Рюкзак собирай!

— Зорин, блин! Паша хмурится, начиная злиться на друга. — Да чего?! Я откуда мог знать?! Они прятались в мужском туалете, стараясь отвязаться от учителя физики, который хотел их приобщить к какому-то мероприятию. — Я же говорил, быть осмотрительнее. Вот че тебя в столовую понесло? Мелёшин осторожно приоткрывает дверь в туалет, оглядывая открывшийся взору коридор. Пока на горизонте все было чисто, но отдалённый звук цокающих каблуков заставляет отпрянуть обратно. — Иди в жопу тогда. Офигевший! — Даня фыркает и уходит к кабинкам, намереваясь там провести оставшееся до конца урока время. В помещении воцаряется тишина, и Паша вздыхает, тоже проходя дальше. Он подходит к запертой двери, прислоняясь спиной. —Зорин, хватит вести себя как ребенок. — А ты перестань вести себя как мудак. — Да где я был мудаком-то?! — Мелёшин дёргается, когда дверь открывается и упирается ему в спину. — Где ты был мудаком?! А по чей, собственно, воле мы вынуждены прятаться в школьном туалете? Тебе напомнить, что именно ты виноват в том, что нас запрягли! Голова Зорина показывается из-за двери, вызывая легкое чувство опасности. Друг редко бывал таким злым: он никогда не показывал настоящие эмоции, что находились глубоко внутри. Но Мелёшин профи своего дела: довести до ручки, а потом пожимать плоды на собственной шкуре. Не зря же на брате старшем тренировался. Но как-то задевать Даню-хочется меньше всего. — Я откуда мог знать изначально, что это будет? Аня не упомянула… — Аня тебе глазки строит, а ты за юбкой ее идёшь! — Даня опять закрывает дверь, громко ей хлопнув. Паша хмурится, не понимая возмущения по поводу их милой одноклассницы Ани, которая помогает ему с физикой и геометрией, потому что не хотел обременять друга. Да и в целом, она ему симпатизирует, но всего лишь как подруга. Он садится на подоконник, сложив руки на груди. — Дань, что за обиженки пошли? — он теперь сам разводит руками, хмурясь. — Иди в пень, — в ответ тихо бурчат из-за двери, а потом слышится стук закрытия крышки унитаза. Мелёшин трёт глаза пальцами, тяжко выдыхая. Они выпускники и им практически по восемнадцать лет, а они что? Даже смешно слышать, что они прогуливают урок физики в школьном туалете, лишь бы их не запрягли на мероприятие, посвященное дню Ломоносовской неделе. Главное, чтобы родители не узнали. Чета Мелёшиных привыкла к раздолбайству младшего сына, в то время как семья Зорина явно получит удар, если узнают, как их умница—отличник наследник прогуливает даже последние десять минут от урока. Как эти двое стали не разлучными друзьями с самой воскресной школы— загадка на равне с Бермудским треугольником. Паша правда очень сильно ценит их общение и до сих пор не понимает, почему вообще Даня терпит все его авантюры и выходки, от которых страдают уже они оба. Кончено, их дружба была слишком позитивной в некоторых моментах: каждый их привод к директору никогда не заканчивался звонком родителям, и все благодаря Зорину и его званию уникума в их элитной гимназии. — Выходи! Я не собираюсь извиняться перед дверцей школьной кабинки туалета. Он спрыгивает с подоконника, и опять возвращается к кабине, где закрылся его друг. — Даня, ну правда. Что за детский сад? Аня же хорошая и помогает мне с учебой. Это все похожи на психи ревности, ты… Дверь вновь открывается очень резко, ударившись об соседнюю и ему в грудь утыкается указательный палец: — Считай это чем хочешь! Ты из-за этого перестал со мной общаться помимо школы. Ты заговариваешь со мной только на учебе и то, когда мы сидим вместе на уроках! Даня выглядит совсем злым и нахмуренным, что совсем не помогает настрою Паши помириться. Чувство вины и понимания потихоньку начинают срастаться в его голове. — Ты… Ты действительно меня ревнуешь к ней? — он кладет свою руку по верх то, которой Зорин упёрся в его грудь. — Ты!..— Даня уже хочет схватить его за грудки, как за дверью в туалет слышаться несколько взрослых мужских голосов, которые стремительно приближаются сюда. Паша отмирает намного быстрее: он сам толкает Даню в грудь в сторону кабинки, быстро скользнув следом. Одним движением он захлопывает дверь и тут же закрывает на замок, пока Зорин, ударившийся об унитаз ногой, соображает, что происходит. Он только собирается сказать что-то, как Мелёшин прижимает его спиной к стенке кабины, закрывая рот рукой. Паша тяжело дышит и поворачивает голову в сторону двери, когда за ней слышаться приближённые голоса. — …ушли. Если не найдем сейчас, то отправим девочек. Наверняка они сбежали просто из школы. Голос учителя математики прошелся мимо их кабины. — Да навряд ли. Вещи то их в классе остались. Прячутся, наверное. Может даже здесь. По интонации голоса учителя русского было отчётливо понятно, что он пожимает плечами. — Они взрослые парни, не стали бы тут отсиживаться, они не настолько предсказуемые. Зорин хмуриться, смотря на Пашу. Он хватает его за руки, что держат за фирменную жилетку на груди, но Мелёшин сжимает губы и неожиданно поворачивается к нему лицом. В глазах Мелешина мелькает паника и просьба о молчании. По его виду понятно, что он сильно растерян и находится в волнении, так как он нервно бегает глазами по лицу Дани. Оба сейчас понимают, что если их найдут, то их не только запрягут, но и дадут понятных люлей за побег с уроков. Терпение учителей не резиновое, и всему может уже наступить конец, и Зорин уже говорил Паше, что ещё несколько таких выходок, и им уже не отвертеться. Его статус тут уже их не спасет. — Прости…— неожиданно шепчет совсем тихо Мелёшин, смотря на него виновато. Даня прощал. Прощал, когда их обоих привели к директору в первый раз ещё в классе в пятом. Прощал, когда их оставляли после уроков, и ему приходилось врать родителям, что он оставался ради дополнительных. Прощал, когда Паша, иногда, уходил от него к другим друзьям, оставив одного, например, в торговом центре. И сейчас… Зорин прощает. Он ненавидит себя за это, конечно. Но каждый раз видя сияющие карие глаза Мелешина, Даня не может иначе. Паша убирает руку с его губ, грустно опуская взгляд на их ботинки. Он опирается руками по обе стороны от талии Дани, так как место в кабинке абсолютно крошечное. Зорин с удивлением подмечает свою растерянность и нелепость: их лица находятся ну очень близко, а он замечает это не сразу. Паша все ещё сжимает губы, прислушиваясь к диалогу учителей за дверью, бегая глазами по лицу друга. Даня прикрывает глаза и просто тяжело дышит, усмиряя быстро стучащее сердце. Он начинает нервничать больше, когда понимает, что Мелёшин наклонился к нему ниже, обдав щеку горячим дыханием. Чужая речь все ещё слышится, и Даня решает хоть раз за всю их дружбу сделать что-то, что хотелось ему, пока выпал такой шанс. Поэтому Паша и вздрагивает, когда Зорин робко перехватывает его руки за запястья и кладет их, наконец, на талию. Он с вопросом и большим волнением смотрит на друга, пока тот лишь молча сам притягивает его за плечи к себе, несильно сталкивая их лбы. Даня так и не открыл глаза, стараясь лишь насладиться единственным моментом их такой близости. Паша же с трудом понимает, что происходит. Он разглядывает такое напряжённое и, одновременно с этим, горящее румянцем лицо, медленно сжав свои ладони на боках друга. С губ Зорина срывается нервный вздох, который обжигает губы. Паша теперь тоже прикрывает глаза, перемещая одну руку выше, на щеку Дани. Парень робко и медленно открывает глаза, проводя по сухим губам кончиком языка. Паша сейчас такой… Такой… Такой настоящий. Именно таким: расслабленным, с румянцем на щеках и ярким профилем Даня впервые увидел его в детстве. Мелёшин действует смелее: он сталкивается носом с другом, мазнув по губам своими в совсем невесомым прикосновением. Шум за дверью перестал существовать для них, хотя он и сам стихает, когда входная дверь в туалет хлопает за собой. Пока Паша напирает, Даня не знает, куда можно деть руки. Но и тут Мелёшин помогает: аккуратно перехватывает его за запястья, перемещая их себе на плечи. Даня замирает, поэтому Паша призывает его расслабиться, чуть потянув за нижнюю губу. Зорин судорожно выдыхает и все же идёт на поводу у Мелёшина, обвивая руками его за шею, прижимаясь ближе. В следующие несколько минут они не отрываются друг от друга, постоянно ударяясь то лбами, то зубами. Даня млеет от лёгких поглаживаний своей щеки, и практически чуть не падает от подкосившихся ног, когда Мелёшин обхватывает за шею сзади, большим пальцем погладив за ухом. Но Паша перенимает на себя весь контроль, заставляя даже немного привстать на носочки, чтобы было удобно целоваться. — Аня всего лишь подруга, — когда воздух кончается, Паша упирается носом ему в лоб, — Если ты хочешь ещё больше проводить времени вместе, то не игнорируй мои просьбы с помощью в геометрии. — Больше не буду. Сегодня же я тебе объясню про окружности, — Даня кивает, точно завороженный, стыдливо опуская глаза. — Надо возвращаться, — он с не охотой отодвигается от Дани на сколько позволяет место в кабине, — Аня обещала принести нам вещи к раздевалке. Все хорошо? — Отлично, — Зорин кивает и выходит на затекших ногах за Мелёшиным из туалета, приглаживая одежду. — Когда это началось? —Паша открывает воду в кране, подставляя руки под холодные струи. — Наверное, в классе в 7? — Зорин прислоняется спиной к стене возле умывальников, опуская взгляд на кроссовки. Мелёшин удивлённо приподнимает бровь, прикладывая холодные ладони к пылающим щекам. — И ты молчал все это время? Ты же… — Хочешь сказать, что ты постоянно спрашиваешь своего лучшего друга, влюблен ли он в тебя? — Даня кисло усмехается и тут же вздрагивает, когда ледяные ладони прикасаются к щекам, приподнимая лицо вверх. — Не в этом дело, Дань. Хорошо? — Паша качает головой, оглаживая холодными пальцами горячую кожу. Зорин, как может, кивает, тоже балдея от контраста температуры. Пара минут они ещё стоят в туалете, выжидая время. В отмашку от Ани, которая написала Паше, они пробегают по коридорам, несясь в раздевалку. — Она всполошила из-за вас всех учителей! — Мы знаем, Ань, — Зорин накидывает на плечи рюкзак, ожидая Пашу. — Спасибо большое! И ещё раз извини, что тебе пришлось тоже рисковать, — Мелёшин улыбается, кивая в знак благодарности. — Бегите уже. Напишешь вечером? — девушка махает рукой, тоже накидывая рюкзак на плечи. — Спасибо ещё раз. Напишу. Паша берет за плечи Даню, который стоит, нахмурившись, и ведёт из раздевалки к выходу из школы. На улице, когда они отходят приличное расстояние от школы, Паша тянет Даню через дворы, держа за руку. — Вечером же напишем, что теперь ты будешь со мной, — Мелёшин улыбается реакции Зорина на его начало фразы, — Заниматься учебой. Теперь ты так от меня точно не избавишься.