💎
— И вот здесь, Чонгук, тоже нужно переделать — видишь, клиент подчеркнул, что он не хочет твою раму для зеркала. Такой стройный, стильный — да блин! — краси-и-ивый проект прямо на глазах Гука кромсают тупым ножом, вырезая из него целые куски прекрасного викторианского декора, который так удачно обженился с исходным лофтом. — Простите, господин Ким, но это какой-то сраный — простите ещё раз — евроремонт получается! Это же позор, а не проект! — не сдержался Гук. Выдержав паузу, непосредственный начальник очень манерно поправил очки и, приподняв одну бровь, посмотрел на Чонгука: — Полагаю, молодой человек, мне нужно поднять вопрос об отстранении вас от проекта. Даже в роли младшего помощника вы не справляетесь. Вас в вашей дизайнерской школе не учили самому главному правилу архитектора? Клиент всегда прав! И за его деньги мы сделаем то, что он хочет. — А если этот клиент — вот конкретно этот — ничешуя не понимает в стиле?! — уже рубил лес и не замечал летящих щепок Чонгук. — Ну что ж… Я всё сказал. На сегодня вы свободны, так как господин директор до вечера на конференции. Но завтра, я уверен, он с вами побеседует. Или делегирует для этого меня. Но в любом случае вы продолжаете выполнять свою работу до момента увольнения, — слишком холодно закончил Сокджин и уже почти повернулся. — Вы так уверены в моём увольнении?! — не мог смириться и успокоиться Чон. — Безусловно, — шеф продолжил движение на отвернуться. И в этот момент в Чонгуке покладистый кореец, уважающий старших по праву их возраста, спрятался за колонну традиционного корейского дворца. На замену ему вышел смелый юноша 21 века: — Да пошёл ты… — прошептал он в спину Киму и громко закрыл рабочий ноут с несохранённым проектом. Назавтра он предстал перед Сокджином, которого — кто бы сомневался? — отрядили уволить Гука. Интересно, всем в бюро было видно, что этот старикан Ким ревновал парня ко всему: к его красоте, к его тонкому чувству стиля и формы, к его молодости, в конце концов! Или это видел только сам Чонгук? Как бы там ни было, Сокджин с язвительным удовольствием зачитал приказ об увольнении. А затем, не увидев в глазах Чона ни малейшего покорного сожаления, сделал вид, что чуть не забыл ма-аленькую, совсем незначительную приписку: — И ещё. В связи с несоблюдением сроков сдачи проекта вам назначена неустойка в размере… — Гук буквально оглох! Какая неустойка?! Ему ведь даже не сказали, что проект надо заканчивать! Ебучий Сокджин! — … И в этом случае вы обязаны выплатить после всех вычетов ещё… — ещё и должен?! Да что ж это происходит?! — Подпишите вот здесь. — Я не стану подписывать! Это несправедливо! — Ну что ж… Наши судебные приставы работают хорошо, в отличие от вас, Чон Чонгук. Гук чувствовал себя малышом, который бессильно сжимает кулачки перед лицом взрослого противного дяди, на которого он даже прыгнуть не сможет — тот высокий, сильный и до слёз неправый. Не хватало ещё расплакаться… Не надо судебных приставов, блять. Это совсем лишнее! — Прошу… прощения… Сколько я должен? — переспросил Гук, потому что за своим бешенством он плохо расслышал цифру. — Сорок четыре тысячи семьсот девять вон, — противно поджав губы, процедил Сокджин. — А-а-а, всего-то, — сразу полегчало Чонгуку. Но не показав виду, он уточнил сухо: — Где подписать? Начальник молча ткнул ручкой в бумагу. …Гук не сразу понял механизм, по которому бюро получало почти чистую прибыль. А всё благодаря сотрудничеству с факультетом архитектуры и дизайна. Внешне выглядело так: талантливому студенту поступало очень лестное предложение — отдать свой проект на реализацию. Ура? Ура, безусловно. Перед этим, конечно, юное дарование уже успевало зарекомендовать свои умения — вкус, точные расчёты, оригинальность решений. И вот вам ценные кадры, которые в смелом полёте фантазии иногда выдают вполне реальные и качественные результаты. Задача куратора — выловить стоящего будущего архитектора и взять его на карандаш. Лучше даже не одного. Далее: в следующие проекты внедрить пожелания клиента, который заказал себе дизайн. Куратор внимательно проследит за эскизами, чтобы тщательно просчитанные и аккуратные чертежи были выполнены с учётом заказанного. При необходимости старший товарищ заботливо направит и поможет будущим архитекторам. Из нескольких работ выбиралась лучшая. Проректор, приятельствующий с Ким Сокджином, обещал трудоустройство студенту, чей проект будет выбран. В дальнейшем проректор и Ким хорошо грели руки, продавая заказчику бесплатный проект и получая дешёвого безотказного работника. А недовольных очень быстро увольняли, в смысле снимали с проекта — документация-то была уже на столе в бюро… Сколько кудрявого корейского рамёна на уши навешивал Сокджин и клиентам, и вдохновлённым студентам, грезящим получить свой первый настоящий заказ! А вот потом… Но про потом Чонгук узнал лишь тогда, когда именно его проект был выбран для реализации. — Чон Чонгук, — убедительно тряс его за руку замдиректора Ким Сокджин, — добро пожаловать в семью. Ты такой юный, а твою работу уже будут воплощать в жизнь! Мечта-а-а… Видеть, как твои мысли обретают форму и плоть! Казалось, что лишь он, великий Ким Сокджин, много лет сотрудничающий с кафедрой, способен разобраться, кто чего стоит, официально и оптимально использовать учебную работу. Но! Что очень важно — напрямую студента никто не пускал к клиенту. И авторского надзора за исполнением ему тоже никто не обещал и не позволял. Для клиента это точно непристижно: как это? Его квартиру обставляет какой-то студентик? Фи! Гук со всей душой отдавался доработке проекта: детали принимались на «ура», Сокджин хвалил и обещал неплохой гонорар, если клиенту всё понравится. И вот тут наступила пора того самого «но». Постепенно оказывалось, что клиенту то не нравится, сё не подходит, вот это не так, вон то не туда… И мечта уничтожалась прямо на глазах окрылённого поначалу Чонгука. Ким Сокджин умудрялся методично, один за другим, исключать из проекта все оригинальные нюансы, предложенные влюбленным в викторианскую эпоху студентом. Почему на самом деле заказчик постепенно отказывался от выбранного стиля в пользу унылых современных клише — неизвестно. Но только коварный начальник, будто издеваясь, старательно крушил и уродовал проект руками Гука, заставляя именно автора вносить изменения! До неузнаваемости! Теперь даже авторство не докажешь… Вы-то поняли, что клиенту всё действительно нравилось, работа шла своим чередом, деньги исправно поступали… Вот только Чонгук это далеко не сразу осознал. Но лучше поздно, чем не узнать. Поставив подпись и попрощавшись с деньгами по неустойке, Гук постарался вздохнуть свободно и по возможности счастливо. В конце концов он ещё студент! Его сокурсники только разминаются на финишной прямой, готовясь к сдаче дипломных проектов. Ведь лучшие выпускники сразу получают приглашения на работу в архитектурные бюро и строительные фирмы. Другое дело, что эти самые лучшие будут несколько лет, а может, и десятков лет сидеть на третьих и четвёртых ролях — об этом не рассказывают рекрутёры, но умные выпускники это знают. Они лишь не знают, как это бывает унизительно! Они себе могут рисовать райские картинки с умным и доверяющим начальством, творческой товарищеской атмосферой и прочими несуществующими волшебными штуками. А Чонгук уже попробовал. Возможно, кто-то легче мирится с подчинением и самодурством — но не Гук. Может, кому-то можно дождаться, но Чонгук хочет сам решать: что делать, как делать, с кем работать. Так что решение о своём деле, о своём бюро было принято единогласно. Лично Чонгуком. И Тэхён не будет против — уже наслушался от Гука про вредного Сокджина! Надо рассуждать здраво. В течение нескольких лет ни о каких серьёзных доходах речи не будет идти. Это Чон понимает, принимает и безусловно перетерпит. Но с каждым своим собственным самостоятельным шагом он будет приближаться к успеху — а не сидеть третьим младшим помощником за восьмым кульманом, бесперспективно теряя творческую продуктивность и смелые идеи. Он в корне не согласен с таким проектом жизни! Следующий вопрос: стартовый капитал. И тут в голове нисходящая мелодия «пау-пау-пау-па-а-а-у…». Есть сложности. Но они решаемы! Кредит! Блин… Его отдавать. Есть у него, конечно, очень ценная вещь, за которую коллекционеры могут дать хорошие деньги. Но как же не хочется рассматривать этот вариант! Его английская одежда, которую подарил Иона, лежит в аккуратных кофрах на полке. Можно, конечно, обойтись половинчатыми мерами — продать только сюртук. Прекрасный до невероятности! Самый что ни на есть английский, настоящий энд эксклюзивный! А кальсоны, рубашку и брюки оставить себе на неувядающую память. Вариант? Да, можно подумать. О-о-ох, вот она взрослая жизнь… Но она не так плоха. Ведь теперь, в этой самой взрослой жизни, у него есть любимый человек. — Тэтэ, ты как? — Привет, Гуки! — после пятого сигнала немного запыхавшимся голосом ответил Тэхён. — Тётушке помогаю собираться. — Ой, я забыл, прости! Нужна помощь? — Забы-ы-ыл? — и, понизив голос, повторил: — Забыл, что квартира на полгода наша? Ну ты даёшь… У меня сейчас нет времени обижаться, но я потом обязательно. Как так можно… Неужели ты?.. Да-да, иду! Всё, я пошёл чемоданы таскать, — и продолжал, чуть придыхая из-за быстрой ходьбы: — Бразилия вам не Корея. Туда нужно весь гардероб везти… Я тут! Тебе привет от Гука! — О, и ему передай, — донеслось приглушённо. — Чонгуки, тебе тоже привет. Целую, склеротик! И Чонгуку так сразу стало тепло, сладко… Про своё увольнение он решил пока не говорить — ну не портить же атмосферу предвкушения! Завтра они с Тэхёном останутся на целых, сука, полгода одни в классной квартире! До самого лета! Йоху-у-у! И как-то в мозгах прояснилось и оптимизировалось, будущее улыбнулось и даже, если он не ошибся, подмигнуло. Гук упругим шагом дошёл до ближайшего сквера с небольшим искусственным прудом и нашёл уютную лавочку: сейчас, в половине пятого дня, только свежеуволенные работники могут себе позволить посидеть в тишине и полюбоваться на рыбок в зеленоватой воде. Вернее, не столько любоваться, сколько набросать в блокноте пару умных идей. Он сел, открыл свежую страницу, щёлкнул крышкой любимой чёрной ручки и… Ну? И где идеи, которые, казалось, вот-вот затеют потасовку в его голове за первенство? Причём одна другой стройнее и привлекательнее… Идеи сейчас показались вялыми и нежизнеспособными. Чонгук стал бездумно чёркать на листе. Его всегда выручало успокоительное и вдохновительное каляканье, во время которого на странице вырисовывались ажурные архитектурные формы или вначале непонятные, а потом всё более оживающие интерьеры… Нда… Получается, что сейчас мысль о продаже сюртука пока выглядит самой реальной. Ну и как, например, подать объявление о таком раритетном предмете? Он задумался и, быстро нарисовав очертания оперной афиши в стиле арт-деко, стал туда вписывать дробненькие слоги: «Продам оригинальный мужской сюртук, пр-во Англия 1900 г, сохранность 99 процентов, утеряна одна пуговица…» Он улыбнулся эклектичному сочетанию: хангыль и декоративная европейская виньетка смотрелись друг с другом, как крокодил в шерстяной попонке. С той же ностальгической улыбкой он как-то неожиданно для себя погрузился в воспоминания… И погода была такая же — около нуля по Цельсию; и тонкий снежок там-сям прикрывал газон, но не удерживался на ветках; и голые деревья смотрели в нежно-голубое небо Девоншира и ждали весны… И вокруг все говорили по-английски, даже он сам. Лишь с другом Ли свободно болтал на корё. Нет, не станет он продавать свои сокровища! Чон начинает покрывать страницу изображениями мелочей, которые так ярко оживают в памяти, когда он вспоминает свою Англию: камин в кабинете, где они сидели с Ионой; красивые хрустальные бокальчики, куда Берримор ровно до половины наливал шерри; найденный в тайнике подарок королевы, из-за которого умерла старушка Элиза; мелкую подробную кладку мостика возле выхода к болотам; сложное плетение оконной решётки в его галерее — вернее, в рабочем кабинете… Порхал в его руках любимый чёрный тонкий линер, кое-где появлялись акценты белым корректором, синие и голубые вкрапления, сделанные простой шариковой ручкой... Он остановился, сквозь слезу — от солнца или от воспоминаний — рассматривая рисунки. Англия, Англия… — Devonshire County, — сказал он негромко, словно вспоминая вкус английского выговора, который он впитал в Баскервиль-холле… 💎 Проводив тётю, Тэхён прямо из аэропорта позвонил Гуку. — Расскажи, что ты хочешь со мной сегодня сделать, — многозначительным мурлыкающим голосом затеял он. — Сегодня? — посмотрел на часы Чонгук: начало второго ночи. — Может, всё-таки завтра? — Не-е-ет, сегодня. Оно же началось, да? — А, ну да, — зевнул не до конца проснувшийся Чон. — Во-о-от, так что сегодня после универа мы сразу поедем ко мне. Ты собрал вещи? — Конечно, ещё вчера. Может, я всё-таки не потащу свой чемодан на лекции? У меня всего две завтра, успею заскочить в общагу и всё взять. — М-м-м… — как будто капризно протянул Тэ. — Ну… Ну может, ты и прав. У меня завтра четыре лекции и примерка. Да, я точно закончу позже, чем ты. Блин! — весело стал объяснять он: — А я уже успел нафантазировать, но не успел вспомнить про учёбу. Хочу тебя, — с улыбкой в голосе закончил он. — И я тебя, Тэхёни. Всегда, — искренне признался Гук. — Тогда давай я пойду в общагу и буду ждать твоего звонка, ага? Обещаю, что до того буду фантазировать. — Только, чур, не дрочить! Фантазёр… — Ну конечно нет! Всё принесу с собой, — тоже развеселился Гук. — А что ты вчера делал? — Тэхён, видимо, настроился всю дорогу из Инчхона провести с любимым на связи. — Я? Да ничего особенного. Гулял. Меня уволили. — Где гулял?.. Что?! Уволили?! Когда?! — Вот меньше двенадцати часов назад и уволили. Поэтому я гулял. — Ну бля-а-ать, — расстроился Тэ, — ты ж такой офигенный! Ведь твой проект в работе, как же теперь? А я тебе говорил, что твой начальник козёл! Сразу было видно! — Не сразу, не обманывайся, — вздохнул Гук, — сначала он обаяшка. А потом сучара гнусный. — И что теперь? — Думаю, пока буду плотно учиться, опять же тебя на мои курсы английского запишу. Так что скучать не стану. Да, и буду думать про своё дело. Чтобы без Ким Сокджинов и других козлов-начальников. Классно же? — Классно, конечно, но… Сложно это — своё. Целое дело! — Ну да… — Да… — Ты сейчас где? — опять зевнул Гук. — Уже в метро. Ещё четыре перегона — и всё. Я, кстати, тебя разбудил? — Ну как бы да, — не скрыл Чон. — Ой, прости! Давай спи. — А ты наоборот — не проспи! — Да я бодрячком, вообще сна ни в одном глазу, — заверил Тэхён. — Ну тогда ладно. Поцелуй меня. — Целую тебя. — И я тебя. Good night, — Гук чмокнул в трубку. 💎 То, что испытывал катастрофически не выспавшийся Тэхён, даже бешенством было мало назвать. В бешенстве можно стукнуть кулаком по столу, наорать, хлопнуть дверью, посуду опять же побить. И успокоиться хотя бы частично. Но наорав, стукнув кулаком (в стену, стол был далеко — режиссёрский аж в зрительном зале) и громыхнув вместо дверей довольно тяжёлым стулом, Тэ всё равно чувствовал дикое желание придушить нахуй этого главного героя. Он его только так и звал — Два-Гэ. Потому что парень действительно был говнистый, даром что красивый. Да и нихера! Он, наверное, и сам знал, что некрасивый! Как тогда понять, что он за два месяца, за которые Тэхён не был у театралов и, соответственно, не видел Два-Гэ, тот успел так распухнуть, что теперь на его грёбаной талии и груди вообще не сходился сюртук?! Какого хера?! Ведь если ты красивый и себе нравишься, то не станешь так радикально меняться! Значит, некрасивый! Но как бы Тэхён сейчас ни бесился и ни обзывался, этот гад всё равно не помещался в дивном костюме. Даже рукава на разбухших бицепсах едва ли не трещали нитками! Да пиздец! — Тебя пчёлы покусали?! Какого хера ты разъёбался, как качок?! Иди худей нахуй! Я не буду перешивать! — угрожал Тэхён. — Хрена ли мне худеть? — высокомерно отвечал Гэ. — Чтобы в сюртук, блять, влезть! Твоими безмозглыми мозгами этого не понять, да? — Да иди ты сам худей! Нету мышц — так и завидуй в тряпочку! — отражал атаки актёр. — Сука… Как ты мог? — взывал к совести модельер. — Ты же знал, что я шью точно по твоим меркам! Скот… — Так, всё-о-о, заебал обзываться! Нахуй твой пиджак! Возьму в костюмерной любой графский камзол, а ты своим костюмчиком подотрись! — тоже опустился до оскорблений Гэ. — Стоп-стоп-стоп! Что за вопли? — появился куратор с режиссёрского. — Вот посмотрите на него, господин Бан, — первым успел Тэхён, — он раскачался и теперь не умещается в костюм! А я его шил, готовился… Что теперь делать?! — Так, сейчас, — попытался быстро подойти к сцене невысокий плотный преподаватель. — Показывайте. Тэхён, полыхая злобой, помог Гэ втиснуть руки в своё произведение и собственноручно, стараясь не задеть неожиданно-мускулистое тело, продемонстрировал, как полы сюртука почти на пять сантиметров не доходят друг до друга. — Ну да… Не сходится… — Бан сложил брови холмиком над очками. — А ты, Тэхён, мог бы как-то расширить, ну не знаю… выпустить что-то? — Да как? Он же два размера набрал! Я не смогу! Это же не оверсайз, это же точно по фигуре — как в начале прошлого века шили. Тогда мужчины специальные корсеты носили чтобы быть стройнее. А этот, — уже снимал он с «этого» осквернённый чужими мускулами сюртук, — рас… раскабанел. Двойной Гэ совсем ни о чём не жалел и не угрызался совестью от своих проявившихся мышц. Вообще-то он с начала лета старался набрать мышечную массу — ел протеины, ходил в качалку. Но именно перед Новым годом его тело, наконец, перевело количество в качество. И теперь вот, пользуясь случаем, не спешил надевать свой симпатичный свитер, а красовался в майке-борцовке, восхищая девушек и ловя завистливые взгляды более тщедушных парней. Странно, что этот ругливый Тэхён не впечатлился… А чего, спрашивается, впечатляться Тэхёну, если у него своё такое есть? Только гораздо красивее, любимее, ревнивее — и вообще самое лучшее! — Так, Тэхён… Ты всё-таки подумай, что можно сделать, хорошо? — примирительно закончил поединок господин Бан. — Может, сними с него новые мерки? Всё-таки ещё целый месяц. — Хорошо, господин, — поклонился Тэ, — но если он опять разъестся? — А мы ему запретим, — Бан доброжелательно похлопал по крупному плечу Гэ, и сделал это совсем без сочувствия к Тэхёну. Модельер, сцепив зубы, снова измерил длину спины до талии, плечо, центр груди… Чужие соски вызвали новый приступ агрессии, но Тэ удержался и не ущипнул Гэ за грудь. А надо было! Продолжая снимать мерки, он шипел сквозь зубы: «Думаешь, это очень красиво? Да у тебя печень вылезла от стероидов, дурак!» Так, с шипением, он и ушёл из театралки. Ему срочно нужна была какая-то разрядка! Злой Тэ, держа под мышкой свой маломерный сюртук, шёл по коридору, когда его окликнули. Он даже не сразу узнал голос. — Мин? О, привет, друг! — вымученно улыбнулся ему. — Привет! Куда скачешь? — Домой собирался. — Что-то ты слишком давно ко мне не забегал, а? — Да как-то сейчас учёба навалилась: шью, английский учу. — Английский? Зачем? В Британию на стажировку едешь? — поиграл бровями Юнги. — Ха, если бы! Англичанка достала… Ещё и мой актёр сегодня выбесил. Все бесят! — Ну тем более приходи! Я тебя с соседом познакомлю — шикарный парень! Посидим, выпьем, поговорим — вот увидишь, в славной мужской компании мир играет другими красками! — был убедителен аспирант-математик. — Хочешь покажу смешную штуку? — Хочу. А то я, блин, на ком-нибудь бешенство сорву… — Сейча-а-ас, — полез за телефоном Юнги, — вот смотри. Прочитай! — «Сл втбс змнт жн, т н стнт трллйбсм». Что это за хуйня?! — продолжил раздражаться на весь мир Тэхён. — Так это ж смешно! Ну посмотри ещё раз! Тэ ещё раз посмотрел. Хуйня и есть. — Я только понял, что троллейбус. А что он? Зачем ты мне это даёшь? Я ведь и без того злой, а? — Здесь написано: «Если автобусу изменит жена, то он станет троллейбусом». Смешно ведь! — деланно засмеялся Мин. — И кто тут по-твоему троллейбус, которому изменила жена? — ещё больше набычился Тэ. — Ну ты даёшь… — удивился Юнги. — Это ж просто фраза, никаких отсылок к личностям. — Прости, Мин, я не в юморе сейчас. Давай, бывай… — отсалютовал Тэ и, не дожидаясь ответа друга, продолжил уход из универа. Чонгуку он не рискнул звонить — чувствовал, что ещё слишком раздражён. Написал смс-ку: «Прибегай, я освободился» — нейтрально и пригласительно. И тот почти сразу отозвался: «Лечу». 💎 — А вот и я! — поприветствовал Гук, пряча усталость. Его встретил в прихожей только Абрикос, как всегда восторженно повизгивая и мелко виляя хвостом. — Привет, Рико! А где твой папаша? Но Гук это спросил просто, чтобы поддержать разговор с псом. Шум душа прекрасно рассказывал ему, где собачий папаша. Чонгук улыбнулся, представляя картину, которую застанет в ванной комнате, и быстро снял ботинки и пальто. Чемодан с вещами оставил в прихожей — не хотел терять времени. Та-а-ак… И зачем закрывать дверь, если знаешь, что вот-вот прискачет Чонгук? И при этом демонстративно принимать душ, не давая возможности ни помыться вдвоём, ни полюбоваться на тёплого, чистого, влажного… Короче. Гук, подёргав ручку и удостоверившись, что Тэ его не слышит, посопел разочарованно и пошёл на кухню. Абрикос зацокал следом. — Как ты? — из вежливости поинтересовался Чон. — Гулял уже? Шпиц ещё радостнее завилял хвостом. Что это значило — «гулял и очень понравилось» или «не гулял, но очень хочу» — понять было сложно. Гук принёс на кухню свою сумку — выложил скетчбук, зарядку для телефона, открытую бутылку воды. Потом немного покопался в холодильнике на предмет приготовить что-то и съесть это. Но — о чудо! — на полках красовались несколько лоточков с готовыми закусками. Вот это тема! Молодец Тэ, позаботился! Гук открыл упаковку салата и расположился за столом, пока Тэхён всё ещё плескался. Внезапно шум душевых струй стих, но через несколько мгновений прозвучал глубокий удовлетворённый стон. Что он там делает?! Гук, с коробочкой закуски и с палочками наперевес, быстро подошёл к ванной и постучал. — Блять! — вместе с резким всплеском раздалось в ответ. — Гук? — Ну да. А кого ожидал тут встретить? — Ты меня напугал! — раздражённо прозвучал голос Тэхёна. — Так хрен ли ты закрылся? Открывай! — Я уже в ванну залез. — И что? — Как что? Мне вообще не хочется вылезать. Блин, Чонгуки, открой как-нибудь сам, а? — Тэхён! Ну ты гад, а! Давай открывай, не зли меня! — и чтобы скрасить принятие решения и ожидание открытия дверей, Гук энергично стал хрустеть салатом из ростков горчицы и бобов. Но дверь так и не открылась. — Тэ-э? Ты серьёзно? — не поверил Чонгук, добавляя металла в интонацию. — Блять, — негромко буркнул Тэхён и, явно расплёскивая воду, пошёл открывать. Чонгук изобразил соответствующее выражение на лице: недоволен, не такого приёма ожидал, давай проси прощения, бессовестный. Но когда дверь распахнулась и на пороге предстал мокрый, тёплый, чистый любимый, Гук сразу и позабыл свою предыдущую мину. Вместо этого совершенно искренне и восторженно посмотрел в милое лицо и проскользил взглядом по желанному телу. — Тэхёни… — выдохнул он нежно. — Гуки, — постарался тоже прозвучать ласково, но при этом уже озябнув, ответил Тэ. — Заходи скорее, я мёрзну. Два раза повторять не пришлось. Гук поставил остатки салата на изящный белый стеллаж с решетчатыми ящичками с разной косметической пользой, и начал быстро скидывать одежду, не отрывая горящего взгляда от Тэхёна. Тот с подозрительно вдумчивым выражением смотрел куда-то сквозь раздевающегося парня. И когда Чон стянул и положил на пол к носкам свои боксеры, Тэ таким же непонятно окрашенным голосом сказал: — Сначала в душ. В этом месте Чонгук явно почувствовал, как его глаза налились темнотой: что за хозяйский тон? Вообще Тэ какой-то странный… Чон демонстративно хищно и медленно подошёл к ванне, встал за спиной Тэхёна, заставив того запрокинуть голову, и сказал в перевёрнутое лицо: — Конечно, милый, — с ещё более сложно трактуемой интонацией. Забравшись в кабинку, он почувствовал, что хочет как будто спрятаться: холодный голос Тэхёна озадачил, его собственная усталось и ощущение подвешенности из-за увольнения наложилась сюда же, усиливая неприятный эффект. Он задумчиво стоял под плотными струями, не замечая течения времени. — Ты там надолго? — немного раздражённый голос Тэхёна вернул его мысли в реальность. — Обычно ты быстрее… У меня уже вода почти остыла. Гук выключил душ и, не вытираясь, прошлёпал к Тэ. Так же молча вошёл в воду, рискуя перелить её через бортик. — Спусти немного, — показал он на уровень воды. Тэ открыл слив, будто бы спокойно разглядывая Чонгука, возвышающегося над ним мокрой живой скульптурой. — Хватит, — проследил Гук и сел в воду, вытянув ноги вдоль бёдер Тэхёна. — Да, действительно замёрзла водичка… — А я тебе говорил, — всё тем же ровным голосом сообщили ему — как сводку погоды. — Тэ, что с тобой? — Чонгук, наконец, озвучил смущающую его атмосферу. — Ничего, — без эмоций. — Просто я заебался. — Что-то случилось? — Вот именно это и случилось, Гуки. Ты приходишь и сразу бежишь меня трахать. Может, тебе только за этим нужны наши отношения? Ведь если ты не занимаешься со мной любовью, то ревнуешь. А это, знаешь ли, не всё в моей жизни — ебаться с тобой и оправдываться, убеждать, что я только тебя одного вижу. Гук ошарашенно выкатил глаза на этот драматический этюд. — Я немного не в теме… Ты сейчас что такое говоришь? Или это тебе в театралке роль дали вместо Два-Гэ? Тэ резко подтянул к себе ноги, чтобы не касаться под водой тела Чонгука, и повысил голос: — У меня сейчас может накрыться вся моя учёба! Ты спросил, как у меня дела?! Нет?! Вот именно! А мне теперь, кроме англичанки, нужно срочно перешивать одежду для того самого Два-Гэ! Он, сука, нарастил мышцы не хуже твоих! — Что с моими мышцами не так? — хрустнул шеей Гук. — Да при чём здесь твои мышцы? Я говорю тебе, что сюртук, который я ему шил, теперь можно выбросить! Он не сходится на этом ёбаном Гэгэ! А неёбаная англичанка тоже никуда не делась! — Тэ встал и вылез из ванны. — Так, — раздражённо кинул ему Чонгук, — и как я мог это узнать? — Да очень просто, блять! Очень просто! Ты заходишь к своему, сука, парню и говоришь: «Как у тебя дела?» Понимаешь? Вот так вот ртом, — схватился он пальцами за свои губы и показал: — Как! У тебя! Дела! И всё. Тэхён обернул талию полотенцем и вышел. Гук, сжав челюсти, остался в ванне один, переваривая услышанное. Такой вот киношный вопрос: и что это было? Чонгук задумчиво брызгался мелкими щелбанами и понимал, что какая-то важная балка, поддерживающая конструкцию их с Тэхёном отношений, стремительно теряет устойчивость. Это опасно! Гук слишком любит этого парня, чтобы позволить на пустом месте расшатывать и разрушать. Они только начинают строить! Как архитектор, он понимает важность нижних, фундаментальных слоёв здания. Ну нельзя, блять, молча накручивать себя, а потом взрываться крикливой петардой, оглушая истерикой! Хочется вернуть Тэхёну: вот берёшь свои губы и объясняешь словами, если тебя что-то морщит! А не доводишь и докручиваешь, когда пружина злости выстреливает в лицо почти не ожидающему партнёру! О чём молчит Гук? Да, тут всё понятно. О своей Англии. Потому что Тэхён не верит, раздражается. И всё — в остальном Чон как на ладони. О чём молчит Тэхён? О чём угодно. У него какая-то страусиная установка: спрячь бо́шку в песок — и глядишь, неприятность тебя не заметит и мимо пробежит. Нифига! Чон нажимает ногой на кнопку спуска воды и выходит. — Рассказывай, — просто сказал он Тэхёну, который уже завернулся в халат и хрустел каким-то салатом. — Я не выспался. — Само собой, ты ведь тётю провожал, — мягко согласился Гук. — Два-Гэ накачал себе мышцы и не влезает в мой сюртук. — Вот сука! — тоже полностью согласен собеседник. — Англичанка сука. — Ну да. Всё? — Вроде всё. — А что ты про то, что у меня только секс в голове, вещал? — прищурился Гук. — Ну… Прости, — Тэхён вздохнул и как-то совсем тихо объяснил: — Меня вымораживает, что нам больше ни на что не хватает времени. Ты вот ни моей жизнью не поинтересовался, ни о своём увольнении не рассказал! — Ясно… Ну что ж. Давай по порядку. Покажешь свой английский? Я тебя научу с йоркширским акцентом декламировать поэзию! — Ты бы оделся, декламатор. На улице не май месяц, — на слове «йоркширским» Тэхён почувствовал глухую досаду. Вот как не выкручивайся, а постоянно задеваешь за какую-то фигню, которая отзывается и шепчет «Англия… Англия…» — Да, сейчас, — встал Чонгук и, потеряв по дороге полотенце, продемонстрировал голые ягодицы. — Отличные булочки! Дашь укусить? — спросил Тэ без особого огонька — по инерции. — У кого ты, говоришь, один секс на уме, не припоминаю что-то… — Чонгук возвратился из Тэхёновой спальни в халате. — Гм… Чон с размаху сел рядом с Тэ, от души прикладываясь ладонью к его бедру. — Булку мою, конечно, ты укусишь. Когда выспишься. Так что про стихи? Гук поправил разошедшийся на груди халат, задев локтем Тэхёна. — Аккуратнее, я тут ем… Слу-у-ушай! — неожиданно воодушевившись, показал он палочками на Гукову грудь. — Я всё придумал! — Что? Таки отдашься англичанке? — Дурак! Я придумал, что с сюртуком! Смотри, ты ведь тоже мускулистый — почти такой, как Два-Гэ. То есть, — для верности Тэхён забрался на колени Чону и пальцами измерил его плечи, — твой сюртук ему подойдёт! Я только немного его осовременю — и всё! И мне не придётся полностью перешивать. Ага? Там столько всяких выточек, петель в листочку… Я заебался на мелких деталях! Вот правильно говорят — «Дьявол в мелочах». Эти мелочи как раз и… Что такое, Гуки? Всё это время Тэхён, сосредоточившись на поглаживаниях татуировок и захлёбываясь своей неожиданной идеей, не смотрел ему в глаза. А стоило… Потому что Чон замер и дожидался, когда иссякнет поток слов его возлюбленного. И вот Тэ обнаружил, что почему-то прекрасная мысль не находит отклика. Вернее — не того отклика, который он хотел бы видеть. — Что такое? — повторил он. Гук моргал в ответ и не знал, как помягче сказать: «Не дам». — Это тот же актёр, который порвал тебе подклад на предыдущем сюртуке? — уточнил он нюанс. — Ну ты злопамятный… Да, он. Он вообще говно. Заешь, как он сегодня красовался, сука? — Не дам, — совсем негромко, но чётко сказал Чонгук. — Что? — выпал Тэ. — Не дам. — Гуки? — повернул голову и посмотрел на него одним глазом, как в монокль. — Тэ, не дам. Это, может, единственная вещь, которая не даст мне никогда забыть… — в воздухе явно сгустилось привычное отчуждение, вызываемой этой запретной темой. — Не даст мне забыть свою п… поездку в Англию. Последнее слово Гук договорил уже в спину резко вставшему Тэхёну. — Ты знаешь, Чонгуки, — мгновенно разогнавшись до начального уровня раздражения и сложив руки на груди, сказал Тэ голосом прокурора, — мне твоя Англия, твой Йоркшир вот тут! — чирканул он по горлу. — Ты знаешь что, Тэхён, — ледяным тоном ответил Чон, — иди ты нахуй. — Я? — сверкнул злостью в глазах Тэ. — Нахуй, детка, пойдёшь ты. Это, — ткнул он в направлении пола, — квартира моей тёти. — И ещё крепче сцепил руки. Гук сжал челюсти и сделал несколько злых резких вдохов. — Окей. Нахуй пойду я, — сказал он тихо, и этот голос бомбой разорвался в сердце Тэхёна. Наверное, самая большая проблема у человека, которого жизнь совсем немного нагнула и лишь показала краешек взрослого пиджака, — это успевать думать, что говоришь… Разрываясь между желанием удержать Чонгука и упрямым нежеланием признать свою неправоту, Тэ наблюдал, как его любимый человек очень быстро и целенаправленно уходит, ещё не успев обогреть своим присутствием квартиру… Гук вышел в коридор, похрустел там какими-то пакетами… Громыхнул дверью в ванную — похрустел другими пакетами. Натужно вжикнула молния чемодана. Гук вернулся в джинсах и толстовке, неся халат Тэхёна. Зашёл в спальню и вернулся без халата. Абрикос, почуяв неладное, тихо ходил за ним и озабоченно дышал, высунув язычок. Гук остановился на пороге гостиной и присел на корточки — Абрикос тут же упёрся лапками ему в колено. Человек потрепал собаку за ушами и сказал негромко: — Ты хороший пёс, Рико, — а потом, не отрывая руки от мягкой шерсти, поднял глаза на второго человека: — Бывай, Тэ. Встал и вышел. Через несколько секунд раздался щелчок входной двери.💎