***
Гермиона расправляет страницы «Ежедневного Пророка» и делает слишком большой глоток слишком горячего кофе. Обжигает кончик языка, но, к сожалению, не возвращается к старой реальности. ДРАКО МАЛФОЙ И ЗАГАДОЧНАЯ НЕЗНАКОМКА НАСЛАЖДАЮТСЯ СОВМЕСТНЫМ… Она не дочитывает. Чёрт. — Чёрт, — вслух произносит она, не веря своим глазам. Как же не вовремя. — Милая, тосты? — Джинни оборачивается к ней с тарелкой в руке. — Что? — переспрашивает она, рассматривая нечёткие размазанные силуэты. И кто бы ни сделал колдо, тот точно поймал момент, когда она узнала его. Должно быть, это кто-то из его одержимых фанаток. Зато никто не узнал её. Пока. Это унизительно. Это не то, что она рассчитывала увидеть с утра. Это портит ей настроение. Хотя глупо было ожидать, что колдографию всё-таки не опубликуют, не правда ли? Грёбаный Драко Малфой слишком популярен для этого. — Будешь тосты? — Нет, спасибо, Джинни. Я не голодна. На самом деле от нервозности она употребляет литры кофе, а любая пища вызывает приступ тошноты. Такими темпами к концу интервьюирования Малфоя от неё останется один скелет. — Оу, а он не теряет времени. Гермиона морщит нос. Джинни не помнит или делает вид, что не помнит ту ночь. И Гермиона, как никогда, благодарна ей. Сегодня целый день ей придётся взаимодействовать с Малфоем. Вчера она не могла заснуть одна, поэтому в полночь Поттерам пришлось организовывать ей гостевую спальню на скорую руку. Два часа она, Гарри и Джинни просидели, обсуждая, как ужасно её новое задание. Хотя, кажется, только она действительно выражала искренние эмоции. А после она выдохлась и заснула на диване, и, видимо, Гарри отнёс её в спальню. Точно она не помнит, но проснулась с утра среди огромных подушек с затёкшей шеей и желанием взять немедленный долгий отпуск и проспать до полудня. — Фантастически, — говорит Гермиона по буквам. — Невероятно. Это действительно происходит. — Ты справишься. Это всего лишь Малфой. Не более. Тот Малфой, которому она задала вопрос, чтобы унизить, будучи участником его пресс-конференции. Тот Малфой, который задирал её шесть лет обучения. Тот Малфой, чья метка пугала и будоражила её. Боялась ли она его в школе? Вряд ли. Скорее, презирала, и это чувство было взаимным. Всего лишь Малфой. Всего лишь Малфой — невероятное совпадение. Всего лишь случайный поцелуй двух случайных людей там, где случайно оказались она и Малфой. Фантастически. Невероятно. Феноменально. Мерлин, помоги ей.***
— Ещё один круг! Ещё один круг! — кричит во всю глотку тренер. Драко пригибается, набирает скорость и поворачивает метлу влево. Этот манёвр позволяет ему обогнать Ринго и прибыть на финиш первым с отрывом в десять секунд. — Вот так! Отлично-отлично, так бы всегда! Он останавливает метлу и медленно слезает с нее, убирая со лба прилипшую чёлку. Сегодня один из самых жарких летних дней, но это не останавливает тренера от того, чтобы заняться ими по максимуму. Он благодарен ему. Иначе голова Драко взорвётся. Нет ни малейшего желания вспоминать Грейнджер. В тайне он надеется, что она струсит и не явится на работу. — Упражнения на скорость закончены! Займёмся игрой двое на двое. Нейл, оставь этот грёбаный флаг в покое и немедленно спускайся сюда! Иди сюда, я сказал! — толстый палец указывает на Драко. — Ты! Выпускай мальца, я засекаю время! Драко закатывает глаза, откладывает метлу и снимает потную форму с тела. Солнце согревает его лопатки. Он открывает сундук, ударяет скачущий в ремнях бладжер и тянется к бархатному мешочку. Каждый раз, когда он достаёт снитч, — его поглощает детский восторг, а вскоре приходит тоска. Когда-то давно отец показал ему маленький золотой мяч, и именно тогда Драко впервые понял, как сильно хочет летать. Когда-то давно отец учил его балансировать на метле, пока мать готовила чай. Когда-то давно у него была полноценная семья — не союз притворщиков. Сейчас Люциус отбывает срок, а Драко не может выдержать обвиняющего взгляда Нарциссы каждый раз, когда появляется дома. Тем не менее, он не жалеет, что перестал разговаривать с ней после того фокуса с Асторией. Приятная тяжесть металлического шарика на ладони: серебряные крылышки щекочут кожу, начиная трепетать и раскрываться. Снитч медленно поднимается вверх, чтобы за секунду исчезнуть в небе. Солнечный блик заставляет Драко поднять руку. Маленькая точка удаляется от него, пока не исчезает в облаках. Любые проблемы уходят на второй план — у него есть минута, чтобы не потерять цель из виду.***
Когда Гермиону приводят к команде, она тут же вспоминает все те длинные холодные вечера с книгой в Хогвартсе на трибунах. Иногда она полностью выпадала из реальности. Настолько, что Рону приходилось напоминать ей, что тренировка закончилась. Это место куда масштабнее, чем стадион Хогвартса: трибуны шире, кольца больше и команда перед ней куда серьёзнее, чем Гриффиндор или Слизерин, но Гермиона всё ещё ощущает себя неуместной на этом поле. К несчастью, у неё нет увлекательной книги, чтобы потеряться в воображаемом мире, есть только блокнот и неминуемая участь разговора с ловцом. Она смотрит на короткую траву под ногами, а после — на солнце — оно слепит её. Гермиона опускает солнечные очки на глаза. Она сбрасывает пиджак с плеч, повязывает его на талии и остаётся в облегающем топе с глубоким вырезом. С такой температурой подобная одежда — спасение. Аномальная жара каждое лето последние два года — традиция, поэтому Гермиона быстро приспосабливается: зачаровывает бутылку воды, чтобы она наполнялась самостоятельно и покупает первые попавшиеся солнечные очки в магловском магазине. Она направляется к трибунам, стараясь не привлекать внимания игроков, летающих над её головой. Вчера её представили тренеру, осталось познакомиться с самими гадюками. Она останавливается у трибун, потому что видит человека, ради которого печётся под солнцем в сорокоградусную жару. Небо голубое, земля круглая, а Малфой всё ещё раздражающе симпатичен. И, нет, она никогда не произнесёт этого вслух. То, как он изменился: все эти новые линии, углы и зрелость. Осознание заставляет её почувствовать себя воровкой — словно она подглядывает, когда смотрит на него. Будто нельзя так открыто оценивать то, что тебе не принадлежит. Какой бред, в самом деле. Скорее всего, от жары у неё контузия. Драко Малфой полусидит-полулежит на скаймейке. Его футболка скомкана у его ног, и Гермионе открывается вид на его голый торс. И, да, кажется, она глотает свой язык, потому что вдруг подняться по лестнице и завести цивилизованный разговор — невыполнимая миссия. Он откидывает голову назад, зачёсывая ладонью влажные волосы. Марк (Гермиона делает вывод, что они лучшие друзья-сокомандники) летает над ним кругами. Видимо, у них перерыв между сессиями. Мышцы пресса сокращаются, когда он закидывает голову назад и смеётся. Отдалённый низкий звук его смеха заставляет что-то внутри неё запульсировать. Его длинные пальцы свисают с края верхней трибуны, и он несколько раз скрещивает указательный и безымянный. Розы обвивают запястье, локоть и бицепс. Такая непривычная мягкая деталь в его резкой внешности. Гермиона замечает бледные шрамы, уходящие к лобковой кости под мягкую ткань спортивных штанов. Там же светлая дорожка волос от его пупка и ниже, и, нет, Гермиона не посмотрит туда ещё раз. Он будто бы только что сошёл с фотографии, и только шрамы напоминают Гермионе о том, какое у него прошлое. Гермиона замечает, что его ключицы, запястья и переносица розоватого оттенка. Он часто бывает на солнце без верха, когда тренируется — рождается догадка в её голове. Чёрт. Она безнадёжна. В груди печёт. В воздухе увеличивается концентрация влажности или ей кажется? Дело в том, что у Малфоя и вправду красивое сильное тело. Ей сложно отрицать этот факт. Длинные ноги, широкие плечи, вытянутые мышцы. Несмотря на хорошую физическую форму, он всё ещё достаточно худой в отличие, например, от его друга Марка. Как-то Гарри объяснял ей, как отбирают ловцов в команду: ценится лёгкость и проворность, а потому они не должны набирать большую массу. Средняя комплекция позволяет быстрее двигаться и скользить между воздушными массами. Что ж, теперь Гермиона понимает, о чём говорил друг — у неё есть возможность оценить физические данные самостоятельно. Она убеждает себя, что это всё равно, что любоваться искусством. Никакого стыда — эстетика. Но Гермионе нельзя задерживаться взглядом на его фигуре, потому что есть огромная разница между эстетическим наслаждением и желанием запереть его в раздевалке и облапать. Гермиона игнорирует жжение внизу живота и делает первый шаг на ступеньку. В тот же самый момент Марк обращает на неё внимание, указывая Малфою на её фигуру внизу трибун. Хорошо: пока Гермиона поднимается, она не может разглядеть его реакцию. К последней ступеньке у неё сбивается дыхание. Она останавливается у шестого ряда, где находится Малфой и поднимает взгляд от мысков наверх. Он меняет позицию, опираясь локтями о колени и оглядывает её с макушки до пят. И это не то, к чему она привыкла. Этот взгляд выходит за рамки планируемого делового общения. — Ой-ой-ой, кто это у нас тут? Приятно увидеть тебя ещё раз, — Марк протягивает ей руку с метлы, и она крепко пожимает её. — Ты станешь отличным членом нашей великой команды по завоеванию кубка мира! Может быть, я научу тебя парочке приёмов, если, конечно, мне позволят. Малфой шикает на него, и Марк подмигивает ей. — Эм, спасибо, Марк. Но я не очень люблю летать. — Все любят летать, Гермиона! — гогочет он. — Как поживают Поттеры? Не скучают по мне? Неловко. — Всё… Отлично? — Прекрасно-прекрасно. Малфой хмурится и переводит взгляд на Марка. В его глазах отражается молчаливый вопрос. — Не надо на меня так смотреть, снежинка. Мы с Гермионой познакомились после вашего маленького безобразия в «Медузе», — он снова подмигивает ей. На щеках проступает румянец, и теперь Гермиона понимает, что такое убийственный взгляд. Малфой пялится на Марка, будто хочет швырнуть в него Круцио. — Надо будет повторить! Ага! Ладно, я оставлю вас, а то ещё чуть-чуть, и от напряжения у меня… Не важно. Марк улетает, а Гермиона замирает в нерешительной позе, не зная, что ей делать, — начать разговор или предоставить Малфою инициативу. Она поднимает очки с глаз и заправляет прядь за ухо. Малфой издаёт странный низкий звук, прежде чем подняться со скамьи и размяться. Он поворачивает к ней голову и лениво тянет: — Что ж, Грейнджер, рад видеть тебя при солнечном свете. Очаровательный топ. Она теряется, потому что ожидала чего угодно, но не флирта в лоб. Малфой двигает челюстями, словно что-то жуёт, и Гермиона пытается сконцентрироваться. Интервью! Она тут ради интервью! Сосредоточься и говори. Говори хоть что-нибудь. — Я… Мы должны обговорить план работы, если ты не против? — Опять будешь спрашивать меня о таинственных незнакомках? — Малфой… — предупреждающе говорит она, понимая, куда он клонит. Уголок губ изгибается, стоит их глазам встретиться. Гермиона ощущает знакомое чувство, оно пузырится под кожей и заставляет терять контроль. Воздух густеет, и Малфой, не моргая, буравит её взглядом. Его глаза серые-серые, и, кажется, бездонные — она тонет в них. — Карма — такая сука, Грейнджер. — Что ты имеешь в виду? Он издаёт смешок и поднимает правую руку вверх, чтобы потянуть её другой рукой назад, и повторить движение с левой стороны. На спинке скамьи вырезано: «Кэти, Гойл и квиддич навсегда», и это выцарапанная кривая надпись должна привлекать её внимание куда больше, чем резинка серого белья Малфоя, появившаяся после потягивания. Смешно. — Такая жара, — игнорирует её вопрос Малфой. — Гоблин. — Ммм... да, — бормочет Гермиона, начиная доставать блокнот. — Так что касается интервью… Я думаю, мы могли бы рассмотреть несколько секций для вопросов, а после выбрать самые интересные. Конечно же, если ты хочешь справиться быстрее, то я могу составить всё сама и… — Грейнджер? — Да? — Почему ты тогда ушла? Годрик. Что у него на уме? — Прости? — слабо тянет Гермиона. — Ты поняла, — низко, настойчиво. — Я… — она пытается подобрать слова. — Слушай… Она замолкает, а Малфой тем временем делает вид, что внимательно слушает. Гермиона гадает, что за кавардак происходит сейчас в его голове. Отнекиваться нет смысла, не так ли? Тяжёлый вздох, и каждое слово, вымученное и чрезвычайно неловкое: — Давай просто забудем о том, что произошло? Хорошо? Ты — наш клиент, и я обязана поддерживать с тобой строго рабочие отношения. Лучший вариант, если мы оба сделаем вид, что ничего не было. — Хм, — Малфой прищуривается. — А если не поддерживать рабочие отношения, то?.. — В смысле, не поддерживать рабочие отношения? — резко спрашивает Гермиона. — Я не могу… — Не можешь что? Ей хочется накричать на него. Она поджимает губы в раздражении. Грёбаный Малфой. — Я потеряю работу, если… — Если трахнешь меня? Горячая волна рождается внизу живота, чтобы обдать жаром всё тело. Боже. Малфой действительно сказал ей это в лицо? Ей не послышалось. — Что ты сказал? — растерянно говорит Гермиона. — Ты всё равно получишь интервью, даже если трахнешь меня, а так это бесполезное занятие хотя бы будет весёлым. Обоюдный выигрыш. Не согласна? — Малфой, нет, — качает головой она, несколько раз моргая. — Нет. Если я дала тебе повод… Мерлин… Это просто неправильно. Это вне всяких приличий. — Мы — взрослые люди, Грейнджер. Вполне можем разделять секс и чувства. — Конечно, мы — взрослые люди, Малфой, а потому точно не должны делать глупые и отчаянные выборы и идти на поводу у... инстинктов. — Уверена? — жилистая рука хватает метлу. Нет. Отбой, Гермиона. — Да. — Что ж. Как скажешь, Грейнджер, — издевательски бросает ей Малфой. — Строго рабочие отношения. Малфой улетает к собравшейся на поле команде, оставляя Гермиону в одиночестве. Она в секунде от того, чтобы истерически расхохотаться и напугать всех присутствующих. Эти четыре месяца пройдут куда тяжелее, чем она думала. И она уже знает, что нарушение договорённости — вопрос времени.