Collection H ✧ C

Они познакомились на встрече выпускников. Первая любовь Хенджина и сам Хенджин. Печально получилось. У омеги с CB97 вся юность прошла. Под его песни он плакал и смеялся, его цитаты и теплые слова записывал в пыльно-розовый дневник на замочке, пока в жизни творился полный кавардак, а чужие злые слова резали без ножа. О нем мечтал и фантазировал, хотя прекрасно понимал, в отличие от множества глупых фанатов, что они живут в разных вселенных. Хенджин был с ним с самого начала, с первого трека, но не обвешивал стены комнаты плакатами, не скупал мерч, потратив последние деньги. У него была чистая и светлая влюбленность, которая ничего не требовала, лишь грела изнутри и делала чуточку счастливее от звука голоса объекта воздыханий. С Феликсом, а ныне мужем СВ97, у Хенджина своя история. Когда-то в детстве они были друзьями. Бегали друг к другу в гости, устраивали совместные ночевки, по-омежьи хихикали, обсуждая новенького ученика в классе, листали выпуски Cosmopolitan и Glamour, которые мать Феликса покупала каждый месяц, и с открытым ртом смотрели редкие показы мод по кабельному каналу. Вместе подались в модельное агентство. А вот дальше их пути разошлись. Они шагают по подиуму с пятнадцати, с трудом совмещали работу и учебу, в школе появлялись лишь чтобы сдать экзамены, виделись иногда, мельком, едва перекинувшись парой слов. Редкие звонки и душевный раздрай дружбе тоже не помогали. Феликс с тех пор всегда словно на шаг впереди, всегда чуточку лучше. Хенджин трудился почти десять лет, чтобы заполучить контракт с Versace. Феликсу не пришлось и пальцем шевелить, чтобы стать лицом Louis Vuitton. Даже здесь он его обогнал. Хвану приходилось сильно стараться, чтобы поддерживать планку, пропадать в спортзалах, сидеть на диетах, бывать в кабинете косметолога чаще, чем у родителей, буквально из кожи вон лезть, чтобы получить очередной контракт. Феликсу, который не толстел, что бы не ел, и имел идеальную кожу, достаточно было улыбнуться и все тут же хватались за сердце от передоза умиления. С ним стремились сотрудничать, становились в очередь, называли ангелом, восхищались его благотворительной деятельностью и добротой. Хенджина за его молчаливость называли высокомерным. Хван встретил своего будущего мужа, Чанбина, в спортзале. Альфа стал его личным тренером, через пару недель они пошли на первое свидание, через несколько месяцев съехались. У Со был легкий и мягкий характер, с ним было комфортно. Страсти не случилось, но Хенджин ценил их ровные отношения. Пока его карьеру штормило из минуса в плюс и приходилось терпеть привычную в его кругах подлую конкуренцию, Чанбин был его убежищем, в котором можно было отдохнуть и зализать душевные раны. Обычные люди называют такие отношения дружбой. Хенджин и Чанбин называли это любовью. Свадьба, скромная, в узком кругу, ажиотажа не вызвала. Хенджин не испытывал трепета или волнения — таких чувств в их отношениях, в принципе, не было. — Может поженимся? — Давай. Хенджин согласился на брак, понимая, что хочет ребенка, а Чанбин казался надежным и уравновешенным, со стабильным средним доходом, собственным жильем и благополучной семьей. Омега готов был даже бросить модельный бизнес ради малыша. Но судьба распорядилась иначе. Ему двадцать восемь, карьера постепенно подходит к концу, слишком сложно конкурировать с наплывом более молодых ребят, и Хенджин, честно говоря, устал идти против ветра. Устал выгрызать каждое достижение, после чего болят зубы и самооценка. Чанбин пропадает в своем обожаемом спортзале, нисколько не волнуется из-за отсутствия детей, даже отказался от посещения клиники репродуктивного здоровья, пытаясь убедить Хенджина, что с ними обоими все в порядке и всему свое время. Хенджин не верил. Они вместе больше пяти лет, после свадьбы Хенджин забил на контрацептивы, и за все это время лишь одно большое н и ч е г о. Чувств давно не было. Была привычка, благодарность, память о лучших временах и надежда на то, что все можно вернуть. Хенджин бы давно переехал в Италию, где ему нравилось намного больше, чем в Корее, и было больше возможностей для карьерного роста, но Чанбин уперся, как баран, отказываясь переезжать, и омега несколько раз в месяц тратил часть гонорара на бизнес-класс, всей душой ненавидя эконом, в котором налетался еще в начале карьеры, получив впечатлений на всю оставшуюся жизнь. В такие моменты его посещали мысли о разводе. Не всерьез, но иногда так все надоедало, такая усталость накатывала, что хотелось послать все к черту. Почему только он идет на уступки? Что он получает от этих отношений? Даже того комфорта, что раньше, уже нет. Редкий секс и вовсе больше удручает, чем удовлетворяет. Феликс познакомился со своим мужем на съемках его клипа. Был кастинг, на который Хенджин не смог попасть из-за расписания и провел всю ночь в своем номере, рыдая. Утром пришлось лицо чуть ли не в морозилку впихнуть. В клипе снялся Феликс. Через неделю интернет заполонили статьи, что Ли и Бан Чан, не скрываясь, провели ночь в отеле. Еще через месяц Феликс блистал на показе Louis Vuitton и слухи о его покровителе заставляли Хвана ненавидеть уже бывшего друга. Наверное, именно тогда Хенджин возвел между ними стену и сократил их и так редкое общение до минус бесконечности. То есть Феликс отправился в игнор. Если им приходилось участвовать в одном и том же мероприятии, Хван успешно избегал его. Потому что Хенджин не смог совладать с завистью и ревностью. Он много чего на эмоциях тогда наворотил — с Чанбином переспал, подписал очередной контракт, зная, что будет пропадать в Италии, как можно дальше от Кореи. Он пил вино с самой Донателлой и даже перекинулся с ней парой фраз, а через несколько дней его менеджер, Сынмин, размахивая телефоном, влетел в гостиничный номер Хвана, от восторга позабыв человеческую речь. С тех пор омега получил такое приятное прозвище «принц Versace» и страдал от подлостей коллег по цеху почти на каждом показе. Дошло до того, что Сынмин нанял человека, который охранял его вещи. Но Хенджин не был счастлив своей резко взметнувшейся вверх карьере и идиллии в отношениях с Чанбином. Потому, что таким, как Хенджин не светит то, что светит всяким Феликсам. Хотя они не такие уж и разные. О свадьбе Ли и СВ97 писали в модных журналах и таблоидах. Еще бы — он смог захомутать одного из самых завидных альф страны, успешного продюсера, ранее знаменитого исполнителя, занимавшего первые строчки музыкальных чартов, Бан Чана, влажную мечту многих омежек. Сколько их в тот день оплакивали это событие и проклинали Феликса в интернете страшно представить. Да что уж там, Хенджин читал статьи и грыз ногти. Дело было даже не в альфе, а в том, что Феликсу снова досталось лучшее. Хотя и в альфе тоже, чего уж там. Хенджин искренне не понимал несправедливого распределения ништяков от Вселенной. Он и Феликс были когда-то буквально соулмейтами. Слишком похожи, слишком много общего, так почему жизнь повернулась так, что Ли все равно получает все чуточку лучше, чем Хенджин? И сейчас он стоит напротив, прилетев на частном самолете мужа из Франции, весь светится в своем белоснежном костюме, сверкает крупным бриллиантом на обручальном кольце, вцепился в мускулистую руку супруга, улыбается направо и налево, принимает лицемерные комплименты от бывших одноклассников, а Хенджин не понимает, зачем пришел сюда, если столько лет игнорировал приглашения. Он поправляет пиджак винно-красного цвета, чувствуя себя слишком ярким пятном в своем костюме-тройке с жилетом на голое тело среди монохромных и пастельных нарядов. Выделился, как обычно. И, как обычно, чувствует себя не в своей тарелке. Совсем забыл, что не на неделю моды приехал. Феликс здоровается как ни в чем не бывало, что-то щебечет о том, как давно они не виделись, пока Хенджин смотрит на протянутую для приветствия крепкую руку его мужа. Глаза омега не поднимает, потому что знает, что увидит там альфу, в которого когда-то был безбожно влюблен. Но СВ97 был недосягаем. Кумир, с которым таким, как Хенджин ничего не светит. Поэтому он ходил на свидания с Чанбином, а вечерами, закрывая глаза, представлял совсем другое лицо, с крупным носом и потрясающей улыбкой. А еще большие, увитые венами, руки. И маленькая ладошка сама скользила по телу ниже. Он кончал с его именем на губах так часто, что потом, с Чанбином, приходилось контролировать себя, чтобы не ляпнуть лишнего. Хенджин, проглотив ком в горле, вкладывает свою руку в его, наслаждаясь ощущением теплой кожи под пальцами, и ожидает вежливого пожатия. Но Бан Чан удивляет не только Хенджина, но и стоящих рядом Феликса и Чанбина. Он оставляет на костяшках омеги легкий поцелуй, обжигая кожу неожиданным, но ощутимым прикосновением. Едва заметно втягивает воздух, смешанный с ароматом вербены, природным запахом Хенджина. Но омега этот жест замечает, с трудом подавляет дрожь и выжимает вежливую, но максимально незаинтересованную улыбку. Он старается, правда. — Приятно познакомиться, — от голоса альфы по коже бегут мурашки. Вживую он звучит еще лучше. — Взаимно, — омега аккуратно отнимает ладонь и возвращает руку под локоть своего мужа. Его бедное сердце не выдерживает. — Я не видел вас здесь в прошлом году. — Вы приезжали и в прошлом? — мрачно спрашивает Чанбин, раздраженный жестом другого альфы, раньше, чем Хенджин успевает открыть рот. — Мы прилетаем уже три года, — опережает мужа Феликс, улыбаясь, и пытается разрядить обстановку. — А вот вас мы ни разу тут не встречали. Да и с Джинни я не общался уже лет пять. Верно? Ты так резко прекратил наше общение, я не знал, что и думать. — Он очень переживал, — вклинивается Чан. — Я потерял телефон и решил воспользоваться случаем и сменить номер, — нагло врет Хенджин. Ничего он не терял. Чанбин, знавший об этом, бросает на него косой взгляд. В воздухе отчетливо пахнет бергамотом Чанбина, ландышами Феликса, кедром Бан Чана и ложью с примесью вербены. — Может, как-нибудь встретимся, поболтаем? — Феликс улыбается. Он всегда, черт возьми, улыбается. Весь такой доброжелательный, что Хенджину тошно. От самого себя и своей озлобленной, завистливой, гнилой душонки. Из вежливости он слабо улыбается и кивает. Разговор переходит на отвлеченные темы. Чанбин тоже попался в ловушку ангельской внешности Феликса, чем портит настроение своему супругу еще больше. Они не флиртуют, ни в коем случае, но оба кажутся очарованными беседой, но скорее друг другом. Чанбин по-настоящему заметил и осознал рядом Хенджина только спустя несколько дней тренировок, но омега уверен, если бы нормы морали не сдерживали альфу, к концу вечера Феликс получил бы приглашение на свидание. Может быть, Хенджин драматизирует. Бан Чан все это время был совершенно не заинтересован беседой, лишь изредка что-то спрашивал у Хенджина, а тот отвечал односложно, потеряв рядом с этим альфой всю смелость и способность связно выражать свои мысли вербально. Омега думал, что прошло уже все, специально больше не читал статей про него, не слушал его музыку, а тут снова накрыло, только теперь еще и совесть пытается сожрать, что при живом муже он так смотрит на другого. Впрочем, другой тоже смотрит на него. Хенджин физически ощущает на себе этот изучающий взгляд, от которого кожа покрывается мурашками. Он смотрит в сторону мужчины и застывает, потерявшись в темных глазах, поймавших его в ловушку. Омега знает, что не выберется. Не захочет. Хенджин покидает вечер с Чанбином, сжимая в руке, до сих пор чувствующей горячее прикосновение, клочок бумаги. У него есть два пути. Хенджин выбирает неправильный, но слишком сладкий, чтобы удержаться. *** Они встречаются в номерах отелей разных стран. Хенджин врет мужу, что новые часы — спонсорские, а появляться дома перестал потому, что работы много, устал летать туда-сюда и так далее и тому подобное. Ему не стыдно. Омега воспринимает происходящее, как репарации от Вселенной за годы тяжелого и честного труда. Он никогда не подбрасывал лезвия в обувь и сумки других моделей, не резал их вещи и не распускал злые слухи. Зато переживал все это бесчисленное множество раз сам. Его ступни усеяны шрамами, но им не сравниться с душой. Хенджин влюблен, как никогда не влюблялся. Совесть давно молчит — ее придушили крепкие руки в их вторую встречу. Он падает все глубже, но не спешит это падение останавливать. Поддается нежным губам и теплым словам. Как бы грубо они не трахались, иногда превращаясь в настоящих животных, Чан никогда не причинял ему боль и не делал ничего против его воли. Для него многое было впервые, с мужчиной, от которого спустя столько лет по-прежнему сходил с ума. Это не консервативный Чанбин, даже в гон не слетавший с катушек. С Чаном все было дико, жестко, на инстинктах, на грани. Эмоционально. Стоило переступить порог очередного номера очередного отеля, и жизнь за ним переставала иметь значение. Не было Со Хенджина. Не было Бан Чана, мужа Феликса. Были Джинни и Чан, без прошлого и будущего, которых тянуло друг к другу ненормально сильно. — Почему не разведешься с ним? — в который раз спрашивает Чан, поглаживая обнаженную спину омеги, пока тот нежится у него на груди. Их встречи продолжаются уже полгода. — А ты почему не разведешься с Феликсом? — Я пытаюсь, но у нас брачный контракт и не все так просто, малыш. Если бы поймать его на измене… — Не получится. Ты в браке со святошей, — разочарованно бросает Хенджин, поднимается с кровати и проталкивает обиду в глотку дорогим шампанским. — Тогда придумаю что-нибудь еще, — упрямится Чан. Альфа когда-то действительно женился по любви. Хрупкий Феликс вызывал желание защищать, любить и баловать. Друг и правая рука, Джисон, в отличие от него сохранивший рассудок, помнил о прошлых попытках Чана завести серьезные отношения и убедил его в необходимости брачного контракта, который стал и благословением, и проклятьем. Теперь-то Бан Чан понимает, что совершенно ничего о любви не знал до встречи с лучшим созданием человечества. У Хенджина красота какая-то нереальная, но внутреннее содержание перекрывает даже такую оболочку. Он Чану идеально подходит по всем пунктам. У альфы просто не было шанса увернуться от сладкой катастрофы в лице Джинни, пронесшейся по его выверенной, спокойной и предсказуемой жизни ураганом. Чана даже последствия не остановили. Он всегда презирал изменщиков, а в итоге стал одним из них и даже сожалеть об этом не в состоянии. — Но тебя что останавливает? — Рано или поздно ты вернешься к мужу, и я тоже не хочу остаться один. — Что ты несешь? Я не собираюсь возвращаться к Феликсу. Мы с ним даже не виделись толком с той встречи выпускников. Хенджину хочется верить, правда, но он уже давно не глупый наивный омежка, чтобы верить словам, ведь, чаще всего, за ними ничего не стоит. Он не заводит разговоров об их отношениях, не строит иллюзий, чтобы потом не было больно. Хотя он прекрасно понимает, что больше не может возвращаться к Чанбину и делать вид, будто все нормально. Неделю назад, собрав свои накопления, сделанные за последние десять лет, он купил небольшой дом с тремя спальнями на окраине Рима, а через два дня летит в Сеул, где собирается поговорить с мужем и подписать документы о разводе. Но Чану об этом знать было необязательно. Хенджин боялся, что тот поймет какой властью над ним обладает и будет пользоваться этим. Их отношения за пределы отелей не выходили. Они даже в ресторанах вместе не появлялись, опасаясь скандалов. Омега часто думает о том, что Бан Чан, при его материальном положении, мог спокойно развестись, оплатив Феликсу отступные. Значит, не слишком он и хочет. Значит, просто кормит Хенджина пустыми обещаниями. А он не дурак, прекрасно все знает, но не может остановиться и продолжает приходить в номера после одного сообщения с адресом и временем. Больше ему альфа ничего не писал и никогда не звонил. Через два дня, в аэропорту Сеула, закрывшись в туалете, Хенджин размазывает слезы и подводку по лицу, держа в дрожащих руках тест с двумя полосками. Ему действительно стоило бояться своих желаний. *** Чанбин смотрит на него с кривой улыбкой, будто не может поверить. — Ребенок? От меня? Хенджин кивает, обнимая себя за плечи. Обман, еще час назад казавшийся единственно верным решением, сейчас уже кажется огромной глупостью. Потому что во взгляде мужа нет ни радости, ни доверия. — Хенджин, я не могу иметь детей, — медленно произносит альфа, с горьким пониманием глядя на омегу. А реальность Хенджина рушится. Он видит, что Со не шутит. Он понимает, что несколько лет прожил в уверенности, что с ним что-то не так, ведь они не предохранялись, а завести ребенка все не получалось. — А ты мне вообще собирался об этом говорить? Нормально было смотреть на мои срывы? Ты же знал, как я хотел ребенка, но молчал! Ждал, пока я совсем отчаюсь?! — Это ты мне изменил, а виноват я? — Пошел ты к черту, Чанбин! — шипит в ответ, защищается. Знает, что виноват, но виновны здесь оба. — Пошел к черту! А еще просил меня подождать! «Всему свое время»?! Да с тобой бы это время никогда не наступило! Может, я и трахался на стороне, но теперь понимаю, что так тебе и надо! Хенджин собирает свои вещи, переругиваясь с альфой, бросает одежду неаккуратным комом в чемоданы, и загружает их в багажник авто. Чанбин наблюдает за ним, скрестив руки, и совершенно точно не собирается помогать. Хлопок дверью — точка их отношений. Подпись в документах — конец их брака. Имущество не делят. Нечего. Дом принадлежал Чанбину еще до брака. Свои вещи и машину Хенджин забрал. Шесть лет отношений коту под хвост, а на память лишь кислый привкус обмана и предательства. Что ж, оставалось еще два варианта. Сказать обо всем Чану и будь, что будет. Или прекратить вести себя как собачонка в ожидании решения хозяина — погладит или прогонит — оборвать все связи и поселиться в том уютном доме на окраине итальянской столицы. Он вполне может обеспечить и себя, и малыша. При мысли о ребенке, Хенджин улыбается почти счастливо. В нем развивается новая жизнь, еще не успевшая обрести толковую форму, но уже горячо любимая. Иметь ребенка от своей первой, пусть и печальной, но настоящей любви — об этом еще год назад Хенджин даже не мечтал. Он откладывает решение, рассудив, что времени еще достаточно, а поспешные действия редко приводят к хорошим результатам. А пока Хенджина ждал прием у доктора и сообщение от Феликса с приглашением на кофе. *** Феликс снова улыбался, что-то щебетал. Хенджин почти все прослушал, поглаживая свой все еще плоский живот и вспоминая прием у доктора. Ему хочется пищать от радости, схватить Феликса за руки и прокричать ему о своем маленьком счастье. Но потом вспоминает, что тогда следует окунуть Феликса с головой в реальность и сообщить, что отец его ребенка — Бан Чан. Хенджина тошнит от собственного лицемерия. Делать больно Феликсу не хочется, отпускать Чана — тоже. Унижаться — тем более. Это портит настроение и Хван без аппетита ковыряет чизкейк и пьет травяной чай, решив с сегодняшнего дня отказаться от кофе и алкоголя. — Не могу поверить, что ты отказался от любимого американо, — от внимания Феликса не ускользнул этот факт. — Я жду ребенка, — вот так прямо, в лоб, без прелюдий, и совершенно спокойно. Внешне Хенджин равнодушен, пока внутренности дрожат от восторга и стыда. Можно ли вообще испытывать их одновременно? Ему и хорошо, и плохо. — О Боже, поздравляю! Сколько уже? Чанбин уже в курсе? А как же карьера? Бросишь все? — тараторит Ли. Он размахивает руками и опрокидывает свой молочный коктейль, даже не обратив на это внимания. Феликс такой же, как в далеком детстве — эмоциональный, яркий, громкий. — Одиннадцать недель. Он знает. Мы разводимся. Временно брошу, потом, может быть, вернусь, — Хенджин складывает салфетки на маленькое озеро клубничной жижи, освобождая себя от необходимости смотреть Ли в глаза. — Постой. Почему вы разводитесь? — Это личное, — сказать всю правду в глаза Хенджин почему-то не может. И вообще о ситуации с мужем и любовником, пусть даже без имен, говорить не хочется. — Знаешь, я думаю, тебе легко будет вернуться после рождения ребенка, — благоразумно меняет тему Феликс, немного помолчав. — Всегда завидовал тому, как ты сам, без посторонней помощи добрался до Versace. Я бы без помощи Чана так и оставался бы где-нибудь на уровне Moncler и Lanvin… — Это ведь тоже не плохо, — Хенджин и не представлял, что ему может завидовать кто-то вроде Феликса. — Но не Louis Vuitton, — хмыкает Феликс, как-то вмиг растеряв свою жизнерадостность. — Ты своим трудом всего достиг, без чьей-либо помощи. Твой муж не публичная личность и ваш брак был нормальный, а не пародия на ток-шоу, где о каждом вашем шаге тут же клепают статьи в интернете. Друг твоего мужа не заставлял тебя подписывать брачный контракт, потому что видел в тебе очередную содержанку… — Не верю, что все настолько плохо. — Поначалу было хорошо. Даже слишком. Мы быстро нашли общий язык. Чан когда-то тоже жил в Австралии, и наши родители жили там, так что у нас было много тем для разговоров. Я сам не понял, как влюбился. Хотя для этого и не надо ничего делать. Знаешь, харизма Чана и его доброта просто не могут оставить равнодушным. Он веселый, понимающий и поддерживающий. Талантливый трудоголик, как многие его называют… А потом… не знаю… Все непросто. Он пропадает неделями, часто наше расписание не совпадает, мы видимся редко, едва успеваем перекинуться парой фраз, в лучшем случае успеваем пообедать вместе. Даже не помню, когда мы в последний раз спали. Ком в горле Хенджина разрастается, а в груди горит глупая ревность, грозясь вырваться непрошенной правдой. «Зато со мной Чан спал три дня назад. И за неделю до этого провел со мной целых два дня, мы не покидали гостиничный номер и трахались в ванной, наполненной шампанским. А вот в рестораны на обеды не водил. Кому из нас везет больше?» — остается невысказанным. — Выходит, мы с тобой оба жалкие, — усмехается Хван. — Ведь и мой брак был не таким идеальным, каким ты его себе представлял. *** Хенджин уже месяц игнорирует сообщения от Бан Чана. Как и звонки. Стоило Хвану не приехать по первому зову, как альфа решил позвонить. Впервые. Горько, но омега понимает, что сам позволил к себе такое отношение. Животик понемногу начинает проявляться и вечера Хенджин проводит или перед зеркалом, или на диване, обложившись подушками, поглаживает растущий бугорок. — Не нужны нам никакие альфы. Правда, кроха? — его распирает от нежности к еще не родившемуся ребенку. Хочется сжать сильно, но нежно в объятьях и подарить лучшую жизнь из возможных. В новом доме много света, интерьер в теплых бежево-коричневых тонах, натуральное дерево и камень, расставленные тут и там вазоны с большими комнатными растениями, а за окнами парк с оливковой рощей. Здесь уютно и Хенджин понимает, что глупо было искать комфорт в другом человеке. Нужно искать его внутри себя, вокруг себя и только потом — в других. И сейчас ему как никогда хорошо. Немного гложат ощущение незаконченности и тоска по альфе, а ночами мучает омежья сущность, которой необходим партнер во время беременности, но в остальном жизнь наладилась. Днями к нему приезжает Сынмин и вдвоем они гуляют по детским магазинам — выбирают мебель для комнаты малыша, текстиль, игрушки и одежду, хоть для этого еще и рано. Вечером приходит репетитор и два часа Хенджин пытается говорить на итальянском. Он много читает и гуляет на свежем воздухе. Во второй месяц холостяцкой жизни идиллия заканчивается. Потому что Чан узнал и все понял. Наверняка Феликс разболтал, а альфа сложил дважды два. А потом объявился на пороге его дома. Как он его нашел Хенджин не спрашивал. Может Сынмин проболтался. Омега молча пропустил его в дом. К чему отпираться, пытаться обмануть? Все тайное рано или поздно все равно станет явным. — Почему не рассказал? — спрашивает альфа, осмотрев гостиную. Тон жесткий, деловой, отдает холодом. Но Хенджин видит, как сжимаются в кулаки руки, спрятанные в карманах брюк. — Ты в браке, забыл? Который заканчивать не собираешься. А я не собираюсь быть тем самым любовником на содержании, чей ребенок навсегда останется ублюдком без права называть тебя отцом при всех. Этот малыш только мой, Чан. — В процессе участвовали мы оба, Джинни, а значит и малыш наш, — криво усмехается альфа. — Даже если ты больше не хочешь продолжать наши отношения, от ребенка я не откажусь. — Какие, черт возьми, отношения? — Хенджин возмущен до глубины души. — У тебя очень странные представления об отношениях… То, что мы периодически спали еще ни о чем не говорит. Уходи. Заводи ребенка с Феликсом и продолжай строить из себя примерного мужа, а я устал и больше ничего не хочу. Чан смотрит на него несколько мгновений, будто пытается через глаза попасть в мозг и увидеть, о чем на самом деле думает омега. А потом медленно и шумно выдыхает, снимает пиджак, небрежно бросает на диван и выходит из дома. Хенджин не в силах составить логическую цепочку из действий альфы, стоит и слушает удаляющиеся шаги мужчины, хлопок автомобильной дверцы и вновь приближающийся глухой стук каблуков туфель от Brioni. В руках Чана большая спортивная сумка и привычный портфель. — Т-ты… что? — с трудом выдавливает из себя омега, хотя кое-какие мысли у него все же есть, просто поверить в них сложно. — Поживу у тебя, пока длится бракоразводный процесс. Заодно вытрясу из твоей головы все глупые мысли. Я рассказал обо всем Феликсу, — как ни в чем не бывало заявляет Чан, по-хозяйски осматривая дом, и заглядывает во все комнаты, пока не находит спальню Хенджина. Он бросает сумку на пол и оборачивается к омеге, семенящему за ним по пятам. — Я приму душ, переоденусь и мы поедем в ресторан на ужин. — Может, я не хочу никуда с тобой идти, — Хенджин хмурит брови и упрямо кусает внутреннюю сторону щеки, чтобы сдержать глупую улыбку. Ну не может же все это быть правдой! — Тогда закажем еду на дом и все равно поужинаем. И поговорим. Пока ты один и в своих мыслях, твоя головушка генерирует неправильные мысли. Я ведь говорил, что рано или поздно разведусь. Говорил, что хочу быть с тобой, — Чан трет лицо ладонью и вздыхает. — Я понимаю, что действия говорят громче слов, а я слишком долго, наверное, просил тебя этих действий подождать. Понимаю, что сам виноват, что ты не воспринимаешь то, что было между нами всерьез, но я не врал и собираюсь с этого момента начать тебе это доказывать. — Но сначала душ? — уже робко спрашивает Хенджин, мягко улыбаясь. Ему ведь можно побыть дурачком? Пусть их счастливое совместное будущее всего лишь иллюзия, а слова альфы — сладкая ложь. Можно ведь хотя бы ненадолго в них поверить? — Но сначала душ, — кивает Чан и мягко притягивает омегу в объятья. Он оставляет поцелуй на его виске и ведет рукой в сторону животика, спрятанного под широкой футболкой. И Хенджин чувствует, как под его ладонью сердце альфы начинает биться быстрее. *** Развод Чана и Феликса длился слишком долго для душевного равновесия Хенджина, но он все понимал и, впервые пожалуй, не сомневался, что альфа все равно доведет его до конца. Омега поменял свою фамилию, став Бан Хенджином, уже на девятом месяце беременности. На скромной регистрации присутствовали только их родители, Сынмин и Джисон со своим омегой Минхо — саркастичным засранцем, который доводил Хенджина до белого каления, а потом стал его другом. Родители обоих разводы и повторный брак детей приняли с удивлением, но пониманием. Пышный праздник решили устроить уже после рождения малыша. Последние два месяца омега и так с трудом передвигался из-за большого живота и постоянных болей в спине и ногах, ему было совсем не до того, какие цветы будут украшать зал. Здоровье, подпорченное жесткими диетами, давало о себе знать. Хенджин на это время отгородился от прессы, статей в интернете, не интересовался ходом развода Чана и Феликса, о котором наверняка не писал только ленивый. Чан взял небольшой перерыв. Он все также писал песни, но не посещал мероприятий, не давал интервью и не устраивал концертов. Он полностью погрузился в их с Хенджином быт, поддерживал омегу, выполнял любой его каприз и очень сильно облегчал беременные дни. Дом на окраине Рима стал самым настоящим домом, убежищем, немного беспорядочным и очень уютным. Вечера пара старалась проводить вместе и тогда Хенджин объедался мандаринами, от которых фанател всю беременность, а Чан массировал его ступни, целуя тонкие шрамы, или разговарил с животом, превращаясь в настоящего идиота, но такого его омега полюбил еще сильнее — домашнего, не скрывающего свою мягкую сторону. Бан Бэкхен родился в конце января и в тот день пошел внезапный и редкий в этих краях снег. — Значит, назовем его Бэкхен. Белый и умный, — Хенджин поставил точку в многомесячном споре об имени маленького альфы. Чан кивнул, не сводя глаз со свертка, лежащего на груди его измученного супруга. Альфа все не мог поверить, что это их ребенок. Тот, кого они с Хенджином создали случайно, но полюбили, едва узнав. Тот, благодаря кому он набрался сил и смелости быть с человеком, по которому с ума сходил, бросил под каток общественного мнения свою репутацию. — Люблю вас, — Чан очень надеялся, что Хенджин не уловил дрожи в его голосе, иначе до конца его дней будет припоминать, как альфа расклеился в первую встречу с сыном. И плевать обоим, что для всех Хенджин стал разлучником, разрушителем «идеального» брака, а Чана иначе, как изменником, омеги, еще вчера его обожающие, не называют. Феликс свою обиду вынес на всеобщее обозрение, но Хенджин даже злиться на него не мог. Зато Чан и Джинни, возможно впервые за всю жизнь, чувствуют такое всепоглощающее счастье, от которого хочется плакать, кричать и обнимать весь мир. *** — Изменило ли вас рождение ребенка? — спрашивает интервьюер у Хенджина после фотосессии для журнала. Спустя пять лет тишины, Хенджин появился на показе Versace, сидел в первом ряду, смеялся о чем-то с Донателлой после — моменты, запечатленные на четких снимках. А теперь съемки для журнала и интервью. Ему тридцать четыре, но ни на день не постарел после своего последнего появления на публике. Наоборот, будто похорошел. — Конечно, — с улыбкой отвечает омега. Он мог сдержанно отвечать на предыдущие вопросы, но при упоминании сына эмоций не сдержал. — Его рождение сделало меня счастливым. Я просыпаюсь каждое утро и мне хочется жить, хочется любить и радоваться новому дню. Он — настоящее чудо. Чан был прав, когда пять лет назад говорил, что все забудут об их жизни, когда появятся более горячие сплетни. Альфа вскоре после рождения Бэкхена вернулся к работе и даже подпорченная репутация ему не помешала. Он уже давно не пел, больше ушел в бизнес, последние два года занимаясь своим агентством, с Джисоном в качестве соучредителя. В целом, Хенджин мог назвать свою семью идеальной, полной любви и заботы друг о друге. Иногда бывали разногласия, но за несколько лет совместной жизни альфа и омега научились находить компромиссы. Маленький котенок с лицом Хенджина и улыбкой Чана был крепким клеем их отношений, справляясь даже там, где любви порой было мало. Чанбина он больше не видел, а Феликса встретил пару месяцев назад, впервые за долгое время согласившись выбраться с Чаном на благотворительный вечер, сделав его отправной точкой своего возвращения в общество. Ли демонстративно отвернулся, заметив их, Хенджина это особо и не задело. Они были предателями, а у Феликса не хватило достоинства закончить все красиво. 1:1. Но это давно в прошлом. Ли встречается с наследником нефтяного бизнеса, уже не ходит по подиуму, но ведет довольно успешный блог на YouTube о моде и путешествиях, участвует в разных передачах и иногда мелькает в журналах. Но обиду на них так и не отпустил. По крайне мере, он не пытался выдрать Хенджину волосы, что уже обнадеживало. Омега возвращается домой морально истощенным, но с чувством удовлетворения, какое бывает от выполненного дела. Он открывает дверь и его тут же оглушает звонкий детский смех, собачий лай, топот и ворчание мужа. Омега с трудом успевает подхватить бегущего к нему сына и не вылететь на улицу во все еще открытую дверь. Пес радостно скачет вокруг, виляя хвостом. Хенджин зарывается лицом в черные кудри сына, вдыхая сладкий запах мандарина, с недавних пор разбавленный еле уловимой острой ноткой перца, подчеркнувшей нрав малыша. — Я пытался его остановить, — вылетел следом Чан. У Бэкхена была ужасная привычка, которую тот перенял у их ретривера — с разбегу налетать на родителей, едва они переступали порог дома. Однажды Хенджин не удержался, упал от толчка и уронил малыша. К счастью, все обошлось, но с тех пор кто-то из родителей или няня удерживают его от подобных действий. — Прости. Он с каждым днем становится все более изворотливым. — Я же говорил, надо было кота завести. Валялись бы сейчас оба на диване и не шалили, как некоторые, — с притворным недовольством омега щиплет щёчки сына. — Я нарисовал тебя! — Бэкхен недовольно уворачивался от щекотливых щипков папы, размахивая листом бумаги перед его лицом. — Вот подрастешь и будет у тебя своя галерея, — Хенджин рассматривает нарисованного себя — тоненький и длинный прямоугольник с кругляшом наверху, разрисованный цветными карандашами. Потом чмокает ребенка в щеку и, наконец, закрывает дверь. — Спасибо, котенок. Очень красиво. — И в этой галерее будут только портреты папы. Хоть бы раз отца отдельно нарисовал. Спасибо хоть на семейных портретах мне место находится, — в шутку обижается Чан и тут же ловит подбежавшего к нему сына. — Не обижайся, — серьезно говорит Бэкхен. — Тебя я тоже люблю, просто папа красивее, — честность малыша смешит и умиляет родителей. — И не поспоришь. Хенджин смотрит на двух самых любимых альф и понимает, что все в его жизни того стоило. Пусть он поступал порой эгоистично и даже подло, был жадным и завидовал, но ведь не потому, что хотел причинить кому-то боль. Он просто тоже хотел быть счастливым. Каждый вечер, когда Бэкхен уложен спать, Чан обязательно крепко обнимает Джинни и благодарит. За семью. За сына. За счастье. За целый новый мир ради которого можно рискнуть всем.