fear (or a night call)

«Они расстались». Сообщение, которое Ане с утра приходит на телефон, состоит всего из двух слов — казалось бы, обычные существительное и глагол, но ей и не нужно больше информации: прекрасно знает, о ком идёт речь. Она смотрит затуманенным взглядом на эти буквы, которые представляла бесчисленное количество раз во всевозможных сценариях. — Расстались, — проговаривает почти бесшумно, будто смакуя на вкус и впитывая в себя это сладкий звук, ощущая не то ступор, не то какое-то ехидное злорадство вперемешку с абсолютно нелепыми сожалением и радостью. Настроение от «кажется, где-то оставалась бутылка хорошего вина, чтобы её откупорить» до «неужели ты настолько в безумном упоении, что восторгаешься чужой разлуке?» сменяется хаотичнее, чем секундная стрелка, тикающая как бомба замедленного действия её психики. — Это не может быть правдой, — хмыкает недоверчиво Аня, посматривая по сторонам, в надежде, что сможет продолжить свой день как обычно, ведь ничего же, мать твою, особенного не случилось. — Вот тебе и спокойный, ничем не выдающийся понедельник, да. Планирование на сегодня просто помахало ручкой, сложило вещи в чемодан и отправилось в дальнюю поездку, как бы девушка ни пыталась сосредоточиться на текущих делах. В голову то и дело лезут навязчивые мысли. Сообщение про расставание так и звучало в ушах: это совместное решение, личный выбор Саши или Марка или это чья-то злая шутка? Может, они вообще не расходились или это временно? — Аня, хватит заниматься хернёй, — смотрит она на себя в зеркало, пытаясь понять хотя бы по эмоциям на лице, что именно сейчас чувствует. — Ммм, любимая ложная надежда. Телефон, который она, между тем, отбросила куда подальше, начал разрываться от многочисленных сообщений. С опаской посматривая на устройство, лежавшее теперь на всё ещё не заправленной постели, Аня думает — много думает о своей ненормальности и видимой сдержанности, потому что всё это сейчас будет готово после долгих месяцев терпения и заранее предусмотренному плану пойти просто крахом. Она делает глубокий вдох, прежде чем подойти к кровати и, зажмурившись, схватить телефон в руки. Что, блять, такое с ней происходит? Почему элементарные действия просто не выходят сами собой — ещё минута, и она шаг сделать не сможет, чтобы не споткнуться. Ей бы надо как-то выдохнуть, но на разблокированном экране всё ещё красуется то самое сообщение и куча других, читать которые она пока даже не в состоянии. Радость, страх, стресс или неопределённость — какая разница, если её трясёт. И этими холодными и живыми пальцами она набирает номер телефона. Можно было бы, конечно, сразу позвонить по контакту, но сейчас это даёт небольшую отсрочку, чтобы прийти в себя и оттянуть момент выяснения ситуации. — О, наконец-то отреагировала, не прошло и полгода, — слышится знакомый высокий голос. — Ты там умерла, что ли, от счастья? Бригаду скорой помощи вызывать или сама себя откачаешь? — Алёна, — шипит в трубку Щербакова, двумя пальцами сжимая переносицу. — С чего бы я должна быть счастлива? — Не знаю, не знаю. Может, хватит уже строить из себя пай-девочку, которая нисколько не скучает по своей «подруге», к которой, конечно же, испытывала только платоническое увлечение и дружескую любовь, — быстро проговаривает собеседница. — Ну, знаешь, как в том стендапе: «Знакомьтесь, это мой друг, мы с ним дружим. Мой друг по дружбе, у нас дружеская дружба с моим другом. Мы с моим другом пьём дружеский чай, потому что если перейдём на алкоголь, мы перестанем друг друга обманывать». — Замолчи, господи, — бормочет Аня. — Бред какой-то, ты сама себя слышишь? — Я-то слышу, а вот ты видимо зарылась в свой правильный кокон отрицания происходящего и ждёшь, пока из гусеницы пассивной агрессии вылупится счастливая бабочка милосердия. В общем, так — сегодня в семь вечера встречаемся на нашем любимом месте. Не хочешь сама понимать, я тебе всё доступно и просто покажу, расскажу и объясню в подробностях. Ещё не успела Аня отреагировать, как телефонный разговор завершается говорящими за себя короткими гудками. До семи оставалось ещё уйма часов, чтобы проговорить с самой собой чувства и испытываемые эмоции. Интересно, она ещё успеет срочно договориться о встрече с психологом или стоит подождать встречи с Алёной, чтобы на срыве спешить заскочить в последний вагон съезжающей кукухи.

***

Нервно постукивая пальцами по столешнице, Аня оглядывается вокруг. Обычно они с Алёной сидели за определённым столиком, который находился далеко от посторонних глаз, но сегодня он был забронирован, и даже статус олимпийской чемпионки не особо помог исправить ситуацию. Теперь приходится в непростом ожидании отсчитывать минуты опоздания подруги. Ей-богу, это какое-то издевательство. Ещё и заказанный ужин официант, видимо, принципиально решил не нести, мол, «питайся святым воздухом и не вякай». За всем этим она совершенно не замечает, как сзади подходят. Зато прекрасно слышит, что произносят ей вполголоса над левым ухом: — Заждалась? Аня оборачивается и видит подругу, которая, на первый взгляд, стоит с серьёзным выражением лица, но некоторая хитрость так и читается в глазах. Она это настроение Косторной отлично знает: ещё чуть-чуть, и та предложит снюхать дорожку сахара со стола. И отказаться от этой заранее провальной и бессмысленной идеи будет просто нельзя. — У тебя такое выражение лица, будто ты задумала что-то неладное, — бормочет Аня, пытаясь разобраться, что происходит. — Вечно ты вот так, сразу о плохом думаешь, — оживлённо отвечает Алёна, садясь напротив подруги. — Я просто хотела сделать эту встречу более особенной. Щербакова с интересом прислушивается к этим словам, подозревая, что её подруга может быть замешана в какой-то шалости. Теория подтверждается, когда на столик вываливают кипу блокнотов. Непроизвольно она тянется руками к одному из них. — Эй, имейте совесть, женщина! — Алёна хлопает ладонью по записям. — Попрошу уважения к чужому труду. Тут каждая деталь собиралась по крупицам, учитывая последние полтора года. Можно сказать, что это моё детище — такого на просторах даже отбитых чатов по фигурному катанию не найдёшь. Аня возводит руки, то ли показывая, что она приняла поражение и бросает «белый флаг», то ли вымаливая у сил свыше, чтобы эти алёнины «крупицы» не оказались её погибелью. Пока Косторная что-то нашёптывает, будто проводя магический обряд, сидя над блокнотами, Аня всё-таки дожидается еды. Уже наматывая на вилку пасту, она предвкушает, как прекрасно та будет таять на языке. Но ожидание и реальность — вещи совершенно разные. Она сталкивается с рассерженным взглядом Алёны, которая смотрит на неё исподлобья. — Что? — вилка так и зависает на уровне рта. — Нет, я просто поражаюсь, что ты можешь есть в такой важный и решающий твою судьбу момент, — язвит Алёна. — Я тут к тебе с инсайдами покруче, чем в канале Родиной, а ты жрёшь. — Во-первых, не жру, а ем. Во-вторых, даже к еде не притронулась, — пытается оправдаться Аня. — И, в третьих, спасибо, блин, теперь перехотелось. — Хотя ты права, лучше поесть, а то алкоголь плохо усваивается, если на голодный желудок. — Какой алкоголь? Я не пью. — Это пока что, — вдумчиво и по-деловому кивает Косторная. — Хотя я бы на твоём месте запила прямо сейчас, такая информация, конечно... Терпение Щербаковой на исходе: она как тот телефон на морозе, который с 49% за три минуты разрядился почти до нуля. — Алёна, — произносит она недовольно, почти рыча, размахивая вилкой. — Знаешь золотое правило: «два удара — восемь дырок»? — Откуда мне знать, это ты у нас олимпийская чемпионка, — смеётся та в ответ, но, всё же видя грозный настрой подруги, добавляет уже всерьёз: — Посмотри это вот для начала. Не без опасений Аня берёт в руки ярко-красный блокнот, на котором нарисованы непонятные сердечки, явно сделанные чужими стараниями. —Да-да, больше похоже на попы, а не сердечки, не стоит так акцентировать внимание, — закатывает глаза Алёна. Но Щербакова почти не слышит этого спича, открывая первую страницу, на которой аккуратным почерком написано: «Тысяча и одна причина, почему Трусаковы — канон». Она тут же захлопывает блокнот, медленно выдыхая, пытаясь справиться с внутренним желанием сжечь эту проклятую бумагу вместе с владелицей: — Это что? — Это? — уже вовсю уплетая анину пасту, Алёна загадочно тыкает вилкой в воздух. — Небольшое количество ярких примеров, что вы с Сашей сами не понимаете, что должны быть вместе. — Ты меня убиваешь, — разочарованно откидывается на спинку стула Аня. — Зачем на больное-то давить? — А я не давлю, глаза тебе открываю. Читай-читай. Против такого напора приёма нет. И девушка послушно открывает рандомные страницы, слегка сощуриваясь. Причина №111 «К чему подают армянские вина? Правильно, к мясу. За какую футбольную команду болеет Аня? Правильно, за «Спартак». Как называют «Спартак»? Правильно, мясом. Вывод: Трусаковы — канон». Причина №114 «Аня сказала «невозможное — возможно», поздравляя всех с Днём знаний. У кого стоит в Instagram такая же фраза? Правильно, у Саши. Вывод: Трусаковы — канон». Причина №121 «Что Саша больше всего любит готовить? Правильно, сырники. Что больше всего Аня любит на завтрак? Правильно, сырники. Вывод: Трусаковы — канон». — Хочешь причину №666? Ты с ума сошла. Не говори, что всё это ты сама собирала? Алёна, дожёвывая чужой ужин, задумчиво смотрит в пустоту, отрицательно качая головой из стороны в сторону: — И всё-таки не хочешь заказать что-то покрепче? — Ты съела мою пасту! — Меньше надо было наслаждаться фактами, что вы с Сашей — канон, — ухмыляется та в ответ. — Последний раз спрашиваю насчёт алкоголя, потому что сейчас пойдёт тяжёлая артиллерия. Советую быть готовой. За что Ане это всё? Она просто хотела сделать свои дела, провести спокойно вечер, побыть один на один в своём меланхоличном настроении, пролистывая бесчисленные совместные фотографии Саши с Марком... — Выкладывай, — смиренно произносит Щербакова, подзывая официанта. — Принесите, пожалуйста, бокал красного сухого вина. — Бутылку, пожалуйста, — деликатно поправляет её Алёна, ухмыляясь. — Ты меня убиваешь. — Ещё рано, — Косторная коварно улыбается, доставая папку, которой оглушительно хлопает по столу, подталкивая к Ане. — А вот после этого, может быть, и убью тебя на месте — наслаждайся. — Только не говори, что это разбор её песни? Молчание в ответ говорит за себя, впрочем, это можно объяснить тем, что Алёна уже вовсю дегустируют заказанное вино. Ане сейчас настолько наплевать на установку «будь правильной и хорошей», она просто выхватывает бокал из рук подруги со словами: — Нальёшь себе сама по новой. — Ты такая злая, — делает грустное лицо Алёна, притворно вздыхая. — Даже не знаю, надо ли тебе показывать... — Показывай, — стискивает зубы Щербакова, мысленно проклиная всё на свете. — Ладно-ладно, что ты так бесишься? — она кладёт на стол папку, вытаскивая её из каких-то невиданных закромов. — Я проявила инициативу и обратилась к очень крутому специалисту, который проанализировал всё — текст, музыку и даже визуальное исполнение. В общем, провёл глубокий анализ и сделал выводы. — И этот специалист — ты? — Аня смеётся. — И какие же выводы? Алёна улыбается, видя, что наконец-то вызвала интерес: — А ты смотри.

Детальный разбор песни «Два крыла»

Как по тонкому льду, Я иду осторожно Комментарий: в данных строчках чётко видно, что Саша словно по грани в «отношениях» с Марком. Возникает вопрос: по какой именно грани? И вот ответ: внутри Саши как бы находились две личности, одна из которых поступала так, как принимает общество, а другая — тянулась к прекрасному, то есть к Ане. Кто сказал, что нельзя? Я сказала, что можно. Комментарий: в эти строчках мы можем уловить некую агрессию, направленную в основном в сторону закона об ЛГБТ-пропаганде, потому что «какого хуя кто-то ей указывает, как жить и кого любить». Разрешаю любить, разрешаю мечтать. Разве можно у жизни половину забрать? Комментарий: здесь мы снова возвращаемся к двум личностям Саши и понимаем, что ей очень трудно даётся навязанный обществом выбор. Можно сердце открыть, Быть счастливой несложно. Кто сказал, что нельзя? Я сказала, что можно. Комментарий: тут явно читается прямым текстом, что Саша всё же готова открыть Ане сердце, потому что «быть счастливой несложно». Просто ты обними, И скажи, что ты рядом. Друг для друга с тобой Мы разрушим преграды. Комментарий: в этих строчках мы можем наблюдать, что Саше просто нужен небольшой толчок вперёд. Ей важно понять, что она не будет отвергнута спустя долгое время. И ради этого она готова пойти на всё, разрушить любые преграды. У меня За спиной два крыла! Только с ним я жива! Я, как птица, свободна! Комментарий: ну и, конечно же, главные слова песни заключаются в том, что Саша уже сделала свой выбор, готова распустить свои крылья и освободиться от плена общественного одобрения, связанного с Марком. Она сама может решать, с кем ей быть. Как по тонкому льду Я иду осторожно, Чтобы не потерять вкус объятий до дрожи. Сотни тысяч людей наблюдают за нами, А любовь нас накрыла, как волною цунами. Комментарий: здесь мы можем увидеть, что Саша задумывается о будущем, потому что их союз с Аней будет очень обсуждаемым. Но она понимает, что им будет на всех плевать, так как между ними кипит страсть, и любовь окутывает со всех сторон. Вывод: в песне мы слышим четыре повторения припева, потому что Саше хочется кричать на каждом углу о том, что она наконец-то свободна и расправляет свои крылья.

***

— Ты вообще живая? — на всякий спрашивает Алёна, обратно забирая бокал с вином, но уже пустой. — Надо переварить, — смотрит Аня в одну точку — там на фоне счастливая семья присаживается за столик, и ребёнок заливисто смеётся. — Красиво. — Что красиво? — Было бы, если бы не было. — Ладно, не хочешь это воспринимать, могу тебе ещё кое-что показать, — роется на столе среди записей Алёна. — Во, ну это точно должно убедить. Щербакова без особого энтузиазма берёт в руки «улику», с некоторым страхом открывая первую страницу. И начинает смеяться: — Причины, по которым Медвегитовы должны быть вместе? — Блять, не то, — выхватывают из её рук доказательства очередного канона, доставая другой блокнот, перепроверяя на всякий случай. — А теперь то. Аня с недоверием смотрит на слова, которые не укладываются в единый смысл, — она перегружена информацией. И, честно говоря, нет понимания, что это принесёт какой-то результат. — Там интервью Марка, — мягко уточняет Алёна. — Он съезжает, ни слова про отношения или про Сашу. А картину вообще видела, которую нарисовал? Мне кажется, что это всё. — Жаль. Может, просто временные трудности? Что она несёт? Не жаль ей. Но чувство вины тут как тут — готово поглотить целиком, не пережёвывая. Внутри неё сражаются две стороны: одна, которая горит желанием исправить всё, и другая, которая сожалеет о том, что она не сразу сделала то, что могла бы. Но как избавиться от ощущения упущенного времени? — Мне надо подышать, — сдавленно произносит Аня. Она не помнит, как оказывается на улице. Всё, что имеет сейчас смысл — просто вдохнуть свежий воздух, наполнить им лёгкие и, наконец-то, действительно попытаться исправить ситуацию. В руках телефон — десятки уведомлений, пропущенные звонки и одно важное сообщение: «Позвони мне». И Аня набирает знакомый номер: — Привет.