***
Драко в семнадцать: метка Пожирателя Смерти, убийства и ненависть. Драко в двадцать пять: чернильные розы, квиддич и тоска. Настолько много тоски: он в ней захлёбывается. Первый слой — тоска, а дальше: вина, злость и боль. Сердце у него теперь с трещиной, а может быть, оно так было всегда — Драко просто не замечал. Люди — подарки на Рождество: если убрать блестящее, шуршащее и аляповатое, то в них почти ничего не останется. Драко тот ещё подарок, и он не знает, как его терапевт справляется. Он забывает о сигарете в руке: ожог, но мыслей столько, что Драко даже не реагирует. Ему нельзя курить, но после часовой сессии с терапевтом невыносимо. Да и ноги сами приносят его в место, которое он когда-то покинул, не оборачиваясь. Тут мало что меняется: всё прямиком из детства. Громила-замок, бесконечная никому ненужная территория. Из-за дождя парк полон тёмных блевотных цветов, больше напоминает болото у кладбища. Мимо него щеголяет насупившийся павлин, останавливается и пялится на него. Его красивый хвост расправляется, и Драко кивает ему. — Что нужно, чудовище? Голова птицы двигается назад и вперёд. Она возмущённо кричит. — Взаимно. Я не хотел приходить сюда, друг. Чёрные бусинки сверкают, и павлин всё же решает оставить его в покое. Будто не может выдержать его, расхлябанного и ноющего. Драко достаёт следующую сигарету, но не успевает зажечь её: Нарцисса в голубой мантии выходит из лабиринта деревьев, как всегда, элегантная, собранная и очень холодная. В руках у неё букет белых роз — он без труда узнаёт сорт и без труда вспоминает его название. Она плывёт по траве, пока эльфы носятся вокруг с её подолом. Стоит ей поднять взгляд, как она роняет цветы, и маска холодности спадает. Драко видит её настоящие живые эмоции. Драко медленно встаёт, а мать нелепо бежит. Впервые ей всё равно, прилично это или нет, пусть даже после её дорогая светлая мантия покроется пятнами грязи. Через секунду Нарцисса прижимает Драко к себе так, словно он умер и воскрес. Его щека мокрая от её слёз, одежда прилипла к телу, он промёрз до костей, но на короткое мгновение — его трещина в сердце затягивается. И вместо тоски его накрывает спокойствие.***
Кажется, всё, чем занимается в своей жизни Гермиона, — желает причинить себе боль. Иначе, как объяснить, что она стоит у приоткрытой двери в душевые поздним вечером, чувствуя тёплый пар ладонями. Почти все члены команды ушли, кроме одного — вечно копающегося и раздражающего. Но хуже всего — обнажённого. Их разделяет дверь, звук льющейся воды и её неуверенность. Когда-то она пообещала себе, что больше никогда не вернётся в эту дрянную комнату. Увы, в последнее время она постоянно нарушает данные себе обещания. Если в начале это пугало её, то теперь Гермиона смирилась и наслаждается хаосом. На самом деле она устала, да? Устала делать вид, что у неё всё собрано и проконтролировано. Устала притворяться, чтобы забыть о нём. Малфой, возможно, дерьма кусок, но столько счастья она ни с кем не испытывает. Это редкость, потому что обычно люди выносят ей мозг ещё до того, как она впервые берёт их за руку. С Малфоем же вынос мозга — перманентное состояние. Каким-то образом их связь всё равно случается, расцветает и крепнет. Они вместе — редкий противоречивый феномен, но скажи Гермионе прекратить сейчас — она, скорее, уволится или спалит все любимые книги за десять лет. До такой степени ей необходимо, чтобы это сработало. Поэтому Гермиона не даёт себе больше задумываться: волосы распускаются, шнурки развязываются, одежда сбрасывается. Ступнями она чувствует холод плитки, заходит в душ, прикрывая железную створку. Густой пар горячит кожу, не давая замерзнуть. Наконец, глаза находят Драко слева. Она жадно оглядывает его фигуру: длинные ноги, аккуратные ягодицы, узкие бёдра и широкую спину с вытянутыми сухими мышцами. Румяная бледная кожа. Мыльные ручейки стекают по позвоночнику к пояснице и дальше, к икрам и ступням. Рукой с татуировкой он смывает пену с волос. Гермиона делает шаг к нему и представляет, как её пальцы рисуют линии на лобковой кости, проводят по блядской дорожке и забираются ниже. Лицо опаляет жар, и в этот момент Драко резко оборачивается. Капля падает с кончика его носа, ударяется об его губу и теряется в углублении ключицы. Его глаза: он озадачен или смущён — сказать точно нельзя, но после его взгляд скользит к её груди, оглядывает тело, и он издаёт приглушённый стон. Слышится шум воды, их беспокойное синхронизированное дыхание. И тут между ними — раскручивающееся, искрящееся плазменное желание, будто ударная волна после взрыва сверхновой, словно обрушивающееся расщепляющее всё на своём пути цунами. И вдруг — нет ничего: ни душевой, ни статьи, ни прошлого. И она не журналист со смехотворным заданием, а он не ловец-рок-звезда-квиддича. Просто они обычные люди — грешные, совершающие ошибки и жаждущие друг друга — повсюду. Шаг. Её ладонь ложится ему на плечо, обводит бицепс, стискивает — колени подгибаются от удовольствия, а дыхание сбивается. Её чувствительные напряжённые соски сталкиваются с его влажной распаренной кожей, и она закусывает губу, ощущая, как теплеет в животе. Драко пытается что-то сказать, но её рука накрывает его рот и толкает его к стене. Он поддаётся, и Гермиона встаёт на мысочки и шепчет ему на ухо: «Молчи». Вода, льющаяся из душа, пропитывает и утяжеляет её волосы. Тело становится горячим и скользким. Малфой моргает. Его кадык двигается, когда он сглатывает, а Гермиона сильнее надавливает на его рот, прижимается к нему, и дыхание Малфоя барахлит, щёки покрывает яркий румянец. Вот оно — Гермиона чувствует его возбуждение своим животом. Большой палец мажет по местечку около бедренной кости, и глаза Малфоя закатываются. Он стонет. Она впивается пальцами в его бедро и заставляет его взглянуть на неё. — Смотри на меня и не закрывай глаза, — Гермиона поглаживает его скулу. Тянется ему за спину и закручивает кран. — Драко, ты слышишь меня? Он медленно кивает. Гермиона заменяет свою ладонь ртом, чтобы обхватить его член рукой и аккуратно коснуться языком его нижней губы, проводя по ней и дразня его. Через несколько секунд он расслабляется, и она отстраняется, чтобы медленно опуститься на колени. Они не разрывают зрительного контакта ни тогда, когда Гермиона прикладывает ладони к лобковой кости и целует его во внутреннюю сторону бедра, ни тогда, когда её губы обхватывают головку, слизывая предэякулят, ни тогда, когда его пальцы зарываются в её волосы, и он слегка толкается, а Гермиона сильнее сжимает его бёдра, не давая повторить движение. Отстраняет его руку, отталкивая его запястье от своей макушки. Драко усмехается, но, Годрик, она знает, что ему это нравится. Язык ведёт линию от яиц до кончика: ноги Драко дрожат, а она облизывает руки и возращает ладонь на член, на что он хрипло выругивается. Он не возращает руки в её волосы, не отводит взгляда и не дёргает бёдрами — словом, следует всем негласным ею придуманным правилам. От ощущения власти над ним у неё кружится голова. Она всегда подавляла в себе стремление к контролю, но с Малфоем всё выходит естественно, и её желание доставить ему удовольствие крепнет. Гермионе нравится, как он смотрит на неё, пока она отсасывает ему. Наконец-то, им удаётся достичь баланса — её всё устраивает.***
Грейнджер лежит на нём в раздевалке, оттраханная и чертовски красивая. Спина болит от жёсткого пола. Как будто тонкий изумрудный плащ мог помочь. Честно, ему плевать. Пока обнажённая Грейнджер прижимается к его телу, и он ощущает её соски, небольшую грудь и задницу под ладонями — плевать. У неё воспалённые губы, кожа вокруг них раздражена от его щетины, глаза сияют, и она говорит что-то неразборчивое, пока он проматывает в голове, как она опускалась на его член минутой ранее, а он сжимал её талию, направляя её. — Драко? — М-м-м? — он проводит пальцем по позвоночнику, и она прикрывает глаза. — Ты… Тебе не кажется, что я переборщила? Тогда в душевой… Гоблин, он бы хотел, чтобы она повторила всё снова, и после — ещё раз. — Не уверен, что понимаю, о чём ты. — Ну… — Мне всё понравилось. — Оу… Да? — Да. — Хорошо, — сонно тянет она, упираясь подбородком в сложенные на его груди руки. — Это… Да. Хорошо. — А тебе? — Шутишь? В груди теплеет от её возмущённого тона. — У нас есть пространство для исследования и практики, — говорит Драко, закидывая руку за голову. — И, если ты за, я был бы не против, чтобы ты… продолжила? Грейнджер улыбается уголком губ и целует его в подбородок. Видимо, так она выражает согласие. Он переворачивает их, она хихикает. Драко сцеловывает смех с её губ. — Ко мне домой? — тихо спрашивает он, и Грейнджер счастливо прищуривается. — А как же статья? И все твои мысли по этому поводу? — К дракклам статью. Я хочу тебя. В моей квартире. Во всех местах и на всех возможных поверхностях.