Правило №4

The War — SYML

Что должен чувствовать человек, споткнувшийся на ровном месте? Недоумение, растерянность, злость? А что, если он будет чувствовать опустошение? Всепоглощающее, растекающееся по душе, холодящее пальцы и останавливающее дыхание. Что будет в том случае, если человек застынет на месте, вдруг потеряв нить предшествующего разговора и в целом нить своей жизни? Под светом прожекторов всё ещё стоял профессор, широко улыбающийся студентам на другом конце зала, держащий в руках карточку, слова на которой будто поделили реальность на «до» и «после». Люди из комиссии обернулись назад, сохраняя на лицах дружелюбные улыбки в качестве уважение к победителям, — они наблюдали за студентами, что, переглядываясь, встали со своих мест и широким шагом направились к центру. Девушка взяла под руку одного из парней, обменявшись взглядами с остальными двумя. Зал приветствовал их громкими аплодисментами, провожал до самого центра сцены, куда поднялся председатель комиссии и провёл победителей, позволив им встать посередине, сбоку от него. Все четверо глубоко поклонились ему… Прозвучали стандартные слова поздравлений. Бомгю не отводил взгляда от студентов-журналистов. Их сияющие лица были ему знакомы: ещё пару недель назад он видел их в библиотеке, когда они сидели за соседним столиком и обсуждали свой проект. К сожалению или к счастью, тревога парня оказалась не напрасной, ведь сейчас они забирали награду, а он находился в числе зрителей, проделавших немалый путь к несостоявшейся победе. Бомгю прерывисто вздохнул и поднял руки, присоединяясь к общему торжеству. К аплодисментам. В конце концов, люди, что радостно смотрели в зал, не были виноваты в проигрыше тех, кто смотрел на них. Они старались, работали, создавали свой проект, как и все остальные, и в результате купались в шуме рукоплесканий, отдельных криков и благодарностей членов комиссии, до сих пор занимающих свои места за столом. Бомгю будто вытащили из стеклянной клетки — звуки вдруг обрели ясность, они стали настоящими, как подкрадывающиеся сзади эмоции. Нужно было улыбнуться, отдать дань уважения тем, кто смог выйти победителем из почти двухмесячной схватки. В большом концертном зале медленно затихал гром аплодисментов, становились более выразительными отдельные хлопки самых искренних участников, и обострились чувства. Когда грозовые тучи покидают город и электрические изломанные линии более не разделяют небо напополам, когда стены ливня оставляют на память лишь лужицы с блестящими в них отражениями фонарей и лиц, и одинокие капли уходящего дождя застенчиво волнуют их, тогда первый шаг делает новая жизнь, полной грудью вдыхая аромат сырости и мокрого асфальта. С ней просыпаются и ощущения, оглушённые грозой, нарастают и не позволяют отмахнуться от них. Они будто борются за своё прерванное существование, захватывая с головой сознание случайных прохожих. Они оказываются куда сильнее, чем были раньше. Бомгю опустил руки, вслед за ними опуская и взгляд, начинающий бегать по предметам вокруг него. В центре груди что-то туго стянуло, и ноющая боль поселилась слева. Парень глубоко вздохнул, закусил губу, невольно начиная тереть друг о друга пальцы, которые он переплёл между собой, усмехнулся, но быстро скрыл свою странную и неуместную улыбку, обернувшись к Тэхёну. Нужно было показать, что произошедшее значит меньше, чем есть на самом деле. Поэтому Бомгю откинулся в кресле и вытянул губы: — Вот мы и победили. А может они ошиблись и неправильно прочитали название проекта? — Если бы это было так, то члены комиссии не были бы так спокойны, — наклонился вперёд Субин. Он задел взглядом профиль Кая и выражение на лице Тэхёна, и наконец смог посмотреть на своего лучшего друга. — Они могут понять это позже, — пожал плечами Бомгю. Церемония награждения заканчивалась. Победители спустились со сцены, подошли к членам комиссии, отвесив каждому по поклону. В это же время зрители-участники покидали свои места, обсуждая между собой впечатления от финала и уходя в открытую дверь зала. Ёнджун проследил взглядом за одной такой компанией из трёх человек, после чего привстал на своём месте, оперевшись руками о ручки и кинув взгляд на Субина: — Нам тоже пора идти. Второкурсник кивнул. В то время как Тэхён, по очереди на них оглянувшись, положил ладонь на бедро Бомгю и, слегка сжав пальцы, наконец поймал глаза парня. Бездонные глаза. С тенью бурлящих чувств, скрытых за невидимой стеной, словно за туманом холодного утра, который появляется и исчезает всегда неожиданно. Тэхён хотел бы победить, но это было не главным. Растерянность от того, что он не услышал имя главы своего проекта при объявлении результатов, быстро сменилась на досаду от того, что они не смогут вместе взойти на сцену, а он не увидит искреннее счастье на лице Бомгю. Всё время, пока они представляли песню, он наблюдал за ним с замирающим сердцем, с мыслью, что это место его хёна — сверкающая под лучами софитов сцена, окаймлённая их голосами. Когда Тэхён повернулся к Бомгю после того, как зал взорвался аплодисментами, он на миг заметил пустое выражение в его глазах. Но парень моргнул, и оно сменилось на сдержанность. — Видимо, и правда пора, — вскочил Бомгю, хлопнув в ладоши. — Мы… хорошо постарались, раз прошли в финал. Младший парня наблюдал за ним теперь снизу-вверх, отчего мог увидеть пропавшие из-под ресниц искры. Субин поднялся вслед за лучшим другом, увлекая за собой Кая и Ёнджуна, который коротко взглянул на своего соседа по комнате, а потом на внезапно затихшего юношу. Пятеро парней вышли в проход между рядами кресел, Ёнджун поправил причёску, остановившись перед Субином, который развернулся к своим друзьям и расставил руки в стороны, не давая им возможности пройти мимо. Кай рядом с ним уронил голову на грудь, сложив руки на груди, а Бомгю остановил свой взгляд на проницательных глазах лучшего друга. Все они остановились. — Бомгю прав. Мы все очень хорошо постарались! — он шагнул в центр импровизированного кружка. Субин помахал кистями рук, призывая друзей сделать тоже самое. С губ Бомгю и Ёнджуна сорвалось по смешку, но младший среди них двоих переглянулся с Тэхёном, стоящим бок о бок с ним. Субин не стал дожидаться, когда другие решатся на его предложение, и схватил за шею Кая и самого старшего из компании, привлекая поближе к себе. Бомгю с Тэхёном не остались в долгу: Ёнджун потянул за локоть соседа по комнате, а глава проекта сделал шаг сам. Они встали в тесный круг, почти сталкиваясь лбами друг с другом, шурша одеждой и улыбаясь происходящему. Руки парней теперь лежали на спинах рядом стоящих, а взгляды упирались либо в глаза человека напротив, либо в ботинки, которые можно было наблюдать, если опустить их вниз. Даже Кай слабо улыбнулся, скромно поглядывая на лица своих хёнов. Субин прижал его к себе, потрепав по волосам, и в тот же момент Тэхён запрыгал на месте, шепча: «Ура». Его инициативу сначала подхватил Бомгю, повернувшись к нему и чуть не столкнувшись носом с его щекой, а после и все остальные. Они шептали всего одно слово, изображая крик, который должен был прозвучать на сцене. «Ура, ура, ура!» Может быть, улыбки появившиеся на их губах, не были преисполнены счастьем, но они хотя бы были свидетелями того, как боль от проигрыша покидает свои позиции. Не сразу, но постепенно уходит в тень. Однако никакой напиток, будь то кофе или пиво, не поможет избежать свежих воспоминаний, от которых хочется просто отмахнуться. Мельком в голове Бомгю промелькнула подобная идея, но осталась лишь стрелой, что так и не попала в цель. Он проследил за тем, как она появляется и исчезает за горизонтом, и глубоко вздохнул, возвращаясь к мыслям. Их осколки раскиданы были по всему сознанию, окрашены чувствами и эмоциями; они отражали свет комнат и улиц, глаза, которые пытались разглядеть его душу, губы, шепчущие слова сочувствия или что-то ещё. — Стоил ли проигрыш таких переживаний? — снова и снова повторял про себя Бомгю. Каждый несёт ответственность на своих плечах, насколько бы тяжела она не была. Он выполняет обязательства и получает наказание за их игнорирование. Даже если ему удастся избежать его в первый раз, второй настигнет его с удвоенной силой. Каждый отвечает за себя и своё будущее, за выбранные категории риска и за решения, принятые в прошлом, но не каждый понимает эту простую истину. Для кого-то она будет словно затонированное стекло: стекло есть и пропускает свет, но с определённой стороны разглядеть то, что за ним скрыто, достаточно проблематично. Для этого нужно сделать шаг ближе, и, возможно, его хватит для того, чтобы наконец понять, что же произошло и по какой причине. На Бомгю была ответственность главы проекта. Он обязан был вести за собой, представлять команду и подталкивать опоздавших, но, как оказалось, он мало что делал из этого. Сначала редко читал сообщения в общей беседе, тормозил друзей с записью песни, не всегда находил слова для поддержки, сомневался в успехах и боялся неудач. И наоборот, делал даже больше, чем остальные. Бомгю отдавал всё свободное от учёбы время на мелодию песни, её слова, ноты и аккорды, спрашивал совета у Тэхёна и Кая, совершенствовался и менял песню так, чтобы отразить истинные чувства её создателей; шутил, широко улыбаясь, вёл себя свободно и открыто, что бы не происходило; беспокоился о проекте, когда другие, менее благоразумные лидеры, просто забывали о его существовании. Всё не так однозначно, как иногда хочется. Жизнь разрисована не чёрно-белыми красками, жизнь сама создаёт палитру, не ограничиваясь в двух цветах. Она может дать в руки голубой и лазурный, изумрудный и салатовый, серый и чёрный, золотой и бледно-жёлтый. Главное, научиться правильно их использовать, пока рисуется картина жизненного пути. Но так умеют только взрослые — зрелые люди, нашедшие своё истинное «Я» в глубине сожалений и радостей. Они умеют видеть последствия, находить правильные пути для решения задач, отходить назад, если что-то идёт не так, и держать свои чувства под замком. А ключ прятать в складках одежды, где найти его сможет только тот, кто уже знает каждую складку наизусть. Платить по счетам самое сложное, если заёмщик и кредитор — это один человек. Или если кредитор — это общество, которое выдвигает самые разнообразные и полярные требования, а заёмщик — простой человек, только познающий принципы работы мира, в котором он живёт. В качестве представителей этого мира могут выступать родители, учителя, преподаватели, члены комиссии, друзья и возлюбленные, между которыми иногда зарождаются конфликты. И с каждым годом разница между ними становится всё понятнее, однако тяжесть обязательств не меняется. Бомгю искал ответы на свои вопросы, копаясь в своих впечатлениях и принципах, которым следовал уже несколько лет. Чаще всего, когда на пути появлялась преграда или что-то шло не так, как было задумано заранее, он срывался с места и отправлялся в небольшое путешествие. Наушники, приятная музыка, мелькающие за окном пейзажи, люди и стеклянные дома большого города — все они добавляли его жизни потерянный на мгновение смысл. Может быть, в сиянии солнца на речной воде не было ничего загадочного, но Бомгю нравилось ловить солнечных зайчиков, что прыгали с волн на бетонные стены набережной. Он мог оглянуться назад, увидеть что-то знакомое, но каждый раз сменяющее свой наряд на нечто новое. Улица менялась. Улица подстраивалась под настроение мира — общего или личного. Бомгю шёл на набережную реки Ханган, вдыхал полной грудью её воздух, прятал руки в карманы и следил за тем, как солнце медленно уходит за горизонт. Очередным днём, когда она снова встретила его, стало 17 мая — день финала конкурса «На вылет». Однако на неё как будто опустилось невидимое покрывало, спрятавшее под собой все звуки и запахи, что принадлежали набережной. Она протянулась в обе стороны, дорогой из брусчатки и островками зелени, налившейся яркими весенними красками. Люди разбрелись по ней, потерялись на дорожках и отчего-то прекратили свои разговоры, хотя обычно они никогда не затихают. Одно из самых популярных туристических мест опустело, как и душа Бомгю, остановившегося у перил. Ветер мягко сдувал с его лица пряди волос, оглаживал его одежду, даже не пытаясь сбить парня с ног, и уже не свистел в ушах. Из-за этого и облака в небе даже не бежали — они плелись за своим пастухом, то закрывая солнце, то открывая его лучам путь на землю. Набережная утонула в тишине, ей несвойственной. — Мы были тут совсем недавно, но теперь всё выглядит как-то по-другому, — положил руки на перила Субин. Он встал рядом с Бомгю, взглянув вдаль. — Да, мы пришли сюда в то время, когда жизнь набережной замедляется, — кивнул его лучший друг. — Но скоро людей здесь будет очень много. Субин огляделся по сторонам. Хотя прохожих нельзя было назвать редкими, их было куда меньше, чем в часы, когда горит небо, опалённое закатом. Парень обратил свой взгляд к другу, облокотился о металл, отделяющий сушу от реки, и опустил голову, глядя прямо перед собой. Они попрощались с друзьями из их общего проекта, пожелали им удачи и поблагодарили за участие, а потом уехали к месту, где обретали возможность поразмышлять и покопаться в том, что происходит с ними и вокруг них. Субин редко приходил на набережную без Бомгю, который как-то рассказал о её целительном эффекте. Может быть, и приходил он сюда только ради Бомгю, чаще всех его знакомых падающий в бездну своих сомнений и воспоминаний. — Прости меня, — кинул Субин, исподтишка посмотрев в глаза парня. Бомгю нахмурился, недоумённо повернув к нему голову: — За что? — За то, что подтолкнул тебя к участию в конкурсе. Я понимал, что в определённый момент ты изменишь своё отношение к проекту с беспечного на слишком серьёзное, и, возможно, начнёшь уделять ему больше времени и сил, чем планировал изначально, но всё равно попросил подумать… Прости за это, — парень сначала выпрямился, чтобы внезапно поклониться. — Я бы мог тебя винить, но… — Бомгю положил руку на плечо друга, по-доброму улыбнувшись, — В этом нет смысла. Ты просто предложил, а я согласился. Вся ответственность за принятые мной решения лежит на мне. Субин взглянул в чёрные глаза парня и тогда же вернулся в полностью вертикальное положение. — Но спасибо за беспокойство. Я точно знаю, что если бы ты желал мне зла, то точно не стоял бы здесь. — А где бы я был? — На дне этой реки, — Бомгю протянул свободную руку в сторону воды. Его лучший друг не смог сдержать смешок, сведя брови к переносице в частичном непонимании происходящего. Он повторил движение Бомгю: — Там? Точно? А тебе хватило бы сил? — Хочешь проверить? Парень опустил руки, сделал шаг ближе к Субину, вытягивая шею, поднимая подбородок вверх и выставляя вперёд грудь. Он дёрнул головой вбок и выпятил нижнюю губу, как будто готовясь к драке, но вместо неё последовал лёгкий толчок в плечо и смех. Субин предпринял всего одну попытку остановить лучшего друга, а потом просто приподнялся на носочках, набирая то расстояние между ними, которое пытался нейтрализовать Бомгю. Приглушённый сигнал сообщения отвлёк младшего парня. Он сощурился, всё ещё глядя в глаза Субина, и вытащил из кармана смартфон, включив экран. И тут же застыл на месте, в один миг потеряв свою глупую улыбку. Его друг перестал улыбаться вслед за ним, но решил не задавать вопросов, уже догадываясь, что именно произошло. В уведомлениях красовалось два простых предложения от самого неожиданного контакта: Отец: «Надо поговорить. Позвони мне.» Бомгю глубоко вздохнул. Можно было притвориться, что никто не видел пришедшее сообщение, никто не слышал сигнал о том, что отец наконец вспомнил о своём сыне, никто не решился набрать его номер, чтобы вспомнить о своём детстве. Парень отмахнулся от всех заманчивых мыслей, которые зажужжали роем пчёл в его голове, и открыл диалог с новым сообщением впервые за несколько месяцев. Вместе с ним открылись и старые раны, заболев шрамами на сердце и душе, что начинала прятаться куда подальше, будто избегая неизбежного расстрела. Бомгю нажал на значок вызова, сглотнул и поднял правую руку к уху, второй обхватив её за плечо. Длинные гудки разорвали приятную тишину набережной, отозвавшись неровными ударами сердца. С той стороны подняли трубку: — Алло? — Здравствуй, отец, — выдохнул Бомгю. Тон его голоса стал неестественно ровным, а эмоции ушли на задний план, откуда не должны были появляться ещё какое-то время. — О чём хотел поговорить? — О твоей учёбе. Ты ничего не рассказываешь, так откуда мне знать, уделяешь ли ты ей должное внимание? — знакомый жёсткий глас, режущий без ножа, и сухой, словно бумага. — Уделяю. В конце апреля — начале мая были промежуточные экзамены, которые я хорошо сдал. — Хорошо? — Все, кроме одного, на максимум баллов. — Замечательно. Надеюсь, ты понял свои ошибки? — Понял. — Только в следующий раз оповещай об этом без моих напоминаний. И навещай семью, — он точно выделал предложения, делая между ними яркие паузы. Бомгю склонил голову, на мгновение закрыв глаза: — Хорошо. В прошлый раз у меня просто не вышло приехать, это не было моим желанием… — Ну конечно. Вместо этого ты занимался каким-то проектом, так ведь? — Не совсем. Я просто устал после экзаменов… — Ты студент и должен много работать над собой. Оставь свои затеи с проектами на потом, когда это будут требовать на работе, — скорость, с которой говорил отец Бомгю, увеличивалась, как и эмоциональная окраска слов, которые он использовал. Парень только слушал его, не прерывая и стараясь не вникать, но всё равно чувствуя ноющую боль в центре груди. — Твоя мать рассказала мне, что ты участвуешь в каком-то конкурсе и постоянно работаешь над… песней? Зачем тебе это? Ты получаешь хорошую профессию, с которой можно далеко продвинуться по карьерной лестнице. И всё равно занимаешься чем-то нестабильным? Скажи мне, я правильно помню, что ты обещал больше не думать о карьере айдола всерьёз? — Правильно. Я не думаю об этом… — А что тогда? Тишина в ответ. Бомгю открыл рот, чтобы ответить хоть что-нибудь, и тут же закрыл его, ощутив ком в горле, который не дал ему ничего сказать. — Бомгю, я простил бы твоё игнорирование семьи, если бы ты занимался только экзаменами, — он особенно выделил последнее слово, — Однако не смогу этого сделать, если ты решил променять её на свои глупые мечты! — Я понимаю… — Всё, на этом хватит. И в уши ударили короткие гудки. Никакого прощания, только мах руки на то, что происходило ранее. Как и всегда. Бомгю даже не посмотрел на экран своего телефона, просто убирая его обратно в карман и устремляя свой потускневший взгляд вдаль. На другом берегу реки тоже жили люди, у них тоже были родители и, скорее всего, они обменивались с ними новостями, посещали, когда выдавалась свободная минутка. Однако у Бомгю не возникало даже мысли выделить какой-нибудь выходной на поездку в родной город. До этого города было не так далеко, но парня и его отца разделяла целая пропасть. Комок в горле не спешил исчезать: он только заставлял парня моргать чаще, чтобы не дать слезам побежать по щекам. Как и всегда. Ни тени интереса о том, насколько ему тяжело, хорошо ли он питается, ладит ли с одногруппниками, справляется ли с нагрузкой, имеет ли успехи в другой реальности, кроме учёбы. Иногда Бомгю сомневался, поступает ли он правильно, когда просто смеётся и бездельничает раз в день. Однако, как бы плохо он себя не чувствовал, отец никогда не замечал этого и даже не пытался удостовериться в том, что его сын проживает хорошую жизнь. Солнце закатывалось за горизонт, а силы парня уходили в неизвестность. — Бомгю, — коснулся его плеча Субин, — Тебе стоит обернуться. Его друг кинул на него взгляд, но всё-таки повернул голову. И внезапно увидел внимательные чёрные глаза Тэхёна. — А ты что тут делаешь? — Подумал, что найду тебя здесь. — Подожди, — Бомгю полностью развернулся к нему. — Я разве писал, где я? — Нет, но писал Субин-хён. В общей беседе. — Вообще-то я разделяю удивление Бомгю, — протянул парень. Тэхён улыбнулся: — Решение разойтись было не самым лучшим. Сегодня мы все потерпели поражение, но отчего-то разделились. Кстати, Кай мне так и не ответил, — посмотрел он на старшего. — Да?.. — Субин мимолётно нахмурился. — Думаю, он переживает не меньше Бомгю. В конце концов, он приложил много усилий, хотя готовится к выпускным экзаменам. Я напишу ему. Бомгю вздохнул: — А потом он задаётся вопросом, почему нравится людям. С такой заботой в тебя влюбиться любой. — Даже ты? — Даже наш хён, — прошептал его лучший друг. — И хорошо, что я так и не влюбился в тебя… Пойдёшь дозваниваться до Кая? — Не знаю. Я не хочу, чтобы он делал неправильные выводы, но и бросать тебя… Вдруг потеряешься? — Не беспокойся, у меня есть Тэхён. Младший студент перевёл взгляд с Субина на Бомгю. Лучшие друзья попрощались, и, пока один из них уходил в сторону станции метро, другой наблюдал, как его фигура уменьшается с каждым сделанным шагом. Он не был самым старшим в их компании, но почему-то вёл себя так, словно был ответственен за каждого, как за своего ребёнка. Наверное, поэтому их дружба и была такой крепкой: о Бомгю заботились, не награждая жалостью. Парень улыбнулся в спину уходящему другу и только тогда повернулся к новоприбывшему человеку. — Почему ты пришёл сюда? — Потому что знаю, почему ты здесь. Бомгю просто остановился на глазах Тэхёна. Они отражали отсветы закатного солнца, были также прозрачны, глубоки и искренни, как в последние несколько недель, когда они обменивались улыбками, мыслями и идеями их неудавшегося выступления. А, может быть, дело было не в выступлении, к которому они готовились. — Хён, я тобой восхищаюсь… С первого дня нашей работы над проектом. Я, наверное, ни разу в жизни не видел человека, который так много над собой работает. Ты говорил, что делаешь недостаточно, но, — я уверен! — остальные так не думают. Ты забываешь о себе, когда работаешь над чем-то, увлекаешься идеей и идёшь до конца, пока не достигнешь поставленной цели. У тебя немало забот, но твоя работа не останавливается ни на миг, как будто ты за чем-то бежишь. — Может быть, я бегу за несбышейся мечтой? — пожал плечами Бомгю. — Я хотел стать айдолом, но, как видишь, выбрал профессию юриста. — А точно ты выбрал? — Что? — Ничего. Хён, ты ведь хочешь отдохнуть? — Хочу, — улыбнулся Бомгю, вытянув губы трубочкой. Тэхён каким-то образом изгонял все плохие мысли, что кружились в голове парня. Просто своим присутствием он согревал его сердце, заставлял улыбку возвращаться к губам и думать о себе с другой стороны. Не с той, с которой о нём думал отец, Субин или все его друзья и знакомые, а с той, где он занимал, как будто бы, первое место в системе мира человека. Бомгю шагнул навстречу Тэхёну, ловя его мягкий взгляд, пропустил руки подмышками и сцепил ладони на спине младшего. Холод всегда отступал, когда они были вместе, какую бы природу он не имел: погода или иней, покрывший сердце. Это уже не имело значения, когда Бомгю мог чувствовать тихое дыхание Тэхёна на своей шее, тепло его рук и лёгкие удары его сердца, скрытого за грудной клеткой. — Спасибо. — Ты уже не первый раз меня благодаришь… — прошептал Тэхён, поднимая одну руку к шелковистым волосам своего хёна. Его пальцы зарылись в них, а широкая улыбка завладела губами. Бомгю закрыл глаза. Его щека коснулась ткани джинсовой куртки: — Вообще-то я мало кого так часто благодарю. Цени это! — Я ценю. Я ценю то, что ты есть в этом мире. Бомгю усмехнулся. И больше не сказал ни слова. Всё, что он пережил за время их знакомства, за этот день, скопилось в его душе, стало единой раной, которую он сам же и расстревожил. Ему нужен был отдых хотя бы от самого себя.