Цвет твоих глаз

Первый вопрос, который задал Дазай, когда попал в мафию - почему так происходит? Огай сначала не понял, о чëм спрашивал тогда ещë четырнадцатилетний юноша. Цвет левого глаза называли «иста» от слова «истинный». Его видел только сам человек и тот, кто был ему по судьбе. –Вот, смотри, какие у меня глаза? – Спросил Мори, поудобнее усаживаясь в кресло возле рабочего стола. Осаму слегка наклоняет голову, рассматривает и, наконец, отвечает: – Как аметисты, только на несколько тонов темней и с красным отливом. Оба. – Последнее слово Осаму выделяет. – А вот для меня один из них, – показывает на левый, – серый со светло-зелëным отливом. Только вот ты, как бы не хотел, этого не увидишь. – А если, допустим, есть человек с... Не знаю. С синими глазами. И тот, кто предназначен ему судьбой имеет такой же цвет или слеп. Что тогда? – Дазаю на самом деле не очень-то интересно это. Он получил ответ на свой вопрос, но решил продолжить эту тему. Мори задумывается, но вскоре отвечает, что в первом случае человека выдаст зрачок, а насчëт второго он не прочь узнать сам. Их разговор прирывает Хироцу, зашедший попросить Мори об одолжении. На этом диалог закончен. Мужчины удаляются. Юноша же осматривает медицинские приборы Огая, надеясь найти тот, что поможет скоротать годы жизни. *** Осаму Дазай отлично помнил тот день, когда впервые встретил Арахабаки. Случилось это в каких-то богом забытых трущëбах. Отлично он помнил и то, что чувствовал, увидев левый глаз этой рыжей бестии. Он был карим. И ладно бы только это, разве не может парень иметь гетерохромию в списке заболеваний? Вот только свой левый глаз Дазай видел голубым, как глаза Чуи, благо повязка скрывала это от Накахары. О какой любви и истинных чувствах вообще могла идти речь, если этого парня Осаму возненавидел всей душой и сердцем как только увидел, да и сам Накахара не отставал в своих обещаниях придушить нерадивого напарничка. Во взаимных оскорблениях и пожеланиях смерти прошло два года, одиннадцать месяцев, неделя, пять дней, и шесть часов. За это время Чуя успел узнать, что Осаму был для него истинным, сам же Дазай всë ещë считал, что Накахара не в курсе. В тот день, полтора года назад, рыжий случайно увидел сквозь приоткрытую дверь уборной в зеркале Осаму без бинтов. Горе-суицидник его не заметил - был слишком занят своим отражением. Чуя мягко говоря опешил. Эта мумия прекрасно знал, что они друг другу по судьбе и молчал. Рыжий хотел вспылить, высказать по-новой что думает про этого чёрта, но вовремя осадил себя и удалился так же бесшумно как и пришëл. *** Чуя заходит в «Lupin». Его встречает приглушëнный свет, алкоголь на любой вкус и цвет, несколько или собирающихся уходить, или только начинающих вечер посетителей и стойка из тëмного дуба. Парень бросает взгляд на бармена. Мужчина лет тридцати в белой рубахе с красным жилетом и слегка зачесаными набок волосами указывает на полу-сидящего полу-лежащего пьяного парня, осушившего за вечер не один стакан крепкого виски. – Дазай, поднимайся, тебе хватит алкашки на сегодня. – Чуя касается плеча напарника, слегка сжимая и потряхивая его. Осаму мычит и тянет: – Отвали... С какого пере... Перепугу ты воообще приперся? – Анго позвонил. Сказал, что ты сидишь в «Lupin» пьяный в дрызг. С чего ты вообще решил нажраться? – Чуя был раздражён тем, что пришлось пилить за Осаму на другой конец города, по просьбе работника спецотдела, дабы оттащить его домой, ведь это не входило в планы Накахары никоим образом. – Анго значит. Ясно. – Дазай до скрипа сжал зубы. Пробурчал что-то в духе «прибью заразу» и всхлипнул. Чуя неосознанно обнял его со спины, шатен замер. – Что случилось? Ты безусловно частенько пьëшь, вот только не до такой степени. – юноша замирает. Что-то не так. Чего-то, нет. Кого-то не хватает. Кого-то, кто всегда тенью ходил за Осаму. – Это из-за Мори. – Мори? При чëм здесь Огай-сан? – Чуя поглаживает плечи Дазая. – Ода. Из-за Мори Одасаку умер. Это он рассказал про сирот. Если б я только ослушался. Если бы остановил его, то Сакуноске был бы жив. – Дазай тихо всхлипывает. Потом ещë и ещë. С каждым разом громче. Забинтованные руки сжимают чужие ладони. Чуя молчит. Что говорить не имеет никакого представления. – Поднимайся. Отвезу тебя домой, бестолочь, – вздыхая говорит рыжий юноша. Осаму с горем пополам поднимается, придерживаясь за него. Чуть меньше, чем за полчаса он довозит его до дома и помогает добраться до квартиры. Старая дверь скрипя распахивается, впуская парней в квартирку-студию. Пустая маленькая прихожая, дверь налево, по-видимому, санузел и проход в спальню, совмещëнную с кухней. Старенький диван коричневого цвета, рядом круглый коврик, на котором стоит котацу и самый дешëвый кухонный гарнитур. Накахара хотел было уложить суицидального пьяницу на диван и уйти, вот только закрыв дверь споткнулся и упал. Дазай, уже спящий вовсю, привалил его своим весом. И как бы не пытался Чуя выползти из-под шатена, против шестидесяти семи килограмм чистого суицидника ничего сделать не смог. Пришлось ждать, когда же эта скумбрия проснëтся. Вот только всë пошло не так, как хотелось бы того Чуе. Наутро он проснулся, оттого что к нему под одежду полезли чужие руки. Резко открыв глаза парень увидел перед собой шатена с затуманенным взглядом. По всей квартире витал запах горького шоколада и феромонов. «Блять. У этого идиота что, гон?»: пронеслось в голове рыжего перед, тем как его грубо поставили в коленно-локтевую и, без предупреждений и растяжки, вошли по самое "не балуй", отчего из глаз потекли блестящие капли, а горло сковал немой крик. Чуя молил остановиться первые несколько минут, но Осаму не слышал. Шатен словно зачарованный продолжал иметь Чую на полу под аккомпанемент криков и обещаний придушить. Несколько часов спустя, когда Дазай наконец вырубился, рыжий, превозмогая боль, вышел из дома этого маньяка-суицидника. Дазай вернулся на работу через пару дней. С Чуей общался как и обычно, потому что ничего не помнил, вот только рыжему было тошно от осознания случившегося Общение с шатеном само сошло на "нет" – Осаму сбежал из мафии через две недели после произошедшего, выполнив тем самым последнюю просьбу Сакуноске Оды. Чуя испытал облегчение. Но оно оказалось временным. Течка которая должна была начаться ещё неделю назад всë не приходила. Позже, сидя на холодном кафеле ванной, он рыдал навзрыд, держа в руках положительный тест.