканчивает за старика Драко и хмурится, а старик опять согласно кивает. — Верно, подходящие кусочки одной магии. Ты решил прийти сюда. И это уже привело к определённым последствиям. Мы всегда несём ответственность за наши действия. — Последствиям? — поднимает брови Драко. Старик усмехается и дует. В воздухе появляется мерцающий экран. Старик хлопает в ладоши, экран загорается. И Драко видит, как кричит от горя Гарри, а потом сидит у кровати и заходится в безудержных рыданиях. — О, Гарри! — вырывается у Малфоя. Старик снова хлопает в ладоши. Экран меркнет, а когда опять загорается, Гарри уже лежит на одеяле и взмахивает палочкой. И из его руки течёт тёмная струйка крови. — Блядь, Гарри, нет! — вскакивает Драко. А старик понимающе улыбается. — Всегда есть выбор. Если ты выберешь путь наверх, — и старик машет в сторону тоннеля, — можешь спокойно дождаться в этом прекрасном месте. Он будет очень скоро. Или ты можешь вернуться. Тогда поторопись, потому что одной ногой он уже здесь. — Что я должен помнить? Что мне нужно унести отсюда? — спрашивает Малфой и, закусив губу, смотрит, как Гарри кладёт руку, из которой льётся кровь, и закрывает глаза. Выбор ясен, и нет ни капли сомнений! Старик разводит руками. — Только то, что каждое решение склоняет нас к свету или к тьме. Мы ответственны за свои поступки. В мире много искушений, и каждое слово, каждое действие рождается из наших мыслей. И определяет цвет нашей магии. Но мне кажется, Драко, что ты об этом знаешь. Итак, ты уже решил? — Да, — твёрдо говорит Малфой и подходит к краю лестницы. Оборачивается. — А кто вы? Старик закрывает глаза и улыбается. Щелкает пальцами, и экран исчезает. — Когда-то давно… Там, внизу… Меня звали Геллерт Грин-де-Вальд. Драко кивает и шагает на верхнюю ступеньку. Лестница под ногами превращается в гладкую горку, он падает и стремительно летит вниз… Драко вздрагивает и снова открывает глаза. Сердце заходится в бешеном стуке, разгоняя кровь, и кончики пальцев больно колет. Где-то в приёмной захлёбывается сигнализация. Малфой вываливается из прохладной капсулы и слезает с кровати, на ходу восстанавливая координацию движений. Ноги мёрзнут на каменном полу, пошатывает и немного кружится голова, но Драко не обращает на это внимания. Он думает только о том, что в Белгравии, на пропитанном кровью одеяле уходит туда, откуда он вернулся, Гарри. И боится, что будет поздно. «Успеть! Успеть! Успеть!» Малфой щёлкает пальцами, проверяя силы, и под потолок взлетает белоснежный сверкающий шар. «Мерлин! Как приятно чувствовать свою чистую магию, безо всяких примесей!» Он снова щёлкает пальцами, и свет гаснет в пустой палате, где как сумасшедшие моргают датчики, мерцает бледное облако и рассеивается след от воронки аппарации._______________
В комнате сильно пахнет кровью и смертью. Время снова безжалостно отсчитывает секунду за секундой. Холодные руки, онемевшее тело, и толчки, с которыми вытекает жизнь, становятся едва ощутимы. Гарри взлетает выше и выше, к яркому белому свету. И спокойно, даже радостно ждёт… — Грёбанный гриффиндорский придурок! — с тревогой и болью громко произносит протяжный голос. «Его голос!» — и Гарри мысленно улыбается. Сверху обрушивается водопад ледяной воды, и у сердца включается второе дыхание. — Vulnera Sanentur! — чётко выговаривает голос. И Гарри чувствует, как поток, текущий по руке, разворачивается и долго наполняет тело жаром, пока не исчерпывается. Начинает трясти. — Потерпи, сейчас будет больно, — заботливо тянет голос. Заживляющее с шипением обжигает руку. Гарри дёргается, открывает глаза и встречает сердитый взгляд из-под тёмно-золотых ресниц и нахмуренные брови. Зажмуривается, снова открывает глаза и снова видит серую радужку. Слышит знакомый смешок. — Сбегающий гриффиндорец, Гарри? Хорошо, что я успел. Тело обдаёт жарким ветром и одежда высыхает. — А теперь спи, — горячие сухие губы быстро прикасаются к губам Гарри. — Спи! Duerme! И Гарри проваливается в крепкий восстанавливающий сон._______________
Кардамон перебивает все мысли в голове. Он проснулся, но так и лежит, не открывая глаз, съёжившись, и сжимает пылающее запястье. «Что произошло? Это был бред? Призрак в моей измученной голове? Что я увижу, если решусь... Я умер или сошёл с ума?» Но пульсирующий болью разрез, упрямый запах корицы с имбирём и тяжесть чужой руки на талии, а больше всего — заполненная пустота внутри убеждают, что он не умер и не свихнулся от горя. Гарри чуть-чуть приоткрывает веки, от удивления резко садится на кровати и осматривается. Высокие потолки, большая серебряная люстра со свечами, шёлковые зелёные портьеры с серебряными кистя́ми, старинный пузатый комод, заставленный флаконами, и низкий антикварный столик с серебряной окантовкой. Он не помнит эту комнату, но цвета… «Мэнор?!» Гарри медленно разворачивается и сдёргивает одеяло с фигуры, завёрнутой в него с головой. — Мерлин, Гарри! — Малфой раздражённо натягивает на себя одеяло и утыкается лицом в подушку. Потом поднимает голову. — Рано же. Что тебе не спится? Я полночи провёл в лаборатории. Он машет рукой на комод и замечает широко раскрытые глаза и бледное лицо Поттера. Вздыхает и тоже садится, морщится от боли в шрамах и сонно протирает глаза. — Прости, что без предупреждения, — Драко разводит руками, а в голосе слышится досада. — Но я нашёл тебя в Белгравии, в луже крови и на пороге в вечность. И мне некогда было думать, что ты вообразишь, когда придёшь в себя. Я просто подлатал тебя и забрал оттуда в Мэнор. И поменял спальню. Гарри! Драко два раза щёлкает пальцами, и Гарри вздрагивает. Тогда Малфой аккуратно роняет его на кровать и крепко и долго целует в губы. И Гарри наконец всхлипывает и обхватывает Драко за шею. — Дай проверю руку, — выйдя из душа, Малфой заворачивает к комоду, на котором в особом, только ему известном порядке выстроены зелья. Перемещает поближе стол и два стула и жестом приглашает Гарри сесть. Задирает повыше рукава халата и выжидающе протягивает руку ладонью вверх. Гарри садится и вкладывает в неё запястье. Драко бросает взгляд на воспалённую рану, вздыхает и поджимает губы. Аккуратно нажимает на порез. Острая боль пронзает всё тело, и Гарри отдёргивает руку. Драко сердито качает головой и снова молча протягивает ладонь. Осматривается, залезает Гарри в рукав и достаёт его палочку. Чуть хмурится на его удивлённый выдох и склоняет голову над запястьем. — Потерпи немного. Гарри стискивает зубы, а Малфой решительно ведёт кончиком палочки по разрезу, вскрывая его и выпуская жёлтую жидкость. — Это моя палочка, — тихо замечает Гарри, про себя восхищаясь точными уверенными движениями Драко. — Как ты управляешься с ней? — Моя в гостиной, — говорит Малфой, — а тут срочно. «Как мы вообще умудряемся не доверять друг другу при такой близости, как эта?» — думает Гарри и потрясённо наблюдает, как непринуждённо работает его палочкой Малфой: вытягивает гной, открывает один флакон за другим и обрабатывает вскрытый порез. Затем не выдерживает: — Когда ты научился лечить раны? И шипит, пока Драко снова ведёт палочкой над разрезом, и Обезболивающие чары парализуют нервы. — Пока поместье было под Лордом, — бормочет Драко, накладывая на разрез полоску марли, и зубами открывает ещё один флакон. — Подержи-ка. Гарри несильно прижимает палец к марле. Малфой пропитывает другой кусок зельем, тянется за новым флаконом, встряхивает и вытаскивает пробку. — Ты лечил маглов? — удивляется Гарри, а Драко подталкивает к нему открытый флакон и снова берёт руку. Снимает марлю, накладывает пропитанную зельем полоску, и опять ведёт над ней палочкой. И разрез горит под полоской. — Их тоже, — морщится Драко, не отрываясь от руки. — Они истекали кровью после тёткиных развлечений. В моём подвале! Поднимает голову и взглядом приказывает выпить. — Это восстановит и укрепит повреждённые сосуды. Утром будет больно. И Гарри глотает тягучее зелье. Из палочки выползает жёлтый дым, окутывает руку и исчезает, спаяв края порезов. Малфой засовывает палочку обратно в рукав и отпускает запястье, а Гарри усаживается на кровати, вытянув ноги. Драко снимает халат, и Гарри залипает на его тонкую, почти прозрачную кожу с едва видным узором сосудов и красными полосками от заклятия. А Малфой сильно трясёт очередной флакон, открывает и смазывает поджившие раны густой тёмно-зелёной жижей, которая дымится и на глазах впитывается в кожу. Потом левитирует откуда-то белые мягкие штаны и по-магловски влезает в них. Забирается к Гарри, раздвигает его ноги и устраивается между ними, откинув голову ему на живот. Засовывает руки под его и́кры и закрывает глаза, а Гарри трогает белые пряди волос и уже в который раз восхищается их мягкостью и шелковистым блеском. — Как ты оказался в Белгравии? — помолчав, аккуратно спрашивает он и замирает в ожидании сарказма. Но голос Драко звучит ровно, в нём лишь слышится отголосок боли. — Я знал, что ты уходишь. Видел. Малфой замолкает, и Гарри чувствует, что это всё. И вздыхает. — Так ты вернулся из-за меня? Драко пожимает плечами. — Я не мог уйти один и не хотел, чтобы ты шёл за мной. — А осколок? Он же умер? У тебя опять серые глаза, — зачем-то добавляет Гарри, вспоминая своё предсмертное виде́ние. Слышит негромкий смешок. — А его только так и можно было убить. А ещё… — Малфой вытягивает левую руку с чистым предплечьем, покрытым шрамами, — я окончательно избавился от Лорда, — добавляет он и столько ненависти звучит в этой короткой фразе, что Гарри невольно ёжится. «Как я вообще мог подумать, что он тоскует по Риддлу?!» — Постой, — осознаёт вдруг сказанное Поттер и даже приподнимается. — То есть ты с самого начала знал, что это единственный способ? Значит, в кемпинге тоже всё было продумано? И видит, как напрягаются плечи Драко. — Я с самого начала понимал, что сам не справлюсь, — жёстко отрезает он. — Хотя и предполагал, что выживу, потому что ещё на пятом курсе залез в записи деда о крестражах. Потом ты и Риддл подтвердили его теорию. А в кемпинге… Если ты имеешь в виду Аваду… Ты спрашиваешь, использовал ли я тебя? И от молчания горько усмехается. — Опять другая сторона, Гарри? — Нет! — твёрдо возражает Гарри и кладёт руки на горячие щёки Малфоя. — Нет и не будет больше никаких других сторон. Просто я всегда удивлялся, как ты ухитряешься так много просчитать наперёд. Плечи расслабляются. Драко долго молчит. — Я ни о чём не думал, когда делал шаг, — наконец тихо отвечает он. И замолкает, закрыв глаза. А Гарри снова откидывается на подушку и перебирает светлые волосы, пропускает через пальцы, гладит, заплетает и расплетает косички, пока Малфой окончательно не засыпает под ласковые движения любящих пальцев._______________
— Драко Люциус Малфой! — громкий голос выходящей из камина Гермионы звучит в затемнённой гостиной, как раскаты грома, но Драко только улыбается, поднимаясь с кресла. — Драко! Грейнджер взвизгивает и бросается Малфою на шею, и он делает два шага назад от тяжести и морщится от боли. — Я думала, только Гарри способен на такие сюрпризы! Но ты ничуть не уступаешь ему в непредсказуемости. Мы с Тео чуть с ума не сошли, когда в Мунго нам заявили, что либо кто-то украл твоё тело, либо ты о́жил и ушёл сам. Нотт молча обнимает Драко и похлопывает по спине. — Два раза — это уже многовато для меня, дружище! — глядя в глаза и сдержано улыбаясь, говорит Тео. — Для всех нас. Давай остановимся на этой цифре. Драко согласно кивает и легко проводит ладонью по его плечу. — Так ведь мы после Мунго ломанулись в Белгравию! — встревает между ними Гермиона и яростно сверкает глазами на Гарри. — Я ещё до тебя доберусь, Гарри Поттер! Ты обещал мне, что всё будет хорошо! Ну так вот… Мы к Гарри, а там одеяло в пятнах крови посреди спальни и никого! Ооо! Что тут со мной началось! Тео еле уговорил меня дождаться утра. А утром Гарри уже прислал Патронус, что ты жив и вы в Мэноре. Годрик, как же я рада! И Гермиона опять обнимает Малфоя и разворачивается к Гарри. — Гарри Джеймс Поттер! — гневно раздувая ноздри, начинает она, и Гарри пятится от яростного взгляда назва́ной сестры. Гермиона шагает вперёд, но между ними тихо возникает Драко с бокалом шампанского. Суёт его в руки Грейнджер, обнимает Гарри за плечи и уводит к камину, где раскинулся в кресле Тео, в одной руке держа вино, а второй почёсывая за ухом филина. — Ты родителям напиши, — кивает он на птицу. — Они, небось, тоже похоронили тебя. Из Мунго сообщения доходят быстро. — Блядь, — хлопает ладонями по низкому столу Драко, — я вообще не подумал, что им сообщат о… Фангус, дай пергамент с пером. Сумерки очень быстро уступают место позднему вечеру. Незаметно загораются свечи, обновляется вино и фрукты в хрустальной вазе, переговариваются Нотт с Малфоем. Гермиона делает несколько глотков и встаёт у Поттера за спиной. Кладёт руку ему на плечо и упирается подбородком в затылок, а он гладит её пальцы. — Что ты натворил, Гарри? — тихо спрашивает она. — Только не ври, пожалуйста. — Я верил, что ты поймёшь, почему, — так же тихо говорит Гарри, не поворачивая головы. — И не мог по-другому. Он поднимает голову и тянется погладить её по щеке, но Гермиона ловит его руку, смотрит на заживающий шрам, и губы её приоткрываются. — Ты хотел бросить меня одну? — шепчет она, и глаза наполняются слезами. — Какой же ты эгоист! Сначала я потеряла Рона, теперь ушла Джинни, и ты… Она всхлипывает. — Джинни? — Гарри разворачивается в кресле. — А что случилось с Джинни? Малфой резко отрывает голову от пергамента, смотрит на Поттера, а Гермиона раскрывает глаза. — Мерлин, Гарри, ты не знал? — она растерянно оглядывается на Нотта. — Ну… — Герм! — повышает голос Гарри, а Драко откладывает перо и встаёт. — Она пыталась убежать после… После Авады… И авроры долго бились с ней. Пятеро с одной, представляешь! — сбивчиво рассказывает Гермиона, а Драко отодвигает её в сторону и кладёт ладони на плечи Гарри. И тот тут же сжимает его пальцы дрожащей рукой. — А потом… Четыре двойных Ступефая, одновременно. Она умерла, даже не долетев до земли. Завтра похороны. Прости, Гарри. Я думала, ты знаешь. Гермиона замолкает и ловит гневный взгляд Драко. Виновато разводит руками, быстро опустошает бокал и смотрит на Нотта. — Пожалуй, мы пойдём. Достаточно на сегодня, — Тео пожимает руку Малфою и исчезает в камине вслед за расстроенной Гермионой. Драко зажигает огонь и стягивает Гарри на коврик, поближе к камину. Ставит на пол бутылку шампанского и забирает с подноса своё вино. Усаживается рядом, скрестив ноги, и наливает ему полный бокал. Глядя в камин, Гарри находит руку Малфоя и сжимает в своей. — Она стала такой после войны, из-за меня, — тихо говорит он, не отрывая взгляд от огня. — Я помню её бесстрашной девчонкой, сражающейся с Беллатрисой за Хогвартс. Если бы я не побоялся сразу сказать ей правду… Гарри замолкает и поднимает разрезанной рукой бокал. Залпом выпивает, и Малфой щелчком пальцев вновь наполняет его до краёв. Гарри отрывается от огня. В глазах блестят слёзы. — Я даже попрощаться с ней не смогу. Вряд ли Молли и Артур будут рады видеть на прощании мучителя и убийцу своей дочери. Не молчи, Драко, поговори со мной, — умоляет Гарри, прижимая его ладонь к лицу, и смотрит на Малфоя. «Он встал на пути её непростительного, спасая меня. Хочу ли я слышать, что он скажет сейчас про Джинни?» — думает Гарри, глядя в невозмутимые серебристо-серые глаза. — Мы получаем последствия того, что выбираем, — негромко говорит Драко, покручивая бокал и вспоминая свой разговор со странным стариком, оказавшимся великим волшебником. — А выбор есть всегда. Ты сделал свой, когда пошёл умирать от руки Риддла и вытащил меня из Азкабана. Я — когда отказался убивать маглов и поцеловал тебя у пруда. А Джинни — когда не приняла твой уход. И всё это свело нас в одной точке — в кемпинге. Но в итоге её последний выбор расставил всё по своим местам. Джинни получает сейчас твоё сочувствие и раскаяние, как и хотела. А у нас есть шанс всегда быть вместе. Думаю, стоит сказать ей «спасибо»! Гарри долго молча смотрит на Малфоя, чувствуя, как после его слов отваливается от души огромный пласт вины, а потом делает несколько глотков шампанского. — Ты не был таким в школе. И даже после Азкабана, — с непонятной интонацией произносит он. Драко усмехается. — Было над чем подумать. Я вырос. И Гарри улыбается. Наблюдает, как длинные пальцы Драко держат за донышко бокал; как он медленными глотками допивает вино и ставит его пустым на поднос; и не моргая смотрит Гарри в глаза, ма́нит, подстёгивает, даёт повод сказать… — Я хочу тебя, — требует Гарри и отправляет всё стекло на столик. Притягивает Малфоя здоровой рукой, падает и роняет его на себя. — Не надо, — останавливает он Драко, не давая раздеть их магией. — Я сам. И медленно расстёгивает его рубашку, не отрывает взгляд, ласково касается кожи, проводит по ней пальцами и чувствует, как распаляется Малфой, видит, как темнеет серая радужка. Чуть отодвигает его, поглаживает рукой ширинку и долго нащупывает каждую пуговицу, с возбуждением ощущая, как подрагивает под рукой уже твёрдый член Драко. Облизывает пересохшие от желания губы, и Малфой не выдерживает, щёлкает пальцами, и одежда стекает с них на пол. И Гарри громко выдыхает, всем телом соприкасаясь с горячим телом Драко. Губы встречаются, прижимаются, мучают, зажигают сильнее и сводят с ума, раскрываются и смешивают вкусы. Руки блуждают по телу, гладят, находят любимые точки и усиливают желание, заставляют дрожать и нетерпеливо вести бёдрами. Надолго их не хватает. Очищающее, и новым щелчком Драко выливает и размазывает серебристую смазку, широко разводит ноги Гарри и скоро тот уже в голос стонет и подаётся на его пальцы, умоляя закончить эту сладкую пытку. — Пожалуйста, трахни меня, — хрипло шепчет Гарри, тянет Драко за руку для поцелуя. Чувствует, как ласковые пальцы сменяет твёрдый член, осторожно проникает внутрь, медленно заполняет его до самого основания и останавливается. Малфой рукой захватывает член Гарри, гладит, дразнит. — Блядь, Драко… — и Гарри толкается в кулак, дёргается, прикусывает ему губу, требует начать двигаться. — Да, пожалуйста… — просит он снова и снова, ускоряет темп, сжимает бёдра Малфоя и оставляет привычные синяки на бледной коже. — Сильнее… Я хочу чувствовать… тебя… глубоко. Потому что… Ах… Я люблю тебя, — выкрикивает Гарри в губы Малфоя, и это срывает Драко голову. Толчки становятся грубыми, размашистыми, вызывают боль, смешивают её с наслаждением. Гарри кричит, выгибается, замирает в верхней точке и кончает, белыми спазмами выплёскивает на себя долгое желание быть с Драко. Малфой делает ещё несколько резких движений, закусывает губу и тоже взрывается стоном, и бессильно опускается. Целует Гарри и прячет лицо у него на шее. — Чёртов Поттер! — ласково шепчет он на ухо, оставляет на коже дорожку засосов, выскальзывает и кладёт голову ему на плечо. «Я хочу просто жить вместе долго и счастливо. Без приключений. Ссориться, мириться, спорить, готовить с ним завтрак, ловить снитч, возвращаться к нему с работы, заниматься любовью. Засыпать и просыпаться с ним. Всегда. До самого конца!» — думает Гарри, лёжа на мокром коврике, на который продолжает вытекать сперма. Ночь затемняет высокие окна Мэнора лучше любых чар. По стенам притихшей гостиной мелькают загадочные тени. Гарри вытягивает ноги, ёрзает, поудобнее укладывая заснувшего на нём Драко, обнимает его и щёлкает пальцами, создавая широкий плед. Щёлкает ещё раз, и коврик под ними превращается в мягкий матрас. Последним щелчком Гарри убирает липкие следы их любовных игр, накрывает обоих пледом и смотрит, как гаснут свечи. Закрывает глаза и, проваливаясь в сон, ловит через закрытые веки блики волшебного огня в камине._______________
— Ты идёшь на похороны? — спрашивает Драко, поднося к губам чашку с пахнущем корицей моккачино. А Гарри ничего не лезет в горло. — А ты? — он совсем не хочет идти один, но спрашивает лишь для галочки. Ответ очевиден. Малфой качает головой. — Это выглядело бы более, чем странно. Можно даже сказать, вызывающе, — с усмешкой отвечает он. — Ты ведь спросил несерьёзно? И тебе не нужна моя компания? Потому что у меня другие планы. — Что ты собираешься делать? Гарри думает о том, что не хочет видеть то, что осталось от Джинни. От весёлой рыжей девчонки, которую он учил создавать Патронус и метать Ступефай. Руки которой держал в своих руках. Которую долго считал своей невестой, а недолго даже женой. — Ты уверен, что хочешь идти? — цепкий взгляд Драко подмечает любое сомнение, любую смену настроения. Мерлин, Гарри уже и забыл, как это — жить с Малфоем. Он кивает. — Хорошо. У меня дела в магловской части Лондона. А потом я могу присоединиться к тебе там, где ты захочешь. Если ты захочешь, — поправляется Драко и возвращается к кофе. А Гарри пока не знает, что он будет в состоянии хотеть после похода на кладбище. Но к Малфою это отношения не имеет. Его он хочет всегда. И речь вообще не о сексе, а о тонкой нерушимой связи, которая тянется от одного к другому уже много лет. Невидимая магическая связь, которую зовут любовью. — Я буду у Герм потом. Но ты всегда можешь присоединиться к нам, ты же знаешь, — пожимает плечами Гарри, ловит непроницаемый взгляд и кладёт ладонь на руку Драко. — Мне легче, когда ты рядом. И серые глаза теплеют._______________
Зелье делает свою работу: запястье дёргает и выворачивает от боли. К ней добавляется холод и противный моросящий дождь, который превращает землю в скользкую кашу. Чёрные зонты, чёрные платья, чёрные костюмы и чёрные от горя лица. Гарри поплотнее запахивает мантию и делает шаг вперёд, чтобы получше разглядеть семейство Уизли. Но каменные надгробия придвигаются вместе с шагами и скрывают от него опухшее, красное лицо Молли, по которому без остановки текут слёзы, осунувшееся лицо Артура и отрешённые лица четырёх оставшихся братьев. Рона нет. Он под следствием, на одиннадцатом уровне министерского лифта. Когда-то они все были единственной семьёй Гарри. Как так вышло, что теперь он прячется от них под мантией-невидимкой? Глухой звук ударов земли об дерево и пронзительный материнский крик режут Гарри сильнее, чем Диффиндо. Он не виноват в её смерти. Но если бы Гарри не выбрал Драко… Нет, если бы Драко не выбрал Гарри… Снова не так. Если бы они не выбрали друг друга… А они не могли не выбрать. Кладбище пустеет, и Гарри медленно продвигается между сотнями каменных изваяний, доходит до свежей могилы. Скидывает мантию и опускается на колени. Не видит ни серый гранит, ни даты, выведенные внизу золотом. Он видит рыжеволосую девчонку с озорной улыбкой, которую целовал когда-то после матча в гриффиндорской гостиной. — Прости меня, Джинни, — шепчет Гарри, положив руки на свежий холмик и уткнувшись в них лбом. — Я люблю тебя. И всегда любил. Ты была бы самой лучшей сестричкой на свете. Бесстрашной, весёлой, красивой. Я пошёл бы за тебя под Аваду, но не мог дать тебе то, что ты хотела. Даже когда попытался. Не нужно было пытаться. Нужно было честно посмотреть тебе в глаза и признаться, что моё сердце давно, очень давно уже не моё. Серость вдруг отступает и становится светлее. Гарри поднимает голову и видит яркое синее пятно за мрачными дождевыми тучами. И из этой синевы широкой полосой льётся ослепительный белый свет. — Спасибо тебе, Джинни, — шепчет Гарри, глядя в небо, и сглатывает ком в горле, — за то, что перед уходом ты подарила мне возможность быть с тем, кого я люблю больше жизни. Спасибо от меня. И от него. Гарри наколдовывает цветочный венок в виде восьмёрки и отправляет его к подножию камня. Снова поднимает голову и ему кажется, что в луче света возникает расплывчатый девичий силуэт. Силуэт протягивает к нему руки, потом прижимает их к губам и отправляет Гарри воздушный поцелуй. Тучи смыкаются, сверху снова нависает серое небо и накрапывает холодный дождик, который превращает песок под ногами в мокрую липкую массу. Но на душе становится спокойно. И глубоко внутри, на уровне магического ядра Гарри знает, что Джинни его простила. Простила и отпустила._______________
— Нет, Драко, отказаться ты не можешь! Не можешь так поступить ни со мной, ни с Герм, ни с Тео! Приглашение на двоих! — Гарри повышает голос и сжимает кулаки, потому что пальцы уже нещадно колет. — Ты не побоялся встать против Лорда и закрыть меня от Авады, но боишься открыто прийти со мной на свадьбу? — Это вызов? — поднимает брови Малфой, а Гарри уже несёт. Его гриффиндорская сущность требует полной ясности и честности. И ещё… Гарри злится на себя за эти мысли. Он безоговорочно верит Драко. Но… Ведь им всего по двадцать! И Гарри прекрасно видит, как заглядываются на слизеринского принца девчонки. Да что там девчонки! Гарри отлично помнит, как пальцы Пьюси игриво касались пальцев Малфоя, а хорошенький секретарь вытирал губы в приёмной. Гарри знает, что «пойти налево» — ниже достоинства Драко. И Малфой никогда не бросит его просто ради кого-то. Но даже мысль, что существует такая возможность, приводит Гарри в ярость. И поэтому… — Это не вызов, Малфой, это обвинение в трусости! Тебе настолько на меня наплевать, что ты готов до старости втихаря трахаться со мной дома? А при выходе в люди делать вид, что мы просто дружим? — А тебе надо, чтобы все заглянули в нашу постель и высказали своё мнение по поводу её свежести? — наступает Драко. — И так всё понятно. После каждого — каждого, Поттер! — выхода в свет появляется статья в «Пророке»! Я замучился отбиваться от отца. Мало было дерьма после смерти Уизли? После продажи компании? После благотворительного аукциона? Даже после последнего похода в театр? Но ты же продолжаешь быть героем! Нужен публичный каминг-аут? — Да! — отрубает Гарри, и Малфой отшатывается. — Нет, Гарри, — голос Драко становится ледяным, а глаза опасно сужаются. — Я не претендую на статус героя и не считаю этот шаг подвигом. Не вижу необходимости. Но если такое положение дел тебя не устраивает… Ну что ж, — он разводит руками, — я пойму, если ты вернёшься в Белгравию. И у нас обоих будет полная свобода действий. Твой выбор, Поттер. Лицо Гарри белеет. — Конечно, Малфой! Тебе проще указать мне на дверь, чем справиться со страхом и показаться на людях со мной за руку. Вот она — истинная слизеринская любовь! Быстро же ты дал задний ход, — резко бросает он, выскакивает на лестницу и аппарирует в неизвестном направлении. Драко садится на диван, сцепляет пальцы в замок и утыкается в них лбом. Долго сидит в раздумье. Потом порывисто встаёт, притягивает портал и с негромким чмоканьем исчезает._________________
— То есть, ты гей? — Люциус хмурит брови, откидывается на спинку кресла и с интересом наблюдает за сыном. Не то, чтобы он ждал этот разговор. Скорее, удивлялся, что разговор до сих пор не состоялся. — Не думаю, — не дрожит ни голос, ни пальцы, ни ресницы. Драко только склоняет голову на бок и внимательно смотрит в глаза. И несмотря на клокочущий внутри гнев, Люциусу нравится, как тот держится. Совсем взрослый! Наверное, Нарцисса права. Что толку метать молнии, если они уже не способны сжечь дерево. — Скорее, я однолюб. — Но почему Поттер? — Малфой-старший в недоумении поднимает брови. Драко встаёт и в раздумье ходит по кабинету, держа большие пальцы в карманах. Как объяснить отцу все эти пируэты с ядрами? Нужно ли? Драко уверен, что и без них выбрал бы Гарри. Потому что Гарри — это вызов. Это горячая, бушующая магия. Детская искренность. Обострённое чувство справедливости. Безбашенная смелость, вопреки всем разумным доводам. И нереальное количество любви, которая выливается на Драко, делает его нужным, желанным, единственным. Малфой-младший пожимает плечами. — Просто я люблю его. Люциус прищуривает глаза и наклоняется вперёд. — А если я скажу «нет»? Драко останавливается и пристально смотрит на отца. — Не хотелось бы, — медленно говорит он. — Потому что это всё равно ничего не изменит. — А я лишу тебя наследства. Ты ведь не думаешь, что я отдам всё нажитое мной и нашими предками в руки Гарри Поттера? Нет, не думаешь. Для этого ты слишком умён. Драко снова пожимает плечами. — Мне всё равно! Создам себе наследство сам. Моё разрешение на выход из-под Статута никто не отменял. В магловском мире возможностей — пруд пруди. За год работы в военной сфере я заработал достаточно, чтобы полжизни не думать о деньгах. А вот кому ты будешь передавать всё нажитое, если лишишь меня дома? И Люциус усмехается. — Ты изменился, Драко! — говорит он, откидываясь обратно на спинку и поглаживая пальцем подбородок. — Даже не знаю, меня это больше бесит или восхищает. — Я вырос, — Малфой садится напротив и слегка улыбается. — У меня были хорошие учителя. Азкабан, ты, Риддл, Уизли и… Я учился, как делать не надо. Люциус хмурится, а потом сдаётся и машет рукой. — Ну, а что с наследником? Сам видишь, это важный вопрос, Драко. Тоже есть решение? — Я договорился с Асторией, — не задумываясь, отвечает Малфой. — Подключим магловские технологии или придумаем свои. Не выйдет так, она выносит и родит наследника или наследницу. Себе и мне. Всё, как ты и хотел. Люциус с недоумением морщит нос. — А если у Гринграссов другие планы? Если она выйдет замуж? Драко усмехается и снова встаёт. Подходит к окну и смотрит на дорожку, где они шли с Асти перед тем, как у моря его поймал Гарри. Тогда у них был очень откровенный разговор. Мерлин, больше года прошло! — Вряд ли, — он поворачивается и с усмешкой смотрит на отца, — она со второго курса влюблена в свою подругу. И это взаимно. — Палата для сумасшедших в Мунго! — морщится и недовольно бормочет Люциус, поднимаясь с кресла. — Матери сам скажешь. — Она знает, — Драко улыбается. Если бы не мать, в разы было бы труднее переносить расставание с тёмным Гарри. — Ты ведь тоже знал. Просто хотел, чтобы я пришёл и сказал. — Умные вы все пошли. Чересчур, — сердито огрызается Люциус. — Давай бегом: мыть руки, переодеваться и за стол — время пить чай._________________
«Наплевать! Пусть живёт, как хочет. И с кем хочет. Да хоть со своим бывшим секретарём», — думает Гарри, возвращаясь домой из Годриковой Впадины. Четыре часа блуждания по кладбищу, могила родителей и разрушенный дом, но мысли по-прежнему в Уилтшире. Гарри обходит все комнаты. Он не появлялся в Белгравии с тех пор, как Драко унёс его в Мэнор. И в спальне на полу до сих пор лежит одеяло с засохшей кровью. Гарри просто растворяет его в воздухе. Это была слабость. Драко — его самое слабое звено. «Наплевать! — снова думает Гарри, глядя на часы. Половина первого ночи. Встаёт под горячий душ, ладонями упирается в стену. Греется. Ждёт, что мощные струи смоют тупую безысходность. — Мы столько вынесли… И опять не слышим друг друга… Я бы сказал, что мне всего-навсего нужно, чтобы мы не прятались. Не боялись держаться за руки в толпе. Не шарахались от вспышек камер. Потому что каждый человек имеет право любить. Но он даже не пришёл!» Гарри насухо вытирается, натягивает мягкие спортивные штаны с футболкой, настежь открывает окно в спальне и заваливается на покрывало. Сворачивается калачиком, засунув между ног руки. «Наплевать! Жили же до этого порознь. И нормально жили. А под рёбрами ноет… Это пройдёт!» Не пройдёт. И Гарри лежит в темноте с ноющим чувством внутри, мёрзнет, прислушивается к звукам за окном и думает… «Наплевать! Зачем нужна такая открытость, в которой Драко будет задыхаться! Когда-нибудь. Потом. А сейчас ему тоже нужно дышать...»_________________
Поздно. Он совсем засиделся. И уходить не хочется. Словно вековой лёд растаял между ним и отцом, а без него так легко общаться. И смотрит отец по-другому. И говорит, как с равным. А как счастлива мать! Глаз с них не сводит. Но Гарри?.. Как-то давно, до темноты, они поругались так, что Драко чуть не отправил Гарри летать кувырком, как в Хогвартсе, на дуэли, а сам сбежал от греха подальше к Нотту и полдня сидел во французской Ривьере. И в голове звучат давние слова Тео. «Тебе всегда нужно время, а он не умеет тормозить. Рано или поздно вы найдёте баланс, а пока... Ну, просто вспомни, как Поттер рос. Да список его проблем длиннее, чем твоя родословная. Вот он и взрывается из-за глупостей. Но если ты, Малфой, считаешь их такими, то почему ведёшься на это?» «Какой же я идиот!» — думает Малфой, прощаясь с родителями. Он взбегает по лестнице и открывает дверь в спальню. Блядь, за спиной сложнейшие переговоры! Ну что стоило незаметно повернуть тему в нужное русло? Почему? Ну почему у него всегда сносит крышу от этого упрямого гриффиндорца?! Малфой с размаху бьёт кулаком по колонне балдахина, прижимается к ней лбом и смотрит на аккуратно заправленную кровать. Ему будет трудно, но если для Гарри это так важно… «Только не холод простыни! Больше никогда!» И Драко легко разворачивается на каблуках._________________
Гарри просыпается от того, что ему очень жарко, хотя окно распахнуто настежь. Ноги закутаны в пушистый плед, одеяло натянуто почти по горло, а Драко обнимает его за талию. Гарри осторожно поворачивается, но Малфой недовольно морщит нос и перекатывается на спину, спрятав под себя руки. И Гарри залипает на тёмно-золотые ресницы, идеально вычерченные брови и лёгкий южный загар, оставшийся от французского солнца. «Люблю! Люблю! Люблю!» — лёгкими поцелуями покрывает Гарри лоб, скулы, нос, закрытые глаза, касается запутанных белых прядей на висках. Едва ощутимый запах кардамона с корицей будоражит воображение. Гарри осторожно проводит пальцем по вееру ресниц, и они подрагивают. И крепко прижимается к сонным губам, вкладывая в поцелуй горячую мольбу о прощении за такую дурацкую, никому не нужную ссору. Серые глаза раскрываются, и губы Драко отвечают Гарри.