Мост над туманным заливом

Бежали достаточно долго. Или это Володарскому так показалось. Заросли деревьев засасывали парней в свою глубь. Пахло влажной листвой и плесенью. Как некстати Максим запнулся о корень и упал. Зажмурившись, тяжело дыша от бега, он подумал, что сейчас Чагин накинется на него, но… ничего не произошло. Было слышно сопение и тихое шуршание листьев. Володарский поднялся и повернулся к преследователю лицом. Тот стоял, как вкопанный, и смотрел слишком выразительно и проникновенно. Слишком для того, чтобы быть правдой. Максим начал отряхивать колени, лишь бы не видеть это вот лютое выражение чужого лица. Очень сложно было принять и понять, что это ты являешься причиной столь сильных чувств в другом человеке, что ты невольно зажёг чужое безумие, даже не подозревая об этом. Было не ясно, почему Чагин не напал. Всё не складывалось в общую картину. Ситуацию Максим не понимал. — Зачем убегаешь? Такой простой вопрос. И произнесён спокойно, выверенно. А по коже Володарского пошла дрожь. — Объясни, чего ты хочешь? — он глядел злобно. Исподлобья. Буравил взглядом Чагина, словно это могло как-то его остановить. — Ты… нужен мне. Не смейся. И не считай, что я сумасшедший. Это не так, — Егор улыбнулся так, что у Володарского не осталось никаких сомнений, что это как раз таки так! — А моё мнение не учитывается? Получается, значит? — Ты меня не знаешь. Логично, что ты не хочешь иметь со мной дел. Но ты узнаешь получше, поймёшь, что я всегда буду с тобой, что мы созданы друг для друга. И изменишь своё отношение. Чагин говорил так, словно убеждал не Максима — себя. Володарский чувствовал, что сейчас на его глазах происходит некоторая трагедия. Трагедия чужой души. И ему даже стало немного грустно, что причина заключалась в нём. — Ты весь в крови. Если бы ты сказал всё, что говоришь мне сейчас, там, милиции, то тебя бы упекли в дурдом. И правильно бы сделали. Это прозвучало жёстче, чем Максим рассчитывал. — Кровь — ерунда. Она ведь не моя. Зачем он к тебе шёл? Что вас связывает? Егору казалось, что всё это происходит не с ним. Что это просто сон, и он проснётся, и объект его страстной любви снова будет далеко. Но пока он спит, что мешает ему смотреть на Володарского, даже любоваться им? Тот так близко, и даже беседует с ним… — Мы просто знакомые. Ты теперь всех моих знакомых дубасить будешь? — недовольно сузив глаза, Максим поджал губы. — Он мне не понравился. — Это повод его бить? — Я подумал, что у вас… ну… интрижка. Или что-то вроде того. Максим отвернулся и пошёл прочь. Он слышал, что Чагин следует за ним. Это вызвало в его душе волну стойкой неприязни. Заросли закончились, и появился тихий дворик, утопающий в клёнах. — Не ходи за мной! — рявкнул Володарский, не оборачиваясь. — Ты весь в крови! Но Егор всё равно шёл. И сопел. Так сопит маньяк прежде, чем напасть на жертву. По крайней мере, именно это подумал Максим. Впереди виднелась арка в старом доме, выкрашенном в нежно-бежевый цвет. А дальше — начинался весьма оживлённый проспект. Показываться там с Чагиным было нельзя. Загребут обоих. Володарский остановился. Егор, как по команде, тоже. — Ты так и будешь тащиться за мной? — Да. — Зачем? — Мне… хочется так. — Откуда ты такой странный выпал? Максим вдруг мысленно пожалел, что вообще заговорил с Егором. Лицо того было непроницаемым, взгляд глубоким и жутким. Отталкивающим. — Не знаю. — А что ты знаешь? — Знаю, что ты куришь у окна прежде, чем лечь спать. Чёрные брови Володарского стали подниматься вверх. — Ты подсматривал?! — Нет, ты… забываешь задёрнуть шторы… — Чагин вроде как даже смутился и посмотрел на свои туфли. Те тоже были в каплях крови. На его лице, бледном, хоть и симпатичном, была какая-то трагическая печать. Максим запрокинул голову и посмотрел в мутнеющее небо. Как же ему хотелось поскорее избавиться от этой ноши, которую закидывал на него Егор. Словно это были какие-то незримые обязательства. Было тяжело. Володарский подошёл к парню, решив, что в последний раз попытается вразумить его. Сжав запястья Чагина, он поднял его руки и пристально посмотрел в омуты-глаза. — Не надо за мной ходить. Я этого не хочу. Пожалуйста, ступай домой. Он говорил чётко, едко, по слогам. Егор уставился на пальцы Максима, сжимающие его правую руку. Вспышка. Молния. Его будто пронзило током. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Чагину показалось, что он сейчас разорвётся от переизбытка эмоций и благодарности. Эти прикосновения были самым лучшим, что до сей поры случалось с Егором. — Ч-что с тобой? Володарский увидел, как стремительно изменилось лицо Чагина, стоило сжать его запястья. Гримаса болезненного восторга исказила лицо. Щёки странного парня залились красным, словно происходило что-то изрядно интимное, и Максим уже пожалел, что прикоснулся к Егору. Он медленно отпустил его и сделал шаг назад. Чагину было так хорошо, что даже сделалось стыдно. Словно он был совсем без одежды. Эти соприкосновения могли только сниться молодому человеку. Он даже боялся мечтать о том, что Володарский дотронется до него: это было слишком прекрасно. И вот это происходило. От пьяного счастья шла кругом голова. Пошатываясь, и сильно стыдясь, Чагин побежал обратно, в сторону дома. — Вот сумасшедший-то… — пробормотал Максим, с облегчением глядя ему в спину. *** Варвара подошла к двери спальни племянника и прижалась к ней ухом. Тихо. Значит, ещё отдыхает. Вернулась в гостиную и приблизилась к окну. Задумчиво посмотрела во двор. В последнее время Егор стал сам не свой. Варвара знала, что уже давно не ребёнок, и его трудное прошлое оставило неизгладимый отпечаток на мироощущение и психике, если на то пошло, но нынче всё стало набирать обороты. Чагин почти ничего не ел, постоянно лежал, отвернувшись к стене, когда был не на службе. Иногда куда-то убегал, а возвращался весь взбудораженный, с безумными глазами, налитыми кровью. А этой ночью он рыдал в ванной. Варвара проснулась из-за злых всхлипываний. Они были именно злыми — Егор как бы запрещал самому себе рыдать. И рыдал. Как же женщине хотелось помочь ему, но она не могла навязываться — только предложить помощь. Она уже предлагала — он никогда не принимал. Не подпускал, не хотел делиться личным. Будучи уже немолодой и опытной, Варвара приходила к мысли, что племянник страдает от безответной любви. Да и как могла быть ответной любовь у столь замкнутого и нелюдимого парня, который до подросткового возраста не видел солнца, живя за задёрнутыми шторами с сумасшедшей родственницей? Когда его выводили из дома представители органов опеки, он кричал от ужаса. Он был уверен, что стоит ему оказаться во дворе, как дневной свет уничтожит его. На крыльце мальчик с трудом вырвался из хватки и упал на землю, закрывая голову руками. Наступила тишина. А потом случилось самое страшное. То, что нельзя было вспоминать без содрогания... Варвара была уверена, что те ужасы до сих пор снятся Егору по ночам. Она очень хотела помочь ему. Но не знала, как. Утром, когда Чагин так и не покинул спальню, она сама зашла к нему, предварительно постучав и не услышав ответа. В комнате было душно. Из окна, плотно зашторенного, пролилась полоска света, и в ней вальсировали пылинки. Егор лежал на спине, глядел в потолок, не моргая, и что-то шептал. Подойдя ближе, женщина расслышала, что именно. — Триста тысяч восемьсот тридцать три умножить на двести пятьдесят восемь и разделить на девяносто девять, получается семьсот восемьдесят три тысячи девятьсот восемьдесят девять целых, трижды ноль три после запятой… — Егорушка, что с тобой? — прошептала пожилая женщина. Лицо Чагина горело, точно в лихорадке, губы едва двигались. Увидев Варвару, он посмотрел как бы сквозь неё. — Введём замену и полученный интеграл находим как интеграл от степенной функции… Варвара в ужасе приложила ладони к щекам. Она и подумать не могла, что Чагин выпал в свой мир цифр и сложных математических задач только лишь из-за прикосновений Максима.