Контрреволюция не пройдёт!

Под золочеными потолками этого зала еще недавно кружили разодетые кавалеры и дамы. Потом, судя по следам от пуль на стенах, зал брали штурмом. А теперь тут шумело целое море народу — разнополые подростки знакомились, смеялись, поминали Леворукого и эффектно сплевывали на паркет. Существовало некое подобие очереди, и, толкаясь в нем, Арно успел завести знакомство. Чернявый мальчишка на полголовы ниже его представился как Паоло. Бывший беспризорник и без пяти минут житель новой коммуны — в которую, собственно, и регистрировали под золочеными потолками. Учет вела карикатурная парочка: усатый южанин, которого в толпе уже знали как начкома Жермона Ариго, и белобрысый длиннолицый северянин с непроницаемым выражением лица — завхоз Ойген Райнштайнер. — А там что еще за жук? — спросил Арно, показывая на паренька, который жался к стене в стороне от всех. — Этот? — Паоло хитро стрельнул глазами. — Сразу видать — из бывших, этих, ну, эориев. Таких по Талигу знаешь, сколько болтается? Мамаши-папаши удрали, кто куда, а этих не то забыли, не то побросали к такой-то матери. Холодно, поди, зимой, вот и прибился. Арно фыркнул. — И кому он тут нужен? — А чего ж, расстреливать? — Да хоть бы и так. Мало наши эту плесень гоняли, так нет, повылазило… Паоло захихикал. Революционного энтузиазма Арно он, увы, не разделял. Он и в коммуну-то особенно не рвался, сам говорил: пересидеть бы морозы, а потом чесануть в Кэналлоа. Там тепло, там яблоки. Но до весны еще надо было дожить — хотелось надеяться, что к тому времени он перекуется в честного труженика. Сам Арно явился в коммуну добровольно. Формально он был сиротой — родители умерли еще до революции. Сидеть под крылышком у старших братьев надоело до смерти, хотелось приносить пользу. И в один прекрасный день он просто-напросто сбежал, чтобы сдаться в спецприемник под скромным именем Арно Сэ. Кто б его взял с настоящей фамилией, родного брата самого наркома ВЧК Лионеля Савиньяка? А другой брат - Эмиль Савиньяк - носил звание командующего Южным фронтом. Братьям Арно оставил письмо, попросив его не искать. Он ужасно жалел, что не успел повоевать вместе со старшими, и теперь мечтал искоренять остатки эорийской плесени на местах. Поэтому, когда подошла его очередь сдавать документы, Арно первым делом указал начальству на недосмотр: — Товарищ Ариго, разрешите доложить! Среди вверенных вам воспитанников присутствует разлагающий элемент! — О как, — Ариго усмехнулся в густые усы и покосился на сидящего рядом завхоза. — Послушаем, товарищ Ойген? Похожий на мороженую рыбину завхоз кивнул без улыбки. — Я весь внимание, товарищ Сэ. — Вон он стоит! Не поленился даже пальцем ткнуть, чтоб уж точно не перепутали. Элемент явно занервничал: если до этого он сутулился, то теперь выпрямил спину так, что хоть линейку прикладывай. Подбородок задрал, губы сжаты. Если у Арно и были сомнения, то теперь их не осталось: эорий, как пить дать, выправку не скроешь. — Молодой человек, подойдите, — окликнул его Ариго. Вот теперь на элемента заоглядывались все. Зашипели: ишь, хитрован, пролез без очереди. Арно запоздало спохватился, что оказал гадине услугу, но понадеялся на лучшее. Не расстреляют — так хоть прогонят к кошачьей бабушке. Увы, его ждало горькое разочарование. Документы у гадины оказались в полном порядке, хоть на выставку, как образец. Отец — счетовод, мать — портниха, оба пропали без вести. Имя подозрительное: какой счетовод назовет ребенка Валентином? — но на одном имени дела не построишь. Фамилию, как назло, разглядеть не дали. — Видишь, товарищ Арно, все в порядке, — Ариго привычным жестом сунул документы в папку и подмигнул. — Спасибо за бдительность. Тот, кого назвали Валентином, за все это время не произнес ни слова. Однако на длинном равнодушном лице чудилась злорадная ухмылка. — Рано радуешься, — прошипел Арно так, чтобы не слышали Ариго и завхоз. — Я тебя выведу на чистую воду. Тут его впервые удостоили взглядом: Валентин оглядел его с ног до головы, как лошадь на ярмарке, и улыбнулся, чуть приподняв уголки губ. — Желаю удачи. И ушел. Просто-напросто ушел, пока Арно мучительно подбирал слова для ответа! — Эк он тебя, а! — восхитился Паоло, который, оказывается, все это время стоял рядом. — Нет бы обругать или в сразу в морду, а то срезал, что саблей рубанул! Эмиль говорил, что сильного врага надо уважать, но уважать эория? Никогда! Арно проводил наглеца внимательным взглядом и вспомнил, что не ответил Паоло, только тогда, когда тот заговорил о другом. Поселили их всех в одной комнате. Сама по себе радость была сомнительная, зато Арно мог не спускать с хитрой вражины глаз. Пусть только попробует вредительствовать, мало не покажется! Когда-то эта спальня предназначалась для одного-единственного хозяина. К его услугам была огромная кровать с балдахином, письменный стол, кресла, этажерки, комоды и прочие излишества. Теперь всё это вынесли и порубили на дрова, а в спальню втиснули шесть железных коек в три ряда. От былой роскоши уцелел только камин, но топить его было нечем. Дрова полагались только кухне. Арно и Паоло пришли первыми и получили право выбрать самые удобные койки — подальше от двери и окна, чтоб не просквозило. Паоло перещупал все одеяла и выбрал самое, с его точки зрения, теплое. По мнению Арно, эти вытертые тряпки вообще не заслуживали звания одеял. — Эх, надо было на юг пробираться. В Эпине всяко теплее. — В Эпине до сих пор война идет, — возразил Арно. — ССГТ, конечно, победит, но нужно время. Чем тебе здесь не нравится? Целое поместье коммуне выделили. — Эт да… — Паоло развалился на кровати и с мечтательным видом закинул руки за голову. — Камин, красотища всякая на потолке… Роскошь! Арно даже стыдно стало — он-то и в Олларии жил вместе с братьями в шикарной пятикомнатной квартире, реквизированной у кого-то из бывших. Хотя, если подумать, стыдиться было нечего — потому ведь и сбежал. И начнет новую жизнь как настоящий пролетарий. Другие пролетарии не заставили себя ждать. В комнату ввалились трое. — Здрасте! — хором сказали здоровенные близнецы. Судя по ладоням размером с лопаты — свои, из рабочего класса. Их спутник настороженно огляделся по сторонам, и только потом улыбнулся. — Привет. Я — Дик, Дик из Надора. А вас как зовут? Близнецов звали Норберт и Йоганн. Где бы они ни появлялись, там сразу становилось шумно и очень тесно. Поэтому Валентина Арно заметил только тогда, когда тот уже клал свой мешок с пожитками на койку. На соседнюю койку! Арно аж передернуло: кошки с ней, с гражданской сознательностью, спать лицом к лицу с эдакой мордой он не подписывался! — Знакомьтесь, товарищи, это — Ва-лен-тин, — Арно специально выговорил имя по слогам, намекая, что от его носителя ничего хорошего ждать не стоит. — О, Вальхен! — шумно обрадовался Норберт. — У нас в депо быть машинист, Вальхен тоже, да. Мужик хороший! Узкая ладонь Валентина целиком скрылась в норбертовой лапище. К счастью, к Арно он ручкаться не полез, а Дику и вовсе кивнул издалека, будто старому знакомому. Дик в ответ только что зубами не скрипнул — определенно, стоило расспросить его, в чем дело. Но потом, наедине. — Союз свободных граждан Талига, он же ССГТ, приветствует вас, товарищи! — провозгласил Арно, звонко чеканя каждое слово. Сбывалась мечта! — Предлагаю выбрать звеньевого. Норберт и Йоганн переглянулись, беззвучно советуясь. — Быть ты, — предложил Норберт. У Арно потеплело на сердце от слов этого простого, открытого парня. «Свободные граждане Талига должны быть именно такими!» — подумал он. — Звеньевой — это который с докладами ходит? — уточнил Паоло. — Не, я — пас. Голос тихий, да и начальство всякое не люблю. Давай уж сам. — А ты, Дик? — Думаю, у тебя получится лучше. Валентин голос подавать не спешил, пришлось посмотреть на него в упор. — Что скажете, товарищ? — Как вам будет угодно,... товарищи. Крошечная пауза, но Арно заметил. Вражьей гадине даже простое обращение вставало поперек горла. Ничего, Арно его научит. В глотку вобьет, если понадобится. Лионель будет ловить контру в Олларии, а Арно — там, куда у наркома ВЧК точно не дойдут руки. Он еще разъяснит этого Валентина Бывшего! Контрреволюция не пройдет!