ANIMAL CORPSE

Восемь дней назад

Мне редко приходилось чувствовать себя таким, словно я закутан в угол своими собственными решениями. Я рос в своем доме с ужасными родителями, которые часто меня трогали. Единственным моим спасением был Юнгю. Хотя я обиделся на него за ложь и попытку убийства в конце его жизни, я помнил, что он был единственным человеком, к которому у меня было настоящее чувство привязанности на протяжении долгого времени. После трагедии меня поместили в психиатрическое учреждение, о котором я мало что помнил, и оттуда я сбежал, как только у меня появилась возможность. Я клялся себе, что больше никогда не стану чьим-то пленником. Однако жизнь снова подкинула мне неприятности, и я оказался жертвой жестокого обращения и эксплуатации. Возможно, в тот момент я принял решение выживать любой ценой. Я боялся… нет, в этот раз это было не из-за страха, а потому что он этого заслужил. В итоге он погиб. Все, кто меня окружает, всегда оказываются мертвыми. Мне даже не припомнить, почему я стал так одержим тобой. Возможно, ты напоминал мне Юнгю; общение с тобой или даже наблюдение за тобой приносили мне умиротворение, которого я уже давно не ощущал. Первоначально я не осознавал, что ты — чудовище. Я думал, что ты стабильный и здоровый человек, на которого могу опереться, кто сможет исцелить мои раны, словно самка, слизывающая кровь со своих детенышей… И, да, я также жаждал твоей жизни; я хотел быть тобой. Ты был столь прекрасен, столь усерден и так предан своей профессии, которую ты так любил. Да, я жаждал этого для себя; я мечтал о том, чтобы меня любили и защищали, точно так же, как и я мог любить и защищать других. Да, я именно этого хотел от тебя. Защиту. Ты спас мне жизнь от бесконечного тонущего чувства. Жаль, что это ты душил меня каждый раз, когда я хотел высунуть голову и подышать свежим воздухом. В ту ночь, когда ты лежал в больнице, а я оставался дома, то осознал, что поступил глупо. Не потому, что я стремился, чтобы кто-то полюбил меня, а потому, что я так настойчиво желал, чтобы это был именно ты, хотя было очевидно, что ты не в состоянии этого сделать. Еще одна мысль, которая пришла мне в голову, когда я увидел открытую дверь, как будто ты снова подталкивал меня к побегу, чтобы вызвать тебя или что-то подобное, — это то, что мне пришлось серьезно взглянуть на всю эту ситуацию. Если я хотел выжить, мне не стоило продолжать попытки убить тебя и сбежать, потому что это могло привести к непоправимым последствиям для меня. Лучшим вариантом было уничтожить тебя. Так что я стал ценить все твои усилия по приближению ко мне. Я больше не мог притворяться хорошим, как ты это делал в начале, но ты умело манипулировал мной, терпеливо объяснял, чего ты от меня хочешь: чтобы я стал палачом твоих жертв. Я решил, что было бы хорошо принять твое предложение. Заставить тебя выглядеть так, будто у меня не было выбора. Но сначала мне нужно было найти что-то, что заставило бы меня подумать: «Хорошо, это может помочь мне бороться с этим психопатом», потому что именно так я о тебе думал тогда. Ты казался мне проклятым дураком, уродливым идиотом, который допустил самую большую ошибку в своей жизни, оставив меня в живых и пытаясь подчинить меня, чтобы я совершил преступления. Хотя я игнорировал тот факт, что ты на самом деле не пытался меня подчиниться, потому что я уже был подчинен. С того момента, как я убил этого ублюдка О Юнджэ. Но об этом мы поговорим позже. Перед дверью подвала у меня возникло странное чувство, будто я уже был там, и мое тело реагировало автоматически: ноги болели до истерики, но я выдержал и спустился по ступенькам. В моей голове раздавался голос, оскорбляющий тебя всеми возможными способами. Это было настолько интенсивно, что я вспомнил о Безымянном. Это меня обрадовало; я был рад услышать его, даже если не был уверен, что это он. В подвале царила ужасная вонь. Мне пришлось прикрыться локтем, когда я искал выключатель. Он находился очень близко к правой стене, рядом с лестницей. Мне было трудно его найти, но когда я, наконец, нашел его и включил свет, ко мне вернулось смутное воспоминание. Оно было настолько запутанным, что я даже не могу его описать. На полу была кровь, старая и ещё более выцветшая. За ящиками я обнаружил скрытую клетку. Я даже не задавался вопросом, почему она там находилась, но не удивлюсь, если ты скажешь мне, что тебя заперли там в качестве наказания. Согласно твоим рассказам, ты жил с бабушкой и дедушкой после смерти всей своей семьи. Я немного повернулся и заметил заложника, который все еще был без сознания. Я почувствовал неистовую ярость, увидев его лицо. Мне чуть было не захотелось нанести ему удар, но я сдержал себя. Я спустился не с тем, чтобы убить его. Я начал открывать коробки. Большинство из них содержали незначительные вещи: украшения, фотографии твоей бабушки и дедушки. На некоторых фотографиях были изображены дети, но ни один из них не походил на тебя настолько, чтобы можно было сказать: «Это ты, засранец?». Однако на некоторых фотографиях ты был изображен вместе с бабушкой и дедушкой. Твоих фотографий с ними было не так много, и они были расположены внизу. Знаешь, что меня больше всего поразило? Аналоговые фотографии с выгравированной датой на одном из их концов. Это было странно. Например, на твоей выпускной фотографии из начальной школы была указана дата 2010 года. Но если предположить, что ты закончил школу в восемнадцать или девятнадцать лет, а на момент нашей встречи вам было уже двадцать шесть… Что же это могло означать? — Этот клоун лжет о своем возрасте? — подумал я вслух. Если это правда, то это было самым маленьким из всех преступлений, которые ты совершил. Но мне было все равно. Роясь и роясь, я наткнулся на фотографию, на которой ты был с бабушкой и дедушкой. Ты был в синем халате, с синей шляпой, держал букет цветов и держал в руках диплом высшего образования. — Выпускник Сеульского национального университета, а, псих, сукин сын? — иронично усмехнулся я. — Надо смотреть, что за чуму сегодня пускают учиться в престижные университеты. Присматриваясь к фотографии, я заметил, что, да, ты действительно постарел, но изменения были едва заметными. Твое лицо осталось прежним, но твое тело, казалось, стало менее стройным. Однако внезапно я увидел нечто, что заставило мою кровь застыть в жилах: за тобой был висящий плакат прощания выпускников. Это означало, что ты, принадлежащий к этому выпускному классу, закончил школу восемь лет назад? — Черт возьми, но… — моя голова была в замешательстве. — Сколько тебе лет? Ты блять вампир или кто? Я заметил что-то, что выделялось на дне коробки. Как рамка для картины, я подумал, что это ещё одна фотография, но ошибся. Когда я вынул это, понял, что это было твоим дипломом высшего образования. Я смотрел на него долго, потому что он был совсем не таким, каким я его себе представлял. Мне показалось странным, что в доме нигде не висел твой диплом магистра. Ты казался мне действительно эгоистичным человеком, который, вероятно, гордился бы своим титулом перед каждым гостем. Хотя, конечно, гостей, которые бы приезжали, у тебя никогда и не бывало. — Кандидат психологических наук и психиатрии, — я почувствовал ужасное волнение в животе. Мне было страшно; я снова боюсь тебя. — Доктор… Пак Чимин. Психиатр. Что? Это было выше моих сил. Я уронил диплом на пол и громко рассмеялся. Мне это показалось ироничным и в какой-то степени смешным, но я действительно испугался. Я в ужасе. Я пытался убедить себя, что не удивлен, что это то, что я должен был предвидеть, так как твое поведение было странным с самого начала. Я знаю, что всё, что мы пережили до того, как я узнал твою настоящую личность, произошло в тот момент, когда у меня уже было странное чувство по отношению к тебе. Но я не хотел видеть, что происходит. Я был ослеплен любовью, но теперь, когда я это узнал… — Черт возьми, психиатр… — я вздохнул. — Из всех, кем ты мог бы быть, ты блять блядский психиатр. Конечно, я на этом не остановился. Я жаждал знаний; как чертова свинья, которая до отвала наелась дерьма, я хотел узнать больше о твоем прошлом. Я был очарован и заинтригован, но также и напуган. В других ящиках я обнаружил несколько старых писем, написанных по-немецки. Я не понимал, что там написано, но самую короткую из найденных я спрятал в карман: Дорогой доктор Пак Чимин, мой дорогой. Я рад быть с тобой. С тех пор, как я встретил тебя, я знал, что нам суждено быть вместе, потому что ты единственный, кто понимает меня, как на языке, так и в любви. Иметь одно и то же имя было большим совпадением. Но осознание того, что ты откликнулся на мои чувства, стало для меня настоящим откровением. Это было прекрасно. После окончания учебы я хотел бы вернуться в Корею и встретиться с твоей семьей. Даже если мы не сможем пожениться, я мечтаю провести свою жизнь с тобой. Ты будешь владельцем клиники, а я как дружелюбный и внимательный педагог, который относится к детям так, как я всегда мечтал. Я люблю тебя, профессор Пак Чимин. У меня вот-вот лопнет голова, но я должен был вернуться наверх. У меня было слишком много мыслей; они все были громкими, и я не мог разобрать, что мне говорят голоса. Я был в шоке. Но как только я упал на кухонный пол, чтобы подумать и переварить всю информацию, которую обнаружил, ты вернулся домой. Я услышал твои шаги, когда ты вошел, и встал с пола, чтобы посмотреть на тебя. Увидев меня, ты улыбнулся. — О, ты виляешь для меня хвостом, собачка? Ты рад, что твой хозяин вернулся домой? — сказал он, подражая лаю собаки. — Блять… — пробормотал я в отчаянии. — Ты невыносим. — Ой, как жаль! Разве ты не рад меня видеть? Потому что я действительно рад, что ты не ушел. Я думал и сомневался, стоит ли мне упоминать то, что я знал. Хотя, понятно, это было бы глупо. — Да, сейчас у меня действительно нет оправданий. Я не знаю, почему я остался. Ох, конечно, я знаю; чтобы уничтожить тебя. — Возможно, ты подумай об этом ещё, — ты оставил ключи на шкафу и подошел ко мне. Я видел повязку на твоем пальце, — и теперь ты знаешь, что правильно. Знаешь, что правильно, Мин Юнги? Еще одна вещь, которая меня беспокоила, когда я увидел тебя слишком близко ко мне и подумал, что ты собираешься поцеловать меня, — это то, насколько много ты знаешь обо мне и знаешь ли ты, что я делал в твое отсутствие. Все, что я пережил с тобой, заставило меня задуматься, что ты всегда так близко ко мне, всегда находишься в девятистах шагах, и что мне нужно быть осторожным в том, что я делаю. — Что правильно? — ответил я, следя за твоей игрой. — Правильная вещь — это очистить эту страну. Под коврами спрятано слишком много дерьма; у нас нет другого выбора, кроме как пропылесосить и выбросить весь мусор в черные пакеты… — снова эта злая улыбка. — Ты знаешь; нужно начинать оставлять маленькие подарки в мешках по всему городу. Где, ты сказал, находится вышеупомянутая будущая кукла Лего? — В подвале. — Хм, потом мы за ним зайдем; теперь тебе нужно навести порядок в том беспорядке, который ты устроил. — Простите? — О, но боже мой, боже мой! Неужели ты думал, что я собираюсь убирать свою кровь с пола? Если ты придурок, то, по крайней мере, имей смелость взять на себя ответственность за свои глупости, — сказал ты мне почти с презрением, хотя и улыбнулся так, как будто не мог на меня рассердиться. — Иди, возьми ведро мыльной воды и тряпку. Я сказал себе, что не буду этого делать, хотя через пять минут после того, как я отказался, то уже стоял на коленях с тряпкой в руке и вытирал пол, чтобы убрать кровь, пока ты наблюдал, сидя на кровати и скрестив ноги. — Уву, ты действительно похож на маленькую собачку. Ты делаешь плохое лицо, но всегда в конечном итоге делаешь то, что я тебе говорю, так с чего бы это? Ты хочешь награду? — Моей самой большой наградой была бы твоя смерть, — ответил я. — Ты даже не в состоянии убить меня, глупый. — Это всего лишь мечта; что ты умрешь от СПИДа или чего-то в этом роде. Это позабавило тебя, и ты смеялся, как будто насмехался надо мной; я просто решил проигнорировать тебя. — Знаешь? Когда я был моложе, я познакомился с мифом о Распутине, ты знаешь, кто это такой? — Мне насрать. — Айщ! — с мобильным телефоном в руке ты смотрел на экран и снова без причины рассмеялся. — Ах, ты проблема, Мин Юнги… Ты знаешь, в какую передрягу ты меня втянул? Теперь, когда у меня нет указательного пальца, мне требуется еще одна секунда, чтобы нажать на экран моего телефона. — Ой, ну извини… Мне лучше, когда мне наплевать на то, что тебя беспокоит, — бросил я тряпку на пол, когда закончил вытирать кровь. — Что ты хочешь, чтобы я сказал? Бедняжка, ты самый страдающий придурок на планете Земля! Опять твой чертов смех. — Мне нравится с тобой общаться. Поистине забавно видеть, какие усилия ты прилагаешь, ненавидя меня. Иногда я спрашиваю себя, такой ли я самоуверенный, говоря глупости, когда с тобой? Потому что мне комфортно и я действительно такой. В тот момент, я, казалось, набрался смелости и выкрикнул всё отвращение, которое испытывал, находясь с тобой; я сказал, что не люблю тебя, а ненавижу, и если и остался с тобой, то только для того, чтобы ты заплатил за свои преступления. Но в моем сознании всё ещё воспроизводился тот момент уязвимости, когда я плакал о тебе и умолял не умереть. Нерешительность убивала меня. Я ничего не сказал. — Я думаю, что заставить тебя снова улыбнуться будет сложно. Я скучаю по тому, как загорались твои глаза при виде меня, и ты говорил со мной мягким голосом, а не с той угрюмой снисходительностью. — Оставь это, она тебя ничем не поможет. — Что? — Заставь себя ностальгировать, гребаный заносчивый таракан; даже не теряя всей этой крови, ты не окажешь мне услугу умереть. Еще одна улыбка, но на этот раз она была другой, и я был так зол, что не смог ее расшифровать. — Ты любишь танцевать? — ты даже не позволил мне ответить, потому что включил песню со своего мобильного телефона. — Мне нравится эта песня — «Rasputin» от Вonеу М. Я уже говорил тебе, что мне нравится легенда о Распутине; хотя он был реальным человеком, миф, стоящий за его многочисленными неудачными покушениями, меня преследует. Возможно, он тоже был тараканом. — Сравниваешь себя с ним? — Немного. — Ну, здорово! В конце концов, он умер. Я буду верить, что это случится и с тобой. Ты взял меня за руки и начал танцевать. Сначала я выглядел как манекен, может быть, кукла без какого-либо выражения. Ты волновал мое тело, танцуя со мной. Если бы я мог взглянуть на эту сцену с другой стороны, я бы, наверное, сказал, что это было смешно, потому что у тебя было больше энергии, чем у меня. Спустя некоторое время после того, как мы расстались, я часто слушал эту песню (среди многих других), чтобы вспомнить тебя. В то время память меня не подводила, и мои воспоминания были ясными и свежими. Тогда я не знал перевода текста, но потом понял, что в нем написано; должен сказать, это было точное и прекрасное описание того, кем ты был в этом мире и для меня. Песня была живой, призывала всех танцевать, но я чувствовал себя угрюмым, как старик в восемьдесят лет, а ты был как общительная собака, бегающая из угла в угол и выражающая свою радость, или как гиперактивный ребенок, который наелся сахара на завтраке и не может усидеть на месте. Я просто смотрел на тебя, пытаясь улыбнуться. Каким-то образом в тот момент ты не казался таким безжалостным, каким на самом деле был, и это тронуло меня на мгновение. Ты пел во все горло и при каждой возможности приглашал меня танцевать. Ты даже имитировал танцевальный шаг, который показался мне сложным; русский танец на корточках. — Что скажешь, Мин Юнги! Скажи! — ты воскликнул, передавая мне невидимый микрофон, твое восторженное выражение лица заставляло меня совершать поступки против моей воли. Опустив взгляд и устало вздохнув, я процитировал фразу из песни одновременно с вокалистками группы: — But he also was the kind of teacher women would desire… Затем ты запел во всю глотку: — Ra-Ra-Rasputin, lover of the Russian Queen! There was a cat that really was gone! Ra-Ra-Rasputin, Russia's greatest love machine, it was a shame how he carried on! Когда песня подошла к концу, или даже до этого, ты внезапно почувствовал дизбаланс в своей стойкости, словно голова начала кружиться. Ты поставил руку на живот и не мог скрыть выражение боли на лице. Спешно отвел меня в сторону, указывая мне бежать в ванную. От стука об дверь ты закрыл её, и я мог слышать только твои вздохи. Я подкрался и открыл дверь, чтобы посмотреть, что происходит. Тебя вырвало кровью. — Что происходит? Ты умираешь? — Продолжай мечтать, мудак, — с трудом выговорил ты. Через несколько секунд ты вытираешь кровь с губ водой и бумагой. — Давай, мультиаккаунт-твиттерский, нам пора перестать заниматься ерундой и избавиться от сифилитика в подвале. — Я больше не собираюсь участвовать в твоих преступных делах! Ты остановился, чтобы посмотреть на меня, и твой взгляд заставил меня замереть, не понимая, зачем я спускаюсь по лестнице в подвал. Мне вспомнился беспорядок с ящиками, который устроил, но ты даже не оглянулся в ту сторону. Парень, которого я заткнул кляпом во рту и держал в руках, не двигался. Ты подошел к нему и пару раз двинул его тело ногами. — Не шути со мной, Мин Юнги, он мертв! — Не говори глупостей, я даже не ударил его так сильно, — я наклонился к нему, чтобы увидеть его лицо; цвет его кожи подсказал мне, что он задохнулся от носка, который я засунул ему в рот. — Вот педик, он задохнулся. — Потрясающе. Мы смотрим друг на друга пару минут, ничего не говоря. — Эй, Мин Юнги… — Какого черта тебе нужно? — Ты хочешь заняться сексом перед его трупом?