The Lab

Сириус какое-то время роется в сумке, пока не нащупывает холодный металл ключей и не вытаскивает их. Он на секунду замирает, а потом открывает дверь в свою квартиру. Он вспоминает выходные и улыбается. После того момента у реки — своего рода поворотной точки — они неохотно отпрянули друг от друга. Сириус думал, что все станет неловким и странным — он все еще боялся, что капитально проебался. Но, на удивление, ничего подобного. Они больше не говорили об этом, и Сириус знает, что так Ремус дает ему пространство. Пространство, которое нужно Сириусу, чтобы со всем разобраться. Они погуляли, Ремус показал Сириусу остров Кампа и старые развалины водяных мельниц. Там же они и поужинали, в уютном ресторане с живой музыкой, сели на улице плечом к плечу и смотрели на воду. Еда была замечательной, и Сириус имел удовольствие застать редкое явление — выпившего Ремуса, раз в тот день он не был за рулем. Они выпили на двоих бутылку вина, и Сириус с восторгом наблюдал, как румянец медленно взбирался по щекам Ремуса, а сам Сириус не мог удержаться от того, чтобы не подшутить над Ремусом на тему того, что он не умеет пить. После того, как стемнело, Ремус увел их с острова по другому мосту, останавливаясь на маленькой поляне, чтобы показать еще пару достопримечательностей, на которые у них не было времени. День, по мнению Сириуса, закончился слишком быстро, и до того, как он успел основательно расстроиться, они уже вновь спускались по эскалатору в метро. Ремус держал его за руку и не отпускал даже тогда, когда они спустились, не отпускал во время поездки и до самого отеля. Они целую вечность стояли вот так — в коридоре возле их комнат, взявшись за руки, и никто не хотел уходить первым. Той ночью Сириус думал, что всю ночь будет лежать и представлять всякое, но он заснул, как только его голова коснулась подушки. Воскресенье пролетело вихрем выставок, украденных моментов на улице и выкуренных в перерывах между разговорами сигарет. Сириуса преследовало скорое чувство обреченности от того, что он вот-вот покинет этот чудесный город, где он, как Сириус теперь понимает, влюбился. Это не было ни простым увлечением умным коллегой, ни сексуальной тягой к красивому мужчине, ни симпатией к хорошему другу. Это была самая настоящая, разрывающая сердце и тешащая душу любовь. И это одновременно самое прекрасное и пугающее, что Сириус когда-либо испытывал. Они разошлись в аэропорту, грустно улыбаясь и смотря друг на друга. И теперь Сириус здесь, дома, и ему каким-то образом надо разобраться с тем, что же ему, блять, делать. Дверь открывается с щелчком, в коридоре темно, но из гостиной льется приглушенный свет — Фабиан сегодня дома. Сириус вздыхает, все еще не понимая, как ему двигаться дальше. Просто притвориться, что ничего не случилось? Расстаться сейчас? Ждать, пока все решится само собой? Потому что, если он что-то и знает, то это то, что с Фабианом не будет ничего легко. Сириус полностью зависит от него — в финансовом плане, в плане жилья — так, как все маленькие уголки и трещины заполняются человеком, с которым ты провел последние годы. С чего вообще начать такой процесс сепарации? Он берет себя в руки и оставляет сумку в прихожей, проходя в гостиную. — Привет, — говорит Фабиан, отрываясь от книги, и улыбается, но его взгляд жестокий. — Наблядовался в своей Праге? Сириус замирает и не может подобрать слов. Потому что Фабиан до ужаса прав, но вместе с тем он не мог ошибиться сильнее. — И тебе привет, — отвечает Сириус и хмурится. — И что это, блять, значит? Фабиан закрывает книгу и откладывает ее в сторону, медленно вставая с дивана. Сириус делает шаг назад. — О, думаю, ты прекрасно знаешь, что это значит, — спокойно говорит он. Сириус сглатывает. — Нет, не знаю. Объяснишь? От всей этой ситуации сердце Сириуса заходится в бешеном ритме, все его инстинкты говорят, что ему надо уходить. Бежать. Сейчас. Но он стоит там, как приклеенный к месту, пока Фабиан подходит к нему все ближе. — Я так устал от твоего показного безразличия, — резко говорит он, его лицо выглядит так, будто оно сделано из камня. — Как ты вообще живешь с самим собой? — О чем ты говоришь? — выдыхает Сириус. Рот Фабиана опасно подергивается, и одной сильной рукой Фабиан хватает Сириуса за горло, тут же перекрывая доступ кислорода. — Я дал тебе все, — с оскалом говорит он. — Я подобрал тебя на улице, платил за все твое дерьмо, дал тебе еду и крышу над головой, я отлично тебя трахал. А ты что сделал? Сириус пытается вздохнуть и тянется к его руке, но Фабиан уже отпускает его, выражение чистейшего отвращения искажает его черты лица во что-то неузнаваемое. — Сваливаешь в Прагу с первым пидором, который согласился отыметь тебя, — говорит он и сплевывает Сириусу под ноги. — В чем дело? У него член слаще? Кошелек полнее? Он говорит тебе, какой ты молодец, прежде чем присунуть тебе? Что еще нужно такой шлюхе вроде тебя? Сириус чувствует, как кровь стынет в жилах. — Это была просто командировка, идиот, — выдавливает он и кашляет, хватаясь за горло. Удар вообще не удивляет его. Что удивляет, так это боль, разливающаяся от щеки в голову. Сириус хватает ртом воздух, отшатываясь назад от силы удара, и смотрит на Фабиана, трясущего кулаком. — Ты не посмел, — отстраненно говорит Сириус. И тут, как будто кто-то нажал на переключатель, лицо Фабиана меняется, словно перед Сириусом стоит совершенно другой человек. Он смотрит на Сириуса, широко распахнув глаза, потом на свою руку, потом снова на Сириуса. — О, боже, — медленно говорит он. — О, боже. — Фабиан, — предупреждает Сириус. Фабиан протягивает обе руки к Сириусу, в глазах блестят непролитые слезы. — О, боже, — вновь повторяет он и подходит ближе. Сириус делает большой шаг назад. — Я… мне так жаль. Сириус, пожалуйста, прости меня! Я не хотел! И внезапно все так легко. Так просто. О чем Сириус вообще думал? — Фабиан, — безэмоционально говорит он. — Все кончено. Он разворачивается, чтобы уйти, Фабиан ловит его за запястье и больно тянет на себя. — Сириус, пожалуйста, умоляю! Не уходи! Мне так жаль! Сириус выворачивается и выставляет руку между ними, Фабиан все еще держит его за запястье. — Никогда. Больше. Не. Прикасайся. Ко. Мне, — спокойно говорит он, и Фабиан, словно его обожгло, отпускает. — Пожалуйста, — тихо умоляет он и падает на колени. Сириус не оборачивается. Телефон. Ключи. Бумажник. Сириус выходит на лестничную клетку и осторожно закрывает за собой дверь. Фабиан, слава Богу, за ним не идет. На улице темно и ветрено, Сириус ежится от холода, доставая телефон из кармана. Он включает его и открывает панель набора номера. Пальцы ловко нажимают на цифры, хотя контакт уже сохранен. Сириусу кажется важным набрать их самому, одну за другой. — Сириус, — раздается из динамиков радостный голос Ремуса. — Уже соскучился по мне? Сириус вздыхает и спокойно говорит: — Ремус, извини, что причиняю неудобства. Кажется, мне нужна твоя помощь. На том конце провода воцаряется недолгое молчание. Голос Ремуса резко меняется. — Где ты? Сириус снова называет ему свой адрес. — Стой, где стоишь, — приказывает Ремус и вешает трубку. Пока Сириус ждет Ремуса, он вконец замерзает, все тело дрожит — он не знает, от холода или от адреналина. Его горло болит, а щека болезненно пульсирует с каждым ударом сердца. Сеат Ремуса выворачивает из-за угла, и он останавливается посреди улицы, тут же выходя из машины. Ремус подходит к Сириусу и бросает на него один взгляд — на расцветающий на лице синяк и на отметины на шее — а потом поднимает голову, сверля глазами окна здания позади Сириуса. — Я убью его, — просто отвечает он и делает шаг в сторону двери. — Ремус, — тихо говорит Сириус и вздыхает. — Нет, убью, — настаивает он, снова поворачиваясь к Сириусу. — Дай мне ключи. — Ремус, — повторяет Сириус чуть громче и встает у него на пути. — Сириус, — угрожающе говорит Ремус. — Дай мне ключи. Сириус хватает его за воротник пальто и злобно шипит: — Ремус, сядь в ебаную машину. Они долго смотрят друг на друга, потом Ремус резко кивает и делает шаг назад. Сириус отпускает его и идет к пассажирской двери. Ремус тоже садится в машину, хлопая дверью слишком сильно, и хватается за руль побелевшими пальцами. — Поехали, — командует Сириус. Ремус не двигается, Сириус видит, как ходят желваки на его челюсти. — Поехали, — спокойно повторяет Сириус и пристегивается. Ремус запускает двигатель.

***

Весь путь до квартиры Ремуса Сириус чувствует на себе его взгляд, как будто он даже не смотрит на дорогу. Сириус смотрит прямо перед собой, стискивая зубы и борясь с жгучим ощущением полнейшего унижения. Рационально он знает, что стыдиться ему нечего. Это не его вина. Но ему все равно так кажется. Он снова начинает придумывать мысленные оправдания поведению Фабиана, и буквально останавливает себя. Это просто непростительно, никакие объяснения не смогут исправить ситуацию. Все эти годы… Глубоко внутри Сириус всегда понимал, что их отношения работали не так как надо, падений и взлетов было слишком много. Конечно, все пары ссорятся, но не так. Ему стыдно, что он так долго закрывал на это глаза. Ему стыдно, что люди знают. Ремус знает… и, вау, что бы ни отдал Сириус, только чтобы стереть это из разума Ремуса. Сириусу кажется, что Андромеда тоже знает. Она отпускала осторожные комментарии о том, что она всегда рядом, и даже если она никогда не говорила ничего напрямую, Сириус знает ее достаточно хорошо. У нее было то же выражение лица, как тогда, когда Сириус был маленьким и ругался с матерью. Они паркуются, выходят из машины, поднимаются по лестнице в квартиру. Ремус угрюмо молчит, Сириус отлично знаком с этим его состоянием и, может, это слегка успокаивает его, несмотря на обстоятельства. — Привет, дружок, — шепчет Сириус и чешет Базилика за ухом. — Как дела? Базилик смотрит на него огромными желтыми глазами и льнет к прикосновению. Это так мило и приятно, что Сириусу хочется расплакаться. Внезапно все события вечера и целой недели догоняют его, и он делает дрожащий вдох. — Сириус. — Ремус подходит к согнувшемуся в коридоре Сириусу и осторожно кладет руку ему на плечо. — Пойдем. Он ведет его в кухню, под яркий свет, и вновь осматривает. Сириус пытается не съеживаться и распрямляет плечи в защитном жесте. Глаза Ремуса полны боли, и Сириус отстраненно задается вопросом, почему больно Ремусу, если потрепало именно Сириуса. — Что он сделал? — хрипло спрашивает Ремус. Сириус вздыхает. — Я в порядке, все не так плохо. — Что он сделал? — снова спрашивает Ремус, и почему-то его голос звучит глубже. — Он тебя трогал? Сириус смотрит на него, ничего не понимая, а потом округляет глаза. — О, боже, нет! Ничего такого, — быстро говорит он. Он поднимает руку к горлу и морщится. — Я знаю, что со стороны выглядит именно так, но поверь мне, ничего не было. Ремус не выглядит слишком убежденным, но кивает и протягивает к нему руку. Но останавливается на середине пути и вопросительно смотрит на Сириуса. Сириус вздыхает и закатывает глаза. — Я не сделан из газа, Ремус, — слегка раздраженно говорит Сириус. Он не хочет, чтобы сейчас с ним обращались как-то иначе. Он этого не вынесет. — О, да, самое время пустить в ход грязные разговорчики об агрегатных состояниях, — бормочет Ремус и осторожно наклоняет голову Сириуса, чтобы рассмотреть синяк получше. Сириус фыркает. — Отлично, я рад, что к тебе вернулось чувство юмора. Я уже начал беспокоиться. Ремус отпускает его и подходит к холодильнику, начиная что-то искать. Сириус вздыхает и запрыгивает на столешницу, прислоняясь головой к полкам. Ремус достает из морозилки замороженный горох и оборачивает его в салфетку. Сириус тянет руку, и Ремус с маленькой улыбкой делает шаг назад. — Я все еще злюсь, — признается Ремус и становится между ног Сириуса, прижимая импровизированный компресс к его щеке. — Как ты можешь быть таким спокойным? — О, не знаю, думаю, я все еще немного в стадии отрицания, — просто говорит Сириус. Приятно, когда Ремус так близко — одна рука прижимает холодный горох к лицу, вторая лежит на бедре, его тело между ног Сириуса. Сириус впервые выше, чем он, и это интересный угол обзора. Сириус поднимает руку и запускает ее в кудри Ремуса, мягкие и пружинистые, Ремус со вздохом льнет к прикосновению. — Такое уже бывало раньше? — спрашивает он, и выражение его лица открытое и уязвимое, как будто ему действительно не все равно. — Раньше он никогда не бил меня, — отвечает Сириус, опуская руку на затылок Ремуса. — Но? — настаивает он. — Ничего такого, — заверяет Сириус. — Пару раз хватал. За плечо, за руки… Иногда за волосы. Толкал. Ничего больше. — Сириус… — На его лице читается ужас. — Это не нормально, ты же понимаешь? Ничего из этого. И он понимает. Но, честно говоря, он больше не хочет думать об этом. — Я знаю, — говорит Сириус и пытается улыбнуться. — Ты остаешься здесь, — решительно говорит Ремус. — Ты туда не вернешься. — И не собираюсь, — успокаивает его Сириус. — Еще раз, извини, что доставляю неудобства… Ремус хмурится. — Ты не доставляешь мне неудобств. Если уж на то пошло, то твой парень, как раз, доставляет. — Бывший парень, — исправляет Сириус, и это так странно. Не потому что он жалеет, конечно, нет. Но прошло четыре года… Так долго он был только этим — партнером Фабиана — и ничем больше. На лице Ремуса происходит что-то непонятное, как будто он не позволяет себе поверить услышанному, и Сириусу интересно, когда все поменялось. Потому что теперь он знает, что нравится Ремусу, не как коллега и не как друг. Как долго Ремус бы скрывал это от него, если бы Сириус не сказал первым? — Хорошо, — спокойно говорит Ремус. — Это хорошо. — Может, уже поцелуешь меня? — спрашивает Сириус и слегка сжимает его ногами. Ремус напрягается, смотря на Сириуса. Потом фыркает. — Тебе больно и ты в шоке, я не буду пользоваться этим, — осторожно говорит он. — Не потому, что я не хочу целовать тебя, а потому, что сейчас это было бы неправильно. Сириус хмурится, и Ремус хихикает, водя ладонью по бедру Сириуса. — Ты слишком правильный, — жалуется Сириус. — Почему мне кажется, что это просто отговорка? Ремус поджимает губы в тонкую линию и строго смотрит на Сириуса. — Думаю, меньшее, что я могу для тебя сделать, это дать тебе немного «правильности», — говорит он. — А разве не было бы правильным дать мне то, чего я хочу, нет? — предлагает Сириус и ухмыляется. — Сириус, — предостерегающе говорит Ремус и вздыхает. — У моего самоконтроля есть предел, и сейчас он и так висит на волоске. — Восхитительно, — комментирует Сириус и оборачивает ноги вокруг талии Ремуса, притягивая его еще ближе. — Хватит, — умоляет Ремус, и в его голосе слышится отчаяние. Он убирает компресс и проводит пальцами по онемевшей щеке Сириуса, словно напоминая себе. — Я не смогу остановиться после одного поцелуя. Сириусу кажется, что у него кружится голова, как будто он во сне. Это все настолько сюрреалистично… Сорок восемь часов назад он рассмеялся бы в лицо тому, кто посмел бы сказать, что это вот-вот произойдет. И вот они здесь. — А кто сказал, что я хочу, чтобы ты останавливался? — шепчет Сириус и подносит руку Ремуса к своим губам, целуя пальцы. Они слегка дрожат, и взгляд Ремуса темнеет. Они словно стоят на краю пропасти, еще один неосторожный шаг и они упадут. Сириус почти чувствует холод пустоты — она зовет его, обещает, манит. Но Сириус не хочет падать — падение заканчивается разрушением, а он не хочет, чтобы они разрушились. Никаких больше разрушений. — Хорошо, — говорит он и отпускает Ремуса. Ремус делает дрожащий вдох и свешивает плечи. — Я понимаю. — Мне надо покурить, — бормочет Ремус себе под нос и делает шаг назад, а потом протягивает руку Сириусу. Сириус с секунду просто смотрит на нее, затем на Ремуса. Он слегка грустный, но снова спокойный. Он буквально излучает стойкость, и Сириус не может поверить, что такой человек, как он, существует. Что Сириусу вообще позволено находиться рядом с ним. Он берет его за руку, слегка улыбается и спрыгивает со столешницы. — У тебя есть балкон? — с любопытством спрашивает Сириус. В прошлый раз, когда Сириус был здесь, он его не видел. — Да, — говорит Ремус и ведет его по коридору, — вон там. Он заводит его в комнату. Сириус ухмыляется. — Ремус, дразнишь меня? Я думал, мы решили подождать! — восклицает Сириус. — А ты берешь и ведешь меня в спальню! Ремус фыркает и слегка сжимает его руку. — Не тебе говорить о том, что я дразню. Не после твоего выступления на кухне, — слегка раздраженно отвечает он, но все равно улыбается. Спальня гораздо меньше гостиной. Справа стоит деревянный шкаф и уютная кровать (разумеется, аккуратно заправленная). Базилик, раскинувшийся на подушке, недовольно смотрит на них, когда Ремус включает свет, а потом демонстративно уходит. — Простите меня, ваше величество, — радостно бормочет Ремус. — Как мы посмели нарушить ваш покой. Одна из стен представляет собой лишь окна и узкую дверь на балкон. Под окном стоит огромный стол — полностью пустой, если не считать два больших монитора. Возле стола два книжных стеллажа, таких же, как в гостиной, они полны книг, но менее ярких, наверное, это учебная литература. Сириус в деталях может представить, как Ремус поздно ночью сидит тут и работает над диссертацией, а потом просто заползает в кровать. Удобно, но, наверное, не совсем нормально. — Ремус, я в шоке, — шутит Сириус. — Никакого баланса между жизнью и работой. Ремус не отвечает, лишь открывает дверь балкона и выходит наружу. К тому времени, как Сириус присоединяется к нему, он уже выдыхает дым. Балкон очень маленький, как раз для того, чтобы там могли встать два человека, и ничего больше. Идеально. — Я жду, пока ты взорвешься, — признается Ремус, косясь на него. — Ты слишком радостный. Шутишь. Сириус вздыхает. — Я пробую эту новую штуку, — говорит он и с улыбкой вытаскивает сигарету изо рта Ремуса. — Она называется «не думать об этом». Честно говоря, Сириус удивляется самому себе. Разве он не должен быть более расстроенным? Делать что-то драматичное по типу истерики под дождем? Топить свои печали в алкоголе? Может, подняться на гору и кричать на раскинувшиеся перед ним долины? Постричься, как это делают после расставания, или набить тату? — Не хочу прозвучать так, будто решаю за тебя, но тебе придется подумать об этом. Рано или поздно, — сочувствующе говорит Ремус. Сириус вздыхает и облокачивается на окно. — Я не знаю, с чего начать. Ремус хмыкает. — Давай поговорим, — предлагает он. — Выбери что-то одно: планы или чувства. — Планы, — быстро говорит Сириус. Может, слишком быстро. Но Ремус лишь кивает. — Хорошо. Скажи мне, что надо сделать? Постараюсь помочь, чем смогу. Сириус думает. Ему надо составить список? Там вообще достаточно дел, чтобы они удостоились отдельного списка? Боже, какой бардак. — Мне надо найти место, где я смогу жить. Ремус кивает в сторону своей квартиры. — Сделано. Сириус морщится. — Не хочу быть обузой. — Сириус, — говорит Ремус и запускает тлеющий окурок в темноту, — сколько раз мне надо повторить, что ты не обуза, не помеха и не неудобство? — Еще разочек? — Ты не обуза. Пожалуйста, живи тут, сколько тебе надо, — слегка раздраженно говорит Ремус. — Дальше? — Мне надо забрать вещи, — неохотно продолжает Сириус. Если быть честным, то он не хочет возвращаться в их квартиру, в квартиру Фабиана. — Там немного, в основном одежда, туалетные принадлежности, техника, вещи для универа. Вот и все. — В мою машину поместится? — по-деловому спрашивает Ремус. — Естественно. — Можем заехать завтра после работы, если хочешь, — предлагает он. — А ты вообще хочешь идти завтра на работу? Можешь остаться дома, но мне точно надо пойти на совещание и разобраться с антителами к эндотелиальным клеткам, они в последнее время довольно капризные. — Разумеется, я пойду, — говорит Сириус и машинально потирает шею. — Если у тебя есть что-нибудь с горлом. Ремус следит глазами за его движением, но в комнате слишком темно, чтобы Сириус мог разобрать его выражение лица. — У меня? С горлом? Нет, конечно, — саркастично тянет он. А потом грустно добавляет: — Не думаю, что мы сможем как-то спрятать то, что у тебя на лице… Сириус, это выглядит действительно плохо. Сириус это и сам понял. Ему немного страшно смотреть на любые блестящие поверхности, но даже по тому, как болит его щека, он знает, что скрыть это не получится. — Ой, — небрежно говорит он, пытаясь не показывать стыд, который испытывает. — Скажем всем, что я споткнулся на одном из этих ужасных эскалаторов, или что-то в этом роде. — Да, — холодно говорит Ремус. — И упал прямо на кулак. — Затем он вздыхает. — Извини, я пытаюсь отпустить ситуацию. Сириус закусывает губу и опускает взгляд, не зная, что сказать. Он думает о том, чтобы не идти завтра на работу. Но что это изменит? Не то чтобы синяк исчезнет за день. Он думает о том, чтобы остаться в квартире Ремуса, может, поиграть с Базиликом и попить никакой чай из роз, который принесла Ноа. А потом думает о том, как снова останется один, будет ходить по пустым комнатам, которые так и кричат «Ремус», но самого Ремуса в них нет. Звучит ужасно. И Сириус устал прятаться. — Сириус, — Ремус осторожно кладет руку на его вторую щеку, смахивает волосы, — извини, мне не стоило этого говорить. Мы со всем разберемся. Никто не будет тебя донимать. Я обещаю. Сириус кивает и стеснительно улыбается. — Хорошо, — просто говорит он. — Поедем завтра. Фабиан как раз должен быть на работе. По крайней мере, он очень на это надеется. Он не готов столкнуться с Фабианом так скоро. Ремус, кажется, чувствует его сомнения и тоном, полным подавленной ярости, добавляет: — Он больше к тебе не притронется. Все будет хорошо. Сириус хочет верить ему, но пока что все не кажется таковым. Это длилось годами, почему же тогда должно закончиться сейчас? А потом он замечает руку Ремуса на своем лице и ему думается, что, может быть, надежда есть. — Что насчет денег? — спрашивает Ремус спустя время, подкуривая вторую сигарету. — Ну, — горько говорит Сириус. — У меня их нет. Может, около сотни в банке, немного налички, но на этом все. — Не переживай, — по-доброму говорит Ремус. — Заканчивай свою стажировку, и мы будем разбираться с работой, хорошо? На полставки будет в самый раз, я тоже так работал, пока учился. И вот опять. Мы. Из уст Ремуса это звучит так непринужденно; ему даже не нужно думать об этом. Фабиан никогда не говорил ничего подобного. Всегда были «я» и «ты», и даже если Сириус никогда не думал об этом, то сейчас он понимает, как же сильно ему этого не хватало. — Я не хочу брать твои деньги, — говорит Сириус. И он вновь чувствует себя беспомощным, потому что он правда не хочет. Достаточно уже того, что он загнал себя в эту ситуацию с Фабианом и ничего не делал несколько лет. Он не может допустить повторений. — Я знаю, что не хочешь, — понимающе говорит Ремус. — Но это ненадолго, хорошо? Скоро у тебя будут свои деньги, а пока и так нормально. Это почти то же самое, что когда-то сказал ему Фабиан. Сириус пытается не сравнивать их, но это тяжело. Ему кажется, будто ему снова восемнадцать — ни дома, ни семьи, ни друзей. Как будто и не было последних четырех лет, как будто он вообще не изменился. — Хорошо, — отвечает Сириус, борясь со слезами. — Что насчет оплаты за обучение? — спрашивает Ремус и протягивает Сириусу сигарету, но тот лишь качает головой. — Можем поискать кредиты для студентов. — Уже полностью оплачено, — признается Сириус. — Не думаю, что он сможет вернуть деньги сейчас. — Это хорошо, — подбадривающе говорит Ремус и улыбается. — Видишь, все будет в порядке. У тебя будет работа, мы найдем тебе квартиру. Ты сможешь доучиться. Сириус кивает и проводит руками по волосам, чувствуя себя немного лучше. Да, это хороший план. — Пойдем внутрь, — предлагает Ремус. — Тут холодно. Есть хочешь? Ремус проходит мимо Сириуса к двери, но Сириус останавливает его, обхватывая рукой за запястье. — Ремус, еще кое-что. — М? — Он останавливается и поворачивается к Сириусу, поднимая брови. — Что это? — тихо спрашивает Сириус, взмахивая свободной рукой между ними. Ремус наклоняет голову и улыбается. — Это та часть, где мы говорим о чувствах? Сириус фыркает и закатывает глаза. — Ну, с планами мы разобрались. Это было следующим в твоем списке. — А потом он вздыхает и устало потирает лоб. — Нет, правда, мне нужно знать. Потому что ты говоришь все эти вещи… И ты так сильно помогаешь мне, я даже не знаю почему. Ремус грустно улыбается. — Сириус, это будет тем, чем ты захочешь. Тем, что тебе нужно, чтобы это было. И когда он это говорит, то звучит искренне, и Сириус сглатывает. Потому что он знает, чего хочет, знал уже долгое время, даже если не осознавал. Но все, что они делают, говорят о нем — о его проблемах, его отношениях, его потребностях. — Мне нужно знать, чего хочешь ты, — говорит Сириус с такой твердостью в голосе, какой раньше никогда у себя не слышал. — Потому что, если для тебя это просто дружеский жест… Ремус раздраженно фыркает и подступает ближе. Он проводит пальцами по виску Сириуса, по его опухшей скуле, вдоль челюсти, под нижней губой. — Тебе кажется, что это дружеский жест? — выдыхает он. Нет. Конечно, нет. Но Сириусу нужно услышать, и Ремус, кажется, понимает. Он закрывает глаза, будто не в силах выдержать взгляд Сириуса. — Я влюблен в тебя, — просто говорит он. — И я ни в коем случае не хочу давить на тебя. Я говорю это, потому что это правда, потому что я хочу, чтобы ты понял, почему я так делаю. Сириус кивает и кладет руку на щеку Ремусу. — Я буду тем, кем ты захочешь. Коллегой, другом, любовником, партнером, — хрипло добавляет он. — Тебе не нужно решать прямо сейчас. И вообще, сегодня я ничего не хочу об этом слышать. Сириус снова кивает, боясь открыть рот, на случай если он вдруг внезапно начнет петь, как в диснеевских мультиках. Потому что это точно похоже на сцену из фильма, такое не могло происходить с Сириусом в действительности. Но слова уже произнесены, и Ремус ни разу не дал ему повода усомниться в своей искренности. Ремус тоже кивает и открывает глаза. — Пойдем, поищу что-нибудь поесть.